Сближение, или Книжный клуб Гермионы Грейнджер

Вот и наступил тот самый понедельник. Первый день подошёл к концу, и наступил вечер. Первый вечер отпуска Гермионы Грейнджер. Сначала ей казалось, что это лучшая идея, которая посетила поверх её печальных размышлений. Отдохнуть, погрузившись в раздумья о том, кем ей быть и что ей делать. Гермиона даже составила список о том, чего она хочет, и расставила всё по номерам. Которым она должна была следовать по степени важности. Но как только утро её необходимого отпуска наступило, Гермиона поняла, что без работы, без Министерства — её жизнь стала рутиной. Она была такой же и до, но всё привычное всегда становится необходимым. И кажется, что ты не можешь без этого прожить. Список так и остался лежать под грудой пергаментов, рабочих записок, списком должностных обязанностей помощника Министра, письмами и даже большой магической энциклопедией заклинаний. Ночь наступила очень быстро. Вечер подошёл к концу, и Гермиона, откинувшись на спинку стула, поняла, что завтра будет точно такое же утро, и ничем не отличающийся от сегодняшнего день, а потом наступит вечер, и следом стремительно придёт долгая ночь. Гермиона думала, что как только закончится отпуск, вот тогда что-то изменится. Она вступит в новую должность, кутерьма новых обязанностей, ответственность и значимость засосет её в эту новую реальность. Так похожую на старую. Она знала чего ей не хватает, что так необходимо, как воздух, и несмотря на то, что внутри неё жила любовь — она не могла её разделить. Ведь любовь — это забота, нежность, это разделение мира на двоих и не важно, где вы находитесь — на краю пропасти или на вершине горы. Он был прав: для любви нужны двое, и когда двое любят друг друга — счастье их бесконечно. Гермиона знала, что она тогда должна была держать его и никуда не отпускать, схватить так крепко его ладонь, как только могла, и сказать Рону чтобы он уходил. Показать Малфою, что она не боится быть с ним, не боится того, что скажут другие. Но она так не сделала, так не сказала. Время не повернуть вспять. Он ушёл и не сделал ничего, чтобы вернуться. И тогда в атриуме, ведь он мог подойти к ней, обнять её, и всё было бы так, как они хотели. А может быть, этого хотела только она и ей показалось, что Малфой тоже что-то испытывает? Нет, он ведь ей сказал, что не хочет наполовину, и Гермиона знала о чём он говорил. Малфой хотел всё и сразу, не думая, не сомневаясь. Ему было сложно понять, что Гермиона боится. Ведь, чтобы узнать, что человек думает, он должен говорить об этом. Она хотела спросить, просто не успела. Её мысли прервал дождь. Он барабанил по крыше, и звук дождя своим ритмом начал успокаивать Гермиону и клонить ко сну. Она любила дождь. Его ритмичный звук дарил ей необычайное спокойствие. У многих дождливая погода вызывает тоску, грусть и меланхолию. А у Гермионы всё было наоборот, для неё это было успокоение, равновесие и бесконечность. Она любила запах асфальта после дождя, запах зелени, омытой дождём, и этот серый цвет. Цвет чистой лужи на асфальте, серое небо, затянутое тучами, а дождь в тонком свете ночи вызывал у неё тихое спокойствие. Только сейчас для неё это был его цвет, цвет его глаз. Она встала, отодвинула стул и подошла к окну, распахнув свои тяжёлые шторы и посмотрела в окно. Когда Гермиона только въезжала в этот дом, она влюблялась в него через его окна. Он ей и понравился этим: окна были большие, и это бесконечное пространство, уединение с природой, с городом. А ещё ей нравился свет, который приходил утром в эти большие окна, и ночь, что подкрадывалась точно также через них. Гермиона всмотрелась вдаль, сквозь дождь, и казалось, что кто-то решил вылить всю воду, которая накопилась там, наверху. Дождь был стеной, и она видела только своё отражение, размытое водой. И где-то там она увидела высокую фигуру в мантии. Это был не простой прохожий, обычно в таких никто не ходит, и Гермиона понимала, что это Волшебник. И он смотрит прямо на её дом. Сердце Гермионы начало свой бешеный ритм. Она не могла отвезти взгляда, и во рту мгновенно пересохло. Она смотрела на своё отражение, на воду, которая сливалась с высоты, и эту размытую фигуру, которая стояла и не шевелилась. Дождь обходил ее стороной. Мужчина, а это был непременно мужчина, оставался сухим. Это был Волшебник, и Гермиона знала, как его зовут. Она узнала бы его из тысячи человек. Даже вот так, за стеной дождя, она его узнала. Гермиона приложила лоб к холодному стеклу и закрыла глаза. Сначала очень сильно зажмурила, так, что ей стало больно, а потом темнота облегчила состояние, и немного успокоилась. Холод от стекла проник глубже, и ей стало хорошо. Также хорошо, как тогда, когда она прикасалась к нему, и его собственный холод проникал внутрь нее. Дыхание начало выравниваться, сердечный стук становился ритмичнее. Она выдохнула, но всё ещё боялась посмотреть туда, и казалось, как только она посмотрит — он исчезнет, окажется просто миражом. В голове повторилась эта мысль: мираж, мираж, мираж, мираж. Ну конечно, ей просто показалось. Она прикоснулась ладонью к стеклу и открыла глаза. И они встретились взглядом. Глаза в глаза. Его серые, как дождь, как серое тёмное небо, как асфальт, глаза. И не было уже различия в этой тональности, оказалось, всё было едино. Мелодия дождя успокаивала, но больше её успокаивало то, что он был рядом. Всего лишь стекло разделяло их, и она знала, что это последняя преграда. Её ладонь соприкоснулась со стеклом, также, как и его. Гермиона снова прижалась лбом к стеклу, и он сделал точно так же. И холод, который проникал в её тело от стекла, резко превратился в тепло. Сначала это было небольшим толчком, а потом оно разлилось по всему телу, согревая. И она знала, ей больше не будет холодно никогда.