Сказка о пастухе и виле

      Дневная духота спала. От озера потянуло прохладой, но чёрная вода выглядела враждебно. Липкие пальцы густого тумана потянулись по земле, вцепляясь в узкие листья осоки. Затхлый запах тины перебивал аромат мокрой от росы травы, и от него кружилась голова. Тишину изредка прерывал всплеск рыбы. Лука невольно поёжился, прихлопнул очередного зудевшего комара, огляделся по сторонам. Не хватало ещё появиться какой-нибудь нежити…       Он собрался перекреститься и тут увидел её. Белоснежные крылья за спиной вилы при каждом шаге взлетали вверх, открывая очертания высокой, тонкой, ровно ивовая ветвь, фигуры. Ноги касались земли удивительно легко и изящно, будто танцуя. Длинное, до пят, одеяние, верно сотканное из прозрачных лунных лучей, не стесняло движений.       Дева медленно подошла к воде, потрогала её ножкой, затем повела плечами, сбросила крылья и вошла в озеро. Плавать она умела великолепно. Лука от волнения облизал губы, следя за каждым движением. Чародейка была похожа на волшебную птицу, в полёте рассекающую холодную синеву неба. Вот она в несколько взмахов достигла середины озера, после чего легла на спину и расслабилась. Платье её, мерцая и переливаясь, подсвечивало озёрную гладь, отчетливо были видны высокий гладкий лоб, длиннющие ресницы, нос с горбинкой. На губах блуждала улыбка, едва заметная, словно тень. Распущенные волосы колыхались в воде, точно редкостные золотистые водоросли.       Хотелось любоваться ею бесконечно, но он заставил себя отвернуться. Пора было приступать к главному. Крылья остались лежать на земле облаком серебристой пыли. Ну, что же — вперёд! Припомнилось, правда, предостережение («Не обижай, не обманывай вилу!») деда, но он предпочел затолкнуть его куда поглубже, воровато шагнул из кустов, взял их в руки — крылья уже не казались огромными, даже не верилось, что они могут поднять кого-то в воздух — свернул их и спрятал в котомку. Всё, теперь назад пути нет!       — На что тебе они? Отдай, Лукица, что взял… — прозвучал девичий голос у него за спиной. И такая мольба была в нём, что у Луки перехватило дыхание.       — Нет, не отдам… — обернулся он, но глаза долу держал. Было страшно, хоть и знал он, что если отнять у вилы возможность летать, превратится она в простую деву.       — Чего же ты хочешь?       Лука посмотрел на неё, и сердце зашлось в томлении — так хороша она была! Пальцы покалывать начало от желания коснуться, но он сделал вид, что не замечает этого, набрался храбрости и ответил:       — Назовись моей женой.       — Так ты сватаешься ко мне? Но ведь ты токмо сейчас меня повстречал. И не знаешь совсем.       Он, чуть робея, просительно поднял брови, и вила неожиданно усмехнулась.       — Хорошо, я согласна… — помолчала мгновение, точно что-то для себя решала, и добавила: — Но не обессудь, коли отыщу крылья.       — Улетишь?       — Улечу!       — Навсегда? — упав духом, спросил Лука.       Вила кивнула, не задумавшись:       — Знамо дело.       Он нахмурился было, но тотчас успокоился. Вернёт или не вернёт вила крылья — это ещё бабушка надвое сказала. А вот то, что согласилась стать его женой — это кое-что да значило.       — Завтра обвенчаемся! Попросим благословения отца Славена, и ты будешь моей пред Богом и людьми.       Вила поясно поклонилась Луке:       — Прости великодушно, суженый мой, но неможно мне в церковь. Устроим свадьбу по-моему. Ну, добре?       Лука с готовностью схватился за протянутую ладошку:       — Не знаю токмо, как тебя звать–величать, красна девица…       — Иван…ка, — начала вила, однако запнулась на миг, сжала ему пальцы с нечеловеческой силой, и полыхнули в её очах зелёные молнии. — Но я хочу предостеречь тебя; ты не должен рассказывать никому, кто я такая на самом деле. И тем, кого ты называешь друзьями. Иначе… — она замолчала и слабо вздохнула.       — Клянусь! — выпалил он, не дослушав. Внутри всё сжалось от радости. Женой! Она станет его женой! Будет жить в его доме, родит ему детей. Как же он будет любить её! Всегда! Всю оставшуюся жизнь!       Неясная тень промелькнула в прозрачных очах красавицы, как если бы стало ей тоскливо от того, что Лука обманул её доверие. Но ни словом, ни жестом не выказала она своего разочарования, и лишь слегка дрогнули губы.       Брачную церемонию провели просто: трижды обошли посолонь вокруг дома, затем — ещё трижды — вокруг очага. Перед обрядом Лука стянул с шеи крестик и засунул в котомку к крыльям. Без него он чувствовал себя неуверенно, но следовало соблюсти все правила. А потом юная жена встала пред ним на колени, дабы развязать ленты опанаков в знак того, что она ему полностью подчиняется. И он забыл обо всем на свете. От нахлынувшего возбуждения стало трудно дышать — так хороша была она в этот миг…       — Больно не будет? — дева уставилась на него бездонными очами.       — Постараюсь, чтобы не было, — хрипло выдохнул Лука, обмирая от восторга, провёл языком по бешено бьющейся венке около острого ушка. Голова шла кругом, тянуло в паху. Он сходил с ума, прижимался к ней, будто в омут падал. Касался губами соска, мягкого лона, гладил загрубевшими ладонями хрупкую спину. Дева трепетала под ним всем телом и лепетала что-то — голос её не был похож ни на женский, ни на мужской, и журчал в ушах сладким мёдом. Стон взлетал к потолку. Лука стискивал её в объятиях, вдыхал запах волос и кожи. Вот она, краса ненаглядная, о которой он столько мечтал. Живая, тёплая и желанная. Наконец-то, она здесь, рядом. В его руках. Под ним…       Стройные ноги оплели Луку за чресла, притянули ближе, и он почти перестал соображать, что делает. Перед глазами задрожали разноцветные круги, мысли запутались. Он протиснул руку между их телами, обхватил рукой скользкий от выступившей смазки чужой уд, и тотчас, коснувшись, вздрогнул и отшатнулся назад, словно обжегся. Так, постой! Вот так бесовское наваждение!       Он ошеломлённо уставился в ехидный девичий лик, который прямо на глазах стал меняться. Внезапное преображение застигло Луку врасплох: круглые щёчки девы впали, скулы заросли щетиной, нос увеличился, тонкие губы сошлись в линию, придавая чертам что-то хищное и безжалостное, а в чуть раскосых очах заплясали черти. Миг — и на месте прекрасной девы появился голый незнакомец, который глянул на застывшего в изумлении Луку и ощерился, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.       В глазах всё поплыло, Лука вскрикнул и провалился в темноту беспамятства. Последнее, что он помнил — это громкий смех. А потом пропал и он…