Сказка о пастухе и виле

      Домой Лука добрался уже затемно, зато без приключений и с недоумением уставился на входную дверь, которую подпирала прочная палка Не понимая, обошел вокруг хижины, заглянул в амбар. Ивана не было. Выглянул через плетень на спящую деревню — нигде ни огонька.       Лука сел на крыльцо и задумался. Всё-таки, похоже, ушёл. Стало обидно. Ну почему это обязательно должно было случиться именно теперь? Он так торопился домой, так ждал встречи! И вот — дождался.       Его затрясло от нехватки воздуха. Пришлось схватить ведро с нагретой за день водой и опрокинуть на себя. Отчего-то подумалось, что полегчает. Не полегчало. Наоборот. Что-то оборвалось в груди, и на сердце стало еще тоскливей. Странное дело, никогда еще не испытывал он такого одиночества, как сегодня.       Он снова покосился на железное дверное кольцо, ожидая, что раздастся протяжный скрип, и Иван окажется на пороге. Но ничего не произошло.       Внутри было прибрано. На столе, прикрытый белоснежной тряпицей, лежал пирог. Лука ткнул пальцем, он оказался холодным. Наверно, Иван испек его перед уходом. Есть не стал, просто потому что кусок не лез в горло. Ладно, делать нечего, пора было ложиться спать. Утро вечера мудренее.       На кровати валялось скомканное иваново исподнее. Лука закрыл глаза, уткнулся носом в тонкую ткань и замер, вдыхая запах Ивана — травяной и дразнящий, неожиданно для себя тихонько заскулил, до боли стиснув зубы. Куда он делся, куда?       А потом и не заметил, как задремал. Ненадолго.       Когда за дверью раздались грохот, словно что-то упало, какая-то возня и отборная матерная брань, он разлепил глаза. Губы сами собой расплылись в дурацкой улыбке. Господи Иисусе! Он вернулся, вернулся!       — Ну и где же ты шатался два дня?       Иван стоял в дверном проёме. Луна четко вырисовывала стройный силуэт. Затем он качнулся и медленно, с усилием, вошел.       Лука пригляделся, недоуменно сдвинув брови — он, что, пьян? — и откликнулся:       — Прости великодушно.       — «Прости»?! Я тут места не нахожу, всё из рук валится, а ты мне «прости», и всё?! Поди, по девкам бегал… — в голосе Ивана прорезались злые визгливые нотки.       — По каким девкам? По делам ходил…       — Отродясь не слышал, чтоб потаскух делами звали, — холодно отрезал Иван.       — О, вернулась ненаглядная женушка, — Лука ухмыльнулся.       Иван ревнует? Эта мысль теплом расползлась в груди. Какой же он собственник, оказывается! Ну и славно, пущай. Глядишь, эвон и не придется к привороту прибегать.       Тот тем временем плюхнулся рядом, и, к удивлению Луки, вдруг заговорил другим тоном:       — Да, ладно-ладно, шутканул я. Мне плевать, где ты шлялся… Верни крылья, и дело с концом!       Эти слова окатили ледяным холодом. Хотя… Чего Лука ждал вообще? Что к нему потянется душа, о которой он так долго мечтал? Так вот он, ответ: не потянулась. Смирись, дурачок! Только почему-то к горлу подступил ком.       Иван искоса глянул на Луку и широко зевнул, обдав запахом перегара:       — Денёк тот ещё выдался. У Ведрана сын родился. Мне роды принимать посчастливилось. Затем, как водится, отметили… — он хохотнул, явно припомнив смешное. — Отче всё рвался его окрестить. Еле успокоили…       — Ты, что же, в таком виде им на глаза показывался? — бесцветно поинтересовался Лука, покусал губы, боясь, что они задрожат сейчас от обиды. И от злости. И от всего того, что накопилось в душе. М-да, кажется, ревновать впору ему.       Тот молча некоторое время смотрел на Луку в упор, потом оборотился в деву:       — Нет, в таком.