Сказка о пастухе и виле

      Шиме заглянул попрощаться перед рассветом: в дом заходить не стал, лишь стукнул в оконце. Деян маячил неподалеку, бросая на них мрачные взгляды. Лука невольно поежился. Оставлять своего сменника наедине с этим существом совершенно не хотелось, но он прекрасно понимал: выбора у Шиме нет. А потому, провожая взглядом уходящих, напоследок лишь прошептал:       — Удачи тебе, и будь осторожен…       Часом позже, когда они с Иванкой гнали коз по деревенской улице, навстречу им попался Шимич. Он шел, не обращая внимания на обращенные к нему удивленные взгляды селян. Лицо у него было пепельно-серым, а на скуле багровел огромный синяк. Иванка тотчас расплылась в улыбке. Он забегал глазами по сторонам, и, повернувши в первый же проулок, ускорил шаг. Лука фыркнул — его благоверная жёнушка пробормотала: «А попрощаться?!» и припустила вслед за Шимичем — остановился было, но затем махнул рукой и пошел догонять стадо.       Иванка настигла Луку у околицы, заглянула в лицо и расхохоталась:       — Монах-то наш тот ещё греховодник. Увидел меня и…       — Испужался и стал звать на подмогу? — улыбнулся Лука.       — Ага, конечно, стал звать! — супруга пренебрежительно дёрнула плечом. — Как если бы завопила «караул» мышь, угодившая в корзину с сыром.       Лука резко остановился. В груди неприятно засвербело. Иванка подняла на него глаза — у неё на лбу блестели бисеринки пота, золотистые волосы выбились из-под платка, рот приоткрылся в полуулыбке, приоткрывающей белые зубы. Спокойно, спокойно, главное — держать себя в руках! Он выдохнул:       — Ты слишком прекрасна, чтобы быть взаправдашней… У тебя впереди вечность! Зачем тебе всё это? Почему ты выбрала именно меня? Ведь я далеко не самый лучший. Не самый красивый… — заметив странную гримаску на её лице, он смешался, но всё же договорил. — Или ты со мной просто потому, что у меня твои крылья?       Иванка глянула на него искоса, словно проверяя искренность слов. В глазах её блеснули озорные искорки. Потом хмыкнула, заставив невольно рассмеяться:       — Или потому что у тебя большой уд!       Подошла ближе, положила руки ему на плечи:       — Слушай. Шимич в первую встречу пускал слюну от похоти да сыпал разными гадостями, говоря, что всё зло на свете от баб. Я в благодарность отдарила его постельной немощью, дабы оградить от этого. Правда, отчего-то он остался недоволен, да несколько дней всё ходил за мной по пятам. Вот, и сейчас молил о сем же. Чаю, надеялся, что передумаю…       — Не передумала?       — Как не передумать, коли просят… — оскалилась лисьей усмешкой Иванка, затем кивнула в сторону ушедшего стада. — Вперед коз не бегай, а позади не отставай.       М-да уж… И ведь не поспоришь! Лука с трудом подавил желание закатить глаза и прибавил шаг: монаху крепкий уд вроде бы без надобности, однако вот поди ж ты — Шимич просил зачем-то. Что же его осуждать за это!       — Я более на него зла не держу, — Иванка на ходу обернулась, словно прочитала мысли. — Легко впасть в искушение, бороться с которым не под силу. А вот смолокур и не собирался бороться. Его пришлось наказать по-другому.       — Значит, Огнена всё-таки ты? — без особого удивления спросил Лука. — Так я и думал.       — Огнен был мерзкой скотиной, — сумрачно отозвалась Иванка, — так что, я ни о чём не жалею. Имея брюхатую жену, он хотел ещё и меня взять в полюбовницы. А когда я отказала, стал угрожать, обозвал гулящей девкой. Говорил, что украдёт крылья и покажет, почём фунт лиха.       Лука, скрипнув зубами, сжал кулаки:       — Что же было дальше?       Иванка посмотрела на него с усталой усмешкой:       — Дальше? Осталось лишь дождаться ночи и повернуть его головой на то место, где были ноги. Да оставить на память перо из крыла.       Некоторое время они шли молча, думая каждый о своём. Потом Лука набрался духу:       — Почему я? Ты так и не ответила.       — Разве? — сузив глаза, Иванка выразительно покосилась на его пах, но он отмахнулся. В самом деле, он вёл себя несносно. Нет, Лука совсем не хотел причинить чародейке боль, мечтал о встрече с ней всю жизнь, но стоило ли ради этого лишать её свободы.       — Я думала, что ты такой же, как и остальные дети. — вдруг тихо сказала она. — Оказалось — нет. Однажды в детстве ты сделал себе крылья из листьев огромного лопуха, для того чтобы отправиться в сказочную страну. Но сначала решил поупражняться — ну, знаешь, немного полетать около дома… Ты был уверен, что у тебя получится. Забрался на крышу амбара, сиганул вниз головой, вывихнул руку. Было больно. Но что-то внутри тебя подсказывало: не надо плакать. Надо продолжать. И ты захотел продолжить, благо рука зажила, а лопухи стали ещё больше. — Она помолчала немного, насмешливо улыбнулась. — К счастью, дед выпорол тебя раньше, чем ты сломал себе шею…       — Верно! — воскликнул Лука, напряженно слушавший Иванку. — Он наказал меня лишь однажды. А я-то, оказывается, до сего дня и не помнил, за что… Совсем не помнил. Вообще, я отчетливо помню только, что тогда-то дед, меня жалеючи, и рассказал впервые про встречу с вилой, — он миг закрыл глаза, а потом продолжил. — И слова былички так глубоко врезались в память, что потом я часто летал во снах с девой в белом платье…       Иванка как-то странно усмехнулась:       — Первый раз уж точно не во сне.       Лука моргнул раз, другой, ничего не понимая. Тогда супруга обняла его, прикоснулась губами ко лбу. И он вдруг увидел, что застывшее прошлое снова ожило перед ним. Луна висела над горами, как серебряное яблоко, и всё окрест было тем же: знакомый с детства двор с низенькой оградкой, яблони, старая хижина. А потом он увидел деда, лицо которого было серьёзно, и лишь морщинки вокруг глаз дрожали от рвавшейся наружу добродушной усмешки, и вилу, её платье с замысловатой вышивкой, сверкавшей точно иней в лунном свете. Тонкие руки девы, как пушинку, подхватили Луку, кружевные крылья распахнулись и понесли с огромной скоростью ввысь, в темнеющее звездное небо…       Сердце забилось за рёбрами, словно решило вырваться наружу. Он ахнул:       — Так это было взаправду?       — Дурачина ты, Лукица! — беззлобно проговорила Иванка. — Вестимо, наша встреча не была нечаянной. Сама я хотела того, что произошло, ничуть не меньше, чем ты.