Луна не съест месяц

      Если бы Меркурий не знал, что белый тигр Каллисто в отсутствие хозяина способен нарушить идеальный порядок в его покоях, то сейчас бы возможно испугался.       Войдя в комнату, Меркурий понимает, что Каллисто просто скучает по Юпитеру и рвёт его мебель (как будто это действие тотчас же призовёт хозяина).       Макемаке по пятам идёт за Меркурием, покорно останавливается чуть позади, даже за плечо его взглядывать не решается. Всё ждёт, когда ей прикажут, или когда дадут знак — можно. Сейчас можно.       Меркурий по-хозяйски заходит в комнаты брата, видит тигра, распластанного на оленьей шкуре, различает разбросанные одежды и неуклюже перевернутые кресла. Макемаке предстоит тяжёлая уборка.       — Каллисто, — властно говорит Меркурий, приглашающим жестом подзывая животное к себе.       Тигр приподнимает голову, фокусируется на фигурах человека и луны, потом привстаёт и вразвалочку идёт к руке брата хозяина. Меркурий цепкими пальцами хватается за ошейник, пристёгивает золотую цепочку к карабину и выводит тигра вон из комнаты. Проходя мимо Макемаке, тигр скалится, но Меркурию всё равно, ведь тигр не его, а значит, отвечать за него будет не он.       — Заходи и убирайся, — бросает Меркурий служанке, а та, шепча слова благодарности, влетает внутрь.       Меркурий идёт сквозь арки к коридору, смотрит в большой телескоп, что показывает им происходящее на улице. Буря ещё беснуется, но её агрессия уже не настолько сильна, чтобы угробить свою жизнь на выходе.       И всё-таки, тигра гулять не отпускает. Неизвестно, что с Меркурием сделает Юпитер, если увидит, как тот, без его спроса, отпускает Каллисто наружу. Вместо этого они идут в холл, чтобы повидать отца, фи Нептуна.       Отец, как всегда, сидит неподвижно. Его ноги уже давно окаменели, туловище покрылось коркой, а руки пригвоздили себя к коленям, так крепко, что не сдвинуться. Отец в Яме принимал все важные решения. Он контролировал своих сыновей и дочерей от внешнего вмешательства, но никогда — друг от друга. Считал, что таков жизненный процесс каждой луны: завоевать себе место под Янтарём.       Меркурий входит неторопливо, аккуратно придерживая Каллисто за цепь. Каллисто обучен лично Юпитером, а потому знает, что кидаться на отца — равно смерти. И всё-таки, не рычать на частично окаменевшую луну он не мог. Меркурий притоптывает, глухо раскатывая стук ботинок по просторной зале.       И только потом замечает смотрящего в телескоп у стены Сатурна. Его белые волосы острижены, хотя только вчера он ещё стягивал их в небольшой хвост на затылке. Самая младшая луна поворачивается к Меркурию и одаривает его мимолётным взглядом, но, не найдя в брате ничего примечательного, отворачивается вновь.       Меркурий, натягивая длинную золотую цепь себе на ладонь, произносит тихо, но твёрдо:       — Отец фи Нептун, я привёл к вам питомца Юпитера — Каллисто. Он бесновался у брата в комнате, поэтому его решено было оставить здесь до тех пор, пока брат не явится.       Отец молчит, но его глаза полыхают ярче Янтаря. Страшно даже пытаться заглядывать в эту бездонную пропасть, ибо внутри всё без остатка выгорит, превратится в пепел, а пепел — смерть.       — Я привяжу его, чтобы Каллисто вас не тронул, отец. — Меркурий подходит к массивному шесту, придерживающему потолочный свод, и неспешно пристёгивает цепь небольшому кольцу, торчащему из шеста. — Отец, скажите, что слышно о моём брате?       — Отец не знает, — отвечает Сатурн, не отрываясь от созерцания улицы через увеличительные стёкла. — Я молюсь великому Сигме весь вечер.       — Отец не может не знать! — восклицает Меркурий, в сердцах делая шаг навстречу брату.       Сатурн поворачивается, позволяя себе уже внимательнее разглядеть Меркурия. Меркурий как будто выгорел на Янтаре — он лишён характерной лунной внешности, которую вся семья унаследовала от отца. У Меркурия смуглая кожа, чёрные волосы, пухлые губы и пушистые ресницы, обрамляющие тёмно-карие глаза. Меркурий больше похож на сына янтарного Бога Омикрона, нежели на луну своего отца фи Нептуна. Но никто не позволяет себе трогать самого старшего сына, отцовского первенца, что по закону следующим сядет на трон и окаменеет спустя пять металет.       Сатурн не имеет права вмешиваться в семейный разговор главы семьи и будущего главы, а потому сейчас он не желает ничего, кроме как вернуться к молитве.       — Уходи отсюда, выскочка, — шипит Меркурий, непроницаемо глядя на Сатурна. — Жалкий месяц, разве ты не видишь, что я хочу говорить с отцом, а не с тобой?       Тот кивает, словно подтверждает — всё слышал. Всё понял. Но никуда не пойдёт.       — Мне нужно молиться за благополучие нашего брата, поэтому…       — Поэтому ты сейчас же выйдешь в холл и будешь там молиться под звёздами в полутьме! Ступай, Сатурн, не выводи меня из себя.       Сатурн въедается в своего оппонента взглядом. Дыру в нём не прожигает — кожа толстовата — но ожог таки делает. Созвездие волопаса на его левой щеке позорно мерцает, то ли полупридушенно, то ли полуярко. Меркурий отшатывается, внимательно следя за тем, как Сатурн, насупившись, покидает залу.       Позволяя себе мимолётную передышку, Меркурий вновь обращается к отцу с вопросом о брате. Отец не говорит ничего нового, лишь взгляд его теперь указывает на яблоневое дерево, что растёт прямо под землёй в Яме, раскидывая свою крону по всему потолку залы. Меркурий смотрит внимательно и с опаской на зреющие плоды. Каждый плод — это одна луна, один из братьев, одна из сестёр Меркурия. Плоды невозможно сорвать или срезать, если луны живы, но если какая-то из них умрёт, то плод вызреет и сам упадёт к ногам главы.       Упадёт и истлеет.       Поначалу ничего не происходит. Меркурий всматривается в ветви, отыскивая плод Юпитера, но видит лишь плоды своих сестёр, Венеры и Земли. Проводит взглядом по верхнему ряду и, наконец, видит рядом со своим плодом — плод второго сына, Юпитера. Разглядеть состояние яблока не получается из-за густоты кроны, но теперь Меркурий уверен в том, что взгляд отца был направлен сюда.       С Юпитером случилась беда.