Луна не съест месяц

      В один из дней, когда вокруг безостановочно снуют служанки, а луны не выходят из собственных комнат, Плутон читает книгу, найденную в звёздной комнате. Двери повсюду закрыты, так что чтению Плутон не может помешать ни одна живая душа — пусть снуют там, вне стенок её крохотного мира.       Здесь с недавних пор появилось кресло и диван — кто таскал эти предметы мебели, для Плутон загадка. Но оно и не важно.       Книга называется «Похождение лун на Мерцающую землю». По легенде, которую таит в себе третья змея, все три рода образовались друг из друга — от Жизни пошли солнца, от Смерти — луны. Люди образовались от животных, которых создала Жизнь, но, едва первый человек начал функционировать, как Смерть забрала его в свои владения.       Но что было после? Где все они жили?       Зарождение Жизни и Смерти произошло вне пространства — после Жизнь его сама определила, создала из ничего. Соткала материю из антиматерии — чтобы из смерти получить жизнь. Условно это называется «метагалактика» — место, где жили и росли Жизнь и Смерть. После распада Омикрона метагалактика поделилась на два уровня — солнечный и лунный. Солнечный уровень это та самая «мерцающая земля», на которую был совершён поход. Лунный уровень — это «пепельная земля», как раз то место, где живут все живые существа на данный момент. Мост, соединяющий оба уровня, или, проще говоря, мира — это Млечный Путь, дорога, по которой уходят из живого мира мертвецы.       Как передаёт книга, Млечный Путь — это не дорога из одной точки в другую точку, это перекрёсток, где два конца упираются в Явь и Навь, а другие два конца ведут умершего либо в пучину зла — в Андромеду, либо в прекрасное место — в Орион. По этому пути идут умершие, а что же насчёт Яви и Нави? Книга даёт лишь скупой ответ: место живым в Яви, а богам место — в Нави.       Плутон настолько поглощена чтением, что даже не замечает, как стремительно проходит день — его сменяет беспросветная ночь. До пепельной земли слабо долетают янтарные лучи бога Пи, но этого вполне хватает, чтобы делить мир на свет — и на тьму.       Когда день обрывается на самом интересном моменте, в книге остаётся последняя страница. Поход на мерцающую землю осуществляет группа лун, которым нечего есть. К человеческой еде они не приучены, а крови поблизости нет. Ни животных, ни людей — пустота. От отчаяния луны решают сожрать друг друга. Когда наглотаются крови, когда отойдут от голодного безумия, — случится нечто страшное. Они начнут пить ещё. Пить так много, как не могут вместить их желудки, так жадно, словно они голодают несколько десятков тысяч лет. В конце концов, выпив всё до капли друг в друге, они падают замертво. Остальные луны — те, кто воздержался и пересилил жажду, — решают добыть пропитание другим способом. Собираются попасть на солнечный уровень — перейти из Яви в Навь по Млечному Пути.       Они пытаются это сделать по-всякому, но ничего у них не выходит. Никто не может дотянуться до заветного пропитания — так и гниют эти луны заживо посреди ничего. И разделяются: кто в Андромеду идёт, кто — в Орион. И ни один не рискует пойти в Навь.       Кроме двух самоуничтожившихся лун. Оказавшись на Пути, они глядят друг на друга, берутся за руки — чтобы их не растащило по двум другим концам дороги, — и идут. И тяжело им, но вместе с тем очень приятно.       Так вступили они на мерцающую землю и окаменели там навеки, ибо не богами они были, не солнцами, а умершими лунами.       Эта история так пугает Плутон, что она решает отвлечься на какое-то время от рассматривания бессмысленных и страшных легенд. Отыскав вполне правдоподобный справочник по обитателям флоры и фауны на пепельных землях, Плутон быстро просматривает содержание, заглядывает в глоссарий.       ЖИВОТНЫЕ       Арктур (суша)       Арнеб (вода)       Авиор (вода)       Бетельгейзе (суша)       Цефея (вода/суша)       Денеб (вода)       Эниф (суша)       Хедус (вода)       Киль (вода)       Мирах (вода)       Персей (суша)       Пистолет (вода)       Рас Альгети (суша)       Ригель (суша)       Стифенс (суша)       Везен (суша)       РАСТЕНИЯ       Болотные:       Рюрн       Дотис       Аир       Ликорис       Соикея       Фосара       Лесные:       Схиск       Фёт       Адонис       Змеиная раувольфия       Хенфель       Трисил       Пепельные:       Лунный виноград       Тельце       Янтарные яблоки       Карамель       Полярная вишня       Карликовые фрукты       Пробежавшись взглядом по столбику с названиями, качает головой, слабо понимая, что всё это означает. Она открывает книгу на случайной странице, вычитывает странное: «…не имеет второго названия из-за своей редкости. Многие полагают, что этот вид — миф». Переворачивает страницу назад, шарит в поисках того самого «вида», о котором говорит книга. В глазах мелькает только назойливая «змея-змея-змея», а потом вдруг посреди страницы большой буквой вспыхивает «Змея Андромеды», и дальше галопом уносится в пляс, расталкивая другие ряды букв, прыгая через них, подменяя их собой. Плутон уже не воспринимает ничего так, как надо — она стремительно засыпает, видя перед сомкнутыми веками множество фантасмагоричных видений и переработанных звуков.

***

      Спишь?       Ты сейчас — спишь?       Как там тебя… избранная! Скажи, как тебя… ах, да, Плутон! Плутон, проснись!       И названная просыпается. От резкого пробуждения вздрагивает, испуганно осматривается по сторонам, но перед собой замечает только блестящее лицо Сатурна. Поначалу он сам выглядит испуганным и каким-то даже убитым, но, как только видит замешательство Плутон, расплывается в улыбке.       — Что ты делала? — спрашивает луна, хотя ответ уже и так знает. Но разговор начать как-то нужно было.       — Читала… о растениях и животных нашего мира. Занимательно… — бормочет Плутон, зевая.       — Очень скучно, ты хотела сказать, — отвечает Сатурн, выхватывая книжку из рук Плутон. — Юпитер всегда брал меня на охоту вместо этого. Он говорил, что читать книжки о том, что можно увидеть и понять самому — глупо. Если ты хотела узнать что-то о животных нашей местности, то сейчас самое время прогуляться.       — Пси Сатурн… — Плутон, продолжая сидеть в кресле, низко склоняет голову. — Я не уверена, что сейчас хорошая идея…       — Пошли. Луна светит ярко — это наше идеальное время для того, чтобы смотреть и внимать. К тому же, я тебе просьбу должен, верно?       Плутон застенчиво кивает.       — Давай представим, что выход наружу — твоя просьба мне. Я с радостью её выполню.       Сатурн бережно укладывает книгу на стол, а после, лишь единожды обернувшись на встающую Плутон, скрывается за дверью. Они проходят мимо столовой, мимо гостиной, останавливаясь лишь в звёздном холле. Плутон зябко поводит плечами, а Сатурн, расценивая этот её жест по-своему, предлагает ей держаться поближе, если так страшно выбираться наружу.       — Мне не страшно, — мягко отвечает Плутон, но за предоставленную руку всё-таки хватается, — мне холодно просто.       — Пепел греет землю, — отвечает Сатурн словно сам себе. А тебя, Плутон, греет тот внутренний огонь, что ты трепетно в себе взращиваешь.       Как они собирались выбираться из Ямы, Плутон понимала слабо. В своих воспоминаниях она провалилась в узкую нору, скатилась по стенкам вниз, как по трубе — и оказалась в этом холле. Разве можно как-то отсюда выбраться наверх?       Но движения Сатурна говорили «можно», а тело его вело в другую сторону от того тоннеля, по которому пару недель назад ползла Плутон.       Открыв боковую дверь, Сатурн приглашает Плутон войти первой. Та поначалу мнётся, но, не обнаружив во взгляде спутника и тени подставы, протискивается вперёд. Сатурн входит следом, подталкивая Плутон под спину, мол, иди быстрее, не топчись на месте. Впереди — лестница, довольно крутая для подъёма, но короткая.       Высоко задирая ноги, Плутон буквально ползёт вверх по ступеням. Сатурн ловко взбирается сзади и, едва Плутон начинает терять равновесие, аккуратно поддерживает её за талию.       Подталкивает вперёд и обязательно шепчет:       — Ещё пару ступеней.       Когда лестница обрывается, перед уставшей Плутон только запертая дверь. Отпирать её не сложно — нужно лишь отодвинуть щеколду. Прежде, чем Плутон распахивает дверь, Сатурн, одной рукой удерживая служанку за талию, второй прикрывает ей рот и нос. Плутон пытается дёрнуться, но руки держат тело крепко — не вырваться так просто. А здесь, наверху, ещё и тесно.       — Спокойно, избранная, — шепчет Сатурн грозно. — Я всего лишь надеваю на тебя повязку. Если ты вступишь на пепелище с открытыми дыхательными путями, то пепел забьётся тебе в рот и нос. Хочешь в третий раз испытать это приятное чувство удушения?       Плутон мотает головой. Успокаивается, но тело её всё ещё напряжено — хотя Сатурну всё равно. Он снимает ладонь с талии, перехватывая второй конец повязки, не слишком туго затягивает на затылке ткань. Плутон тяжело дышать, но признаться в этом она не рискует. Всё ещё, подобно ошейнику с самыми острыми шипами, её тело сковывает страх за собственную жизнь. Сейчас она скажет лишнее слово и луна, что держит её в тесноте и темноте, разъярится, нащупает на её шее питательную жилу, в которую въестся, выпьет всё до последней капли, а последнюю каплю оставит ей — или мягкой земле.       — Пепел сегодня лежит смирно — ничто его не тревожит. Но твои шаги будут слишком агрессивными, — продолжает шептать Сатурн, втихомолку принюхиваясь к сочной шее служанки.       Сатурн никогда не пробовал крови смертных, пока не встретил эту покорную служанку. Именно поэтому сейчас ему так тяжело удерживать свою жажду в узде. Нет, нельзя. Она избранная, пусть он только попробует её тронуть — навлечёт на себя гнев отца и всех братьев и сестёр.       Хотя, куда уж дальше навлекать, верно? Его и так считают убийцей, чудовищем, посягнувшим на жизнь своего же брата. Это преступление — наихудшее. Невозможно представить себе что-то отвратительнее, чем братоубийство. Это был первый грех, совершённый Омикроном в порыве ярости — именно тогда он убил брата своего, святого Каппу.       Плутон всё ещё нервно дрожит под руками Сатурна. Он, стараясь двигаться медленно и ненавязчиво, тянется руками к двери, резко распахивает её, выпуская Плутон наружу. Если бы в избранной было столько прыти, сколько в ней было пару недель назад, сейчас бы она не стояла так смирно, сейчас она попыталась бы сбежать, взъерошить вокруг себя осевший пепел, чтобы скрыться в поднятой дымке от глаз пожирающей её луны.       А Сатурн действительно её пожирет. Взглядом всасывается в кожу, пытаясь проникнуть глубоко внутрь, в самое основание её нутра. Что там, в этом нутре спрятано? Какие сокровища хранит в себе плоть Плутон?       Какой сладкой была её кровь… вся ли человеческая кровь напоминает по вкусу мёд и вино?       Ступать по пеплу приятно, хотя при каждом неосторожном шаге серая пыль норовит залететь в закрытые тканью рот и нос. Глаза Плутон чуть прикрывает, чтобы убийственный пепел не попал и туда.       Впереди простирается море. Оно в нескольких сотнях метров, но даже отсюда явственно видно, как серая полоска воды загораживает собой горизонт.       Плутон замирает, испуганно глядя на бесконечность воды, раскинувшейся далеко к вышедшей из-за облаков Селените. Сатурн обводит взглядом знакомый до скуки пейзаж и смотрит пристально на служанку. Его взор зорок, внимателен и в какой-то степени даже агрессивен. Сатурн не сводит глаз с распущенных каштановых волос, прячущихся в тени фигуры Плутон. Она же — лёгкая, невесомая, почти неосязаемая, стоит и заворожено смотрит на полоску искристой воды. Но дальше так стоять уже невыносимо.       — Пошли, — Сатурн, не рассчитав силу, грубо хватает Плутон под локоть. Растерянная, ослепшая во тьме (белый шар Селениты вновь скрылся за пыльными облаками), Плутон следует за тянущей её рукой. Нет смысла сопротивляться, тем более нет смысла кричать — куда бы её ни вели, она точно будет в безопасности.       К лесу выходят довольно скоро. Здесь, в переплетении деревьев, пепла уже не так много, он притоптан и прибит опавшей многолетней листвой, иглами и падшими кустами. Пахнет в лесу своеобразно — то ли розовыми цветами, то ли фётом. Плутон чувствует запахи приглушённо — повязка всё ещё закрывает нос. На Сатурне, к удивлению, нет никаких повязок — идя по пеплу, он прижимал рукав к лицу, а здесь, в лесной чаще, чувствует себя почти как дома — позволяет себе упоённо вдыхать ароматы жизни.       — Ночью животные верят в свои силы, — говорит Сатурн многозначительно. — На них по ночам не охотятся — только смотрят на красивые меха, перья или чешую. Лес при Селените живёт своей жизнью — у них тут нет чёткой иерархии, как у нас. Везен может съесть Арктура, а Арктур — Везена. Пищевые цепи здесь двусторонние.       — Значит, все они плотоядные? — спрашивает Плутон.       — Травоядные тоже есть, но они же не годятся в пищу хищникам. Всё обоюдно. Бетельгейзе не сможет съесть Везена, а Везен…       — Что такое Бетельгейзе и Везен? И Арктур?       Сатурн улыбается.       — Это высшие названия животных. Извини, я забыл, что людям не дано знать истинных имён всех вещей. Бетельгейзе в простонародье — звёздная ящерица. Она травоядная, живёт в лесу. Если получится, я покажу тебе её, она тут часто бегает. Везен — животное покрупнее. Это кровяной конь. Его шерсть настолько красная, что если горсть сварить в озере, то вся вода в нём окрасится в кровавый красный. Мясо у Везена тоже красное, кровяное, оттого и название у него такое… аппетитное.       Плутон безрезультатно вглядывается в окружающее пространство, чтобы увидеть хоть где-нибудь следы пребывания животных, о которых говорит Сатурн. Но свет Селениты не может пробиться сквозь плотные ветви, а ночным зрением Плутон не обладает.       — Арктур — хрупкий волк. Его шерсть острая и грубая, когда он выпускает её из себя, подобно стрелам, шерсть способна пробить плоть насквозь. Он довольно опасен, особенно если зол или голоден. Но, как только все «шипы» волка кончаются, он становится мягким и хрупким — буквально сыплется. Его ещё зовут хрустальным хищником.       Плутон вдруг замечает что-то мерцающее тёплым золотым светом вдалеке. Пока что движущийся мигающий свет выглядит как растёкшееся пятно на чернильном листе тьмы. Но, стоит пятну повернуться, чуть приблизиться…       — Пси Сатурн! — восклицает Плутон испуганно. — Там светится что-то. Сатурн смотрит в то место, куда указывает бледная маленькая ручка. Цепляется взглядом за запястье, примечает синие ниточки вен. Неосознанно облизывается — но тут же поднимает взгляд.       — А, это, — говорит, находясь разумом в прострации, — Эниф. Летучая рыба, то есть. Светится в темноте, её можно использовать как фонарь.       — Не опасная?       — Обидчивая, но зла не сделает. Надо её приманить. Иначе как я покажу тебе Цефей?       Сатурн шарит под ногами, резко наклоняется, видимо, найдя какую-то траву, а подобрав её, идёт навстречу светящейся рыбке.       Плутон стоит неподвижно. Ей волнительно даже пошевелиться, даже сделать лишний шаг — что уж говорить о том, чтобы куда-то там бежать? Она не может. Она не хочет.       Бесстрашие Сатурна без остатка приковывает её взгляд к нему, не желает ни в какую отпускать — так и получается, что Плутон смотрит, смотрит и смотрит на того, кто потенциально хочет её съесть.       Сатурн подходит к летучей рыбе вплотную, даёт ей ладонь с травой на ней. Рыба принюхивается, отчего зависает над землёй, лишь слабо шевеля мягкими и гибкими плавниками. Сатурн, не спрашиваясь, молча пихая траву рыбёшке в рот, обхватывает её тельце рукой.       Он идёт, а от света его лицо становится всё различимее в ночной тьме. Рыба безмолвно возмущается — открывает и закрывает рот, нервно дёргаёт хвостом, да и просто лениво покачивается, пытаясь вывернуться из крепкой хватки.       — Она такая яркая — неужели никого не привлекает своим внешним видом? — спрашивает Плутон.       — Она травоядная, а значит, несъедобная для хищников. Для нас, кстати, тоже, — отвечает Сатурн с улыбкой. — А теперь пошли, я тебе покажу самое прелестное животное нашего мира.