«Ты не можешь вечно бороться с природой. Рано или поздно ты проиграешь»
Прикрыв глаза от нестерпимо режущего света, Майкрофт устало потёр лицо и немного помассировал виски. Избыточно ярким становился любой свет в период надвигающейся течки. Такую внезапную и странную реакцию, как светобоязнь, Майкрофт обнаружил относительно недавно, скорее всего она являлась побочным эффектом блокаторов, которые он регулярно принимал, чтобы сдерживать тревожную омегу внутри. В период ремиссии его омега не доставляла ему особых проблем, спокойно позволяя утихомирить себя на продолжительное время. Откинувшись в кресле и ослабив узел галстука, Холмс позволил себе пятиминутный отдых, стараясь отпустить все мысли и ни о чём не думать, надеясь таким образом хоть немного ослабить накатывающие спазмы и успокоить пульсирующую боль. К сожалению, регулярный приём блокаторов абсолютно исключал возможность приёма каких бы то ни было медикаментов. Страшно подумать, но из своих почти тридцати восьми лет, блокаторы он принимал уже двадцать лет, т.е. больше половины жизни. С самого начала, в свои восемнадцать, он в первый раз столкнулся с таким понятием, как течка, и твёрдо решил пережить её лишь с помощью выработанной им к этому времени силы воли. Когда к концу первого часа его воля перестала подавать признаки жизни, он впервые принял блокатор, угнетающий работу центральной нервной системы и подавляющий природный гормональный всплеск. В первый раз всё прошло так быстро, что Холмс не мог нарадоваться результатам. Все болезненные симптомы покинули его спустя примерно час, и организм перестал вырабатывать естественную смазку, регулируя и восстанавливая работу желёз. Радовался Майкрофт долго, даже по его меркам, следуя образу жизни среднестатистического беты, не реагирующего на близость альф и омег, и не издавая практически никакого запаха. По крайней мере, такого, который нельзя было бы оттенить мужской туалетной водой. Холмс не имел привычки жаловаться на судьбу, которая, повинуясь собственному капризу, решила наградить старшего характером альфы и телом омеги, в то время как младшему подарила тело альфы, но характер… Что уж говорить, характер Шерлока оставлял желать лучшего. И вот, по истечении двадцати лет вполне успешной жизни на таблетках, у Майкрофта начались первые проблемы. Будто ему мало было проблем с Шерлоком и работой, причём именно в такой последовательности. Все революции в странах третьего мира, забастовки стран партнёров и волнения в его собственной стране — всё это не шло ни в какое сравнение со скучающим Шерлоком. Слишком уж сильно выбило его из колеи произошедшее в Шеринфорде. Прошли уже сутки с того момента, как вертолёт сел на крыше его дома, а он так и не смог отпустить себя и полноценно вернуться к работе. Слишком много дел требовали его внимания, многие перешли в раздел срочных, а Майкрофт до сих пор не мог совладать с собой. Пропуск приёма блокаторов сказался на организме не лучшим образом, и все проблемы организма резко выступили на первый план. Пришлось даже удвоить дозу, чтобы компенсировать нехватку альфа гормонов. Единственный отдых, который он смог себе позволить, вернее, который организм безапелляционно вытребовал у него, был тогда, в вертолёте. Прерывистый поверхностный сон, в котором он смог хоть немного расслабиться. Всё, что последовало после посадки, перепуталось в ужасную вереницу звонков, писем, встреч, отчётов, не позволяя ни на миг отпустить ситуацию и попросту выдохнуть. И вот сейчас, когда все телефоны смолкли, к нему неожиданно вернулась злосчастная мигрень. Приступ мигрени закончился так же быстро, как и начался, оставляя уже измотанного к этому моменту омегу в покое, будто давая небольшой перерыв. Холмс мало в чём ошибался. В его предположении, что перерыв будет небольшим, он также не ошибся.***
Я старательно растёр лицо, пытаясь хоть так заставить мозг работать. Кофе перестал действовать ещё утром, но остатки адреналина, бушующего в крови, позволили мне продержаться до вечера. Когда все дела были, наконец, завершены, часы на стене показывали одиннадцать вечера, соответственно на сон, с учётом дороги, мне оставалось семь полноценных часов. Едва ли этого было достаточно для того, кто находился на ногах больше суток, но выбирать особо не приходилось. Без пробок добравшись до дома, я едва успел скинуть ботинки, как тут же завалился на кровать. Тратить время на раздевание не хотелось. Тем более что влажный плащ всё ещё сохранил крупицы родного запаха. Этим непременно нужно будет заняться. Прямо завтра с утра. С этой мыслью я провалился в глубокий сон.***
Казалось, будильник зазвенел, стоило мне только закрыть глаза. Мозг не мог поверить в то, что уже наступило утро, хоть за окном вовсю заходился рассвет. Не убеждало его ни восходящее солнце, ни шум машин за окном, ни настойчивая трель старых часов. Лишь одна мысль смогла встряхнуть меня и силком поднять с постели — мне обязательно нужно было поговорить с Майкрофтом. И чем быстрее, тем лучше. Благо его номер, ввиду тесного сотрудничества с младшим братом, всегда был у меня на быстром наборе. Вот и сейчас, спустя гудок, мне ответил сухой голос. — Слушаю, — отчётливо слышны усталые ноты, хоть их обладатель и пытается это скрыть, прикрываясь сухим официальным тоном. — Надо встретиться и поговорить, — отчеканил я, не дрогнув. — Что-то срочное? Это связано с Шерлоком? — Нет, не связано. Но это срочно. — Хорошо. Буду в Скотланд-Ярде через сорок минут. С этими словами Холмс отключился. Я на миг выдохнул, но расслабляться было рано, чтобы успеть в офис вовремя, мне следовало быстрее выходить. Прохлада улицы слегка взбодрила меня, я быстро запрыгнул в машину и, не тратя времени на разогрев, сорвался с места, направляясь на работу кратчайшим маршрутом. К сожалению, даже отсутствие пробок не спасло меня, и, едва я распахнул дверь кабинета, как тут же упёрся взглядом в ровно подстриженный затылок. Майкрофт был полностью собран, спокоен и уверен, словно и не проходил через весь тот леденящий ужас, который я неверяще читал со страниц чётко прописанных полицейских секретных отчётов. Лишь бледность лица, да серые круги под глазами могли навести на мысли о бессонной ночи Холмса. Плотно затворив дверь, я прошёл к своему столу, щёлкнув мимоходом кофеваркой, так как с утра ещё не успел позавтракать. Опустившись в кресло, пару секунд пристально смотрел в голубые глаза, после чего тихо произнёс: — Ты мой истинный. Маска на миг слетела с бледного лица, но Майкрофт не был бы искусным дипломатом, если бы не мог совладать со своими эмоциями. Успешно вернув на место внезапно взлетевшие брови, он лишь плотнее сжал губы, переваривая услышанное. — Абсурд, — произнёс он, наконец. — Нет, — также спокойно ответил я. — Я знаю, что ты — омега. И знаю, что ты — мой истинный. — В истинных верят только подростки, — фыркнул Холмс, сильнее сжимая ручку традиционного зонта. — Значит, ты не отрицаешь того, что ты — омега, — констатировал я, мысленно ликуя. Я готовился к такой словесной перепалке, где мы будем обсуждать очевидное. — Я ответил на оба ваши предположения. Они оба одинаково абсурдны. Теория об истинных — лишь миф, который успешно поддерживают сотрудники брачных агентств. Альфа начал беспокойно поскуливать. Ещё бы — тот аромат, впитанный до последних крох, будоражил, и он отдал бы всё, чтобы ощутить полный букет. Едва ли можно довольствоваться жалкими крохами, чудом просочившимися в стрессовой ситуации. Внезапно я поймал себя на удивительной мысли — сейчас, в моём кабинете, Холмс не пах ничем. Абсолютно. Нет, я не говорю об элитном одеколоне, не говорю о запахе кожи его модельных ботинок, о лосьоне после бритья и геле для волос. Все эти запахи присутствовали, но не было того самого, драгоценного, манящего и сводящего с ума. На миг я даже предположил, что всё же ошибся, и мой измотанный мозг попросту исказил восприятие ароматов, но я всё же отмёл эту мысль. Это была не ошибка. Я не мог настолько ошибиться. Альфа зарычал, гормоны мгновенно хлынули в кровь, заставляя сердце гонять их по бешеному кругу. Пульс подскочил, мгновенно бросило в пот. Пот вперемешку с феромонами, молниеносно заполнил кабинет. Мой запах обволакивал Холмса, ещё минута — и дышать стало тяжело даже мне. Альфа уже рычал, отчаянно желая броситься на сидящего передо мной омегу и поставить на нём свою метку. Меж тем, Холмс отличался поразительным спокойствием. У него не только не сбилось дыхание, но даже зрачки не расширились, хотя любой другой омега, даже повязанный, уже ползал бы у моих ног, умоляя о вязке. Тут явно что-то было нечисто, хотя, я уже давно должен был привыкнуть к тому, что «просто» с носителями фамилии Холмс не было никогда. Внезапно острая мысль поразила меня своей простотой. Блокаторы. Блокаторы были единственной логичной причиной, объясняющей, почему на Холмса не действовали гормоны зрелого альфы. Тот же, словно демонстративно откинулся на спинку и закинул ногу на ногу, вызывая ещё один инстинктивный выброс моих феромонов. Казалось, что это не я проверял его стальную выдержку, а он мою. Облизнув пересохшие губы, я глубоко вздохнул, успокаивая неуместное возбуждение, и медленно поднялся, направляясь к окну и открывая раму. Свежий воздух снизил концентрацию феромонов в кабинете, давая мне момент для восстановления. — Блокаторы опасны, — произнёс я всё же, не оборачиваясь. — Сомневаюсь, что у вас есть медицинские обоснования для подобных заявлений. — Холмс поднял подбородок выше, явно не желая слушать нотаций. — В любом случае, едва ли меня волнует ваше мнение по этому вопросу, инспектор. Он выделил последнее слово, ставя точку в развивающемся споре и одновременно поднимаясь со стула. Быстрее, чем я смог осознать, я уже крепко держал Холмса за затылок, притягивая его ближе и пристально вглядываясь в расширяющиеся зрачки. Едва ли это стало следствием столь близкого контакта. Вероятнее всего Холмс просто испугался того животного порыва, что я себе позволил. Но я не мог, просто не мог позволить ему дальше травить себя. — Это очень опасно, Майкрофт, — прорычал я ему в лицо, едва не утопая в голубой радужке. Она так и манила провалиться в ледяной омут, но я всё же не зря был ярким представителем породы лидеров. Либо по-моему, либо никак. — Ты травишь себя химией, подавляя свою природу, — продолжил я. — И если сейчас у тебя нет особых побочных эффектов, то они обязательно проявятся. Но, тогда может быть слишком поздно. — Холмс нервно дёрнулся, пытаясь вырваться из крепкого захвата. Естественно, у него не получилось. — Ты можешь стать счастливым, приняв себя, либо навсегда остаться одиноким. Но борьбу эту ты проиграешь в любом случае. Только пострадавшими будем мы оба, — я понизил голос до минимума, стараясь, чтобы Холмс, замерший в моих руках, всё же понял мою мысль. — Ты знаешь, что истинные — это не миф, — утвердительно сказал я. — И у тебя есть шанс изменить свою жизнь и убедиться в этом. Единственный вопрос — хватит ли тебе смелости? Я разжал руки, отпуская Холмса. Тот чуть не оступился, отходя на шаг от меня. Казалось, он был ошарашен моими словами, и ещё больше поражён моими действиями, но в глубине его глаз я увидел мелькнувшее сомнение, а потому отпустил его. Резко оправив пиджак, Холмс лишь перехватил зонт и молча развернулся, хлопнув дверью. Щёлкнула кофеварка, но я не спускал глаз с двери. Альфа внутри непрестанно выл, противясь тому, что его омега беспрепятственно покинул помещение. Я не мог его винить, с горечью осознавая, что твердолобость Холмса проломить не так уж просто. И если кто на это и способен, то лишь другой Холмс. И в этом столкновении победит лишь один.