Нарушая законы природы

Человек не станет господином природы, пока он не стал господином самого себя. (Г. Гегель)

Сообщение от Шерлока пришло рано утром в субботу, спустя пять дней после нашей встречи с Майкрофтом. После того, как проснулся в моих объятиях, он поспешил покинуть мою квартиру, сославшись на надуманную причину. Я не стал удерживать его, как бы ни хотелось мне продлить этот драгоценный момент. И вот, после пяти дней молчания, в течение которых я старался не беспокоить Майкрофта, давая ему время на передышку, мне написал его брат. В сообщении, содержавшем оскорбления вперемешку с обвинениями, я уловил одну настойчивую мысль — Майкрофт резко отказался от блокаторов, и ему очень плохо. Дальше шёл адрес квартиры Майкрофта, и я без раздумий поспешил туда, буквально через полчаса врываясь в квартиру и распахивая дверь, которая с грохотом отскочила от стены. Запах гнили чужого альфы перемежался с тонким шлейфом цитруса и бергамота, знакомого мне со времён поездки из Шеринфорда. К сожалению, пряный аромат истинного омеги был испорчен химическим запахом, оставляющим редкостно кислый привкус во рту. Зверь внутри бушевал, требуя отдать ему его законную собственность, и я из последних сил сдерживал волка. В два прыжка преодолев холл, взметнулся по узкой лестнице, туда, где аромат гнили и разложения был особенно чёток. Волоски на руках взметнулись синхронно с густой волчьей шкурой, что уже зудела от надвигающейся битвы. На пороге спальни я на миг застыл, пытаясь унять звериные инстинкты. Кислота на языке сменилась горечью, вынуждая рефлекторно сглотнуть подступающие к горлу спазмы. Шерлок расположился в кресле, что практически вплотную было придвинуто к постели. В ней же, словно на смертном одре, лежал Майкрофт, по бледности явно выигрывающий у белого постельного белья. — Ты припозднился, — раздался приглушённый голос альфы. — Что ты тут делаешь?! — зашипел я. Мышцы напряглись, видимо зверь всерьёз намеревался броситься на конкурента. — А на что похоже?! — взвился Шерлок, вмиг подлетая ко мне и обволакивая смердящими феромонами. — Я пытаюсь не дать брату прикончить себя! А вот ты мог бы явиться и раньше! — Я не знал, — отступил я. — Я сказал тогда, что он должен избавиться от блокаторов, — беглый взгляд на постель, — но я не предполагал, что он… — Что он что?! — снова зарычал младший Холмс. — Что он резко перестанет принимать то, что заменяло тебя больше двадцати лет?! Ты, похоже, абсолютно не разбираешься в Холмсах! — Не сваливай всё на меня, — огрызнулся в ответ. — Ты мог приказать ему на правах главного альфы семьи. Шерлок лишь покачал головой, разворачиваясь снова направляясь на своё место. — Видать, ты ещё тупее, чем я ожидал… — он весьма грациозно опустился в кресло и откинул голову на спинку. — Я мог бы. Если бы мой самый умный в мире братик не обрубил все мои попытки прорваться в его весьма надёжно охраняемый бункер. — В голосе Шерлока явно сквозила горечь от собственного бессилия. — Антея сообщила мне только сегодня утром, — продолжил он. — Разумеется, я тут же приехал за ним, но, как видишь… — он замолк, элегантно махнув рукой на постель. Я подошёл ближе, рассматривая Майкрофта. Тот был бледен, его, несмотря на обморочное состояние, достаточно сильно потряхивало, глаза запали, а кожа, больше похожая на измоченный пергамент, лоснилась от пота. А запах… Запах кислого уксуса, щедро сдобренный испражнениями и по́том, даже наполовину не походил на тот, который сопровождал избавляющегося от блокаторов Холмса. — Сколько времени длится детоксикация? — спросил я, протягивая руку и аккуратно убирая мокрые волосы со лба Холмса. Кожа омеги была подозрительно холодной, словно из него выкачали всю кровь вместе с энергией жизни. — Сегодня вечер пятого дня, — глухо отозвался Шерлок со своего места. — Антея позвонила мне утром, сообщив, что он уже четыре часа не приходит в себя, а значит она, согласно инструкции обязана сообщить об этом главе рода. — Почему не мне?! — оскалился я, вновь закипая. — Вот у него об этом и спроси! — рыкнул альфа. — Я не хочу ввязываться в это дерьмо между вами. Оно и так слишком дорого мне обошлось! Для меня важнее всего жизнь членов моей семьи, а Майкрофт, как бы ни форсил своими возможностями и властью, всё ещё является младшим в моей стае! И ответственность, до вязки за него несу я! И вообще мог бы сказать мне спасибо! Я в ответ поднял недоумённый взгляд. — Я весь день сдерживаю его, — нетерпеливо пояснил альфа. — Он чувствует мои феромоны и успокаивается. Твоё счастье, ты не видел его состояния, когда я забирал его. Он фактически бился в агонии. Почти как я, когда у меня начиналась ломка, — обречённо добавил он. — По сути, он также проходит её сейчас, когда организм избавляется от химии. — Твои феромоны не подходят ему, — возразил я, качая головой. — Ему нужны мои! — Всё в твоих руках, Грем, — в подтверждении своих слов Шерлок даже развёл руки. — Потому что, видит бог, я уже мало чем могу помочь. Вместо ответа я откинул мокрое одеяло и аккуратно поднял на руки безвольное слабое тело. Тот бессильно повис на моих руках, голова откинулась назад и я, прижимая к себе мокрого Холмса, аккуратно устроил её у себя на плече. — У тебя есть пять минут, — рыкнул я, — чтобы убраться отсюда. Как только я перестроюсь, малейший отголосок твоего запаха я буду воспринимать как реальную угрозу моему омеге. Предупреждаю — я не смогу остановиться, пока не прикончу тебя. Шерлок на удивление спокойно отреагировал на столь опасную угрозу, лишь едва кивнув головой. — И открой окно, — бросил я в продолжении. — Ты испортил здесь воздух. Не дожидаясь ответа, я покинул спальню, прижимая к себе, словно великую драгоценность, обморочного Майкрофта. Его вес почти не ощущался, либо я всё же был возбуждён больше, чем полагал. Альфа присмирел, явно также напуганный состоянием своего омеги. Он метался из стороны в сторону, отчего у меня закололо в груди. — Тише, тише, — зашептал я, обращаясь то ли к волку, то ли к сжимающемуся сердцу. Прижавшись губами к мокрому виску, глубоко вздохнул, пытаясь среди враждебных и откровенно тошнотворных химикатов, покрывающих кожу Холмса, нащупать тонкие отголоски цитрусовых нот. Тонкая нить омежьего запаха мгновенно заполнила ноздри, против воли наполняя рот сладким привкусом. Я быстро дошёл до ванной комнаты, куда осторожно внёс Майкрофта. Альфа уже вышел на свободу, активно заполняя маленькое пространство душевой хвоей и лесом. Майкрофт распахнул глаза и, приоткрыв рот, сделал первый вдох, словно тонущий дорвался до долгожданного воздуха. — Вот так, — шептал я в мокрую шею, пристраивая Холмса у стены и удерживая ослабевшее тело своим. — Да, дыши, дыши мой родной. Майкрофту не надо было повторять дважды, его омега, обессиленная и затравленная, уже почуяла своего альфу и потянулась ближе. Пока Холмс, обвивая слабыми руками мои плечи, уткнулся мне в шею, я аккуратными движениями сдирал с него мокрую, пропитанную кислой субстанцией, пижаму, зашвыривая её за дверь. До зуда под кожей хотелось посмаковать этот момент — обнажённый омега трепетно льнёт к телу, обвивая руками и запуская пальцы в загривок, волосы на котором мгновенно встали дыбом. Но я понимал, что сознание Холмса держится лишь за счёт его гормонов и фамильного упрямства, потому времени на предварительные ласки не было. Стянув с себя одежду, я обхватил Майкрофта и буквально внёс в душевую. Защёлкнув дверь и, включив напор горячей воды, прикрыл глаза, медленно высвобождая альфу, что нетерпеливо топтался у порога. Поднимающиеся клубы пара мгновенно заполнили замкнутое пространство кабины, плотной пеленой отделяя нас от окружающего мира. Позволяя своему омеге впитывать родные феромоны, я принялся аккуратно смывать с него химический осадок. Руки уверенно скользили по телу, узнавали и запоминали каждый изгиб, безошибочно находя и лаская чувствительные места. Тело под моими руками дрожало, но уже не от холода или последствий отказа от токсинов. Оно бесстыдно ласкалось, потираясь о мой набухший орган, отдаваясь в его полную и безраздельную власть. Гормоны кружили голову, я практически приблизился к трансу, в котором пребывают все альфы в период течки их омег, феромоны выделялись в огромном количестве, сопоставимом разве что с гоном. Любой альфа, посмевший бы нарушить сейчас мою территорию, был бы немедленно разорван на куски невменяемым альфой, дорвавшимся до истиного омеги. Переключая внимание на Майкрофта в своих объятиях, я не без радости обнаружил, что омега самым откровенным образом возбуждён. Его ровный омежий член без какого-либо намёка на узел был плотно прижат к животу, которым Холмс уже без каких-либо угрызений совести или стыда, потирался о моё бедро. Нестабильное состояние Холмса не позволяло сейчас провести полноценный половой акт. Омега бы просто не выдержала напора альфы, потому я, стиснув зубы, лишь перехватил омегу одной рукой, плотно прижимая к себе, а второй мягко обхватил напряжённый член. Майкрофт лишь всхлипнул, впиваясь пальцами в мои плечи, и выгнулся, не в силах сдержать судорогу. Ему хватило буквально пары движений, и слабое тело пронзила неудержимая дрожь, пробежавшаяся от пяток до самой макушки. На пике удовольствия Майкрофт даже неосознанно укусил меня за плечо, не в силах оторваться от манящей шеи альфы. И если я был на грани развязки, то инстинктивно впившиеся в плечо зубы довершили желаемое, подводя к неминуемой разрядке. Всё ещё мокрой от спермы Холмса рукой я едва сжал свой набухший орган, как вязкое семя тут же выстрелило, пачкая наши животы. Майкрофт лишь рвано дышал, не в силах расцепить сведённые судорогой пальцы. Сейчас он был готов на всё, что бы ни решил его альфа, но я в свою очередь прекрасно понимал состояние измученной омеги, что слабо зализывала языком нанесённые мне укусы. Сполоснув Холмса, я позволил себе лишь едва заметный поцелуй у основания шеи, туда, где на беспрекословно подставленной шее скоро будет находиться моя метка. Аккуратно промокнув Майкрофта, я не мог не зарыться носом в чистую кожу, наслаждаясь тонким и таким волнующим запахом послушно замершего в моих руках омеги. Сейчас, лишившись привычного кокона из препаратов, Холмс был абсолютно уязвим, не в силах даже движением противоречить альфе. Из душа Холмс уже смог выйти самостоятельно, лишь опираясь на мою руку. Разумеется, я не мог позволить, чтобы после перенесённых эмоций, Майкрофт оступился и упал. Тот всё ещё был достаточно слаб, хоть и выглядел несколько посвежевшим, а щёки украсил румянец от горячего душа. В спальню Холмса, пропитавшуюся смрадом из гормонов альфы и пота больного омеги, мы возвращаться не стали, свернув в гостевую спальню. Откинув чистое одеяло, я помог Майкрофту опуститься на прохладные простыни, и, тут же прильнул к обнажённому телу своим, накрывая нас тонким одеялом. В открытых глазах Холмса начинала подниматься животная паника от осознания своей открытости, а потому я с некоторым сожалением надавил на измотанное сознание омеги, нагнетая на неё лёгкий спокойный сон. Как только Холмс закрыл глаза, я невесомо коснулся приоткрытых губ своими, успокаивая альфу вынужденной краткой передышкой. Спустя миг Майкрофт уже спал, доверчиво прижавшись ко мне. Альфа недовольно рыкнул на меня, что так быстро вырвал из лап уже пойманную добычу. Я старался оправдаться, обещая всему своё время, но зверь лишь обиженно махнул хвостом, укладываясь на ворохе невыполненных обещаний. Что ж поделать, раз ему достался такой сознательный человек.