Я заварю тебе чай, а ты прикури мне сигарету. Помолчим...

      ***        Остаток недели пролетает за каждодневной рабочей суетой. Дни Катсуки проводит в офисе, либо на патрулях, обеденные перерывы в забегаловке напротив агенства, уплетая сэндвич и запивает его своим любимым черным кофе. Избегает общения с Киришимой наедине, правда, он бы не сказал, что избегает, но сам Эйджиро явно думает именно так.        Вечера же, Бакуго проводит за странными и долгими телефонными разговорами ни о чем с Деку, во время ужина и до глубокой ночи, сидя на балконе с тлеющей меж пальцев сигаретой; и нет у Катсуки ощущения, что это как-то неправильно или выходит за рамки, с каждой неторопливой или наоборот запредельно быстро протараторенной фразой Изуку, ему кажется, что так было всегда, что так должно быть всегда. Так же вечерами Катсуки занимает себя разглядыванием ночного неба с внутренними размышлениями о собственной жизни с самим собой. К каким-либо выводам его это не приводит, потому что многое ещё и сам не понимает. Почему-то сейчас, услышать голос Изуку, вперемешку с ветром в трубке, становится его новым ритуалом перед сном.        Проходят и выходные, поход в торговый центр привносит некоего разнообразия в скучную жизнь Катсуки, а наблюдение за задротом Деку, который, кажется скупил всю коллекцию мерча героя Динамита, то бишь Бакуго Катсуки, даже заставило на лице вышеупомянутого расцвести искренней улыбке, но скрытой от посторонних глаз.        Очередной воскресный вечер, перед началом новой рабочей недели, обещал быть обыденным, с лёгким ужином, кружкой любимого черного кофе, благо новая кофемашина была куплена в торговом центре, и телефонным разговором с Деку. Но когда телефон зазвонил, а на экране высветилось "Дерьмоволосый", Катсуки понял, что обычным этот вечер явно не будет.       ***       Катсуки знал, что это была дерьмовая затея, как только взял трубку и услышал весёлый голос Киришимы, а на фоне и ржачь и перекрикивания Каминари и Мины. Он был на сто процентов уверен, что где-то там же, молчаливым бревном сидел Тодороки, со своим вечным покерфейсом, и очень хотел послать их в далёкое интимное путешествие, но сдержался.       Предложение Эйджиро "выпьем пивка, поболтаем, давно не собирались", почему-то показалось заманчивым, и он выкрикнул "ладно" в трубку, обрывая тем самым словесный понос из дебильных аргументов, почему Катсуки стоит приехать к ним.       И вот он уже входит в бар, стягивая с себя лёгкую кожанную куртку, подойдя к столу с уже повеселевшими ребятами, Катсуки небрежно бросает ее на спинку стула, приветственно кивает друзьям и усаживается между Каминари и Тодороки. На этой вечеринке присутствуют так же и Серо, и Яойрозу, и даже староста с круглолицей, то бишь Иида с Ураракой. Бакуго теперь окончательно уверен, что это было дерьмовой идеей, приходить на эту недовстречу выпускников ЮЭЙ. Он пытается на этом не зацикливаться, правда пытается, но взгляд цепляется за пустой стул, на котором воображение сразу рисует знакомый силуэт с лохматой головой, россыпью вешнушек на щеках и огромными изумрудами вместо глаз.       Видимо его отсраненное выражение лица привлекает внимание больше, чем обычное нахмуренное, потому что он слышит, как Киришима зовёт его по имени, переводит взгляд на него, а затем на протянутую кружку пива, забирает её, кивая, и делает пару глотков.       Беседы за столом ведутся разные, Бакуго даже поддерживает разговор с Тодороки, но лишь из-за того, что он касается работы. Мина радостно размахивает кольцом на руке перед лицом Урараки, под аккомпонимент из поздравлений о помолвке с Киришимой. Катсуки тоже поздравляет их, правда о том, что Эйджиро наконец-то собрался делать Ашидо предложение он уже знал, потому что Киришима затащил его на перерыве в ювелирный, дабы помочь с выбором того самого колечка, ещё месяц назад.        Третья кружка пива расслабляет Бакуго настолько, что он уже и не хочет подорвать заведение, лишь бы свалить отсюда. Он даже усмехается от нелепых возгласов Каминари о том, что Эйджиро не позвал в ювелирку и его.        Мобильный Катсуки в кармане куртки начинает звонить и он выходит на улицу, чтобы ответить, на экране высвечиваются до боли знакомые цифры, поэтому он отвечает ещё до того, как дверь бара закрывается за ним.        - Привет, - голос Деку звучит бодро, так же Катсуки слышит слабый шелест листьев и щелчок зажигалки.        - Ага, - он тоже вытягивает сигарету из пачки, прикуривая, выдыхает сизый дым к стремительно темнеющему небу, прислоняясь спиной к стене здания, поодаль от входа, чтобы люди заходящие в бар, или такие же, как и он, решившие выйти покурить, не мешали ему.        - Как дела? - после шумного выдоха, спрашивает Деку.       - Не слишком изменились со вчерашнего дня, - язвит Катсуки в ответ, и снова затягивается сигаретой. После недолгой паузы, Изуку тянет:        - Понятно, знаешь я тут подумал...        - А ты умеешь? - со смешком перебивает его Бакуго.       - Каччан, блин! - наигранное возмущение ещё больше веселит Катсуки, так что он еле сдерживает себя, чтобы не засмеяться в голос, Деку тем временем продолжает, - Так, я подумал о том, почему все предметы называются именно так, как называются?       - Ты серьезно? - скептицизм в голосе Бакуго ничуть не смущает Деку.        - Ну смотри, почему стол, именно стол? А дверь именно дверь? - Мидория постепенно начинал разгонять свой мотор бубнежа на только ему известный максимум. И Бакуго решает давить на тормоз, пока не стало поздно, иначе, если Деку так и продолжит, то Катсуки уснет прямо здесь, около входа в бар, где веселятся их одноклассники, как это случается вечерами, во время их бесед.        - Деку? Ты точно сигарету куришь сейчас? - Бакуго не пытался вложить веселья в голос, но оно сочилось из него с самого начала этого разговора.        - Иди ты, просто вникаю в теорию, - беззлобно фыркают в ответ.       - В теорию наркозависимости с галлюцинациями? Или ты просто пьяный?        - Очень смешно, кстати, ты на балконе что-ли?        - Нет, я не дома.        - А где? - Бакуго явно услышал странные нотки в голосе Деку, когда тот задавал вопрос, только не разобрал их сути.        - А ты мне нянька? - вопросом на вопрос, как в стиле Катсуки.        - Я просто спросил, - бубнит недовольно Изуку, и, судя по звукам в трубке, поджигает следом вторую сигарету.        - Да шучу я, успокойся, - Бакуго тушит свою о собственный ботинок, метким щелчком отправляя окурок в урну в паре метров от себя, и продолжает небрежно: - я в баре, тут Дерьмоволосый Рогатой предложение сделал, и эти придурки устроили недовстречу выпускников, скука смертная.       - Вау, я очень рад за ребят, много вас там? - радость в голосе была искренняя, и Бакуго мысленно отметил это в свой новый список наблюдений, который начал вести не так давно.       - Ну эти двое, Пикачу, Двумордый и Конский хвост, Староста, Круглолицая и Ленточный, - без особого энтузиазма перечисляет Катсуки.       - Я сейчас очень рад, что знаю тебя много лет, - в трубке слышится фыркание.        - В смысле? - Катсуки недовольно поджимает губы и хмурится, но голосом старается не выдавать этого.        - Иначе, я бы ни слова не понял, - теперь Изуку уже не сдерживает смех, и звонкие нотки бьют Бакуго по ушам.        - Ой иди на хрен, Деку, - злобно рычит на это заявление, но это лишь больше раззадоривает собеседника, и он слышит новую волну смеха, губы Катсуки невольно растягиваются в улыбке, которую он тут же прячет, будто Деку сможет увидеть его через телефон.        - Наверное, я отвлекаю тебя, иди повеселись с ребятами...       - Все в порядке, они заняты обсуждением, а мне это не очень интересно, - перебивает его Бакуго, он ждёт несколько секунд, что Изуку снова начнет убеждать его идти к друзьям, но этого не следует, поэтому он просто коротко говорит: - я рад.       Изуку не стал спрашивать, к чему была эта фраза, потому что итак знал к чему. Традиция вечерних бесед была соблюдена и теперь оба с чистыми мыслями и совестью, могли считать сегодняшний день законченным. Деку тихо усмехается, шумно выдыхает, будто собирается с мыслями и выдаёт:        - Я тоже.        - Спокойной ночи, Деку.        - Спокойной ночи, Каччан, - как только Изуку выдохнул это в трубку, Катсуки отключился, прикрыв глаза, он прижался затылком к кирпичной кладке стены позади себя и медленно выдохнул, попутно убирая мобильник в задний карман своих штанов, и закурил снова, медленно растягивая каждую затяжку. С каждой порцией дыма, поступающей в лёгкие, его настроение неумолимо улучшалось. Возможно, повеселиться немного с друзьями, действительно, не такая уж и плохая идея? С этими мыслями он затушил окурок, отправив его в урну, и направился внутрь, где его ждали ребята, успевшие заказать алкоголя столько, что он уже и на столик не помещался.       "Всё действительно не так плохо" - промелькнуло в голове Катсуки и он схватил свою кружку, поднимая её выше, и чокаясь с остальными ребятами за столом.       ***        Бакуго выжимает газ на полную, он уверен, что педалью проделает дыру в полу авто, но не может перестать давить ее до предела. Он снова подрезает слишком мешающих сейчас автовладельцев, резко сворачивая на перекрестке, и, как он насчитал - это будет уже пятый штраф за превышение скорости, шестой за проезд на красный сигнал светофора и третий за создание аварийной ситуации.        Как только он видит очертания здания больницы, то топит ещё сильнее, будто желая влететь на этаж прямо на машине. Он паркуется почти напротив главного входа, под знаком "стоянка запрещена", и, мысленно отмечает очередной штраф, но это ерунда, он даже не утруждает себя тем, чтобы поставить авто на сигнализацию, просто сразу бросается к вращающимся входным дверям.        Влетает вверх на третий этаж по лестнице, на предельной скорости. Ночью здесь немноголюдно, поэтому он бежит по коридору отделения к уже знакомой палате, а в голове одно: "успеть, успеть, успеть". Около нужной ему двери, мнутся две медсестры, прижимающие к груди какие-то папки, то ли не решаясь войти, то ли просто любопытно разглядывают происходящее. Бакуго слышит звук бьющегося стекла и яростный вопль прежде чем оказывается внутри палаты. Кровать Инко-сан пуста, покрывало разворочено, рядом валяется разбитая капельница на металлическом штативе. Прямо у его ног осколки вазы в луже воды, а вокруг разлетевшиеся лепестки белых хризантем и переломанные стебли.       Посреди всего этого хаоса, он наконец видит Деку, рухнувшего на колени и сжимающего голову с такой силой, что, Катсуки может поклясться, как слышал треск черепных костей, хотя итак ясно, что ему это лишь кажется. Он мнется всего пару секунд, но чувствуются они словно часы. Бакуго оказывается сидящим на коленях рядом с Изуку, он тянет руку, чтобы привлечь внимание Деку к себе, но тот наотмашь отбивает её и сильнее стискивает пальцы в своих волосах, пригибаясь к полу. Звук, который издает в этот момент Деку, вырывающийся откуда-то из глубин его сердца и души, заставляет мурашки пробежаться стройным табуном по коже Катсуки.       Он не пытается предпринять новую попытку коснуться Изуку, лишь заворожено разглядывает его подрагивающие плечи и сгорбленную спину. От этого занятия Катсуки отвлекает то, что кто-то громко прочистил горло, привлекая внимание к себе. Бакуго поднимает взгляд к противоположной стене и замечает мужчину в белом халате с планшетом в руках, в нем он сразу узнаёт лечащего врача Инко-сан. Именно он и позвонил Катсуки полчаса назад с известием о резком ухудшении состояния Мидории-сан, и о том, что Изуку в шаге от того, чтобы разнести клиннику на мелкие кусочки.        - Господин Теучи, - кивает Бакуго и поднимается на ноги, он шагает в сторону двери, безмолвно указывая доктору идти за ним. Когда они оказываются в коридоре, медсестрички, что с интересом наблюдали за развернувшейся драмой, с тихим писком испаряются по своим делам, Катсуки опирается бедрами о стену напротив входа в палату, чтобы сгорбленная фигура Деку оставалась в его поле зрения, но на секунду бросает взгляд на доктора Теучи, призывая его начать рассказ.        - Примите мои соболезнования... - начинает было Теучи, но Катсуки останавливает его, вскинув ладонь, он не хочет слышать этого, он не может услышать это прямо сейчас, всё его тело прошибло холодом, а в лёгких будто закончился воздух, он зажмурился на секунду, сжал кулаки с такой силой, что на коже явно останутся следы полумесяцев от ногтей, медленно выдохнул, постепенно возвращая себе самообладание, нельзя предаваться панике, нужно оставаться в себе, пока Деку в таком состоянии.        - Что конкретно произошло? Ещё неделю назад всё было в норме, были даже заметны улучшения, терапия проходила нормально, почему? - Бакуго пытается контролировать свой тон, но у него это очень плохо получается.       - К сожалению, головной мозг очень сложный орган, и степень болезни сыграла роль, и скорость роста опухоли...        - Не вы ли говорили нам, что с этой терапией у нее будет ещё несколько лет? - перебивает, наблюдая, как Изуку подползает к кровати и опирается на нее спиной, роняя голову в свои колени, сердце Катсуки готово разорваться на части от того, каким мертвенно пустым выглядит Деку.       - Да, но...       - Но? - голос все таки срывается, и дальше он говорит на пару тонов выше: - Это лечение мы начали год назад, вы обещали, что будет ещё лет пять, до того, когда всё станет невыносимым.        - Да, но опять же, мы не можем гарантировать стопроцентное угадывание сроков, с начала лечения, опухоль не меняла своих размеров и в большей степени мы смогли остановить ее вредоносное действие на семьдесят процентов, что рекордно для больных в таком состоянии. Однако, месяц назад, рост начал набирать скорость, выйдя на пик...        - Хватит, - Катсуки обрывает объяснения врача, с силой трёт переносицу пальцами и, наконец, отрывается от стены сделав пару шагов к палате он останавливается, и не утруждая себя даже обернуться к доктору лицом, потому что его взгляд прикован только к сидящему на полу Изуку и его трясущимся плечам, он говорит: - в любом случае, я думаю, вы сделали всё, что могли.       Он оставляет доктора Теучи стоять в коридоре, направляясь к Изуку. Он присаживается рядом с ним, так же опираясь спиной на кровать, осторожно запускает руку в запутанные кудри Деку и ждёт. Изуку вздрагивает, но не отрывает головы от своих ног, лишь крепче прижимает колени к груди, но и руку его не отпихивает, что тоже очень радует.       В этот момент Катсуки осознает: "началось". Пора исполнять своё обещание, данное Инко-сан.       ***       Похороны и церемония проходят будто в тумане, накачанный успокоительными Изуку с пустым взглядом почти не разговаривал, точнее он не разговаривал ни с кем, кроме матери Бакуго и самим Катсуки.       На выражения соболезнований друзей и одноклассников, он лишь кивал и сразу отходил либо к Катсуки, либо к Мицуки, которая охотно приобнимала его и протягивала бутылку воды. Он не плакал, видимо слез у него уже не осталось, хотя он чуть не сорвался, когда подошёл к портрету матери, Бакуго был рядом и успел его словить и прижать к своему плечу, заглушив тем самым его всхлипывания. Катсуки не видел никого и ничего, кроме Деку, утопающего в своём горе, и он отчаянно пытался держать его здесь, не давая ему упасть в пучину скорби и грусти. И Бакуго очень надеялся, что справится с этим, что сможет не дать ему разбиться.       Следующие пару дней, на которые Катсуки взял себе отгулы он провел в квартире Изуку и Инко-сан. Деку апатично лежал в комнате своей матери на кровати и сжимал в руках ее кофту, вдыхая запах знакомых духов. Бакуго не пытался с ним говорить или как-то вывести его из этого состояния, он приносил ему еду в комнату три раза в день, правда это заканчивалось тем, что он просто менял нетронутую тарелку на свежую. Единственное зачем Деку покидал комнату - это выйти на балкон, чтобы покурить, по прежнему крепко сжимая мамину кофту, и Катсуки уверен, что та полностью пропиталась сигаретным дымом, но это неважно, если ему так легче, пускай.        Катсуки чувствовал себя странно, да они просто молчали, как бывало и раньше, и иногда он выходил курить вместе с ним, но это молчание было словно бетонная плита, придавившая его к земле, без возможности вздохнуть. Он боялся, что не справится с Изуку, что не сможет остановить его саморазрушение, а его сомнения подкреплялись тем, что Деку начал пить.       Началось все с пары бокалов виски на третий день после похорон, а на пятый это были уже почти пару бутылок.       Как раз на третий день Катсуки снова вышел на работу и ему пришлось оставить Деку дома одного, в окружении вещей, напоминающих ему о матери, и он не особо удивился, когда вечером обнаружил початую бутылку алкоголя, так же было и на следующий день, а вот на пятый сердце Катсуки упало в пятки и не вернулось на законное место, пока...       Он нашел Деку в ванной на полу, тот сидел в луже виски, который вылился из упавшей бутылки, взгляд его был пьяным и мутным, глаза прикрытыми, а дышал он с хрипами. Бакуго бросился к нему и только тогда заметил, что помимо лужи, были разбросаны флакончики от таблеток и сами капсулы, он бросил взгляд на открытый шкафчик над раковиной, где Инко-сан хранила свои лекарства, все баночки были сброшены на пол. В руке Изуку был пузырёк, сердце пропустило удар, он разжал его пальцы, в другой руке было несколько таблеток. Катсуки начал судорожно трясти Изуку за плечи, пытаясь привести его в чувства, хлестал по щекам, но тот не отвечал, лишь что-то неразборчиво кряхтел.       Бакуго звонил в скорую, одновременно с тем, что пытался вызвать у Деку рвоту. Он кричал ответы на вопросы в трубку, потому что телефон лежал на краю раковины, ведь он обеими руками держал Изуку, чтобы тот не искупался лицом в собственных рвотных массах.       Позже, уже сидя в палате и наблюдая за спящим Изуку, после того как доктор сказал, что жизни Мидории ничего не угрожает, его сердце вернулось из пяток обратно в грудную клетку, но ритм его был по прежнему сбит. Катсуки сидел на стуле прямо у постели Изуку, он взял его руку в свою, находя биение его пульса на запястье и отсчитывал удары до тех пор, пока его собственный не сравнялся по ритму с Деку.       Он перевел взгляд в окно, где уже во всю поднимался рассвет и прошептал в небо:       - Простите меня, тётушка, похоже я не справился...