The Left Words

Гарри был вынужден вернуться к реальности слишком быстро. Гарри спрашивает дракона, не хочет ли тот отправиться на север, но он слышал о Хогвартсе раньше, и ему любопытно, так ли он ужасен, как о нём говорят, поэтому он задаёт массу вопросов. Большинство из них сильно устарели. Гарри хотелось бы верить, что драконы просто сильно отстают в развитии от людей, но опасается, что все эти вопросы возникли скорее из-за того, что дракона так долго держали в заключении. Он проглатывает свою праведную ярость и сосредотачивается на ответе, переводя свои впечатления о школе и её окрестностях в слова, а те — в слова, которые мог бы понять дракон, который не видел дневного света слишком много лет. Впервые он так много говорит на парселтанге, и Гарри обнаруживает, что это не так утомительно для языка и гортани, как человеческий язык. Через час, больше похожий на минуту, они оба прибывают к Чёрному Озеру. Дракону любопытен кальмар, и он хочет увидеть его, насколько это возможно с его слепыми глазами. После этого он вернётся на свою родину, надеясь найти других драконов. Гарри благодарит его и желает удачи. — Сделка, сделка, мы заключили сделку, ни мне, ни тебе, сделка есть сделка, — шипит дракон на него. Гарри слишком плохо знаком со странной манерой речи драконов, чтобы с уверенностью сказать, ругает он его или смеётся над ним. В любом случае, он повторяет слова благодарности. Они приземляются на берегу озера, и дракон задаёт последние вопросы о кальмаре и просит Гарри указать, где тот любит отдыхать, прежде чем они расстаются. Дракон ныряет в озеро с энтузиазмом маленького ребёнка, почти обливая озерной водой с головы до ног Гарри, который уже направлялся в сторону замка. Лишь мгновение спустя он пожалел, что не утонул в озере. На пороге его ждёт директор. Гарри приветствуют с широкой улыбкой. — Гарри, мой мальчик! Я волновался, тебя так долго не было. Как ты убедил дракона привести тебя сюда? Гарри игнорирует его с той же лёгкостью, с которой он каждый день игнорирует его одежду — ярко-фиолетовую, с болезненно-зелёными пятнами и бледно-оранжевыми кошками — и его сморщенную чёрную руку. Директор не даёт ему пройти мимо, хватая за плечо. Гарри пытается не реагировать, но не может сдержать лёгкого вздрагивания. Это заставляет его двигать всеми мышцами, связанными со всеми этими ожогами, и он шипит от боли. — Чаша у тебя, мой мальчик? — спрашивает директор, не обращая внимания на травмы Гарри. Гарри задумывается, но коротко кивает. Глаза директора начинают сверкать. — Отлично, мой мальчик, отлично! Я был полностью уверен в тебе и твоих способностях. Давай продолжим разговор в моём кабинете. Протесты Гарри остаются неуслышанными, поэтому он стискивает зубы и молча злится, пока его ведут в кабинет директора. Единственное спасение в том, что вокруг никого нет, кроме нескольких портретов, так что никто не увидит ран и не заставит Гарри идти к мадам Помфри. Там его бы точно заставили объяснить, что произошло, и, конечно же, вызвали бы авроров, чтобы те арестовали Гарри. Он планировал сначала дождаться статьи в «Пророке», в которой будет заявлено о ​​его невиновности, а не проверять, кто поверит его словам, а кто словам директора. Даже если гоблин сказал, что газета уже вышла, кто знает, получил ли её кто-нибудь в школе. Лучше перестраховаться сейчас, чем потом сожалеть. Гарри не сопротивляется слишком крепкой хватке на своём ушибленном плече. Придя в кабинет, директор отпускает Гарри и садится за свой стол. Как обычно, он предлагает Гарри сесть. Как обычно, Гарри полностью его игнорирует. Как обычно, директор никак не реагирует на его небольшой акт протеста. — Мы уже продвинулись на шаг дальше, чем я предполагал, мой мальчик, — говорит директор. Он снимает кольцо со своего среднего пальца правой руки, поднимает его, и его глаза светятся от счастья. — Такое маленькое, но так много разрушительной силы, — размышляет он, его глаза блуждают по чёрным пальцам и задерживаются на них. — Мой мальчик, ты должен знать, что моё время подходит к концу, — его взгляд поднимается, цепляется за Гарри, его голубые глаза поразительно лишены мерцания. Теперь он не похож на слегка сумасшедшего старого директора, которого привык видеть весь мир. Он серьёзный, жёсткий командир, готовый приказать выполнить трудную миссию, воин, готовый передать эстафету, человек, о котором шепчут, что он может уничтожить Тёмного Лорда Волдеморта. Но всё же: очки и длинные серебристо-седые волосы делают очевидным, что сейчас один из главных игроков этой войны переживает свой закат, в то время как другой вот-вот достигнет своего прежнего величия и доведёт эту войну до высот, на которые старик просто больше не сможет подняться. И Гарри знает, что он был избран, чтобы взять на себя бремя, лежащее на плечах директора, что он должен преуспеть в ролях и обязанностях, которые этот человек нёс со дня своего сражения против Тёмного Лорда Грин-де-Вальда и победы над ним, став надеждой и символом всего, что есть на свете Светлого и Доброго. К сожалению, Гарри не Свет, и он не добрый. Его магия представляет собой смесь Света и Тьмы, его мораль и верность отданы тем, кто ему ближе всего, и не являются абстрактным представлением о человечестве или волшебном мире. Возможно, его выбрали, избрали и решили, что Гарри идеально подходит для новой роли усмирителя и врага Тёмного Лорда Волдеморта, величайшего злодея и завоевателя, но Гарри совсем не тот, кем они его считают. В их представлении он идеальный маленький ягнёнок Света, который будет следовать приказам своего лидера спустя долгое время после его смерти, готовый отдать свою жизнь за общее благо, но они никогда его не знали. Они всегда видели только то, что хотели, на что надеялись, и что им рассказывали директор школы и газеты. Бедный маленький мальчик с мёртвыми родителями и шрамом на лбу, и пророчество, дающее им всем надежду и говорящее им, что это нормально — возложить всё бремя и трудности на плечи мальчика, младенца и заверить их, что сами они ничего не смогут сделать, чтобы спастись. Они не видят Гарри. Гарри, который заботится о своём собственном выживании, о своих учениках, о домашних эльфах, о портретах и ​​о призраках, хоть это и невозможно по своей сути. Гарри, который сражается не потому, что может и считает это правильным, а потому, что должен. Гарри, которому нет дела до Света или Тьмы, добра или зла. Гарри, который хочет только того, чего он хотел, когда был маленьким мальчиком, который сказал Распределяющей Шляпе: «Я хочу жить счастливо». Гарри, чья родственная душа — тот самый человек, с которым они все призывают его сражаться и рассматривать которого нужно как чистое определение зла, когда он на самом деле намного сложнее, чем их овечьи умы когда-либо смогут понять. Они не видят Гарри. Он сомневается, что директор хоть когда-нибудь сможет действительно увидеть его. Дело в том, что Гарри не глуп. Дайте ему необходимую информацию или дайте ему время на исследование, разговор с домашними эльфами, портретами и призраками, дайте время посоветоваться с библиотечным портретом, обсудить это со своими учениками, обдумать самостоятельно, и он придёт к выводу и найдёт ответ, но не стоит ждать от него решения сейчас и стоять над ним, ожидая его. Он не знает, как далеко заходят махинации директора, но он знает, что каждый год, каждая манипуляция была попыткой получить того Спасителя Света, которого все ждали с того момента, как им рассказали о шраме и пророчестве. Он знает, что директор стоял перед унылой стеной. Он знал, что Тёмный Лорд Волдеморт воскреснет, знал о его крестражах, не знал только где они и сколько их. Он знал, что никто не верил ему, кроме самых близких ему людей. Он знал, что как только Тёмный Лорд Волдеморт вернётся, все будут требовать того, кто когда-то уже прогонял его, младенца, который смог почти убить его, прежде чем научился произносить целые предложения. Поэтому директор попытался дать им того спасителя, которого они все жаждали. Он пытался повлиять на Гарри, оставив его в неведении о Волшебном Мире, чтобы тот не рос в славе, не сталкивался с ожиданиями и не тонул в насмешках. Он послал Хагрида, который сказал бы ему только то, что директор хотел, чтобы Гарри знал. Если бы Гарри в первый же день убедился, что всё, что делает директор, справедливо и правильно, а всё, что делает Слизерин и Тьма — зло и неправильно, он получил бы того гриффиндорского воина, которого ждал весь мир. Когда Гарри поступил в Слизерин, директор изо всех сил старался настроить его против Тёмного Лорда Волдеморта, бросая знания об этом на его пути, чтобы показать, насколько плохим, злым и достойным поражения и смерти этот человек является. Он пытался заставить Гарри принять его черты Гриффиндорца, отправив его сражаться с Василиском, монстром Слизерина, болью-безумием-печалью-печалью-печалью, которую директор не хотел видеть сам. Он пытался заставить Гарри принять человека с позицией, похожей на позицию директора, как своего друга, как крёстного отца, чтобы показать ему всё то, что не так с Волшебным миром, коррупцию и неравенство, которые преобладают в этом, казалось бы, идеальном мире. Но он также не хотел терять одного из самых важных игроков своей стороны на случай, если Гарри будет меняться из-за этого слишком сильно, не мог рисковать потерей денег, способностей аврора, ненависти к Тьме и достаточному безумию, чтобы противостоять этому, поэтому он разорвал связь крёстного отца. На пятом курсе он хотел предупредить людей, но министерство протестовало, чем связало ему руки. Возможно, он даже рассчитывал, что пытки, которым подвергся Гарри, подтолкнут его ближе к фальшивым улыбкам и мерцающим глазам Светлой стороны. Возможно, он действительно не знал о них. А потом стало слишком поздно. Теперь Гарри считает, что тогда, пытаясь сорвать его браслет, директор знал, что что-то не так. Но он возлагал все свои надежды на молодого Светлого Гриффиндорца, жаждущего сражаться против Тьмы, зла, Тёмного Лорда Волдеморта и его Пожирателей Смерти, и отступать было просто слишком поздно. Поэтому он попытался снова. В этом году он пытался убедить его, но его попытки повлиять на Гарри не увенчались успехом. Поэтому он обратился к шантажу, угрозам и насилию. Гарри всё это понимает. Но это не делает директора лучше, и это не делает его правильным. Гарри — раб своих близких — и он знает, что готов убить, причинять боль и умереть за добрых домашних эльфов, которые первыми приняли его, за портреты, которые всегда давали ему советы, за призраков, которые всегда его ободряли, за тех студентов, которые всегда нуждались в нём и давали ему цель к существованию, может быть, даже за родственную душу, которая так ужасно одинока и сломлена. Директор — раб Волшебного Мира. Гарри только надеется, что никогда не станет таким, не станет жертвовать меньшей частью, чтобы, возможно, защитить большую, не станет бороться за общее благо, а не за людей. Если бы у него был выбор между тем, чтобы Этель сломали руку, и атакой на напавшего на неё, он попытался бы вывести из строя нападавшего, прежде чем он причинит вред другим его ученикам, и, может быть, сделал бы даже более страшные вещи. Но он знает, что не смог бы наставить Этель на путь, который заставил бы её взять свою сломанную руку и дать отпор, несмотря ни на что. Вспыльчивая Арвилл, и милый Роуэн, застенчивая Мод, неуклюжая Этель и все остальные его ученики — он не смог бы распланировать их судьбы, как кукловод, сидящий высоко над всеми и наблюдающий, как они танцуют по его прихоти. Но директор может, и уже делал так, или пытался во всяком случае, и одно это отвращает Гарри от него. Как он может говорить, что всё Тёмное плохо, когда сам бросает ребёнка перед волком в надежде, что тот научится сопротивляться, прежде чем его съедят? Как он вообще может доверять такому лидеру? Своей улыбкой он мог привести его как к верной победе, так и к смерти, если она будет полезна для Волшебного Мира. Итак, на невысказанный вопрос, безмолвную просьбу сменить директора, невысказанный приказ быть тем, кем его считает Волшебный Мир, Гарри отвечает: «Нет». Улыбка директора тускнеет. — Несомненно, я умру, мой мальчик, как это ни печально, и очень скоро. Северус даёт мне ещё два месяца. Я почти уверен, что это произойдёт раньше. Но не беспокойся, смерть — это всего лишь очередное великое приключение. Гарри не уверен, действительно ли директор его неправильно понял или он притворяется, но ему всё равно. У него всё болит, запекшаяся кровь на лице, руках, одежда липкая и вообще, он чувствует себя грязным. Гарри так устал, что готов спать, пока не кончится назревающая война. Так что да: на сегодня он закончил подыгрывать. Он устал слушать старика, который никогда не будет тратить время на то, чтобы в свою очередь выслушать или попытаться понять его, увидеть другой путь, кроме того, который он себе представил после того, как услышал пророчество и увидел шрам. Он закончил. Как только он поворачивается, чтобы уйти, дверь взрывается. Директор быстро реагирует, накладывая на Гарри заклинание, которое делает его невидимым, и другое, чтобы заморозить его тело, позволяя ему рухнуть на пол, болезненно ударившись боком и головой о твердый пол. Он говорит: «Я доверяю это тебе» и бросает в него кольцо. Оно попадает в грудь Гарри, немного отскакивает и приземляется перед ним, достаточно близко, чтобы он мог его видеть. Он также может видеть всю комнату, находясь в углу. Он видит профессора Снейпа, в развевающейся мантии, с поднятой палочкой и с сожалением на лице. Он видит Беллатрису Лестрейндж, хихикающую от безумной радости. Он видит Драко Малфоя, бледного, потрясённого, напуганного и испытывающего невероятное облегчение от того, что он всё-таки выполнил свою миссию. Гарри совершенно забыл о нём и исчезательном шкафе. Тёмный Лорд Волдеморт никогда не верил, что Малфой справится с возложенной на него миссией, так что Гарри следовал его примеру и довольствовался тем, что несколько раз помешал его планам. Но, возможно, Тёмный Лорд Волдеморт изменил своё мнение, а Гарри не успел увидеть это во снах. Возможно, Малфой удивил своего Лорда не меньше, чем застал Гарри врасплох. Может быть, миссию выполнял не Малфой, а профессор Снейп. В любом случае, теперь это не имеет значения. Вот они, Пожиратели Смерти, в Хогвартсе, безумная жажда крови Беллатрисы Лестрейндж почти не сдерживается, Малфой слишком робок, чтобы прервать её, профессор Снейп слишком сосредоточен на директоре. Директор кричит ему: — Пожалуйста. Пожалуйста. Простите, что? Пожалуйста, не делай этого? Пожалуйста, не убивай меня? Профессор Снейп озаряется злобным счастьем и тускнеет от покорной печали. Кончик его палочки загорается зелёным. Ах. «Пожалуйста, убей меня». Прежде чем проклятие успевает сорваться с кончика палочки, Беллатриса Лестрейндж осматривает кабинет, блуждая прямо на линии огня. Она заглядывает в чашки, поднимает их, встряхивает банки, наблюдает за странными безделушками, которые стоят вокруг директора. — Хороший у тебя кабинет, Дамблдор, — почти небрежно замечает она. — Лучше, чем Азкабан, скажу я тебе. Теплее. Тебя кормили в последние годы, Дамблдор? — теперь безумие овладевает ею, превращает её в директора, который моргает, глядя на нее. — А ты? Ты страдал так же, как мы? Каждый день, сутки напролёт только дементоры, голод и холод! Но я не боялась, нет, нет! Я никогда не теряла надежду! Я всегда знала, что мой хозяин вернётся! Всегда знала! Никогда не теряла надежду! И я была права! Верно, я была права! — она хихикает, её голос снова становится ниже. С её кроваво-красных губ слетает глупое тихое мычание, которое мать издавала бы для своего суетливого ребёнка. Когда она говорит дальше, останавливаясь в своих блужданиях, чтобы наклониться поближе к директору, это почти шёпот. — Где мальчик? — Я не знаю, о чём вы говорите, — спокойно отвечает директор, его глаза сурово смотрят на сумасшедшую перед ним. Но его висок выдаёт его, маленькие капельки пота собираются, чтобы указать на его ложь. Беллатриса Лестрейндж снова хихикает. Малфой вздрагивает при каждом резком смехе, погружаясь в себя и прячась за своей родственной душой, своим Северусом Снейпом, который наблюдает, не впечатлённый за всем происходящим и только крепче сжимает свою палочку. Всё ещё хихикая, она накладывает заклинание Тьмы, её палочка быстро двигается, вспыхивая. Директор не успевает защититься, не ожидая её нападения, и его руки оказываются прижаты к полу. Беллатриса Лестрейндж идёт впереди него, хихикая о чем-то, что только ей кажется забавным. Она произносит ещё одно заклинание Тьмы, на этот раз без движения палочкой. «Обмочитесь от страха!» — скандирует она. Директор мочится. Она начинает хихикать, держась за живот, и падает на пол от смеха, слёзы наворачиваются на глаза, когда её взгляд остается сфокусированным на отвратительной одежде и мокром пятне на ней. Добрых пять минут спустя она встаёт, поправляет своё платье, которое уже было грязным до того, как она каталась в нём по полу, и в мгновение ока она снова становится серьёзной. — Но я никогда не теряла надежды на своего хозяина, — повторяет она, на этот раз без примеси безумия в её тоне. Вместо этого её голос мягкий и благоговейный. — И мой хозяин сдержал все свои обещания. Тех, кто причинил вред мне и моим близким, он сжёг. Сладкие, сладкие крики, ещё слаще только сама месть, — её глаза закрыты, губы сложены в кровожадной ухмылке. Он помнит слёзы радости в её тёмных глазах, которые превратились в сильные всхлипы боли и горя, наконец вырвавшиеся наружу. Он помнит, как её муж обнимал её, плакал вместе с ней. Он помнит, как усиливал их крики, утешая своих подчинённых единственным известным ему способом — через насилие, боль и болезненный катарсис. Он понимает. Точно так же, как он понимает отчаяние, которое движет директором, он понимает преданность и безумие, которые движут Беллатрисой Лестрейндж. Женщина открывает глаза с умиротворённым выражением лица, прежде чем выражение меняется на более решительное. — Так что мне нужно сделать, чтобы ты рассказал мне, где мальчик. Директор всё ещё в шоке от истории, которую он только что услышал. Он не понимает. Поэтому он пытается делать то единственное, что умеет — испытывает жалость и скорбь там, где должен был радость. И он суёт свою палочку прямо в осиное гнездо. — Бедная девочка. Я до сих пор помню тебя с горящими глазами в твой первый день в Хогвартсе. Для тебя ещё не поздно, ты ещё можешь измениться, ещё есть шанс… Его прерывает почти ленивый, почти скучающий Круцио, но безумие, сияющее в этих чёрных глазах, опровергает проявленную небрежность. — Мой хозяин хочет, чтобы мальчика нашли. Скажи мне, где он, или я порву на части всю школу. Гарри может сказать, что директор сбит с толку таким поворотом событий. Вероятно, он предполагал, что они прибегут сюда, пытаясь убить его. Без сомнения, именно поэтому они здесь, но Тёмный Лорд Волдеморт может преследовать несколько целей одновременно. Его растерянные глаза метнулись к профессору Снейпу, но тот отвёл взгляд. Понятно, что этот глупый человек думал, что профессор на его стороне, расскажет ему всё, что ему нужно знать, но теперь очевидно, что профессор Снейп связан с Тёмной стороной несколькими способами. Он носит метку Тёмного Лорда Волдеморта, отмечен как его солдат. Его родственная душа и семья его родственной души состоят в рядах Пожирателей Смерти, и всем, кто хочет это увидеть, ясно, как сильно он любит Малфоя. Было бы даже слишком просто угрожать Малфою и заставить профессора Снейпа плясать под дудку того, кто держит Малфоя в своих руках. И о, как Тёмный Лорд Волдеморт заставляет профессора плясать. Директор выглядит смирившимся. — Я никогда ничего тебе не скажу, — заявляет он, — так что можешь просто убить меня. Его глаза снова метнулись к профессору Снейпу и уловили почти незаметный кивок. Беллатриса Лестрейндж снова хихикает, громко и безумно. — Ладно, ладно, немножко, просто для галочки! Она начинает стрелять в него проклятиями Света и Тьмы, используя все три Непростительных проклятия, Смертельное проклятие не попадает в директора, пролетая в миллиметре от него. Тем не менее, директор не нарушит своего молчания, сопротивляясь каждой попытке. Под конец он кричит и плачет, но ни один слог не сорвался с его губ. Беллатриса Лестрейндж выглядит невольно впечатлённой. Она фыркает и отворачивается, её тёмный взгляд останавливается на профессоре Снейпе. — Ты можешь забрать его. Я уже получила своё удовольствие. Её взгляд уносится прочь, возвращается, прилипает к Малфою. Он выглядит так, будто находится на грани обморока или приступа рвоты, его испуганные глаза не могут отойти от избитого и окровавленного тела, которое когда-то было директором школы. Видит ли он своё собственное тело, которое могло быть таким же, наблюдал ли он за тем, что могло произойти с ним, если бы он не преуспел в своей миссии? Он не должен беспокоиться; Тёмный лорд Волдеморт может пытать гораздо лучше. Гарри видел это. По сравнению с этим всё происходящее лишь детская игра. Внимание Гарри обращено на директора, который изо всех сил старается двигаться. Беллатриса Лестрейндж начинает дразнить своего племянника из-за его страха, профессор безуспешно пытается отвлечь её внимание. Никто не замечает, как голубые глаза превращаются, казалось бы, в ничто, как они стекленеют в том, что может быть только легилименцией, как они остаются такими долгие-долгие минуты. Гарри ничего этого не видит. Он видит мерцание голубых глаз, а затем сосредотачивается на том, чтобы выкинуть захватчика из головы. Он борется, используя всё, что у него есть, но этого недостаточно. По крайней мере, сейчас к его проигрышу приводит только неопытность, а не его предательское подсознание, решившее, что родственная душа -безопасна-не-нападает-не-предупреждает-не-тревожит-всё-в-порядке-соулмейт-помогает-безопасность. Очевидно, директору рассказали, что из себя представляет защита Гарри, поскольку он не останавливается в комнатах, наполненных ложными воспоминаниями. Он продолжает двигаться, показывая, что его Боггарт — молодой человек с гетерохромией, которого Гарри идентифицирует как Тёмного Лорда Грин-де-Вальда, его арифметических способностей оказываются более чем достаточно, чтобы понять, что, скорее всего, Тёмный Лорд Волдеморт шесть раз разделил свою душу, чтобы получить семь частей души, не заставляя Гарри беспокоить профессора Слизнорта ради получения этой информации, и его изображение в Зеркале Снов оказывается тем же человеком, которого представлял его Боггарт. Директор начинает бродить по комнате, ища способ решить эту загадку, ответ, которой может дать только сам Гарри. Гарри материализуется позади него, приготовив свою защиту. Дементор, представляющий его способность использовать Тёмную магию, и Патронус, представляющий его способность использовать магию Света, уже ждут директора. Он смотрит на них с удивлением, очевидно, зная, что большинство людей способны использовать высокоуровневую магию только одного оттенка. Он запускает своего собственного Патронуса, феникс отгоняет дементора прежде, чем тот сможет причинить большой вред, но очевидно, он не знает, что делать с Патронусом. Существует контрзаклинание, спрятанное глубоко в воспоминаниях библиотечного портрета, вышедшее из употребления, но директор о нём не знает, и даже если бы он знал, он бы никогда не опустился так низко, чтобы использовать Тёмную Магию. Он направляет на него своего Патронуса, и, хотя он не растворяет Патронуса Гарри, он держит его под контролем. Но это даёт директору свободу делать всё, что ему заблагорассудится. Он игнорирует Гарри, ходит быстрым шагом, что-то ищет, кажется, готовится к чему-то, поднимает палочку к голове, собирается что-то сделать, и Гарри не хочет знать, что именно. Поэтому он вызывает свою последнюю защиту, ту, о которой никто не знает, ту, что предназначена для убийства. Он отпускает свои воспоминания. Он проливает зелёный-свет-пожалуйста-только-не-Гарри-отойди-забери-меня-глупая-женщина-боль-боль-боль-пожалуйста-нет-дядя-Вернон-помоги-мне-спаси-меня-шёпот-сплетни-они-все-глазеют-распространяя-яд-собака-кусает-боль-боль-боль-прекрати-это-Дадли-пожалуйста-голод-жажда-такой-голодный-пожалуйста-усталость-тонет-в-озере-золото-пожалуйста-прекратите-мне-извините-прекратите-пожалуйста-пожалуйста-боль-боль-смех-теперь-я-могу-прикоснуться-к-тебе-сломанная-нога-сломанное-сердце-сломанные-кости-руки-резать-запястье-стыд-страх-боль-голод-боль на злоумышленника. Фигура директора падает на землю в тоске, корчась в агонии. Гарри не чувствует к нему жалости. Он знает, что настоящее тело директора ужасно повреждено теперь, когда фигура растворяется — не то чтобы он не был таким раньше, измученным и сломленным. Гарри открывает глаза в реальном мире и делает глубокий вдох. Напротив него лежит директор, неуклюже пригнувшись, полусидя-полулежа, глядя ему в глаза. Внезапно они в шоке распахиваются, прежде чем тело откидывается назад. Гарри ошеломлен тем, что его разум убил одного из самых могущественных волшебников последних двух столетий, хоть тот и был ослаблен. На мгновение он не чувствует ничего, кроме облегчения. Никто больше не будет заставлять его сражаться, заставляя его попадать в опасные ситуации в надежде убедить его стать воином Света, которого все ждут. На мгновение он счастлив. Затем реальность обрушивается на него. Директор школы умер. Его заклинания спали вместе с ним. Он хорошо виден, явно уязвим, прямо перед Беллатрисой Лестрейндж, профессором Снейпом и Малфоем. Инстинктивно его руки закрываются, глаза блуждают, пытаясь найти способ сопротивляться, бороться, защищать себя, даже зная, что это бесполезно. Как часто он со скукой оглядывал этот кабинет, пока директор бубнил во время «уроков»? Он знает, что ему ничем себе не помочь. Единственное, что у него есть, это он сам, его раны, его шок, его боль и его страх. Глаза профессора расширились от удивления, сначала от появления Гарри, потом от его ран. Его взгляд смягчается и пытается выразить свои извинения. Следующим его замечает Малфой, который издаёт торжествующий крик и предупреждает Беллатрису Лестрейндж. Она быстрее всех реагирует, её рука тянется к палочке. Всё ещё слегка дезориентированный из-за мысленной битвы, Гарри не может быстро возвести защиту. Заклинание поражает его и снова делает его тело невосприимчивым к командам мозга. Его поднимают, он не может протестовать или защитить голову, когда она ударяется о потолок. С хихиканьем Беллатрикс Лестрейндж выпрямляет его под пристальным взглядом профессора Снейпа. Он берёт на себя заклинание левитации, пока Беллатриса Лестрейндж кружится вокруг. Она испускает отчаянный крик только при встрече с телом директора. — До самого конца ты продолжаешь портить наши планы! Севи жаждал отомстить, и ты, ублюдок, умираешь, прежде чем он успел это сделать? — кричит она на тело, в гневе пиная его ногой, хотя директор больше этого не чувствует. — Беллатриса, — останавливает её профессор, прежде чем она в ярости начинает расчленять тело. — У нас есть то, за чем мы пришли. Возвращаемся. При напоминании об этом её лицо снова светлеет. Она вприпрыжку спускается по лестнице, снова напевая, казалось бы, в мире со всем миром, направляясь к выходу из Хогвартса. Малфой шепчет Гарри: — Теперь, Поттер, ты познаешь настоящую боль! То, что ты только что видел, ничто по сравнению с тем, что мой Господин сделает с тобой! Гарри чувствовал бы большую угрозу, если бы Малфой всё ещё не выглядел очень зелёным, и если бы у Гарри не было двух козырей в виде кольца и чашки, один из которых был спрятан в его кармане в сундуке, а другой твёрдым каменем врезался ему в ладонь. — Как ты себя чувствуешь, Поттер? — выплевывает Малфой, становясь всё громче, поскольку его гнев разгорается всё сильнее. — Ты собираешься плакать из-за своего драгоценного Дамблдора? Ты собираешься погрязнуть в отчаянии? Если хочешь, то сейчас самое время для этого! Как только мы доставим тебя к моему Лорду, и он услышит о моём великом плане и о том, как он удался, я отплачу тебе за все унижения! Я отрежу тебе руки и ноги, разрежу тебе грудь и… — Хватит, — прерывает профессор Снейп, бросая острый взгляд на Малфоя. Подростка, нет, мальчика, потому что он им и является, изнеженный и не знающий, о чём говорит, мальчик. Он бледнеет и начинает размышлять о том, что он сделал, чтобы получить грубое слово от своей родственной души. Гарри подплывает ближе к профессору, и с ним разговаривают достаточно громко, чтобы услышать шёпот: — Что бы ни произошло дальше: мне очень жаль. Гарри пытается выразить прощение глазами; в конце концов, насколько Гарри знает, профессор меньше всех виноват в сложившейся ситуации, и, если подумать, новая встреча с родственной душой, Тёмным Лордом Волдемортом, так или иначе была неизбежна. Гарри скажет ему, что не хочет участвовать ни в каких битвах и войнах, что он отступит и не будет сражаться ни за, ни против него. Оставалось только надеяться, что этого будет достаточно. Беллатриса Лестрейндж снова хихикает, звук становится громче, прежде чем резко обрывается, когда мир Гарри становится чёрным.

***

Он снова смотрит на мальчика. Тот выглядит таким маленьким, когда спит. Он ещё не решил, что будет делать с ним. Сначала он хотел пытать, а затем убить его, взбешённый кольцом, которое мальчик держал, цепляясь за него, как за спасательный круг. Теперь он хочет подождать, разбудить его и допросить. Но у мальчика есть сверхъестественная способность сбегать, каким бы невозможным это ни казалось, поэтому лучше держать его без сознания как можно дольше. Он проводит по своей голове. Седая щетина, которая больше не росла, стала гуще и даже немного удлинилась с тех пор, как он взял в руки своё кольцо, свой крестраж. Он чувствует, что теперь может мыслить более ясно. Логика подсказывает ему раскрыть все секреты мальчика, которые он только может раскрыть на данный момент, начиная с сундука, спрятанного в его кармане, источающего защитную магию. Он тянется к уменьшенному предмету, когда сон прекращается. Следующий сон показывает более поздние события. По каким признакам он это понимает, не понятно. Всё, что он знает, это то, что теперь его волосы, наконец, отросли, избавившись от причёски, в которой они были с тех пор, как отросли снова, с тех пор, как он держал свой дневник. Он смотрит на чашу, стоящую на полу рядом с мальчиком среди других безделушек из сундука. Это второй раз, когда он спас крестраж из руин обычных безделушек в сундуке Гарри Поттера, школьных учебников и заметок, перьев и одежды, чернил и пергамента. Это третий крестраж, принесенный ему Гарри Поттером, мальчиком, который спит перед ним. Его пальцы дёргаются от желания выбить из него ответы, но он знает, что риск разбудить мальчика слишком высок. Он начинает задаваться вопросом, что ещё скрывает мальчик, что он может безопасно разглядеть, не опасаясь, что мальчик снова ускользнет. В прошлый раз он сбежал из поместья Малфоев, ослабевший от обезвоживания и недоедания, не воспользовавшись своей палочкой, не зная путей побега. Удача так же верно вывела его из рук, как и привела в них обратно. Он будет допрашивать Драко, так гордящегося своим успехом, такого надменного из-за этого незначительного достижения. Должно быть что-то ещё, что он может узнать о своём заклятом враге, прежде чем разбудить его и обеспечить его верную смерть. Теперь, через неделю, у Гарри день рождения. Кажется уместным раскрыть его секреты, как подарки, пародию на обычный день рождения, когда именинник отдаёт, а не получает. Мягкий кожаный браслет сидит на его левом запястье. Он видел его раньше, полагая, что это модная тенденция или мера безопасности, чтобы защитить свою вторую половинку. Теперь он рассматривает его поближе и видит силу, которую он излучает. Он был бы впечатлен, если бы это не было работой его врага и если бы ему не пришлось снимать все эти обереги. Он вздыхает и сосредотачивается на том, чтобы прорваться, но внезапно останавливается и рассматривает поближе, его чутьё предупреждает его. Он снова осматривает работу мальчика и находит слои, порчи и проклятия, переплетённые с защитными чарами Света и Тьмы, объединённые для обеспечения наилучшей защиты. Похоже, это будет ещё более сложная задача, чем предполагалось. Но зачем ему вообще это делать самому? Он Тёмный Лорд; у него есть подчинённые, которые делают за него грязную работу. Он зовёт Хвоста, хоть тот и является жалкой пародией на волшебника. Крыса подходит к нему, дрожа от страха и волнения. Увидев спящего мальчика, его лицо изображает что-то сложное, искажается во что-то столь же скорбное, сколько и злорадное. Он хнычет: — Хозяин, хозяин, чем я могу быть вам полезен, что я могу сделать для вас? — пока не поджимает к себе руку от Жалящего заклятия. Бесполезное существо перед ним дёргается от лёгкой боли и визжит. Ясно, что он никогда не чувствовал настоящей боли, никогда его не хлестали по спине до тех пор, пока кровь не начинает свободно течь по спине, никогда его лицо не опускалось под воду, пока он не начинал желать смерти, никогда не был голодным, замёрзшим и одиноким. Нет, это несчастное существо, скорее крыса, чем человек, всегда спокойно спало, беззаботно ело и испытывало настоящую радость. Несмотря на то, что он был не более чем огоньком, едва цепляющимся за жизнь всей своей волей, магией и силой, эта крыса была в безопасности, тепле и сыта. Он чувствует, как его губы кривятся в ухмылке. Он холодно приказывает: «Сними этот браслет». Крыса, явно сбитая с толку, пытается это провернуть. Прежде чем его грязные пальцы успевают соприкоснуться с тканью браслета, электричество поднимается и бьёт его током. Хвост останавливается, жалобно смотрит на своего Хозяина, но не находит в нём ни капли пощады. — Продолжай, — командует он. Хвост снова пытается сделать то же самое, но снова получает ещё более сильный удар током. Ему хочется вздохнуть. Наконец, Хвост выясняет, что он может использовать магию, поэтому он пробует всё, что может придумать — впечатляющее количество, если честно, и, конечно, намного большее, чем он ожидал. Крыса пытается стащить браслет с помощью магии, но по всему его телу быстро растут волосы. Он пытается сделать браслет достаточно большим, чтобы его можно было снять под действием силы тяжести, но его руки и ноги набухают, пока он удерживает это заклинание. Он пытается сделать браслет невидимым, но его поражает рой пчел. Он пытается превратить браслет в воду, в воздух, в стекло, но частично трансформируется в свою форму анимага, отращивая хвост, теряя пальцы и отращивая тупые, неэффективные когти, только для того, чтобы уменьшиться до размера яблока. Видя, что это бесполезно, он отпускает его. Он злобно кричит вслед убегающей крысе: «Будь осторожен с Нагини, она голодна». Он наслаждается испуганным писком. Затем он вызывает другую Пожирательницу Смерти, предлагая ей снять заклинания. Она управляется с тремя слоями, которые ужасно окрашивают её, высасывают из неё тепло и окунают в холодную воду. Он отсылает её, вызывая ещё одного из бойцов, оставшихся верными до его безвременного исчезновения. Он задаёт тренд, которому следуют весь день. Один за другим Пожиратели Смерти выходят вперёд, атакуя защитные чары, порчи, проклятия. Один за другим они не могут продолжать. Проклятия усиливаются по мере того, как они спускаются вниз, они больше не болезненно вырывают каждый волос, а отрубают конечности, больше не охлаждают тело, а поджигают его. В итоге остаются только два слоя. Одно заклинание позволяет браслету сохранить все атрибуты, которые у него были раньше, по-прежнему делая Пожирателей Смерти неспособными обманом заставить браслет раскрыть то, что находится под ним, любым другим способом, кроме болезненного разрушения последних слоев. Последний держит браслет там, где он есть. Оба заклинания защищены смертельными проклятиями, одно настолько Тёмное, что свет почти убегает от него, другое настолько Светлое, что тьма, кажется, сгорает в нём. Браслет окружён серым туманом, почти потусторонним по своему виду, ни светлым, ни тёмным, а тем и другим одновременно. Он призывает заключенных, одна из которых слишком любопытна для её же блага, а другая — волшебница связанна с Орденом Феникса. Он обещает обоим свободу, если им удастся пробиться сквозь чары. Ведьма мастерски справляется с тёмным заклинанием, будучи Разрушителем Заклятий. Но она недостаточно осторожна, снимая второе, поэтому выпускает кровь через рот, как гейзер. Он не удосужился удалить пятна крови, прежде чем велеть другому заключенному войти. Мужчина в отчаянии падает на землю при виде крови и бессознательного Гарри Поттера перед ним. Он не жалеет его, холодно приказывая снять последний слой. Человек дрожит, когда пытается. Он останавливается, когда его кровь начинает сворачиваться, что приводит к его смерти. Он призывает кого-нибудь забрать тела и позвать следующего заключенного. Наконец, когда подземелья достаточно опустошены, он сам снимает проклятие. Долгими мгновениями он пытается понять, как лучше всего это сделать, наконец находит слабое место и обрушивает слой. Он тянется за браслетом, но его инстинкты снова предупреждают его. Другая заключенная стоит перед дверью и ждёт. Он зовет её, приказывая снять браслет. С первого прикосновения зелье начинает разъедать кожу, мышцы, кости. Она кричит, катается по полу. Он встаёт ближе, чтобы рассмотреть кожу браслета. Он покрыт слоями зелий и ядов, один поверх другого, тонкий слой краски, разделяющий жидкости и удерживающий их от взаимодействия друг с другом. Он зовёт Снейпа, который является мастером зелий. Мрачный человек прибывает в течение нескольких секунд, не щадя взглядом всё ещё кричащих ведьм на полу. Всё его внимание сосредоточено на его Лорде, но его взгляд всё ещё скользит по мальчику, лежащему на кровати. Получив указание, он приступает к работе. Он идентифицирует зелье или яд и избавляется от них, либо варя противоядие, либо уничтожая те, которые может снять и так. Он тратит на это день, наполняя комнату парами зелий и гневными, хотя и впечатлёнными, проклятиями. Наконец, после того, как Снейп заканчивает свою работу, другой заключенный поднимает браслет, пытаясь снять его по приказу Тёмного Лорда, усвоившего урок не недооценивать браслет и его защиту. Пленнице требуется некоторое время, чтобы понять, что ей нужно изменить руны, вышитые на коже, чтобы коснуться браслета без боли. А до тех пор он наслаждается каждым её болезненным криком. И вот, наконец, браслет соскальзывает с тонкого запястья. Кожа под браслетом такая белая, словно годами не видела солнца, и выглядит такой уязвимой, будто даже лезвие ножа перерезало бы все кровеносные сосуды и прошло насквозь до кости. Заключенная кладёт свои грязные руки на эту бледную идеальную кожу и поворачивает руку, открывая Авада Кедавру. Связь вспыхивает, прожигая его насквозь, связывая вместе две половинки целого, нерушимо скрепляя их. О.