Дорогая родственная душа, Приходи за ответным подарком, когда я назову твоё имя.
Вопрос в том, какое место может быть подходящим: достаточно скрытое, достаточно узкое, чтобы, в случае, если Гарри сможет впускать людей только в определённом радиусе, они вынуждены были пройти рядом с Гарри, но и не стоять в огромной очереди? Где невидимый Гарри сможет легко спрятаться? Ответ действительно прост. Проход к Визжащей Хижине. Гарри не совсем уверен, где заканчивается действие заклинания, но это можно легко узнать. Он медленно идёт по узкому проходу, его волосы касаются потолка, плечи касаются стен. Через каждые несколько шагов он бормочет: «Волдеморт… Волдеморт…» Если бы ему пришлось прикидывать, примерно на полпути к хижине он услышал знакомый хлопок аппарации. Появляются двое Пожирателей Смерти в масках, полные решимости найти того, кто осмелился так безрассудно произнести имя их Господина. Гарри устанавливает полог тишины и направляет палочку на себя. Низкий потолок всё поднимается и поднимается. С тем же тёмным заклинанием, которое Гарри использовал, чтобы выбраться из Тайной Комнаты, он карабкается по стенам, прикрепляясь к потолку, как большой паук. Он надеется, что его растянутое тело проходит через линию защиты. Есть только один способ узнать. Полог тишины спадает. По велению магии Гарри слышится отдалённый топот бегущих ног. Пожиратели Смерти оживляются. Они переглядываются и быстро, но тихо бегут на звук. Гарри вздыхает с облегчением, когда их не останавливает защита замка. Теперь Гарри не уверен, как именно работает Табу: знает ли кто-то, что уже были отправлены Пожиратели Смерти после произнесения имени? Так или иначе, рано или поздно кто-то другой обязательно снова придёт. Поэтому Гарри снова шепчет: «Волдеморт». Тут же слышится очередная серия хлопков. Тот же трюк с несуществующими шагами отправляет их прямо в Хогвартс. Гарри точно знает момент, когда первая группа дошла до конца туннеля и увидела Хогвартс во всей его незащищенной красоте. Крик Пожирателей Смерти звучит радостно и озадаченно: «Что?!» Вторая группа ускоряется только для того, чтобы встретить своих братьев и сестёр по оружию и великолепный вид на старый замок. Одного из магов быстро отправляют обратно, он аппарирует туда, откуда пришёл, и возвращается спустя десять долгих минут с новыми атакующими силами. Беллатриса Лестрейндж пока не появляется, что очевидно по отсутствию ликующего безумного смеха, зато появляется Рудольфус и Рабастан Лестрейндж. Рудольфус Лестрейндж оглядывается и кивает как будто самому себе. — Если это действительно происходит, — говорит он, — мы должны сообщить об этом нашему Господину. Остальные, не колеблясь, соглашаются, каждый из них желает быть тем, кто принесёт счастливую весть. Группа начинает движение. В туннеле остаётся один только Рудольфус Лестрейндж. В пустоту коридора он говорит: — Он будет в восторге от этого подарка. Не говоря больше ни слова и даже не пытаясь найти Гарри, он уходит. Всего через несколько минут обратно прибегает Пожиратель Смерти, едва минуя защиту, прежде чем аппарировать. На этот раз прибывает ещё больше Пожирателей Смерти, все с кровожадными улыбками на лицах и палочками наготове. Радуясь, они бегут в Хогвартс. Как же Гарри уже хочет уйти… Ещё один хлопок. Связь крепнет, тянет, хочет сблизиться и объединиться, хочет контакта и разговора, а ещё многого другого. Гарри задыхается от интенсивности её давления. В водовороте чёрных мантий и тёмной магии появляется Тёмный Лорд Волдеморт. — Покажись, — требует он в темноту. Слушаясь, Гарри спрыгивает со своего насеста на потолке, приземляясь перед Тёмным Лордом Волдемортом. Прошло… так много времени с тех пор, как они в последний раз виделись лицом к лицу. Для Тёмного Лорда Волдеморта они последний раз виделись летом, когда он получил бессознательного врага и невероятный сюрприз. Для Гарри… Неужели это было во время его первого заключения, когда он бежал от растраченного-потенциала-Авады-Кедавры? Больше года? Неужели так быстро пролетело время? И вот он смотрит в красные глаза, пронизывающие его и напоминающие о кровавых криках и опасности. Оба просто стоят там, глядя, удивляясь и тоскуя, пять минут, десять, двадцать. Далёкий взрыв выводит их из оцепенения. Официальным тоном Тёмный Лорд Волдеморт говорит: — Я благодарен за Ваш ответный подарок и сделаю всё возможное, чтобы доказать Вам свои намерения. Традиционные слова, которые заставили бы Вальбургу упасть в обморок, заставили бы Библиотечный Портрет пролить сокрушенные слёзы о том, что такая красота была потеряна много веков назад, которые Гарри нашёл смешными, когда читал, и очарован ими, когда наконец услышал. Столь же официально он отвечает: — От всего сердца благодарю Вас за Ваш подарок для ухаживания и Ваше желание продолжить их. Я желаю нам всего наилучшего. В ответ ему дарят призрачную улыбку, нежный тон, смешанный с резкими словами. — Теперь беги. Разве тебе не нужно играть героя в другом месте? Гарри кивает, колеблется секунду… и поворачивается спиной к Тёмному Лорду Волдеморту, своему предназначенному врагу, своей родственной душе, своему потенциальному убийце, своему потенциальному любовнику. Его не проклинают. Это шаг в правильном направлении. …Верно?***
Как и ожидалось, Гарри находит своих учеников в комнате, где они пережидали последнее вторжение. Увидев его, все вздохнули с облегчением. Тем не менее, он рад видеть, что они внимательно изучают и проверяют его, как он их учил, стреляя в него заклинаниями, на которые он не реагирует, тем самым подтверждая свою личность. Они окружают его защитными оберегами комнаты и своими объятиями. — Это скоро закончится, — успокаивающе говорит он. — Не волнуйтесь, — он притягивает их ближе, тех маленьких детей, которые попали в войну, которая должна была быть войной их родителей, бабушек и дедушек, и делает всё возможное, чтобы успокоить их. — Я буду защищать вас, — клянётся он — Что бы ни случилось, я сделаю всё возможное, чтобы с вами не случилось ничего плохого. Они молча прижимаются друг к другу. Как и предсказывал Гарри, бой заканчивается через несколько часов. За это время их проведал домовой эльф, плача от облегчения, видя, что все они в безопасности. Он быстро уходит, чтобы сообщить об этом другим эльфам и портретам. Вскоре после этого Миртл приходит в их крошечную комнату. Она угрюмо говорит: — Я вижу, ты ещё жив. Прежде чем дети успевают обидеться на её слова, Гарри фыркает. — На моем пятом курсе, разве не ты была той, кто…? Он замолкает, внезапно осознав, что его ученики, вероятно, никогда не слышали о том, что именно произошло на его пятом курсе, что чуть не сделал их несокрушимый учитель. Не то, чтобы он стыдился этого… по большей части… но у него никогда не было возможности поговорить о самоубийстве и том, почему он сам пытался сделать, как он пытался сделать это, и почему делать этого не стоило ни ему, ни кому-либо другому. Кроме того, он не хочет иметь дело со слезами, а они скорее всего будут, если он начнёт этот долгий разговор. Сейчас он в порядке… в основном… так что это не должно иметь значения. Миртл дуется и уходит, не сказав больше ни слова. Через секунду она просовывает голову сквозь каменную стену. — Они почти закончили, понимаете? И на этот раз никаких студенческих смертей. Гарри улыбается ей в знак благодарности за информацию, его ученики радуются вместе с ним. Какое большое значение имеет для битвы один Тёмный Лорд… В течение дня повстанцы, также известные как последний бастион Света, всё ещё стоящий и сражающийся за всё, что есть Добро и Свет, против всего, что есть Зло и Тьма, были изгнаны из замка, один или два человека из них были арестованы, а остальные бежали. Под тяжёлым взглядом Тёмного Лорда Волдеморта Пожиратели Смерти за полдня возвращают замку его былое состояние, чего Ордену не удалось сделать за два месяца, пока они владели замком. В молчаливой благодарности за ремонт и малое число погибших Гарри просит эльфов подать уже приготовленный обед, который пропадал впустую из-за нападения. Нерешительно они прокрадываются в Большой Зал, чтобы сделать это, а позже возвращаются, чтобы рассказать об удовольствии в глазах Тёмного Лорда Волдеморта при виде еды из Хогвартса, который он считает своим домом. Он запретил своим Пожирателям Смерти причинять вред даже одному эльфу. — Этот замок теперь принадлежит мне, — подражает ему одна из эльфов, давая фразе большой и нежелательный комедийный эффект, её высокий голос ужасно противоречит образу Тёмного Лорда Волдеморта, — и всё в нём принадлежит мне. Скажи мне, навредишь ли ты имуществу твоего Господина? Тогда почему ты поднимаешь палочку против моих домашних эльфов? Студентов вызывают на собрание, когда Хогвартс восстанавливается. Громкие, гулкие голоса, звучащие в каждом укромном уголке: «Придите в Большой Зал и засвидетельствуйте своё почтение нашему Господину!» Ученики Гарри обмениваются испуганными взглядами. Арвилл осторожно спрашивает: — Мы должны выйти? Её тон даёт понять, что она не думает, что это хорошая идея. Гарри старается казаться небрежным. Он поднимает плечи и уголок рта. — Если мы не хотим, чтобы нас выкурили, нам нужно сделать это. Студенты вздрагивают. — Но Гарри… — озабоченно возражают они. Но он качает головой, прерывая их. — Не беспокойтесь об этом. Если бы Тёмный Лорд Волдеморт действительно хотел моей смерти, он бы нашёл меня прежде, чем восстановил замок, вы так не думаете? Неохотно они стихают. Только Роуэн спрашивает, кусая нижнюю губу: — Ты уверен…? Я имею в виду… Его взгляд останавливается на левой руке Гарри. Гарри ласково улыбается ему и повторяет: — Не беспокойся об этом. И поэтому они выходят из своей укромной безопасной комнаты. Длинной процессией они идут к Большому Залу, дети с тревогой окружают Гарри. Они приходят первыми. Единственные, кто уже находится там, это Пожиратели Смерти, издевательская многоголовая масса стоит вдоль стен комнаты, смеясь друг с другом и над Гарри. Впереди, развалившись на месте директора, как на троне, Тёмный Лорд Волдеморт ведёт беседу с братьями Лестрейндж. Гарри спокойно говорит: — Мы сядем за стол Рейвенкло. Он ближе всего к дверям и дальше всего от стен. Дети не протестуют, когда он ведёт их к нему. Его палочка начинает вращаться, как только он может спрятать руки под стол, и поднимаются обереги и щиты. Напротив себя он видит, как мышцы рук Роуэна выразительно двигаются, показывая, что он делает то же самое. Без лишних слов дети разделились на две равные группы, обе внимательно наблюдая за тем, что Пожиратели Смерти делают за спиной второй группы. Гарри привлекает к себе их внимание откашлявшись. С рукой, лежащей на столе, он вытягивает палочку из самого известного заклинания щита, которому он их научил. Его ученики быстры; они сразу же схватываются и расслабляются. Но по-прежнему слишком напряжены, по мнению Гарри. Поэтому он спрашивает: — Кто из них твой отец, Кейтлин? Увидев, как она вздрогнула, и вспомнив, что её отец предпочел сражаться в битве, а не спасать её сестру, он задумывается, стоило ли ему это говорить, но она почти сразу же расслабляется, когда понимает смысл вопроса. Этот вопрос напоминание о том, что среди тех, кто охраняет их сейчас подозрительными глазами, есть родственники их друзей. Напряжение отпускает детей всё сильнее. Некоторые доходят до того, что машут Пожирателям Смерти, которые являются их родственниками или хорошими друзьями их семьи. Вскоре они все весело болтают. Но Гарри замечает, что Пожиратели Смерти всё ещё настороженно смотрят на него. Когда остальные ученики медленно и тревожно входят в Большой Зал, загнанные туда группой Пожирателей Смерти и Слизеринцев с кровожадными улыбками, настроение в зале уже очень расслабляющее. Один или два старших брата и сестры предпочли сесть с учениками Гарри, и они смеются так, что это кажется невероятным тем, кто не был свидетелем постепенного перехода от угрожающего к дружелюбному. Даже Беллатриса Лестрейндж останавливается, когда видит, как Пожиратель Смерти небрежно протягивает руку мимо Гарри, чтобы пожать руку лучшему другу его младшей сестры, который, по совпадению, является магглорождённым. Затем яростная злость, которая взращивалась в ней всю жизнь и высвобождалась из-за безумия, которым был Азкабан, вырывается на свободу. — Ты! — кричит она, расталкивая других Пожирателей, чтобы проложить путь к группе Гарри. Пожиратели Смерти нервно вскакивают, отступая назад. Гарри не двигается. Увидев это, его ученики остались сидеть на местах, хоть и замолкают. Беллатриса Лестрейндж тянется к нему длинными скрюченными пальцами. Они ударяются о щиты, и её отбрасывает. Арвилл, любопытная и решительно равнодушная, её мужественная маска сломана лёгким блеском нервного пота на лбу, спрашивает: — Это было Протего Нокс или Залп? — называя два заклинания защиты высокого уровня, которые могут защитить от физических атак. Тут же Роуэн включается в размышления сестры: — А разве Залп не загорается серым, если его коснуться? — Но для Протего Нокс нужны руны, верно? — вмешивается Хосефа. Она испытующе поворачивается к одному из Пожирателей Смерти, который только что сидел с ней рядом — Верно, Герберт? В прошлом году ты сдавал ТРИТОН по рунам, не так ли? Начинается оживлённая беседа, дети и Пожиратели Смерти говорят о магической теории, которая, должно быть, выходит за рамки понимания юных учеников. Гарри улыбается и наслаждается приподнятым настроением своих учеников. Беллатриса Лестрейндж вырывается из своего удивления и снова наносит удар. Гарри подмигивает Роуэну и быстро произносит ещё одно заклинание. Её рука бьёт по воздуху предательским серым блеском. Роуэн кусает губы, чтобы сдержать смех. Её яростный крик, наконец, привлекает внимание последних людей, которые ещё не смотрели на неё со смесью шока и страха. — Беллатриса, — зовёт Тёмный Лорд Волдеморт. — Оставьте детей в покое и сообщи мне местонахождение штаб-квартиры Ордена. Она моментально опускается на землю. — О да, Милорд, я займусь этим! Царственным наклоном головы он позволяет ей уйти. Она радостно убегает через ближайшую дверь, позади неё эхом раздаётся безумное хихиканье. Быстрым взглядом Рудольфусу Лестрейнджу приказывают следовать за ней. Он кланяется своему Господину и бросает на Гарри пристальный взгляд, после чего размеренными шагами отправляется за женой. — Присаживайтесь, — мягко приказывает Тёмный Лорд Волдеморт. Сразу же его приказу следуют слизеринцы, сторонники Пожирателей Смерти и осторожные или сообразительные ученики. Только некоторые упрямые и склонные к суициду подростки — в основном гриффиндорцы — остаются стоять. Тёмный Лорд Волдеморт поднимает бровь, глядя на них. — Как вам угодно, — был его единственный ответ, но Пожиратели Смерти угрожающе подошли ближе и с силой толкнули студентов в пустую переднюю часть зала, поближе к Тёмному Лорду Волдеморту, в которой никто не хотел сидеть. Крови течёт больше, чем могло бы. Гарри не уверен, стоит ли ему пытаться отвлечь своих учеников или позволить им смотреть, чтобы они были ещё более осторожными. Он действительно не думает, что сможет отвести их испуганные, понимающие и сочувствующие взгляды, даже если захочет, поэтому он оставляет их в покое, бесчувственно наблюдая, как палец летит по воздуху и приземляется рядом с группой напуганных девушек, которые кричат от ужаса. Когда все рассаживаются, Тёмный Лорд Волдеморт встаёт. — Теперь, когда вы все устроились, — говорит он с немалой долей садистского юмора, — я хотел бы представить вам ваших новых учителей. До меня дошли слухи, что Алекто и Амикус, возможно, были не лучшими кандидатами на эту должность. Мерещится ли Гарри острый взгляд, направленный на него? Тёмный Лорд Волдеморт представляет несколько ничем не примечательных Пожирателей Смерти, которые займут место близнецов Кэрроу и сбежавших членов Ордена. Гарри отмечает, что некоторые из его учеников, более склонных к Тьме, с облегчением улыбаются, увидев их лица, поэтому он заключает, что они должны быть нормальными — по крайней мере, по сравнению с Кэрроу. — Далее я заполню позицию, которая никогда не должна была быть пустой. К сожалению, у меня была некоторая… потребность в этом человеке, и он только сейчас займёт свой пост. Поприветствуйте, ваш новый директор — Северус Снейп. Размашистым жестом Тёмный Лорд Волдеморт обращает внимание на сгорбленную фигуру бывшего профессора Зелий, который выглядит так, будто предпочел бы быть где-нибудь ещё. И о, это освещает слова Тёмного Лорда Волдеморта в совсем ином свете. Была потребность? Скорее всего, он удостоверялся в лояльности Северуса Снейпа. Это то, о чём Гарри подумает позже. На данный момент всё его внимание приковано к широким рукавам, слегка открывшим бледную руку Тёмного Лорда Волдеморта, или, точнее, красную надпись, которую он видит со своего места. Его слова. Он никогда не видел своих слов на Тёмном Лорде Волдеморте. Да, во сне или в двух снах он мог застать Тёмного Лорда Волдеморта за тем, как он водил по ним пальцами или прятал их под рукавом, но Гарри никогда не видел их своими глазами. Внезапно он сгорает от потребности рассмотреть их, внимательно изучить, прикоснуться к ним, сравнить их со своими, прижать друг к другу их запястья и знаки души. Его ногти впиваются в ладони, когда он пытается сдержаться. Он напевает про себя, чтобы не привлекать внимание к себе, к своим ученикам, чтобы держать себя и своих близких подальше от внимания, чтобы не выставлять напоказ и не усугублять своё положение. Глубокий вдох и выдох. Глаза отведены. Кризиса удалось избежать. Тёмный Лорд Волдеморт продолжает говорить. Гарри старается снова не отводить взгляд от лица. — Очевидно, что некоторые вещи будут отличаться от тех, к которым вы привыкли. Не бойтесь изменений, а приветствуйте их: перемены необходимы, а застой ведёт к смерти. Я не могу обещать вам, что всё будет лучше. Я бы хотел пообещать это, но реальность сложнее, чем некоторые думают, — Гарри вспоминает о старом директоре и не может не согласиться. — Вы можете прийти к Северусу со своими жалобами. Если они разумны, они могут быть даже исполнены. Прежде всего, будет воздвигнута защита, чтобы обезопасить вас и жителей Запретного Леса. Это означает, что больше не будет тайных приключений, которые закончатся кровопролитием и, возможно, войной с кентаврами. Во-вторых, некоторые занятия станут обязательными. Вы все должны вести себя как настоящие ведьмы и волшебники, а не как маггловские подонки и грязнокровки. Для этой цели вы также будете разделены на основании вашего… наследия. Грязнокровки будут размещены в классах рядом с жилыми помещениями учителей. Кроме того, те, кто доказал свою преданность мне, получат щедрое вознаграждение. Я позволю Северусу распоряжаться наградами. Тёмный Лорд Волдеморт продолжает говорить ещё некоторое время, перечисляя правила, которые заставляют Гарри задуматься, почему они не были реализованы раньше, и другие, вызывающие у него отчаяние. Он может смириться с уроками плавания, но действительно ли ученики-магглорождённые должны носить специальную форму, выделяющую их среди остальных студентов? Всё это время красные глаза Тёмного Лорда Волдеморта привлекают внимание учеников. Никто не смеет отвести от него взгляд, и ему нравится быть тем, на кого все равняются. Когда его речь заканчивается, он кивает и уходит, не оглядываясь. Профессор… Директор Снейп доказывает, что его характер не изменился, сразу рявкая: — Чего вы ждёте? Комендантский час давно прошёл! Гарри ободряюще смотрит на своих учеников и напоминает им: — Завтра в обычном месте. Не особо утешенные, они кивают с неуверенностью и страхом, написанными в их глазах, и уходят, чтобы вернуться в свои общежития — для некоторых это будет последний раз перед тем, как их заставят жить в новых комнатах. Настроение тяжёлое, но Гарри ничего не может сделать, кроме как сжимать их плечи и терпеть их слишком крепкие объятия.***
Гарри, конечно же, возвращается в «свою» комнату, ту, что была у него на первом курсе, ту, о которой он мечтал, ту, в которую он переехал в этом году, ту, в которой было столько оберегов, сколько он смог найти в библиотеке, ту, в которую бежали его ученики в самых тяжелых обстоятельствах. Ночь проходит спокойно, хоть и не приносит с собой снов. Гарри не может перестать думать о полоске красного, которую он увидел, и о желании проследить слова, которые, как он знает, отпечатаны на ней. Его пальцы скользят по его собственной метке души, и он размышляет, отличается ли другая хоть на чёрточку, которую можно было бы заметить только после тщательного изучения. Он также думает о том, что может принести будущее. Магглорождённые отделены от остальных учеников — Пожиратели Смерти на всех преподавательских постах — Северус Снейп, который-знает-секрет-видел-его-слова-был-родственной-душой-его-матери-и-является-родственной-душой-Малфоя в качестве директора, и он проклинает Орден. Почему они должны были разрушить хрупкое равновесие, которым было преисполнено начало года? Конечно, Кэрроу были ужасны, но его ученики знали, как с ними обращаться — всегда-передвигаться-группами-никогда-не-забывать-свои-зелья-всегда-помогать-своим-друзьям-всегда-быть-осторожным-и-никогда-не-провоцировать-их. Да и саму школу нельзя было кардинально реформировать, так как она всё ещё формально находилась под властью Ордена. Но затем, после того неудавшегося переворота, равновесие сдвинулось и было нарушено. Вместо того, чтобы иметь немного и защищать это сильнее всего, Орден добился именно того, что пытался предотвратить. Правда, в этом нет ничего удивительного.***
Гарри надеется, что на следующий день всё вернётся на круги своя. Он использует эту ночь, чтобы злиться, кричать в подушку, тревожно ходить взад-вперёд по комнате. К рассвету он возвращается к собранному, бесстрашному «я», в котором его ученики нуждаются сейчас больше, чем когда-либо. Они ждут его перед Большим Залом. Когда они видят его, они явно испытывают облегчение. Думали ли они, что его убьют глубокой ночью? Но нет, они должны знать желание Тёмного Лорда Волдеморта и его слуг наблюдать, как предатели и враги будут наказаны, подвергнуты пыткам и сломлены, прежде чем убить их. Может быть, они боялись, что он исчезнет? Либо будет увезён Орденом, либо сбежит сам, либо будет заперт Пожирателями Смерти, как сторонник Ордена? Может быть, они надеялись, что он сбежит и спасёт себя, даже если для этого придется оставить их? Может быть, они предполагали, что он отправится за Тёмным Лордом Волдемортом или чем-то ещё, что Орден пытается сделать сейчас, лишившись своего убежища? Им действительно лучше знать. Он пообещал защищать их и никогда не нарушает своих обещаний, если может помочь. Поэтому он подходит и встаёт среди них, утешая их своим присутствием, нежной улыбкой и бдительным взглядом, кричащим о защите. Они ждут немного дольше, пока не прибудут все студенты. Некоторые из них спускаются по лестнице с тёмными кругами под глазами. Другие нервно хватаются за своих друзей и родственников, как будто опасаясь, что они могут исчезнуть в мгновение ока. Но все они, не раздумывая, присоединяются к Гарри и его группе. Вес, который Гарри даже не заметил, как начал чувствовать в своей груди, исчезает в никуда. В конце концов, если раньше его ситуация была… неблагоприятной, то теперь всё складывается против него и грозит упасть на него и всех, кто находится с ним рядом. В то время как Кэрроу запрещалось делать что-то слишком жестокое, никто в этой школе даже не удивился бы, если бы какой-нибудь учитель решил заставить класс практиковать пыточные заклинания на Гарри и каждом из его друзей. И тем не менее, они стоят рядом с ним. Гарри не находит слов из-за доверия, которое они ему показывают, поддержки, привязанности. Арвилл смотрит ему в лицо, усмехается и ведёт студентов в Большой Зал, снова к столу Рейвенкло, за которым они сидели прошлой ночью. Они не разделяются на разные Дома, ни сейчас, ни тогда, когда что-то может случиться, не тогда, когда все уже знают об их лояльности Гарри. Нет, они сидят вместе, смеются, веселятся и настороженно высматривают любую опасность. Гарри погружается в комфортную компанию своих учеников и блаженно не думает ни о чём. Он размышлял и волновался всю ночь, и теперь его мозг рад этому перерыву. Что будет, то будет, и его ученики будут стоять за него, и он будет стоять за них, и всё будет хорошо. В глубине его сознания начинает шептать щемящее сомнение, но Гарри пока его игнорирует. Только ради этого завтрака он будет жить настоящим, а не планировать будущее и не оценивать прошлое. На данный момент он будет настолько эгоистичен, что положится на своих учеников в плане безопасности и просто расслабится. Как давно последний раз он просто смеялся и развлекался? Как давно он действительно находил радость в чём-либо? Когда в последний раз он так ликовал в этих самых залах, в этом замке? Должно быть, это было с Невиллом, до того, как появились Сьюзен Боунс и Светлое мышление. Конечно, он находил удовольствие в своих повседневных делах, но шутил? Хихикал? Просто улыбался? Он так долго не был просто доволен, что забыл, что значит быть счастливым. Но слишком рано его мысли возвращаются к сложившейся ситуации. Он чувствует взгляды, устремлённые на него спереди, сбоку, сзади. Учителя и ученики одинаково недоумевают, что он собирается делать. Что он может сделать? Он не может сражаться с Тёмным Лордом Волдемортом — игнорируя тот факт, что он не хочет этого делать — потому что на стороне противника десятки лет опыта и крестражи — Медальон Слизерина, Диадема Рейвенкло или что-то столь же известное и связанное с Хогвартсом и ещё один неизвестный — в то время как сам он не может похвастаться даже семью годами полного магического образования, в основном некачественного, с учётом того, что ему активно мешали профессора Защиты и Зелий, и комната, полная детей, которые знают только самые основные защитные заклинания. Почему они задаются вопросом, хочет ли он сражаться с такими шансами на победу? Он не может сражаться с учителями-Пожирателями Смерти, потому что он, скорее всего, уступает их магическому мастерству, один погибший будет означать только одну замену, и они не худшие из рядов Тёмного Лорда Волдеморта. Почему они хотят, чтобы он вёл войну против Гидры, монстра с постоянно отрастающими головами, каждая из которых будет более злобной и могущественной, чем предыдущая, который в конце концов оставит его с родственной душой, говорящей два очень знакомых слова? Он не может освободить Хогвартс от всех сил Тьмы, потому что это означало бы изгнание примерно трети, а то и половины студентов, возвращение заведомо недееспособного Ордена к власти с их идеологической обработкой Светом и надежды на то, что дети выиграют войну, которую члены Ордена сами и начали с игнорирования одинокого, беспомощного мальчика, пока тот не взорвался гневом и яростью, которых никогда раньше не видел, и не сжёг их, как он был сожжён, и привели к тому, что Гарри столкнулся с обеими вышеупомянутыми довольно безнадёжными ситуациями. Почему они желают того, чего никогда не было и никогда не может быть, чего они даже не могут себе представить? Зачем ему идти на прославленную самоубийственную миссию? С другой стороны, он также не может выполнить желания другой группы страждущих. Он не может покончить с собой, потому что это означало бы оставить своих учеников одних на произвол судьбы в мире, жаждущем их крови и слёз, лишив свою родственную душу возможности оставить его в живых, и бросив Пака, беспомощного, милого, невинного. Пак. Зачем им просить у него то, чего они сами отдать не готовы? И в целом ситуация не так ужасна, как кажется большинству студентов. Ведь, за исключением нескольких новых учителей и правил, всё осталось по-прежнему, даже если власть теперь у другой стороны. То есть в принципе ничего не изменится, верно? По крайней мере, Гарри так думал, пока побледневший гриффиндорец не столкнулся с ним сразу после завтрака перед всеми учениками и всеми учителями. Он учится на одном курсе с Гарри, если, конечно, он не путает его с кем-то другим. Верно, да, это мальчик, который всегда тусуется с ирландским мальчиком, который безумно хорош в заклинаниях, касающихся температуры, но посредственен во всех остальных, который регулярно взрывает свои напитки, когда пытается превратить воду или сок в виски. Его друг, если не считать его способности терпеть выходки ирландского мальчика, совершенно обычный. Он как бы сливается с фоном в классе, не поднимая руку, чтобы ответить на вопросы, но и не настолько сильно забивает на учёбу, чтобы выделяться в худшую сторону. Иногда его сочинения хвалят в классе. В другой раз не очень. Другими словами: совершенно нормальный. Вот почему его поведение кажется нехарактерным. — Поэтому ты не сражаешься? — спрашивает он, нет, практически требует ответа, глядя Гарри в лицо, пока его щеки заливаются гневным румянцем. Хотя он ни в коем случае не высокий, он возвышается над Гарри, и на мгновение образ дяди Вернона накладывается на его возвышающуюся фигуру. Но Гарри вспоминает свой Подарок для ухаживания, голову мучителя, которая никогда больше не причинит вреда ни ему, ни кому-либо другому, моргает и снова видит мальчика, всё ещё на что-то злящегося, всё ещё не понимающего смысл. Он бросает быстрый взгляд по сторонам, но нет, он не единственный, кто сбит с толку. На самом деле, кажется, что никто из вездесущих, вечно любопытных наблюдателей не понимает поведения этого студента. Заметив это, мальчик отчаянно оглядывается, цепляется взглядом за столь же бледную девушку, тоже с Гриффиндора, но на год-два младше Гарри, с чёлкой, в очках и с опущенным лицом, скрывающим выражение лица. Она напрягается, но старается не реагировать, не показывать, что знает, что он смотрит на неё. Напрасно, он всё равно кричит: — Ты! Двумя быстрыми шагами он встаёт перед ней, крепко сжимая её плечи. Слегка безумными глазами он смотрит на неё. — Ты сидела рядом со мной, да ведь? Вчера ночью ты сидела рядом со мной. Значит, ты, должно быть, тоже их видела, да? Девушка ещё больше замыкается в себе, и из толпы студентов, наконец, выходит мальчик, спешащий в их сторону и безуспешно пытающийся успокоить раскрасневшегося товарища. — Когда Сами-Знаете-Кто, — продолжает он, слегка приглушённо, — когда он поднял руку, и мантия немного соскользнула с его запястья, ты тоже это видела, да? Да ведь?! — он слегка трясёт её, и она начинает мотать головой «нет, нет, нет», не для того, чтобы отрицать его заявление, а для того, чтобы отрицать всю эту ситуацию, знание, которое у неё есть. И о, Гарри теперь может видеть, к чему всё идёт. Мальчик имеет в виду…? Он видел? Автоматически правая рука Гарри крепко сжимает браслет, но он заставляет себя отпустить руку, прежде чем кто-либо заметит. Вместо этого его пальцы вцепились в ткань брюк, скрытую ниспадающей мантией. Мальчик подтверждает догадку Гарри. — Эта ужасная красная надпись, эти… эти слова…! Он замолкает, наконец отпускает бедную девушку, слёзы текут по её лицу, когда она безмолвно отрицает, что когда-либо видела… это … Но она не пытается уйти или двигаться, только мотает головой, всё ещё в таком же шоке, как и раньше. Толпа начинает бормотать, некоторые догадываются. Начинается шепот, подозрительно похожий на «Этот подарок ухаживания…» Мальчик снова поворачивается к Гарри, в его тёмных глазах отчаяние. — Поэтому ты не будешь сражаться за нас? Почему ты позволил ему победить? Или… Ты действительно поддерживаешь его?! Поэтому он выиграл?! Я думал, ты просто трус, но если ты ему помог!.. Он убил твоих родителей и сказал тебе слова, и мы теперь должны за это расплачиваться? Гарри холодно лжёт ему в лицо, в лицо, полное отчаяния и ужаса. — Я не знаю, о чем ты говоришь. Но внутренне он кипит. Кем воображает себя этот мальчик, требующий, чтобы Гарри убил свою родственную душу? Все они серьёзно утверждают, что слова, написанные на его запястье, не должны определять, на чьей стороне он будет сражаться, но в то же время слова, произнесённые каким-то Провидцем годы, если не десятилетия назад, должны это делать. И почему Гарри должен исполнять какое-то пророчество? В этом мире нет взрослых? Нет ни полиции, ни авроров? Почему они полагаются на ребёнка в сражениях против Зла? И они должны за это расплачиваться? Серьёзно? Они выросли голодными, избитыми и почти сломленными? Их заставили пойти против человека, которого они так боятся? Они чуть не умерли только ради возможности выжить? Они убивали только ради возможности быть свободными? Есть ли у них пресса, и правительство, и учителя, и опекуны, и безумцы, преследующие их? Они когда-нибудь ложились спать и размышляли не, лучше ли им умереть? Гарри проталкивается мимо мальчика, чтобы уйти, но тот хватает его за плечо. На этот раз от надвигающегося образа дяди Вернона избавиться сложнее. Гарри отшатывается. — Тогда сними этот браслет! Покажи нам, кто твоя вторая половинка! Покажи мне, что это не он! Слова могут звучать как требование, но Гарри знает, что это отчаянная мольба. Вчера весь мир стоящего перед ним мальчика перевернулся с ног на голову. В конце концов, он столкнулся с тем фактом, что нет никакого Спасителя Света, который бы ради них добровольно убил свою родственную душу и который в данный момент просто слишком труслив и слишком слизеринец, чтобы сделать это, и он не может справиться с реальностью. Вот что почувствовал Гарри, когда поднёс палочку к руке, провёл длинную прямую линию до кости и подумал: «Наконец-то покой», а потом очнулся в больничной палате. Вот что почувствовал Гарри, когда услышал «Авада Кедавра», установил связь и увидел, как рушится надежда, которую он хранил так близко к сердцу, что даже не знал, что она существует, упрямая вера в то, что, может быть, если родственные души существуют, тогда, может быть, его родственная душа найдёт его и увезёт далеко-далеко, сделает всё лучше и заставит забыть дядю Вернона и тетю Петунию, Тёмного Лорда Волдеморта и Дамблдора, и насмешливые слова, и всё остальное, что когда-либо причиняло ему боль. Вот что чувствовал Гарри, когда он был осторожно счастлив и полон надежд, вернувшись и увидев, что его кровать горит, его соседи смеются, а его оптимизм рушится. Вот что почувствовал Гарри, когда подошёл к замку, нашёл новый мир и подумал: «Я мог бы жить здесь, а не с Дурслями». И никто никогда даже не смотрел на мир с его стороны. Поэтому он просто отвечает: — Зачем мне показывать свою метку души совершенно незнакомому человеку, который просто суёт свой нос в мои дела? Насколько я знаю, — ему приходится сдерживать своё веселье, — ты можешь быть шпионом, пытающимся найти мою родственную душу для гнусных целей. Мальчик цепляется за него сильнее, его отчаяние становится очевидно. Гарри игнорирует его, вырывается и уходит. Он проходит мимо контуженного Невилла, который смотрит на него так, будто никогда раньше не видел. Гарри делает вид, что ему не больно, и двигается немного быстрее. Его ученики спешат за ним через мгновение, обнаружив за углом прямо у Большого Зала, пытающимся дышать глубоко и спокойно. Роуэн бросает один взгляд на него, второй на его браслет и издаёт тихий звук, подтверждающий подозрение, которое у него было давно. Услышав это, глаза Арвилл расширяются от удивления и внезапного прозрения. После этого понимание перескакивают от одного ученика к другому, как пламя. Некоторые бледнеют. Кто-то смотрит с жалостью. Некоторые довольны. Но все они цепляются за Гарри. Они толпятся рядом и молча уверяют его: «Мы будем рядом с тобой, как ты был рядом с нами». Но, к сожалению, они не единственные, кто понимает слова на руке Тёмного Лорда Волдеморта. Через день шёпот толпы сменяется испуганными взглядами и одобрительными кивками. Гарри снова судят — на этот раз не из-за его личности — или, лучше сказать, отсутствия гриффиндорства, — а из-за того, как он выглядит. — Не слишком ли он крошечный? — шепчет коллеге один из новых учителей-Пожирателей Смерти. — Наш Господин такой высокий… Других волнует его вес, или рост, или очки, или любая другая из двадцати тысяч вещей, о которых они только могут подумать. Они критикуют его одежду, качество вещей и то, как он себя ведёт. Некоторые начинают откровенно ревновать, когда видят его. Другие восхваляют его. Они восхищаются его тёмными волосами, зелёными глазами, бледной кожей, длинными ресницами и всем, что приходит им на ум. В авангарде, конечно, Малфой. Гарри всё это не волнует, но всё же вызывает лёгкое раздражение. Нет никакой разницы в игнорировании насмешек или комплиментов, искренней неприязни или сладкоречивой лжи. Но Малфой… Вот что действительно раздражает Гарри. Куда пропал мальчик, который сказал ему: «Почему бы тебе не убить себя?» Куда делся мальчик, сбросивший его в Чёрное Озеро в полубессознательном состоянии от чар сна? Куда делся мальчик, который сжёг его кровать? Куда делся мальчик, который изо всех сил старался выгнать его из Слизерина и Хогвартса? И откуда взялся этот подхалим? Малфой теперь болезненно вежлив. Он всегда спрашивает Гарри, может ли он чем-то ему помочь. Он постоянно говорит: «Могу ли я помочь Вам нести ваши книги? Могу я принести Вам ингредиенты для зелья? Могу ли я чем-нибудь Вам помочь?» и так весь день напролёт. Это сводит Гарри с ума. Такое поведение тем более заметно, когда другая половина студентов теперь его избегает. Такое ощущение, как будто все снова думают, как и на его втором курсе, что это он выпустил слизеринского монстра. Он уже привык к этому, так что ему всё равно, но этот проклятый Малфой… И что бы Гарри ни делал, Малфой не останавливается. Куда бы Гарри ни пошел, Малфой обязательно следует за ним. Он следит за каждым его шагом, надеясь сделать что-нибудь для него, что-нибудь, что поможет ему снискать расположение, оказать какую-нибудь услугу, за которую Тёмный Лорд Волдеморт отблагодарит его. Это поведение не так уж отличается от десятков других лицемерных слизеринцев, которые когда-то презирали само присутствие Гарри, а теперь хотят завоевать его благосклонность, но похоже, что Малфой не знает, когда нужно остановиться. Он настолько превосходит порог нормального подхалима, что удивительно, как он не взлетает в космос, подкрепляемый своим высокомерным эго. Он предал свои идеалы, те самые, которые в первую очередь и заставили его ненавидеть Гарри, и полностью игнорирует всё, что когда-либо делал с Гарри, даже не извиняясь за свои поступки. А кроме того. Он. Так. Чертовски. Раздражает. В течение почти двух недель Гарри приходится прибегать к чарам-ловушкам, опрокидывающим проклятиям или любым другим заклинаниям, используемым изобретательно, чтобы держать Малфоя достаточно далеко, чтобы дышать свободно. Его ученики разделяют его раздражение. Многие из них уже подходили к Малфою и более или менее любезно просили держаться подальше, иначе … Жаль, что у Малфоя столько же самосохранения, сколько чести, потому что это его совсем не останавливает. Во всяком случае, он рассматривает эти предупреждения как ревнивые уколы, которые должны означать, что он чего-то добивается, что делает его только ещё более настойчивым. Затем, однажды вечером, Малфой имеет наглость предложить свою помощь Гарри с обучением его учеников, или, возможно, он был бы благодарен, если бы смог сидеть и учиться вместе с ними. В течение секунды Малфой становится целью для двадцати палочек, большинство из которых, вероятно, больше натренированы защищать именно от таких людей, как Малфой, и Малфой снова бегает по школе хорьком. Редко когда Гарри чувствовал такое негодование, такую ярость, такое отвращение. Вот тогда-то это и происходит. Та часть Гарри, которая всегда держала барьер, посвящает себя гораздо более интересному времяпрепровождению, а именно гневу и раздражению, и его чувства беспрепятственно перетекают к его второй половинке. Гарри почти ругается. Он знал, что о чём-то забыл. Когда он понял, кто его родственная душа, и когда связь активизировалась, когда Тёмный Лорд Волдеморт стал замечать странные чувства, появляющиеся в глубине его сознания, которые совершенно не соответствовали тому, что он сам чувствовал в данный момент, Гарри провёл простой ритуал, предназначенный для того, чтобы домохозяйки и их банальные эмоции не отвлекали внимание мужей, когда те были на работе, или на войне, или в любом другом из тысячи более важных мест. Этот ритуал закрепляется на предмет, который проявляют свои свойства только при контакте с кожей. У него также есть функция, позволяющая мужу включать и выключать чары, когда ему заблагорассудится, хотя женщины, конечно, тоже могли это делать. Когда различные женоненавистнические мысли постепенно исчезли из волшебного мира, женщины потребовали, чтобы мужчины тоже начали вешать такие украшения, чтобы женщины тоже могли решать, когда терпеть чувства своей второй половинки, а когда не делать этого. Конечно, когда весь Волшебный Мир начал носить такие амулеты, появились и первые люди, которые использовали их с менее мирными целями. Преступники находили способы активировать чары, даже если они не были родственной душой. Так, насильственные преступления было труднее обнаружить и остановить, поэтому чары полностью исчезли в течение следующих нескольких лет, а вскоре о них почти полностью забыли. Забыли все за исключением портрета, висящего в школьной библиотеке, и любопытного и отчаянного мальчика с секретом, слишком опасным, чтобы рисковать его раскрытием. Гарри, будучи самим собой, не полагался на ритуал полностью, а скорее на тактику окклюменции, где чары действовали как защита от сбоев. Так было до тех пор, пока Тёмный Лорд Волдеморт не лишил его браслет всех без исключения чар, проклятий, зелий, рун и заклинаний, включая и это. В ответ приходит недоумение-удивление-удовлетворение. О. Это первый раз, когда Тёмный Лорд Волдеморт почувствовал эмоции Гарри? Наверняка в первый раз с тех пор, как Гарри понял, как перекрыть ток эмоций со своей стороны. Наверняка впервые с тех пор, как он обнаружил в Гарри свою родственную душу. Наверняка впервые с тех пор, как узнал, что у него есть вторая половинка. Может быть… может быть, Гарри стоит чаще опускать барьер, если ответ будет таким…