The Left Words

Паку требуется много времени — на самом деле, постыдно много времени — чтобы заметить, что его дядя Гарри не такой, как все. Он называет его «дядя», хотя на самом деле Гарри - его крестный отец. И Паку он нравится куда больше, чем крёстная, которую его мать, когда думает, что Пак не слышит её, любит называть «фригидной стервой». Ну, так или иначе! Раньше он не замечал, что дядя Гарри отличается от папы, мамы или любого из их друзей. Конечно, Пак знал, что дядя Гарри не такой душный и скучный, как большинство взрослых, он не понимал только, насколько он отличается. Но у Пака есть оправдание! Он знает дядю Гарри всю свою жизнь, так что нет ничего удивительного в том, он ничего не заметил! Первое его воспоминание о дяде Гарри из того времени, когда ему было около трех или четырех лет. Он помнит, как бежал по одной из многочисленных дорожек, следя за фигуркой, несущейся на метле по небу. Он не знал, был ли это его отец, какой-то случайный, бездарный летун, или просто незнакомец, но помнит жгучую потребность бежать, бежать, бежать, чтобы подольше видеть его, чтобы выяснить может ли он быть быстрее метлы. Сейчас Пак, конечно же, понимает, что догнать или перегнать метлу на своих двоих, особенно когда ты малыш, невозможно, но тогда ему было все равно, и он просто бежал. В тот день дядя Гарри присматривал за ним. Пак всегда предпочитал дядю Гарри леди Гринграсс. Ее представление о присмотре за детьми заключалось в сидении в душной библиотеке и чтении скучных книг, пока она занимается «важными делами». Дядя Гарри же всегда спрашивал, чем сам Пак хочет заняться. Теперь Пак просит дядю Гарри рассказать ему истории о Магической Войне или научить новому заклинанию, тогда же он хотел проводить побольше времени на улице. И даже такое времяпрепровождение сильно отличалось от того, как проходили прогулки с родителями или нянями. Мама всегда играла рядом с ним, а папа очень серьезно рассказывал ему о растениях, гербологии, ингредиентах для зелий и животных. Няни шли рядом с ним и внимательно следили за каждым его шагом. Всякий раз, когда он что-то поднимал с земли, они сразу же хотели это увидеть и определить, опасно ли это, прежде чем позволить оставить себе. Они держали его подальше от опасности и никогда не позволяли ему развлекаться. Дядя Гарри не заботился о том, чтобы уберечь его от опасности. Он внимательно следил за ним, но обычно предоставлял Пака самому себе. Ему было позволено собирать камни и мох и внимательно рассматривать их, не передавая их своему опекуну для предварительного осмотра. Тем не менее, дядя Гарри всегда был рядом, когда Пак всё-таки пытался засунуть что-то себе в рот, чтобы посмотреть, будет ли этот красивый цветок таким же приятным на вкус, как на вид, или издаст ли эта палочка такой же приятный звук, как морковка, если ее надкусить. Вот и теперь, когда Пак бежал, дядя Гарри не бежал за ним, громко крича, чтобы заставить замедлиться, как всегда делала няня. Он не перегнал его, заставляя бежать быстрее в мягкую траву, чтобы он не поранился, если упадет, как его мать. Он не позвал его по имени серьезным голосом и не протянул руку, чтобы он взял ее, как его отец. Дядя Гарри шел позади него, наблюдая за ним издалека. Он сказал Паку быть осторожным, когда тот стал бежать быстрее, но позволил ему ускориться без лишних препирательств. Затем случилось неизбежное. Маленький Пак запнулся о камень, или палку, или корень, которого не заметил, слишком увлечённо глядя в небо, споткнулся и рухнул на землю. Его штаны порвались на коленях, на коже появились ссадины и из них выступило немного крови. Будучи малышом, Пак, естественно, начал плакать с такой силой, как будто он потерял ногу, а не поцарапал колено. Это, конечно, был не первый и не последний раз, когда Пак падал или ранился. Его мать любит рассказывать ему о днях, когда он учился ходить и постоянно пытался разбить себе голову об острые углы столов. Но обычно его родители или няни тут же начинали суетиться над ним, доставали палочки и залечивали рану. Дядя Гарри поступил иначе. Он опустился на колени рядом с Паком и взял его на руки. — С тобой все в порядке? — спросил он, поглаживая спинку рыдающего малыша. — Мое колено болит! — сказал Пак, ну или попытался сказать сквозь накатывающую истерику. Дядя Гарри хмыкнул, словно сбитый с толку. — Почему оно болит? — Потому что я споткнулся, и теперь мне больно! — чтобы подтвердить свои слова, Пак извивался и крутился, пытаясь лучше показать свою рану дяде Гарри. — Выглядит ужасно! Почему ты не смотрел под ноги, чтобы увидеть препятствия на своём пути? Боль и слезы были забыты, когда Пак вспомнил метлу, за которой он бежал, он взволнованно рассказал о ней дяде Гарри, хвастаясь тем, как быстро она летела. Через минуту он снова был готов бежать за ней или за чем-то другим, способным привлечь его внимание. Но когда он сделал первый шаг, его колено прострелило новой порцией боли. — Почему она ещё болит? — воскликнул он, и слезы снова потекли по его щекам. — Потому что раны не так-то легко заживают, — ответил дядя Гарри, снова обнимая ребёнка, прижавшегося к нему в поисках утешения. — Почему? Мама и папа всегда лечат мои раны! — И этим они оказывают тебе медвежью услугу, — пробормотал дядя Гарри, прежде чем серьезно сказать: — Пак, ты должен понять, что каждое твое действие имеет последствие, — заметив, как Пак неуверенно произносит сложное слово, он объяснил. — Это означает, что каждое твоё действие приведёт к другому действию. Вот смотри, ты бежал очень, очень быстро, но не смотрел под ноги. Из-за этого ты не увидел корень, упал и ушибся. Ту боль, которую ты чувствуешь, передаёт тебе твоё тело. Оно просит тебя быть осторожнее. Пак поморщился. — Но зачем? — Твоё тело показывает тебе, что если ты не будешь осторожнее, ты можешь пострадать ещё сильнее. Оно просит тебя уделять больше внимания тому, что тебя окружает. Из-за того, что ты смотрел на метлу, ты не видел корня, о который споткнулся. Но бьюсь об заклад, ты также не увидел бабочку, которая летала рядом с тобой, или кролика, который наблюдал за тобой у фонтана. Внимание Пака было захвачено. — Кролик?! Где? — Он был там, — сказал дядя Гарри и указал на место за фонтаном. Но там никого не было. Увидев надутые губы Пака, он пояснил. — Ты напугал его, потому что бежал слишком быстро. Он испугался, что ты можешь быть даже быстрее, чем он, и поэтому сбежал, чтобы показать тебе, что он по-прежнему самый быстрый! Но ты не заметил его, потому что смотрел в небо, а не вокруг себя. Ты бежал так быстро, что мог смотреть только на небо и не успевал глядеть по сторонам. Ты понимаешь, что я пытаюсь тебе сказать? Пак очень долго думал и пришел к выводу. — Если я буду бежать медленнее, то смогу увидеть больше! — Верно! Какой ты умный ребенок! — дядя Гарри улыбнулся и взял его за руку, подведя к тому месту, где всё еще кружила бабочка. Тем же вечером Пак с энтузиазмом рассказал своей матери, что произошло во время визита дяди Гарри, пока она пыталась снять с возбужденного ребенка грязную одежду, ворчливо бормоча о чистящих чарах, разрушающих ткань, и том, действительно ли им все еще нужен этот пуловер? Когда она стянула с него пропитанные грязью штаны, она воскликнула: — Пак, что случилось с твоим коленом? В замешательстве Пак посмотрел на нее, потом на свое колено. Он все еще был ранен; кровь засохла, чтобы запечатать ранку. Заинтересованный, Пак ткнул в неё пальцем, он никогда раньше такого не видел. В конце концов, прежде его раны всегда мгновенно заживляли, стоило им только появиться. Было немного больно, ссадина все еще была очень чувствительной. Затем Пак вспомнил, что ему действительно было немного больно, когда он опустился на колени некоторое время назад, чтобы собрать цветы для своей матери, а также когда он согнул колени, приседая. Но прежде чем слезы успели навернуться, Пак вспомнил, что сказал ему дядя Гарри, и все те интересные вещи, которые он заметил на обратном пути, который совсем недавно бездумно пробежал. Эта рана, решил он, была напоминанием о том, что нужно замедлиться. Поэтому, когда его мать потянулась за палочкой, чтобы залечить рану, Пак запротестовал. — Она совсем не болит! А я уже большой мальчик, меня больше не надо лечить! Дядя Гарри выслушал любопытные вопросы своего крестника о выпуклых линиях на его запястьях и объяснил, что у детей постарше часто рядом нет родителей, чтобы залечить их раны, и что серьёзные травмы оставляют после себя шрамы. Так что, если у Пака появятся шрамы, он будет больше похож на дядю Гарри, а дядя Гарри классный, и все должны быть больше похожи на него, особенно леди Гринграсс! А Пак уже был большим мальчиком, его не нужно было лечить, как малыша! В замешательстве, его мать оставила ранку в покое и, смеясь, поддразнила его: — Ну, если ты такой храбрый большой мальчик, ты, конечно же, позволишь мне вымыть тебя, верно? В конце концов, большие мальчики не боятся купаться. Несмотря на все его протесты, она отвела его в ванную. На следующий день Пак вышел на улицу со своей няней. Она тяжело вздохнула, предчувствуя долгий день беготни за малышом, но была приятно удивлена. Несмотря на то, что Паку действительно хотелось бежать за бабочкой или поскорее добраться до цветка, он сделал первый шаг и почувствовал, как натянулась заживающая кожа на его колене, и вспомнил, что нужно замедлиться. Пока он медленно шёл к цветку, он нашел симпатичный камень и муравьиную тропу, которую осторожно перешагнул. Когда он опустился на колени рядом с улиткой с разноцветной раковиной, его колено немного болело, словно напоминая ему, что он увидел все эти интересные вещи только потому, что уделил им время. В следующий раз, когда ему захотелось побежать к чему-то, он прижал пальцы к колену. Через некоторое время колено больше не болело, но все еще напоминало ему о ране, которая когда-то была там. Это превратилось в привычку, которая осталась с Паком до сих пор. Когда ему кажется, что он слишком торопится, он напрягает колено и замедляется. Это замедление и оглядка помогали ему много раз — на тестах, в поисках сокровищ, во время разговоров. Всякий раз, когда дядя Гарри ловит его за этим, он начинает дрожать от сдерживаемого хихиканья, но никогда не дразнит его за это — разительный контраст с его матерью.

***

Когда Паку было семь лет, и он пошел в начальную школу для детей-волшебников Примроуз, и услышал, как другие дети обсуждают своих крестных, большинство из которых были хорошими друзьями их родителей, оказалось, что некоторые почти не знали своих крестных, а совсем малая часть была воспитана крестными, а не родителями. Именно тогда Пак впервые прислушался к разговору взрослых. Приглушённым тоном они обсуждали дядю Гарри. Они обсуждали, как люди присылали ему просьбы стать крестным отцом их детей и как он отклонял их все, хотя предлагаемой денежной суммы иногда было достаточно, чтобы безбедно прожить три жизни. Пак испугался. Что, если дядя Гарри решит завести еще одного крестника? Что, если он решит, что Пак уже недостаточно хорош, чтобы быть его крестником? Что, если он начнёт игнорировать Пака и будет проводить всё своё время с каким-то другим крестником? Всю неделю он был угрюм, не рассказывая никому о том, что его беспокоит. Его мать пыталась его дразнить, отец предлагал решить проблему вместе, няни обещали ему награду, если он им всё расскажет, крестная сказала ему перестать вести себя, как ребёнок. А потом его мать позвала дядю Гарри. Пак напрягся. Он ни за что не расскажет об этом дяде Гарри. Что, если он подаст ему идею завести еще одного крестника? Что, если он уже это сделал и только и ждал возможности рассказать Паку? А если он пришел попрощаться? Дядя Гарри не торопил его. Он сел рядом с Паком и спокойно попросил у домового эльфа немного горячего шоколада. — Я думаю, это разговор, требующий горячего шоколада, — сказал дядя Гарри, и в его тоне явно читалась шутка, понятная только ему. Дядя Гарри взял кружку с горячим шоколадом и погрел о неё руки, сделал глоток и вздохнул от удовольствия. — Будешь? — спросил он. Пак упрямо помотал головой и скрестил руки на груди. Дядя Гарри долго сидел рядом с Паком. Рука дяди Гарри гладила сгорбленную спину Пака, но в остальном они сидели как будто два молчаливых незнакомца. Наконец, Пак больше не мог молчать. Дерзко и определенно все еще дуясь, он спросил: — Почему ты ничего не говоришь? Дядя Гарри пожал плечами. — Если ты захочешь что-то рассказать, ты это сделаешь. Если нет, мы проведем тихий вечер в тишине, погрузившись в свои мысли. Сидеть и смотреть в пустоту приятнее, когда ты делаешь это не в одиночку. К тому же заняться мне больше нечем. Внезапно Пак расплакался. — Значит, ты приходишь ко мне только, когда тебе больше нечего делать? — сердито спросил он. Дядя Гарри успокаивающе протянул руку к плечу Пака, но тот стряхнул ее. Дядя Гарри не стал пытаться снова. — Конечно нет, Пак. Ты же знаешь, как я занят, но я всегда бросаю свою работу и, возможно, даже Ворлоста, если я нужен тебе, — Пак по-прежнему отказывался смотреть на своего крестного. — Твоя мать позвала меня, потому что подумала, что ты расскажешь мне о том, что тебя беспокоит. У меня был запланирован вечер с Ворлостом, которого я с нетерпением ждал весь месяц, но когда я услышал, что нужен тебе, я оставил его, чтобы прийти сюда, — ворча, он добавил. — Этот трудоголик скорее всего уже снова зарылся в свои бумажки. Посмотрим, смогу ли я снова отвлечь его от них на будущей неделе. Против своей воли Пак хихикнул. Вспомнив, что он все еще злится, он остановил себя, сильнее скрестил руки на груди и уставился перед собой. Дядя Гарри вздохнул, но больше ничего не сказал. Они снова сидели в тишине. Слезы Пака высохли, щеки зачесались, но он не хотел опускать руки и молча страдал. Этот дискомфорт только укрепил его в убеждении, что весь мир его ненавидит. В конце концов, дядя Гарри даже не погладил его по волосам, как делал всегда, чтобы успокоить его, не погладил по спине и не обнял. Юный Пак не понимал, что только что сам отверг попытки дяди Гарри утешить его, и видел в этом неуважение к себе со всем его нелогичным упрямством. Через некоторое время дядя Гарри начал рассеянно напевать, как всегда это делал, когда расслаблялся и думал о чем-то хорошем. Десять минут спустя Пак больше не мог сдерживать свое любопытство и спросил: — О чем ты думаешь? Хотя он и не мог этого видеть, Пак знал, что дядя Гарри улыбается. — Вспоминаю, как мы на прошлой неделе красили твою комнату. Нам было очень весело, не так ли? — пойманный воспоминаниями о том, как он смеялся, рисуя на щеках дяди Гарри зеленые усы, Пак кивнул. — Краска уже высохла? Комната теперь выглядит так, как ты себе её представлял? Пак снова кивнул. В сочетании с темным деревом его мебели и светло-зелеными акцентами его комната выглядела как настоящий лес. Его мать хотела повесить на стену бабочек, но Пак отказался. Он хотел, чтобы на одной стене был олень, а на другой - медведь, у розовых пушистых бабочек не было шансов в лесу. Его мать пробормотала что-то о гендерном соответствии или о чем-то подобном, но убрала бабочек. Позже они оказались в комнате его младшего брата. Он был в восторге от их мягкой текстуры и любил жевать их, поэтому его мать начала вешать бабочек на стену все выше, мотивируя малыша скорее встать на ноги. До сих пор это приводило лишь к множеству слез разочарования. — Какие ещё изменения планируешь, или реконструкция закончена? — дядя Гарри внимательно ждал его ответ. Пак коротко отвечал на каждый из вопросов и по-прежнему не смотрел на него, но дядю Гарри, кажется, это не волновало, он непринужденно вел беседу и не пытался спрашивать о причине угрюмого настроения Пака. Это продолжалось до тех пор, пока снаружи не начало темнеть, и дядя Гарри не встал, чтобы уйти. Внезапно Пак понял, что не может его отпустить. — Нет! — закричал он, вставая так быстро, что онемевшие ноги чуть не подогнулись под ним. — Не уходи, не оставляй меня, останься! Он бросился к дяде Гарри, обвивая руками его талию и прижимая к себе так крепко, как только мог. Дядя Гарри погладил его по спине, чтобы успокоить, пока слезы и истерические крики не стихли. — Теперь ты готов поговорить о своей проблеме? — спросил он, снова усаживаясь на диван и притягивая Пака к себе на колени. Пак обхватил шею дяди Гарри руками, явно доставляя ему дискомфорт, но дядя Гарри не жаловался и снова молчал. — Я не смогу тебе помочь, если ты не скажешь мне, что случилось, — мягко заметил дядя Гарри. Потребовалось еще некоторое время, чтобы Пак нашел в себе смелость открыть рот, всё это время дядя Гарри терпеливо ждал, гладя его по спине и бережно прижимая к себе. — Ты…? — начал Пак, прежде чем его недолговечная храбрость покинула его. Дядя Гарри подбодрил его мычанием, и они снова остались в тишине. На этот раз тишина уже не была мирной, она казалось напряжённой, пока Пак пытался сформулировать свои мысли. В конце концов напряжение стало слишком сильным, и Пак сломался. — Когда у тебя появится еще один крестник, ты по-прежнему будешь навещать меня? — воскликнул он. — Ты забудешь меня и перестанешь думать обо мне и никогда больше не придешь ко мне в гости! Он продолжал говорить добрых пять минут. Дядя Гарри не перебивал его, терпеливо позволяя выговориться. Только когда Пак уже слишком устал от рыданий, чтобы продолжать, он начал говорить сам. — Крестные родители связаны своеобразной… магией. У них может быть только один крестник. Но даже если бы это было не так, я бы никогда не стал крестным отцом другого ребенка. Единственный крестник, которого я когда-либо буду иметь или когда-либо захочу, это ты. Тебе не нужно беспокоиться о таких вещах, Пак. Даже если бы мне снова пришлось выбирать, я бы выбрал тебя. Они провели еще час, прижавшись друг к другу, дядя Гарри бормотал обещания, а Пак снова боролся со слезами, пока не заснул. Дядя Гарри укрыл его одеялом. К большому облегчению родителей, на следующий день Пак вернулся к своему счастливому и энергичному состоянию, и если он снова начал грустить из-за того, что, возможно, не будет единственным и самым важным ребенком в жизни дяди Гарри, его всегда терпеливо успокаивали. Теперь он задается вопросом, почему дядя Гарри не проклял его парочку раз за тот вечер. Мерлин, он был таким мерзким ребёнком!

***

Когда Паку исполнилось одиннадцать, он, как и все остальные, получил письмо из Хогвартса. Он забрал письмо у совы, дал ей лакомство и в спешке неаккуратно вскрыл конверт. Его отец задумчиво заметил: — Теперь всё совсем не так, как было раньше. В наше время — его мать засмеялась над отцом, который изо всех сил старался казаться стариком, хотя ему было только чуть больше тридцати, — все были так взволнованы, когда получали письмо. Мы не ходили в начальную школу, а обучались дома и не знали всех своих одноклассников, и все это было очень волнующе. Пак не перестал распечатывать письмо, чтобы послушать о «старых добрых временах» его отца, и вчитывался в мелкий едва читаемый почерк на пергаменте. — Здесь сказано, что дядя Гарри отведёт нас на Косую Аллею, чтобы купить всё, что нужно для школы! — объявил он минуту спустя. Его мать тепло улыбнулась. — Замечательно! Вы не виделись несколько недель, верно? Пак надулся. — Он всегда так занят перед новым учебным годом. Но в этом году я тоже буду в Хогвартсе, и мы сможем проводить больше времени вместе! Эта мысль подняла ему настроение, и он начал напевать счастливую выдуманную мелодию, не заметив, как его мать воркует над ним, а отец с любовью качает головой. И вот, через два дня дядя Гарри пришел к ним в школу. Он дружелюбно улыбнулся, когда учительница поманила его в класс с энтузиазмом, который больше подошёл бы одной из ее учениц, чем ведьме, которой скоро исполнится сотня. — Привет, класс, — поприветствовал учеников дядя Гарри. Все они смотрели на него широко раскрытыми глазами, которые он привычно игнорировал. — Я профессор Гарри. Уверен, вы все знаете, что я здесь, чтобы отвезти вас на Косую Аллею и купить все, что вам понадобиться для предстоящего года в Хогвартсе. Так что вопрос только в том, готовы ли вы? Дети с готовностью закивали. — Хорошо, тогда хватайте свои сумки, не забудьте взять деньги, которые вам дали родители! — и выстройтесь у двери. Я хочу увидеть ровную колонну по двое! Потребовалось некоторое время, чтобы все выстроились, но вскоре они уже следовали за дядей Гарри, спешно попрощавшись с учительницей. Пак шел впереди, ожидая любой возможности поговорить с дядей Гарри. К сожалению, он был занят, отвечая на любопытные вопросы, которыми его закидывали дети. Он провел их через дверь и по коридору, которого Пак никогда раньше в своей школе не видел. Вскоре они остановились перед тяжелой деревянной дверью. Дядя Гарри терпеливо подождал, пока все подтянутся, прежде чем приступить к объяснениям. — За этой дверью находится портключ. Мне нужно, чтобы вы все наступили на него и взялись за руки, чтобы мы образовали большой круг. Затем я активирую портключ, и он перенесет нас на Косую Аллею. Кто-нибудь раньше пользовался портключом? Двое или трое никогда этого не делали, так что дядя Гарри подробно рассказал о том, что такое портключ и что именно произойдет. Большинство студентов были слишком взволнованы, чтобы стоять на месте, и шептались друг с другом, но дядя Гарри, казалось, не возражал. Когда на все вопросы были даны ответы, дядя Гарри открыл дверь и позволил им пройти в простую комнату. Все они стояли на большом ковре и держались за руки, Пак встал рядом с дядей Гарри, а затем тот назвал пароль и активировал портключ. Они благополучно приземлились, хотя некоторых немного подташнивало, в комнате, почти идентичной той, которую только что покинули. Единственная разница заключалась в том, что дверь находилась на другом конце комнаты и была на тон светлее. — Нашей первой остановкой будет книжный. Следуйте за мной и постарайтесь не заблудиться. Дети старались выполнить просьбу, пробиваясь сквозь толпы, идущие по Косой Аллее. К счастью для них, дядя Гарри шел очень медленно. Его постоянно приветствовали, и ему приходилось обмениваться несколькими словами светской беседы, прежде чем отказаться от дальнейшего разговора. Пака очень веселило лицо дяди Гарри, появляющееся каждый раз, когда с ним пытался заговорить очередной «подхалим, который на самом деле просто хочет подлизаться к моему мужу», как его мать окрестила их. — Дядя Гарри, — спросил он, — почему все эти люди знают тебя? Немного ошеломленный, дядя Гарри ответил. — Они меня не знают. Они знают Ворлоста и думают, что я замолвлю за них словечко, если они будут добры ко мне. Пак смущенно заметил: — Но тебе же совсем нет дела до работы дяди Ворлоста! Дядя Гарри рассмеялся. — Так и есть. Пока все работает хорошо, он может делать, что захочет. И ты же знаешь Ворлоста. Прежде чем кто-либо узнает, что есть проблема, он уже решит ее. Пак понимающе кивнул. Дядя Ворлост был таким страшным — ну, из-за своих красных глаз. Всякий раз, когда он приходил навестить дядю Гарри, его отец и мать нервничали. Пак не понимал, почему — как только вы привыкали к его странной манере говорить и пока вы оставались уважительными, дядя Ворлост был очень забавным. Ему нравилось показывать Паку магические фокусы, хоть он никогда и не раскрывал заклинания, стоящие за ними, и только обещал Паку, что тот сможет найти их самостоятельно, когда станет достаточно взрослым, чтобы отправиться в Хогвартс. Ещё дядя Ворлост произносил потрясающие речи практически на любую тему. Пак был в восторге, выбирая самую нелепую тему, какую только мог придумать, и умолял дядю Ворлоста высказаться. Однажды он весь день хихикал над речью дяди Ворлоста о недостатках того, чтобы быть принцессой с длинными, длинными волосами, из которых вылетают цветы всякий раз, когда она наступает на них. Было очень забавно слушать, как такой серьезный человек, как дядя Ворлост, с совершенно невозмутимым лицом произносит слова типа «пердеть» почти час. Вспоминая об этом, Пак каждый раз поражался, как ещё не сгорел от смущения. И он всё ещё считал чудом, что дядя Ворлост подыгрывал ему. Дядя Гарри не раз уверял его, что дядя Ворлост видел в этих нелепых разговорах способ поупражняться в риторике, и действительно: Пак не может припомнить ни одного случая, чтобы дядя Ворлост потерял дар речи, даже когда самый надоедливый репортер или самый неприятный сторонник чистокровного превосходства задавал дерзкий вопрос, вопрос, не имеющий абсолютно никакого отношения к фактической теме обсуждения. Когда Пак набрался смелости и спросил об этом, дядя Ворлост только фыркнул. — После того, как пришлось думать о преимуществе длинных волос, помогающих тихо выпускать воздух, любой другой вопрос кажется тривиальным. Да, этот мерцающий огонек в его глазах — причина, по которой Пак знает, что у дяди Ворлоста есть чувство юмора, и он не является гранитным памятником здравомыслия и логики, как все остальные, кажется, думают. Дядя Ворлост, однако, всё же слишком страшный, чтобы даже задуматься о том, чтобы пошутить в ответ. Единственный, кто осмеливается на это — дядя Гарри, который берется за дело с решимостью, более подходящей для смертельных дуэлей, радуясь каждой улыбке, которую ему удается выдавить из дяди Ворлоста. Так вот, возвращаясь назад, Паку казалось странным, что дядю Гарри преследуют случайные незнакомцы, считающие нормальным прерывать его, пока он выполняет свои обязанности. Поэтому путь через Косую Аллею занял много, очень много времени, что вполне устраивало детей, у которых было достаточно времени, чтобы с любопытством оглядеться вокруг. Когда они прибыли в книжный магазин, дядя Гарри сказал детям собрать все книги из списка и выбрать ещё две, которые их заинтересовали. Дети разбежались по магазину, и рядом с дядей Гарри остался только Пак. — Ты не хочешь пойти со своими друзьями? — спросил дядя Гарри с любопытством. — Я вижу их почти каждый день, — сказал Пак. Дядя Гарри улыбнулся и погладил его по голове. — Но теперь ты будешь видеть и меня каждый день. Настолько часто, что я тебе надоем. — Никогда! На его лице отразилась дразнящая улыбка, которой дядя Гарри научился у матери Пака. — Даже когда я задам тебе столько домашней работы, что ты будешь погребён под её весом? Прежде чем Пак успел сформулировать ответ, одна из одноклассниц Пака позвала дядю Гарри, и он ушел, напоследок взъерошив Паку волосы. После книжного магазина они отправились в аптеку, в которой дядя Гарри весело поприветствовал хозяйку и ее родственную душу. Путь туда был немного пугающим, потому что лавка находилась в Лютом Переулке. Улица была очень узкой, а крыши и здания выглядели так, словно они намеренно свисали в переулок, чтобы схватить невнимательного путника. Дети в страхе жались друг к другу, но дядя Гарри уверенно шагал вперед, и они следовали за ним. Здесь никто не решался остановить дядю Гарри для разговора, хоть он и помахал нескольким людям, половина из которых выглядела так, словно им было не по себе от такого внимания. Дети с любопытством смотрели на аптекаря, пока родственная душа владелицы магазина упаковывала их наборы для Зельеварения, а дядя Гарри и хозяйка лавки спорили о цене — как ни странно, он просил более высокую, а она с каждым аргументом давала всё меньшую цену. Затем они остановились перед зоомагазинами и магазином для квиддича. — Итак, — сказал дядя Гарри, без усилий привлекая к себе всеобщее внимание, — у вас есть час, чтобы осмотреться в этих двух магазинах. Я буду забирать вас по двое, чтобы заказать вам школьную форму. После этого я останусь здесь ещё на некоторое время, так что если у вас возникнут вопросы или проблемы, найдите меня. Когда вы все закажете форму, мы сделаем небольшой перерыв и поедим мороженого. Затем я отведу вас в магазин волшебных палочек, а затем мы вернемся в школу. Хорошо? Дети кивнули, и дядя Гарри достал список, в котором все их имена были перечислены в алфавитном порядке. — Мы начнем с мисс Эббот, затем мисс Адлер и мисс Бауэр, — он прочитал список вслух, который, как отметил Пак, также служил проверкой, чтобы узнать, не потерялся ли кто. — Тогда, если вы готовы, вперед! Прошу, мисс Эббот и… мисс Эббот. Вы близнецы? Болтая, он увел их прочь, а остальные дети разбежались по магазинам. Пак же замер, чувствуя себя немного потерянным. Тогда он впервые понял, что дядя Гарри существует не только для него, его родителей и дяди Ворлоста. Даже когда дядя Гарри вернулся, чтобы забрать Пака и мальчика, стоящего перед ним по алфавиту, чтобы заказать им форму, ему приходилось уделять и другому мальчику, и продавцу не меньше внимания, чем Паку. Это осознание заставило его чувствовать себя опустошенным — чувство, которое ушло только когда он смог похвастаться перед толпой своих школьных друзей тем, насколько хорошо он знает дядю Гарри.

***

Через несколько месяцев пришло время отправиться в Хогвартс. Друзья Пака немного нервничали, ничего не зная ни о замке, ни об учителях, но Пак знал, что дядя Гарри будет там, и ему было спокойно. Он вытерпел слезливые поцелуи матери и крепкие объятия отца, взъерошил волосы своих младших брата и сестры и ушел. Мать Пака, к большому его смущению и удовольствию других родителей и детей, многословно восхищалась Хогвартс-экспрессом. — О, старина поезд, как я по тебе соскучилась! — драматично воскликнула она, шагнув к самому краю платформы, чтобы погладить лакированный бок вагона. — Ах, какой же ты хорошенький! Подумать только, раньше ты был таким ужасно гриффиндорски красным! А теперь ты фиолетовый, только посмотрите, как ему это идёт! Ах ты, красивый, красивый поезд! — Хэй! — возмущенно закричал какой-то гриффиндорец на ее комментарий о цвете, и она повернулась к нему с яркой улыбкой и знакомым блеском в глазах, готовясь спорить, шутить и смеяться. Прежде чем ситуация окончательно вышла из-под контроля, Пак нырнул в поезд, не желая видеть унижения своей матери. Поездка на поезде оказалась немного скучной — в конце концов, дети не могут сидеть сложа руки и ничего не делать столь долгое время, но один из старшеклассников принес с собой колоду карт и одолжил её своему младшему брату, одному из друзей Пака, и поездка сразу стала лучше. По прибытии в Хогвартс их забрал профессор трансфигурации, эксцентричный молодой человек по фамилии Паркинсон. Он заморозил воду Черного Озера, чтобы ученики смогли быстро дойти до замка, который вскоре показался из-за деревьев, заманчиво подмигивая окнами. — Раньше мы пересекали озеро на лодке, — объяснил профессор Паркинсон, — но каждый год какой-нибудь озорной студент толкал другого в воду, или лодка переворачивалась, или кто-то смертельно боялся лодок или воды, и никто не хотел идти на их Распределение промокшими, поэтому мы пришли к такому решению! Старшие ученики добирались в экипажах, запряженных фестралами, путь в Хогвартс был долог и тернист. Но теперь по пути в школу никто не вспоминает о близких, которых они потеряли! Разве это не замечательно? Старшие ученики уже знали его речь и не слушали, в то время как первокурсники были слишком заняты, пытаясь мельком увидеть Хогвартс, а затем уставившись на него, чтобы слушать профессора. Замок был красив. А ещё казалось, что в нем будет безумно легко заблудиться. Несколько детей взялись за руки, пытаясь побороть нервозность, и снова сошли со льда на твердую землю, а затем под приветливый свет распахнутых огромных деревянных дверей замка. Пак не стал брать никого за руку, уверенный, что дядя Гарри не допустит, чтобы с кем-то из них случилось что-то плохое. Дяде Гарри иногда даже удавалось помешать матери Пака сделать что-то настолько ужасно смущающее, что Пак предпочел бы умереть, чем увидеть это! Да, дядя Гарри был настоящим героем. Профессор Паркинсон повел студентов в замок, затем поманил старшеклассников в Большой Зал, оставаясь с первокурсниками. — Итак, добро пожаловать в Хогвартс! — драматично сказал он, широко разводя руки и стреляя искрами из кончиков пальцев. Старшекурсница, задержавшись в дверях, хихикнула. — Все еще отстойно, профессор! Он повернулся к ней лицом и погрозил пальцем перед ее лицом. — Неважно! А теперь тише — мне здесь не нужны критики! Студентка, все еще смеясь, покачала головой и направилась в Большой Зал. Профессор Паркинсон снова повернулся к детям. — Как я уже говорил, прежде чем меня так грубо прервали, добро пожаловать в Хогвартс! Я должен вас предупредить, что Запретный Лес запретный— кстати, поэтому он так и называется. Держу пари, вы бы никогда не догадались! — и что вокруг него барьер. Он обездвижит вас, если вы подойдете слишком близко, и убережет от всех этих мерзких пауков-людоедов и стреляющих стрелами кентавров. Завтра будет выходной. Старосты вашего факультета будут сопровождать вас в школе. Если вы не сможете сразу всё запомнить — не расстраивайтесь! На вершине каждой лестницы есть простой план Хогвартса, на нём указаны все классы. Если вы когда-нибудь будете нарушать правила или, что еще хуже, попадётесь на этом, вам придется вычистить их все. И поверьте мне, я говорю по своему опыту — это займёт одну или даже две полноценные отработки. Но вернемся к нашему сегодняшнему расписанию! Вас распределят. Не сомневаюсь, чей-то старший брат или двоюродный брат уже рассказал вам, как это будет происходить, но я могу заверить вас — то, что они сказали, ложь. Не будет битвы с троллями, нелепых испытаний на храбрость и верность, на сообразительность и хитрость. Наоборот, это будет очень и очень скучно, как для вас, так и для всех остальных, кто будет за этим наблюдать. Но эй, это традиция! Профессор Паркинсон продолжил рассказ о Распределяющей Шляпе и о том, как ее история восходит к Основателям. Он также немного рассказал о факультетах, хоть это было и не очень нужно. В конце концов, в начальной школе им выделили целый день, чтобы подготовиться к первой неделе в Хогвартсе. Кроме того, большую часть рассказанного они знали из рассказов родителей, старших друзей или братьев и сестер. Наконец прозвенел звонок, прервавший восторженный рассказ профессора Паркинсона о собственной сортировке и о том, как он чуть не забрал с собой Распределяющую Шляпу, когда садился за стол Когтеврана. Профессор привел себя в порядок — его дикая жестикуляция и ветер снаружи испортили ему прическу — и размашистым жестом пригласил студентов в Большой Зал. Это было впечатляюще. Потолок был таким высоким, что казалось, будто его и вовсе нет. Это впечатление только усиливалось звёздами и прикрывающими их лёгкими облаками. Сам Зал сиял, освещенный тысячами плавающих свечей. Четыре длинных стола, по одному на каждый факультет, со скамейками по бокам были самыми простыми предметами в комнате. Учительский стол был из лучшего дерева и украшен дорогой на вид скатертью. Стены были украшены четырьмя огромными фресками, каждая из которых изображала сцену из жизни Основателей. Прямо у Пака на глазах одна из фресок сменилась другой: вместо Гриффиндора на поле боя, бесстрашно бросающегося на пугающие тени, появился Гриффиндор, с любовью укладывающий ребёнка спать. В этих картинах была видна магия, на создание которой, должно быть, ушло очень много времени. Студенты маршем подошли к пустому пространству перед помостом, где сидели учителя. Пак отыскал дядю Гарри, и тот ободряюще улыбнулся ему. Пак сделал глубокий вдох, напряг колено и коротко взглянул и на других учителей, встречая ободряющие или серьёзные лица, а затем его внимание оказалось приковано к центру стола. Директор Снейп встал и быстро объявил: — Сейчас начнется Распределение. Я ожидаю от вас, что вы будете соблюдать тишину и аплодировать, и не хочу слышать никаких… криков… сегодня Он бросил злобный взгляд на стол Хаффлпаффа, прежде чем снова сесть. Профессор Паркинсон снова появился на этот раз с шляпой в руках и табуретом, плывущим в воздухе позади него. Он улыбнулся студентам. — Ну, вы слышали старого ворчуна- я имел в виду, директора. Кто-нибудь хочет пойти первым? Или пойдём по алфавиту? — когда никто не вызвался, он достал список и драматично провозгласил. — Итак, мы начинаем Распределение! Мне скучно, так что начнем… — он закрыл глаза, опустил палец и прочитал имя, на которое он попал, — с Байрона и пойдём…вверх. Итак, мистер Байрон, Распределяющая Шляпа полностью ваша! Дети обменялись сочувствующими взглядами над головой Льюиса, когда тот вышел вперед с бледным лицом и наигранной храбростью. Шляпу надели ему на голову, она задумалась на секунду или две и объявила, что Байрон отправится в Когтевран. Его встретили искренними, но тихими аплодисментами, когда он присоединился к их столику, не забыв перед этим снять шляпу. За ним пошёл Бауэр, потом Адлер, потом Эббот, вторая Эббот, потом Забини, и так далее, пока не настала очередь Пака. Он даже не подозревал, что так сильно нервничает, пока не попытался сделать первый шаг и не почувствовал себя застывшим. Джейми не слишком нежно пнул его ногой, и Пак смог сделать шаг, затем ещё один, и вдруг стало очень легко пройти вперед, сесть, надеть шляпу на голову и слушать, как она рассуждает о твоём распределении. — Я вижу, вся твоя семья из Слизерина, — размышляла она. — Мама, папа, крёстный, крёстная и даже дедушка с бабушкой! Ты тоже хочешь на Слизерин? Будут ли все твои близкие разочарованы, если ты попадёшь на другой факультет? Пак был уверен, что нет. В конце концов, лучший друг его отца когда-то учился на Когтевране, а сводная сестра его матери была гриффиндоркой. Кроме того, эта кастовая система, которая существовала в школе, перестанет быть актуальной самое позднее через семь лет, но даже в течение этих семи лет у него все еще будут каникулы, чтобы быть только Паком, а не слизеринцем, когтевранцем, пуффендуйцем, или гриффиндорцем. — Действительно. Ты достаточно умён, если понимаешь всё это. Кроме того, в наши дни факультет уже не так важен, — шляпа вздохнула. — Не понимаю, почему дети думают, что один факультет может быть лучше других. Пак мог придумать несколько причин — или, лучше сказать, он мог вспомнить несколько причин, которые дядя Ворлост назвал в один из их совместных вечеров, пока ждал дядю Гарри, проверяющего последние эссе. То, что началось как игра, чтобы заставить дядю Ворлоста произнести речь о нелепой вещи — если Пак не ошибается, он хотел услышать все причины, по которым единорогов красят в розовый цвет, — со временем превратилось в урок. Смена темы была настолько постепенной, что Пак смог заметить это только значительно позже, когда заметил, что кое-чему научился в тот день. — Дядя Ворлост, — весело повторила шляпа. — Этот человек довольно часто меняет имена, не так ли? Но, в любом случае, мы здесь не для того, чтобы говорить о старых знакомых, а о том, чтобы распределить тебя! У тебя есть пожелания? У Пака их не было, и он был сбит с толку тем, что его вообще спросили. Разве работа шляпы не заключалась в том, чтобы просто сказать ему, к какому факультету он больше всего подходит? — Конечно, так и есть. Но важно не только знать, куда ты лучше всего подойдёшь, но и выяснить, где ты сам хочешь быть. Раньше я не спрашивала этого, потому что в прошлом веке было много предубеждений, возникших из ниоткуда, но теперь, когда ученики не всегда хотят, чтобы их распределяли на факультет, на котором были их родители, появился смысл спрашивать их мнение. Так что ты думаешь? Паку потребовалось время, чтобы серьезно обдумать вопрос. Вся его семья училась на Слизерине, от бабушки и дедушки до родителей, дяди Гарри и дяди Ворлоста. Но все его школьные друзья были разбросаны по всему Хогвартсу, и его больше заботило сохранение дружбы с ними, чем следование по стопам родителей. Так что ему не обязательно было распределяться на Слизерин. На самом деле, теперь, когда он задумался об этом, он понял, что у него для этого факультета был не слишком подходящий характер. Он не был хитрым и обаятельным, как дядя Ворлост. Он не был мудрым и авторитетным, как его отец. Он не собирался сплетничать и находить всевозможные слабости как друзей, так и врагов, чтобы использовать их в случае необходимости — такой была его мать, а не он. И даже дядя Гарри — он иногда был таким честолюбивым, желая только лучшего для своей семьи и учеников, и, да поможет ему Мерлин, он добивался для них лучшего, даже если ему приходилось использовать самые подлые тактики, до которых не додумался бы даже дядя Ворлост. У Пака не было этого железного стержня, непоколебимой воли, решимости пойти на все, чтобы добиться своего. И все эти маленькие игры с демонстрацией силы, которые постоянно устраивали слизеринские друзья его родителей, были утомительны. Удивительно было видеть взрослых людей, сбитых с толку одной-единственной фразой, произнесенной его отцом после нескольких секунд размышлений, или тем, как его мать могла просто усмехнуться и задать острый вопрос, или улыбкой, направленной на них дядей Гарри, заставляющей их замолчать. Все эти взрослые люди выглядели пристыженными и смущенными, стоило дяде Ворлосту приподнять одну бровь. Тем не менее, сам Пак не хотел иметь ничего общего со всем этим. Он не хотел быть кем-то, с кем играют в такие игры, а то, что он был крестником дяди Гарри, привлекло бы к нему достаточно внимания, по крайней мере, в Хогвартсе, чтобы люди думали, что он может помочь им выбраться из неприятностей благодаря его «связям». Если бы он действительно попытался им помочь, то сам попал бы в беду. Мало кто мог перехитрить дядю Гарри, и уж тем более школьники. Он за версту чуял детскую ложь и твердо верил, что умеренные наказания улучшают характер. Многие из учеников были наследниками знатных и важных семейств, которых никогда в жизни не наказывали, и Пак не раз слышал, как дядя Гарри с удовлетворением рассказывает о том, как их наказывают за хулиганство, сквернословие или грубость. И его отец, и дядя Ворлост были согласны с дядей Гарри в том, что проступок должен быть наказан, чтобы он не повторился, так что эта мысль была, безусловно, верна. Но это также означало, что попытка избежать наказания не только не удастся, но и наверняка только усугубит ситуацию. Не делает ли сама мысль о том, что он предпочел бы встретить наказание лицом к лицу, а не пытаться избежать его, непригодным для Слизерина? — Нет, — сказала шляпа, удивив Пака, который забыл о ее присутствии. — Слизеринцы стараются не попадаться. Они также не сражаются в заведомо проигрышных битвах. Любой, у кого есть хоть капля здравого смысла, не стал бы идти против слов твоего дяди Гарри. Он строгий, но справедливый, и слизеринец бы это признал. Тем не менее, Пак всё равно не думал, что подходит для Слизерина. Дядя Гарри как-то сказал ему, что у слизеринцев часто бывают острые углы и чувства, которые они скрывают от всех остальных. Было бы так легко порезаться, подумал Пак, или причинить вред, не желая этого. Дядя Ворлост как-то рассказал ему, что количество детей, ранее подвергшихся жестокому обращению — это означало детей, с которыми плохо обращались их родители, — в Слизерине намного превышало количество таких детей на других факультетах, и, хотя Пак мог ступать осторожно и осознанно, он всё равно подсознательно ожидал доброту в ответ. Большинство слизеринцев, вероятно, не будут к нему добры. Это не значит, что они будут избегать его или намеренно будут жестоки с ним, но большинство из них просто не знало, как быть добрыми и дружелюбными. Слизеринцы всегда были такими хладнокровными, носили множество масок, ничего не говорили прямо, и им потребуется много времени, чтобы оттаять и открыться. У Пака не было холодности, которая должна была оттаять. Он без стыда показывал свои чувства, хотя и умел их скрывать — иначе он бы не выжил со своей вечно дразнящей его матерью. Так что нет, Слизерин ему не подходит. А как насчёт Когтеврана? Считается, что это факультет умников или книжных червей. Ну, Пак любил читать, и ему нравилось узнавать что-то новое, но он не любил углубляться в размышления. Ему нравилось экспериментировать, но он не был настолько любопытен, чтобы продолжать, пока не добьется успеха, если у него что-то не получалось, а потом пытаться выяснить, почему именно у него это не получилось с первого раза. Его устраивали объяснения и правила; ему не нужно было ставить их под сомнение и пытаться выяснить как и почему они возникли. Если он хотел что-то узнать, он шёл к своим родителям, дяде Гарри или дяде Ворлосту, если у того было время, а не в библиотеку, чтобы найти ответ самостоятельно. Значит, и не Когтевран. Оставались Пуффендуй или Гриффиндор. Пак сразу вспомнил о крестном отце дяди Гарри, Сириусе Блэке. Этот человек восстал против своей Семьи, оставил свою Семью, за что был лишен наследства. Тем не менее, он оставался преданным своим друзьям, даже когда те пошли против Темного Лорда. У него хватило смелости уйти посреди боя, потому что так было лучше для него. Он выдержал десятилетие мучений в Азкабане, тогда ещё наполненном дементорами, и по-прежнему храбро шёл вперёд, сражаясь за то, что считал правильным. Нет, Пак не был гриффиндорцем. Для этого он был слишком труслив или, как любил говорить дядя Ворлост, слишком стремился к выживанию. Оставался только Пуффендуй. Чем был известен Пуффендуй? Преданностью и трудолюбием? Пак умел усердно работать. Ему это даже нравилось: ощущение, когда он закончил что-то и чего-то добился, когда он мог оглянуться назад и увидеть все, что сделал. Он любил играть в саду и пропалывать грядки. Ему не нравилось убирать за своими братьями и сестрами, но ему нравилось в качестве награды видеть сверкающие комнаты. Стопка прочитанных книг рядом с его кроватью доставляла ему больше радости, чем гора непрочитанных. Ему нравилось рисовать и смотреть, как готовят домовые эльфы. Так что он бы сказал, что ему нравилась тяжелая работа — или, лучше сказать, удовлетворение от того, что он выполнил тяжелую работу. Что насчет преданности? Ну, была причина, по которой его младшие брат и сестра звали его «Медведь». И если бы его спросили о причинах этого, его мать заявила бы, что это не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что она называла его «мама-медведица» всякий раз, когда видела, как он присматривает за своими младшими братом и сестрой. И иметь друзей, которые поддерживали бы его, как он их, в легкие и трудные времена? Моргана, да, это то, чего он больше всего хочет! Итак, заключил Пак, факультет, который ему больше всего подходит — Пуффендуй. — Я тоже так думаю, — сказал шляпа. — Хоть и я не согласна с тем, что ты так категорично считаешь, что не подошёл бы другим факультетам. Хотя Пак несколько сомневался в этом, он был уверен, что шляпа знает лучше — она распределила больше людей, чем он когда-либо знал, и занималась распределением дольше, чем жили все люди, которых он знал, вместе взятые. Шляпа рассмеялась. — Да, я определенно вижу в тебе твоего крестного. Ну что же, приятного времяпрепровождения в Пуффендуе! Название факультета шляпы выкрикнула вслух. Аплодисменты приветствовали Пака при свете свечей, когда шляпа была снята с его головы. Они так долго разговаривали, что его глаза неприятно резанул свет. Он быстро направился к столу своего факультета, стараясь не привлекать к себе еще больше внимания. Он и не подозревал, что разговор продолжался так долго. Никто больше не говорил с шляпой так долго! Его приветствовали радушно и громко, а когда он поднял глаза на учительский стол, дядя Гарри кивнул ему со смехом и удовлетворением в глазах, так что ему не пришлось гадать, кто выиграл маленькое пари между дядей Ворлостом и дядей Гарри. Пак безумно улыбался — это означало для него долю шоколадного приза! В хорошем настроении он громко зааплодировал следующему присоединившемуся пуффендуйцу.

***

В конце концов, с Паком произошло то же самое, что и со всеми новыми учениками Хогвартса. Он много гулял, заводил новых друзей, отдалялся от старых, ненавидел одних учителей, любил других, был завален домашними заданиями и ходил в библиотеку чаще, чем ему бы хотелось. Он скучал по своим родителям, братьям и сестрам, даже по надоедливой младшей сестре, которая только и делала, что плакала и какала в подгузники. Ему не хватало безделья, потому что домашние задания в начальной школе делались куда быстрее. Он даже скучал по ужасной стряпне, которую его мать называла едой, и стоило ему поймать себя на этой мысли, как он понял, что заболел тяжелой формой тоски по дому. По крайней мере, в отличии от других первокурсников, у него все еще был дядя Гарри. Они много времени проводили вместе. Пак стал называть своего крестного «профессором Гарри», как и все остальные студенты, но возвращался к обычному обращению, как только они оказывались наедине. Пак часто жаловался на горы домашних заданий, которые ему приходилось делать каждую неделю, на самого строгого учителя и на того, чей стиль преподавания можно было описать, как «делай что хочешь и свою домашнюю работу», и на то, как сильно он скучал по родителям. Дядя Гарри лишь задумчиво улыбнулся и спросил, не хочет ли Пак передать родителям письмо, поскольку в эти выходные дядю Гарри пригласили на вечеринку. Пак на мгновение даже начал завидовать. Но затем дядя Гарри сказал: — Несмотря на то, что я с нетерпением жду встречи с Ворлостом, я мог бы обойтись и без его приспешников-политиков. Твой отец — единственный из них, кого я могу терпеть. Все они постоянно хотят досадить мне своими мелкими проблемами и узкими взглядами. Это ужасно, Пак. Никогда не лезь в политику. Делай что хочешь, но не лезь в политику. И вдруг Пак совсем перестал завидовать. Он был только на одной такой встрече и сразу решил, что она будет последней. Чувствуя себя мелочным, он передал дяде Гарри длинное письмо его родителям и более короткое письмо своим брату и сестрам и пожелал ему хорошего субботнего вечера. Гримаса на лице дяди Гарри стоила исписанных листов.

***

Но, как это бывает со всеми учениками, Пак привык к Хогвартсу, замок даже начал ему нравиться. Еда была великолепной, что стало особенно ясно после каникул, когда он смог сравнить школьную еду с обугленной домашней, которую приготовила для него мать. Домашнее задание помогло ему лучше понять магию и подготовиться к тестам. Его новые друзья стали ближе ему, чем те, с которыми он расстался. Он начал получать неуклюжие ответы на свои письма от брата и сестры, что помогло ему почувствовать себя ближе к ним. Кроме того, он мог похвастаться перед ними тем, что уже учится в Хогвартсе, в то время как они всё ещё оставались дома, что тоже было здорово. Он проводил больше времени с дядей Гарри, даже если это были просто молчаливые посиделки, когда они оба усердно работали над эссе. Первый учебный год пролетел быстро, а за ним пронёсся и второй. После первого семестра третьего курса у него была консультация со специальным преподавателем, на которой они обсуждали, какие факультативы ему следует выбрать, исходя из его планов на будущее,оценок и сильных сторон. «Уход за Магическими Существами» был выбран сразу, потому как очаровал Пака даже на базовом уровне, который им преподавали в начальной школе. Ему действительно нравятся все эти непоседы, и он предпочитает их человеческим детям, большое спасибо, мама, извини, но я не собираюсь делать тебя бабушкой, и разве ты не должна довольствоваться теми тремя детьми, которые у тебя уже есть, и почему ты теперь дуешься из-за того, что тебе не хватает жертв, которых можно дразнить? Второй предмет было выбрать куда сложнее. Древние Руны и Арифмантика, несмотря на то, что дядя Гарри хорошо владел и тем, и другим, звучали для него слишком сложно и непонятно. В начальной школе у ​​него были в лучшем случае средние оценки по основам арифмантики. Он понимал расчеты, но всё время путался в числах. Чем меньше шанс встретить в экзамене переменную «а», которая каким-то образом превратится в «9», тем лучше. Древние Руны звучали так, как будто в них было много исследований. Предметы здесь описывались не числами, как в случае с арифмантикой, а словами. Каждое слово означает соответствующую руну или последовательность рун. При этом каждая из этих рун может означать сразу несколько вещей. Затем эти руны должны быть объединены в последовательности таким образом, чтобы они не нейтрализовали друг друга или не изменили значение всей фразы. Затем эта фраза должна быть помещена на объект или вокруг него. Для этого очень важно, чтобы все руны были написаны правильно, поскольку даже малейшая ошибка может привести к очень разным результатам. Но не только правильность написания руны может всё испортить. Проблема могла возникнуть из-за порядка, в котором пишутся руны, их расположения, материала, на котором они написаны, и материала, которым они написаны. Всё это играет важную роль. Все это звучит слишком сложно для Пака. Значит, маггловедение? Но Пак не хотел работать связующим звеном между маггловским и волшебным мирами, наблюдая за событиями и открытиями в маггловском мире и сообщая о них Совету Магглов, который затем передавал важные детали Темному Лорду и Визенгамоту для обсуждения. Судя по тому, что рассказывал дядя Гарри, это была работа под прикрытием, сопровождаемая бесконечной бумажной волокитой. Кроме того, Паку были не настолько интересны магглы, чтобы узнавать о них больше, чем он и без того знал благодаря вводному курсу маггловедения в начальной школе, или тем более на углублённом курсе по этому предмету уже в Хогвартсе. Так что этот вариант тоже отпадает. Оставалась Темная Магия. Они изучали заклинания для начинающих во время обычной учебной программы, но на факультативе заклинаниям уделялось больше внимания. Студентам более подробно рассказывают об истории Темной Магии, её отличиях от Магии Света и от темных заклинаний. На факультативе также изучают различия между заклинанием Тьмы и их эквивалентными Светлыми заклинаниями и их эффектами. Паку это показалось вполне приемлемым, даже интересным, и преподаватель согласился с его выбором. Она добавила, что, если Пак захочет продолжить карьеру, связанную с магическими существами, Тёмная Магия ему очень пригодится. Итак, помимо основных предметов: Чар, Зельеварения, Трансфигурации, Истории, Защиты, Астрономии и Гербологии, Пак стал изучать Темную Магию и Уход за Магическими Существами. Темная Магия оказалась захватывающим предметом с самого первого занятия, давая основы, а затем углубляясь в анализ заклинаний Света и Тьмы, используемых для подъема чего-либо в воздух. Каждое занятие проходило по определённой схеме: сначала студенты сдавали свои сочинения, затем профессор переходил к следующей части теории. Она обучала их заклинаниям Тьмы, эквивалент которых они знали, и позволяла им практиковаться до тех пор, пока у них не получится. Затем она сравнила заклинание Тьмы с заклинанием Света и объяснила их различия. Наконец, она раздавала уже проверенную домашнюю работу, давала время, чтобы просмотреть все свои ошибки, отвечала на вопросы и давала новое домашнее задание. Это было весело. Уход за Магическими Существами таким весёлым не показался. В первый год они изучали только теорию о магических существах и заботились о немагических. Конечно, это все равно было интересно, и Пак понимал, что лучше научиться обращаться с животным, которое в минуту гнева может только поцарапать, а не отравить ядом, но уроки более интересными это понимание не делало. На следующий год они, наконец, получили возможность заботиться о волшебных существах, и внезапно все скучные теоретические уроки оказались полезными.

***

Следующее важное событие произошло, когда Паку было тринадцать. Он хотел удивить дядю Гарри и отправился навестить особняк дяди Ворлоста. План сработал без сучка и задоринки — Пак выскользнул из дома, сел на «Ночного Рыцаря», заплатил карманными деньгами, вышел возле случайного паба, заплатил за использование камина, приземлился в деревне, ближайшей к особняку дяди Ворлоста, и попросил Лавли впустить его в дом. Обычно он проделывал все это со своими родителями или дядей Гарри, а в одним памятный вечер даже с дядей Ворлостом, но теперь он был достаточно взрослым, чтобы делать это самостоятельно. У него теперь даже палочка есть! А это значит, он уже почти взрослый! Итак, Лавли, как обычно, впустила его, и Пак вошел внутрь и, как и всегда, сел в приемной. Никто не встретил его, что было немного странно, но Пак тут же решил, что его дяди просто чем-то заняты. Однако все оправдания перестали быть для него весомыми, когда в ожидании прошла целая вечность! Его часы показывали, что прошло лишь десять минут, но он готов был поклясться, что он ждёт уже намного дольше! Поэтому он отправился на поиски дяди Гарри. Решив начать с его кабинета, Пак направился прямо туда. Он остановился, когда проходил мимо кабинета дяди Ворлоста, не зная, стоит ли ему проверить, дома ли тот. Может быть, дядя Гарри был с ним, или дядя Ворлост знал, где он был. Затем Пак услышал это. Стон. Потребовалось мгновение и еще один хриплый стон, прежде чем его щеки покраснели, и он тут же развернулся, направляясь в противоположную сторону. После этого он целую неделю не мог смотреть в глаза ни одному из них и даже был вынужден вытерпеть неловкий разговор с дядей Гарри. С тех пор Пак всегда, всегда предупреждал о своем визите. Одного раза хватило ему на всю жизнь, спасибо большое.

***

Уроки Пака и время, проведенное с дядей Гарри, оставались неизменными до пятого курса. По традиции, на четвёртом курсе уроки постепенно начали вести профессора, которые преподавали только у старших курсов. Конечно, новые преподаватели не были совсем уж незнакомцами, так как они и раньше приходили на замену, и эта мягкая смена началась во втором семестре третьего курса, когда «новые» преподаватели вели занятия один день в неделю или неделю в месяц, давая студентам возможность привыкнуть к ним. Смена преподавателей имела смысл, так как было бы безумием заставлять одного профессора вести от семи до четырнадцати занятий в день, и, очевидно, было отличной идеей оставить более специализированные и сложные области профессорам, которые специализировались именно в этих областях, но которым было трудно объяснить основы совершенно несведущим детям. И всё же Пак скучал по дяде Гарри и его урокам. Он заметил, как сильно стал зависеть от своего крестного отца и его уроков, а также от его бесцеремонного, но дружелюбного преподавания, только когда вместо этого ему пришлось выслушивать сбивчивое бормотание, возможно, и более образованного, но куда худшего учителя. По крайней мере, дядя Гарри проводил дополнительные занятия по Защите, которые предназначались для повторения пройденного в классе. Занятия проводились всего два раза в неделю по вечерам, но на них ходили почти все ученики, хотя посещение было добровольным. Дядя Гарри, бесспорно, был лучшим учителем. В январе у Пака произошла еще одна консультация со специальным преподавателем. Они обговорили то, какие предметы будет продолжать изучать Пак. Уход за Магическими Существами, так же, как и Тёмная Магия и Защита, были выбраны по-умолчанию. Он бы взялся и за Зелья, если бы получил по ним достаточно хорошие оценки. История и астрономия, хоть и были интересны в некоторых моментах, в целом были слишком скучными. Гербология, как ему казалось, хорошо сочеталась и с Зельями, и с Уходом за Существами, так что в следующем году он возьмет и ее. Заклинания и трансфигурация, с другой стороны, со следующего года углублялись слишком сильно, так что Пак решил отказаться от них. Также по программе он обязан был пройти годичный курс магловедения. Таким образом, у него оставалось шесть предметов, поэтому нужно было добавить хотя бы один факультатив. Эти факультативы, в отличие от тех, что были на третьем курсе, были гораздо более специализированными. Можно было взять и один из предложенных ранее факультативов, но такое практиковалось крайне редко, потому что никто не хотел сидеть в классе с третьекурсниками. В остальном, большинство из факультативов представляли собой комбинацию двух предметов и требовали достаточно хорошей оценки по СОВ по ним обоим. Некоторые факультативы изначально не предлагались, потому что Пак не выбрал необходимые предметы на третьем курсе. Одним из таких факультативов были маггловские чары, которые включали в себя чары, позволяющие волшебнику или ведьме не выделяться в маггловском квартале, облегчающие их жизнь так, чтобы магглы не смогли их обнаружить, или не позволяющие магглам даже начать подозревать волшебника в применении магии. Еще одним недоступным факультативом было Прорицание, на него не смогли набрать достаточное количество студентов. Пак пытался ходить на этот предмет, но через несколько занятий понял, что у него нет таланта Провидца, и отказался от бессмысленного предмета. Даже несмотря на то, что количество вариантов резко сократилось, сделать выбор все равно было трудно. Особенно привлекательно выглядели занятия, предназначенный для будущих зельеваров, которые хотели выращивать свои собственные ингредиенты. Вторым заманчивым вариантом был факультатив, который сочетал Темную Магию и Защиту. На занятиях учили сочетать защитные и атакующие заклинания в конкретных обстоятельствах. Ещё одним вариантом были дуэли, которые дядя Гарри преподавал вместе с учителями Защиты и Темной Магии и обученными профессионалами. Иногда заглядывали даже авроры! Пак знал, что он не сможет взять все три предмета. Последние два года обучения и без того будут достаточно сложными, не стоит самостоятельно усложнять их ещё больше. Но он не мог выбрать! В конце концов, консультант подсказывает ему, что при желании Домашние Зелья можно засчитать и за Зелья, и за Гербологию, а Темную Защиту — за Темную Магию и Защиту. Пак тут же решает отказаться от Темной Магии и Защиты с их нервным преподавателем в пользу Темной Защиты, которую преподавал более компетентный, хотя и очень строгий профессор Темной Магии, с которым он хорошо ладил последние месяцы, в результате чего общее количество предметов снова сократилось до шести. Консультант улыбнулась вздоху облегчения, который он издал, так что, вероятно, это была довольно распространённая проблема — неумение выбирать. А теперь у него снова будут уроки с дядей Гарри, и, возможно, он даже увидит его дуэль. Это было бы потрясающе! Мама иногда дразнила дядю Гарри за его таланты и очень настойчиво спрашивала, не играют ли они с дядей Ворлостом «и так тоже». Дядя Гарри ни разу ничего ей не ответил, и Пак, со своей стороны, был ему за это очень благодарен. Ему совсем не хочется знать, что дядя Гарри и дядя Ворлост не являются бесполыми существами, и уж тем более не хочется узнавать подробности их личной жизни, спасибо большое. В остальном школа шла своим чередом. Пак писал братьям и сестрам, родителям, общался с друзьями, встречался с дядей Гарри и делал домашние задания. Все изменилось в весеннем семестре. Паку пришлось сократить время, которое он прежде тратил на общения и хобби, чтобы справиться со все увеличивающимся объемом домашних заданий и параллельной подготовкой к СОВ. Чем сложнее был экзамен, тем менее весёлым становился Пак. И вдруг все переживания закончились. Тем летом Пак не делал ничего. Абсолютно ничего. Это было великолепно. Дядя Гарри часто приезжал в гости, отчасти потому, что скучал по Паку и его семье, отчасти потому, что старший младший брат Пака в следующем году должен будет поступать в Хогвартс и немного нервничал, отчасти потому, что дядя Ворлост устраивал множество политических вечеров, от которых дядя Гарри старался сбежать. Когда отец Пака начал делать то же самое, что и дядя Ворлост, дядя Гарри собрал всех детей, которые того хотели, и увел их оттуда. Во время одной из таких вылазок, на этот раз на клубничное поле, где детям предлагалось съесть столько клубники, сколько они захотят, их группа встретила другую, возглавляемую Арвилл и Роуэном, близкими друзьями Гарри. Они разговорились, и их группы объединились. Оказалось, что Арвилл и Роуэн следили за детьми, которые ходили в начальную школу «Шиповник», расположенную на другом конце Британии от начальной школы Примроуз. Их сопровождали несколько многострадальных старших братьев и сестер. Так в пятнадцать лет Пак нашел свою родственную душу — девчонку по имени Татьяна. Она улыбнулась ему, он улыбнулся ей, а потом сказал: — Стой! Татьяна подумала, что он обращается к ней, и замерла, хотя на самом деле он обращался к своей младшей сестре, которая собиралась пробежать через аккуратный ряд клубничных кустов. Они на секунду замерли, и Пак неловко извинился. Затем Татьяна фыркнула, задрала рукав и стянула браслет. Пак с недоверием прочитал написанные на нем слова, а затем вскочил, чтобы увидеть те же самые слова, написанные на его запястье. — Ну… привет, — сказал он, не зная, что ещё можно сказать в таком случае. Она покачала головой, протянула руку и сказала: — Давай познакомимся как следует где-нибудь в другом месте, без лишних ушей. Пак повернулся к дяде Гарри, который улыбнулся ему и кивнул, а затем к своим братьям и сестрам. Брианна дулась, потому что теперь не только она нашла свою родственную душу, хотя это было совершенно глупо. Ирмгард была самой милой девочкой, которую Пак когда-либо видел, и это при том, что у него было три сестры, а познакомилась она с ней еще до поступления в начальную школу. Так что завидовать ей было совершенно нечему! Остальные просто отмахнулись от него, вероятно, радуясь тому, что могут провести время с дядей Гарри без него. Да, у него был самый лучший крёстный из всех. Нет, он не помыкает своими братьями и сёстрами. Слишком уж часто.

***

Татьяна аппарировала их в маленькую деревушку, расположенную неподалёку. Она рассказала, что выросла в ней, а кофе, подаваемый в местной кафешке лучший во всей Британии. Попробовав его, Пак был вынужден согласиться. В течение следующих часов они узнавали друг друга получше. Татьяна училась на седьмом курсе Хогвартса и уже сдала экзамен на аппарацию. Она была почти на два года старше Пака, родившись через несколько дней после даты начала нового учебного года. После окончания школы она хотела стать историком и соответственно выбирала предметы, особенно интересуясь захватом власти Тёмным Лордом и анализируя, почему Грин-де-Вальд потерпел неудачу. Из-за того, что интересующие её события происходили совсем недавно, а тема была настолько острой, Пак понимал, что ей придётся получить разрешение и протекцию кого-то высокопоставленного, чтобы получить разрешение на интервью с Пожирателями Смерти и доступ к закрытым источникам. Это означало, что она должна была закончить школу с высокими оценками и заявить о себе, прежде чем отправить предложение Темному Лорду, который либо разрешит ее исследование, либо отклонит ее просьбу. Она была уверена, что предложение будет одобрено. В конце концов, ей потребуется не менее десяти лет упорного труда, чтобы приобрести достаточную известность для публикации своей работы, а к тому времени давность битвы с Орденом Феникса перевалит за тридцать лет. К тому же у неё были кое-какие связи, поскольку её мать была Пожирателем Смерти, хотя и не очень высокого ранга. Остаток дня они провели в разговорах о школе, в основном жалуясь друг другу на домашку, факультативы, проводимые на выходных, чтобы все, кто выбрал тот или иной предмет, смогли их посещать, и на младших братьев и сестер, которые в будущем году пойдут в Хогвартс и думают, что их старшие брат и сестра смогут уделять им внимание, когда у них так много учебы и домашних заданий, что они радуются возможности поесть и поспать. На следующий день Татьяна и Пак встретились снова, а затем и на следующий день, и на следующий. Прошла неделя, прежде чем мать Пака стала настолько любопытной, что начала применять угрозы, лишь бы он привёл к ним свою родственную душу. И он в конце концов это сделал. Не стоит и говорить, что Диана дразнила Пака так сильно, что его братья и сестры пожалели его и вмешались, чтобы отвлечь мать от Татьяны и его детских фотографий, на которых он голый. Брианна даже пошла за дядей Гарри. Вот как все было плохо. Даже сейчас Пак краснеет от секундного смущения и содрогается при одном только воспоминании об этой встрече. Вот так Татьяна познакомилась со свекрами и с самого начала очень поняла, насколько они странные.

***

Будучи родственными душами, Татьяна и Пак часто виделись, узнавали друг друга получше и, наконец, поцеловались, закрепив свою связь. Это был самый удивительный момент в жизни Пака. Первое робкое прикосновение сухих губ к чужим губам, растущая связь между ними, момент, когда что-то в его груди раскрылось, отдало что-то, присущее ему, и взяло что-то, присущее ей, что связало их навеки. Хотя Пак и не был слабаком, он почувствовал, как его магия взорвалось, когда к его магии добавилась магия Татьяны. После этого они прижались друг к другу, задыхаясь, с глупыми улыбками на лицах. Они целовали друг друга в щеки, в лоб, в губы — во все места, до которых могли дотянуться. Позже мама Пака устроила вечеринку, а дядя Гарри не мог перестать смеяться над выражением ужаса, застывшим на лице Пака на весь вечер.

***

А потом они в первый раз поссорились. Это произошло из-за какой-то глупости, которую Пак уже и не помнит. Может быть, из-за того, что им приходилось постоянно отменять свидания из-за того, что они оба вынуждены были приглядывать за своими младшими братьями? Может быть, из-за того, что Татьяна до сих пор не пригласила Пака к себе? Может быть, из-за того, что мама Пака слишком интересовалась их личной жизнью и при каждой встрече выпытывала у обоих пикантные подробности? В общем, они поссорились. Поссорились ужасно. В результате Татьяна ушла к себе в слезах, а Пак побежал к дяде Гарри, чтобы поплакаться на несправедливость происходящего. На следующее утро дядя Гарри дал ему кружку горячего шоколада и заставил рассказать о своих проблемах. Это было ужасно, когда он начал рыдать о том, что все испортил, что Татьяна его ненавидит и своём самом большом страхе: что если она никогда больше не захочет его видеть? Дядя Гарри успокоил его и сказал: — Если уж мы с Ворлостом не поубивали друг друга во время наших ссор, то и у вас всё будет хорошо. Глаза Пака стали огромными. — Вы с дядей Ворлостом ссоритесь? Правда? Дядя Гарри рассмеялся. — Конечно, ссоримся. Все пары ссорятся, поверь мне. — Даже мои родители? — Пак отставил кружку с горячим шоколадом. Он, конечно, знал, что у всех бывают разногласия, но дядя Гарри и дядя Ворлост всегда казались такими влюбленными и спокойными. Для него было большой неожиданностью узнать, что они такие же нормальные люди, как и все остальные. Дядя Гарри хихикнул в свою чашку с чаем. — О да. Довольно часто. Когда твои родители ссорятся, они зовут меня к тебе домой и уходят. Твой отец думает о какой-нибудь решаемой проблеме, не касающейся ссоры, а Диана идет развлекаться с подругами. Когда они встречаются снова, они все обсуждают и… мирятся. Пак покраснел, когда смысл последней фразы стал понятен. Внезапно многие ночные визиты дяди Гарри предстали перед ним в совершенно ином свете. После долгого молчания Пак нерешительно спросил: — Значит, ты думаешь, что у нас с Татьяной все будет хорошо? Дядя Гарри взъерошил ему волосы. — Конечно, все будет хорошо! Не волнуйся. Как обычно, дядя Гарри оказался прав. По совету дяди Гарри, Пак дал им обоим остыть, а затем на следующее утро отправил Татьяне письмо с извинениями. Она пришла к нему через час, очень сожалея о своей причастности к ссоре. Они долго-долго обнимались, а затем Пак рассказал Татьяне о травмирующей информации о своих родителях, которую поведал ему дядя Гарри, и Татьяна начала смеяться до слез. После этого они быстро стали более уверенными в своих отношениях, даже несмотря на то, что ссоры периодически продолжали происходить. Татьяна обычно отправлялась к маме жаловаться и плакать, а Пак — к дяде Гарри, чтобы утонуть в своих гневе и обиде. После этого они не виделись день или два, пока один из них не прислал письмо. Другой в ответ приходил в гости, когда чувствовал себя готовым к разговору. Потом они обнимались и не отпускали друг друга час или два, чтобы поговорить о произошедшем. Это вошло в привычку, и мама Пака любила шутить, что они вдвоём сожгут Хогвартс в одну из своих ссор и соблазняют всех остальных своими отвратительно милыми поцелуями, объятиями и держанием за руки в перерывах между ними. Судя по словам их младших братьев и сестер, она была не так уж далека от истины.

***

Ну вот мы и дошли до настоящего времени. Пак сидит в кабинете дяди Гарри и сокрушается, что Татьяна закончила школу прошлым летом, и что он уже скучает по ней, и что надо сделать столько домашних заданий, и что одного письма в неделю ему не хватает, но Татьяна так занята, что он не может требовать большего. В общем, он вёл себя, как влюбленный дурак. И если бы он не был сейчас влюбленным дураком, он бы ясно видел это и стыдился такого своего поведения, но его захлестнули гормоны и подростковый психоз. Завтра он будет сокрушаться по этому поводу. Дядя Гарри слушает его без комментариев, делая пометки в проверяемых эссе и время от времени угукая, чтобы показать, что он все еще слушает. Иногда он хмурится, глядя на пергамент, а некоторые сочинения и вовсе откладывает в сторону, каждый раз ворча. Наконец, он прерывает Пака. — В следующем месяце твой отец устраивает званный ужин — многозначительно говорит он. Пак зарывается лицом в свои руки и еще сильнее откидываясь на диван, который дядя Гарри поставил в своем кабинете специально для него. — Ну и что? — Ну, — говорит дядя Гарри так, словно ожидал, что Пак это поймет и сам, — ты можешь покинуть Хогвартс по семейным обязательствам, которые выпадают на время, когда у тебя нет занятий. У тебя нет занятий в воскресенье днём, поэтому тебе нужно будет вернуться только перед утренними занятиями в понедельник, и всё будет в порядке. — Зачем мне идти на званый ужин? Терпеливо, как будто он разговаривает с особо тугодумными студентами, дядя Гарри объясняет: — Твоя возлюбленная учится на историка. Она хочет исследовать довольно деликатные темы. Поэтому ей нужен доступ к людям с хорошими связями. Поэтому званый вечер твоего отца — идеальный вариант для нее. Она не может пойти туда одна, поэтому ты должен сопровождать ее и помочь ей сориентироваться в этих опасных взаимоотношениях. Тебе они не нравятся, я знаю, но ты с ними вырос. Медленно Пак поднимается из своего сгорбленного положения. — Ты что, дядя Гарри, только что придумал мне предлог, чтобы пойти на свидание? Дядя Гарри поднимает бровь. — Я не хочу еще один день слушать, как ты сохнешь по девушке, которую можешь видеть только по выходным в Хогсмиде каждую вторую неделю. У Пака открывается рот. — О Мерлин, мы могли бы это сделать! Спасибо, дядя Гарри! На следующий день Пак отправляет письмо отцу, а еще через день — приглашение Татьяне.

***

— И? Как все прошло? — спрашивает дядя Гарри после вечеринки. Пак в ответ скорчил гримасу. — Ужасно. Конечно, было здорово снова увидеть Татьяну, но я совсем не скучал по этим акулам. Наверное, мне придется еще раз туда сходить ради нее, но не думаю, что мне это когда-нибудь понравится. — Слава Мерлину, — выдохнул дядя Гарри. — Как я уже говорил, Пак: никакой политики. Делай, что хочешь, но только не влезай в политику. Ты можешь даже устроить восстание против нынешнего режима. Да, Пак, сделай это, но только держись подальше от всех политиков. Сбитый с толку и слегка напуганный, Пак спрашивает: — Устроить восстание? Против Тёмного Лорда? — Конечно, — продолжает дядя Гарри, как будто не он только что сказал то, что может быть наказано изгнанием. — Ему давно пора чем-то себя занять. — Дядя Гарри! Пак в ужасе за своего крестного, но и слегка впечатлен. Не у каждого хватит смелости так спокойно говорить об организации государственного переворота, рискуя пожизненным заключением в Азкабане. — Что? — Разве ты не боишься Его? Как ты можешь говорить такое? Дядя Гарри растерянно моргает. — Конечно, не боюсь. А почему должен? — Потому что он — Темный Лорд! Дядя Гарри! Как ты можешь не понимать, чем рискуешь? — Пак приподнялся в своем волнении и смотрит на дядю Гарри сверху вниз. — Если ты совершишь предательство, то под подозрение могут попасть все твои ученики! Его слова сопровождаются громким шлепком, когда он ударяет руками по столу. Сквозь тяжелое дыхание он не слышит смеха дяди Гарри, но прекрасно видит его вздрагивающие плечи и ухмылку. В тот самый момент, когда он хочет спросить, не сошел ли его крестный с ума, дядя Гарри останавливается и спрашивает: — Ты действительно не знаешь? — внезапно побелев, он пристально смотрит на Пака. — Как ты можешь не знать этого, Пак? Давай обдумаем это вместе. Темный Лорд захватил власть, верно? Так что он находится во власти. Как, скажем, министр, самый высокопоставленный человек в министерстве ещё до того, как Тёмный Лорд пришёл к власти. Дядя Гарри терпеливо ждет, пока до Пака дойдёт. — Дядя Ворлост — Темный Лорд?! — восклицает Пак, потрясенный. Дядя Гарри смотрит на него с беспокойством. Пак опускается на пол, переосмысливая всю свою жизнь. Так вот почему дядя Ворлост все время спрашивает о новом учебном плане и поведении профессоров. Вот почему он знает ответы практически на все вопросы. Вот почему Татьяна сначала не поверила Паку, когда он сказал, что хорошо знает дядю Ворлоста. Именно из-за этого его братья и сёстры, повзрослев, стали странно вести себя рядом с дядей Ворлостом, пока дядя Гарри не отвёл их в сторонку и не поговорил с ними. Вот почему так много людей хотят добиться расположения дяди Гарри и отца Пака. Оглядываясь назад, можно сказать, что это очевидно. Но Пак ничего не может с собой поделать! Он никогда не отличался особой сообразительностью, связывая факты и делая логические выводы из, казалось бы, не связанных друг с другом сведений. Он — трудолюбивый пуффендуец, а не умный когтевранец или любящий интриги слизеринец, он не учился на гриффиндоре, где верят каждому слуху, ещё более невероятному, чем предыдущий. Его не интересуют ни политические интриги, ни смена власти, ни могущественные враги, с которыми нужно было бы бороться. Он хочет просто жить счастливо со своей семьей и друзьями. Конечно, он этого не понял! Конечно, он этого не замечал! Он никогда не замечает таких вещей! В итоге Пак впервые кричит на дядю Гарри. И так же впервые Пак игнорирует дядю Гарри.

***

Неделю спустя дядя Ворлост — Темный Лорд — посещает их дуэльный клуб. Все остальные начинают яростно перешёптываться: одни — о приезде Министра, другие — об удивительных заклинаниях, которые он им покажет. Дядя Гарри представляет Темного Лорда, с опаской поглядывая в сторону Пака. Пак показательно отворачивается. — Не волнуйтесь из-за моего присутствия, — говорит Темный Лорд, любезно поблагодарив дядю Гарри за представление. — Я буду только наблюдать. На следующей неделе мы соберем всех ваших заинтересованных одноклассников, и мы с профессором Гарри устроим показательную дуэль. И он действительно так и делает. Он не обращает внимания на шепот и хихиканье, на взгляды и неловкие попытки не обращать на него внимания, на хвастовство и выпендреж. Он смотрит на дуэли с той серьезностью, которая обычно присуща ему во время пресс-конференций. Дядя Гарри тем временем переходит от ученика к ученику, помогая и советуя, как и всегда. Создается впечатление, что они с дядей Ворлостом не знают друг друга. Пак хмурится, опасаясь, что они поссорились, но потом решительно качает головой. Его это не касается. Улыбнувшись, он снова обращается к своим одноклассникам. — Эй, Джонатан, не хочешь попробовать?

***

Занятия проходят относительно спокойно. Дядя Вор- Темный Лорд наблюдает, дядя Гарри преподает, ученики дуэлируют, спорят, смеются и дурачатся. Когда звенит звонок и Пак собрался уходить, Темный Лорд окликнул его. — Мистер Гудвилл, — говорит он достаточно громко, чтобы Пак не смог притвориться, что не услышал его, — не могли бы вы уделить мне минутку вашего времени? Его друзья издают преувеличенные стоны ужаса и бьют его по плечам. — Да, Пак, иди, поговори с министром! Смеясь, они уходят, и зал постепенно пустеет. Дядя Ворлост кивает Паку и ведет их в небольшой пустой класс. Несмотря на то, что обычно он пуст, сейчас там стоит небольшой стол с двумя стульями. Темный Лорд кивает на один из стульев. Пак следует невысказанному приказу и садится. Дядя Ворлост садится на другой стул, кладет руки на стол и сцепляет пальцы, его глаза темны и пристально смотрят на Пака. Молчание затягивается, Пак чувствует себя все более неуютно. Но он молчит. Он знает, каков дядя Ворлост. Когда он сердится, нужно сидеть тихо и ждать, когда пройдет буря. — Непомук, — говорит дядя Ворлост, и становиться ясно, насколько он чертовски сильно злится, если называет Пака полным именем. Да никто его так не называет! Пак даже не знал, что Пак — это не его полное имя, пока не поступил в школу, и даже тогда старое душное «Непомук» было быстро забыто. Наступает молчание. Пак старательно избегает зрительного контакта, пока не выдерживает напряжения и не поднимает глаза. Пак тут же опускает взгляд вниз. — Как я слышал, в последнее время ты сделал несколько открытий, которые сильно тебя потрясли. Однако вместо того, чтобы обсудить последствия и проблемы, которые несут с собой эти открытия, ты решил надуться и закатить истерику, как ребенок. Это недопустимо. Опять тишина, дядя Ворлост ждет хоть какой-то реакции. Но Пак не может ничего из себя выдавить. Наконец, дядя Ворлост сдается. — Такая реакция мне понятна, и я могу представить, что ты чувствуешь. Иначе ты бы так себя не вел, не так ли? Пак обхватывает себя руками. Дядя Ворлост тихим голосом продолжает: — Ты довел моего Гарри до слез. В ужасе Пак чувствует, как на глаза наворачиваются слезы. Он никогда не слышал, чтобы дядя Гарри плакал. Ни когда Брианна случайно напугала Гиппогрифа, и тот в страхе набросился на дядю Гарри, когда тот кинулся ее защищать. И даже не тогда, когда дяде Ворлосту пришлось в третий раз подряд пропустить их свидание из-за дел в Министерстве, хотя дядя Гарри, к огорчению юного Пака, весь день не мог говорить ни о чём другом. Даже не тогда, когда к нему подбежала неизвестная ведьма, обвинила его в предательстве и убийстве, причём сделала это в таких мерзких выражениях, что мать Пака пригрозила забрать у Пака это воспоминание. Дядя Ворлост, явно заставляя себя быть бесстрастным, продолжает. — Обычно я велю повесить в подземельях причину боли Гарри, но в данном случае это причинит ему только большую боль. Кроме того, я и сам не горю желаем делать тебе больно. Имей в виду, что мое нежелание исчезнет, если ты немедленно не прекратишь это ребячество. Если тебе нужно на кого-то злиться, злись на меня. Ненавидь меня, сколько угодно, но не смей обижать своего крестного. И тут Пак действительно впервые видит в знакомом лице с жуткими красными глазами не дядюшку Ворлоста, а Темного Лорда. Он дрожит в присутствии кого-то настолько жестокого, такого сильного и не может пошевелиться, боясь ухудшить своё положение. И вдруг давление ослабевает, и Темный Лорд исчезает. Дядя Ворлост вздыхает. — Не смотри так испуганно, дитя. Ты же знаешь, что я никогда не стану причинять тебе вред. Я уверен, что у тебя есть вопросы. Сейчас самое время задать их. Он терпеливо ждёт, пока Пак соберётся с духом, и просит одного из хогвартских домовых эльфов принести кружку горячего шоколада. Пока они потягивают шоколад, дядя Ворлост с отвращением поглядывает на напиток, так как ненавидит всё сладкое, а слова постепенно возвращаются к Паку, а вместе с ними и приходят и ответы. Его семья, крестные, друзья и, возможно, почти все, на самом деле, не пытались его обмануть. С самого начала было решено, что никому из детей, даже крестнику дяди Гарри, об этом не расскажут, поскольку взрослые опасались, что кто-то может навредить детям из-за их знаний. О том, что дядя Ворлост — Тёмный Лорд, известно не всем, хотя большинство людей, конечно, подозревают об этом. Официально об этом знают только Пожиратели Смерти и высокопоставленные и уважаемые работники Министерства. Обман стал возможен только потому, что почти никто не знает, что дядя Ворлост потерял некий «отпечаток Тёмной Магии»; именно поэтому никто не ожидал, что Тёмный Лорд будет выглядеть так по-человечески. Примерно столько же людей знают, что дядя Гарри — родственная душа дяди Ворлоста. Дядя Гарри не хочет быть в центре внимания, и дядя Ворлост это уважает. Кроме того, есть и вопрос безопасности: дядя Гарри никогда бы не позволил приставить к себе телохранителей, а дядя Ворлост никогда не успокоился бы, зная, что любой может легко расправиться с его родственной душой. Поэтому для широкой публики дядя Гарри — близкий друг дяди Ворлоста и родственная душа лучшего друга дяди Ворлоста, который большую часть времени проводит в библиотеке, как это принято у учёных. Дядя Гарри и дядя Ворлост считали, что Пак уже знает о… настоящей? бывшей? работе дяди Ворлоста. Был период, когда он всячески избегал дядю Ворлоста и не смотрел дяде Гарри в глаза. Очевидно, дядя Гарри поговорил с ним и спросил, переживает ли Пак из-за того, что узнал, пообещав, что они оба с дядей Ворлостом остались теми же людьми, какими он знал их раньше, и что это знание ничего не меняет. Паку пришлось признаться, что он случайно узнал о том, что дядя Гарри и дядя Ворлост наслаждаются друг другом так, как это делают семейные пары, и что он думал, что Лавли рассказал им о его неожиданном визите и быстром возвращении домой, и что разговор был именно об этом. Дядя Ворлост смотрит на него так, словно не может поверить в то, что Пак только что сказал, затем закрывает глаза и делает глубокий, сдержанный выдох. Решив не обращать внимания на слова Пака, он быстро продолжает, что они, конечно же, рассказали бы Паку, возможно, как только тот закончил бы школу, если бы знали, что он не знает правды. А может быть, кто-то из этих бесконечных людей, пытающихся добиться расположения, рассказал бы ему и раньше, теперь, когда он уже почти достиг совершеннолетия и стал потенциальной политической фигурой. Это напоминает Паку, что дядя Гарри публично не является родственной душой дяди Ворлоста. Он вспоминает о случайных незнакомцах, которые практически постоянно подходят к дяде Гарри, и о той ведьме, которая однажды на него накричала, и спрашивает: — Если никто этого не знает, то откуда столько людей знает дядю Гарри? Дядя Ворлост глубоко вздыхает и ворчит: — Конечно, ты и этого тоже не знаешь, — глубоко вздохнув и прямо глядя в глаза Пака, он спрашивает. — Ты знаешь фамилию своего крестного отца?. Пак молча качает головой. Теперь, если задуматься об этом, не странно ли знать кого-то много лет и не знать его фамилии, особенно в Волшебном Мире, где семья — это все? Почему ему никогда не приходило в голову спросить, почему все вокруг — «профессор Паркинсон» и «директор Снейп», а дядя Гарри — просто «профессор Гарри»? Быстро, словно крадущий сокровища Нюхлер, дядя Ворлост говорит: — Поттер. Его фамилия Поттер. Поттер. Пак уверен, что слышал эту фамилию раньше. В книгах по истории? Ну да, есть такой Иероним Поттер, который сражался и погиб во Второй Гоблинской Войне, забрав с собой трех самых опасных генералов. И в Зельях? Габриэлла Поттер, которая в 1840-х годах вывела какое-то растение и нарезала его таким образом, чтобы облегчить варку. Но что-то он, очевидно, упускает. Может быть, семья Поттеров были особо рьяными сторонниками Темного Лорда, и именно поэтому ему известно это имя? О чем же рассказывала Татьяна? Они познакомились в «Голове Шога». Паб открылся недавно, хотя снаружи он выглядел так, как будто ему уже много лет: выцветший зеленый цвет и деревянные стены с криво написанным названием магазина. Но внутри было чисто, и хозяйка бара, приятная, хотя и немного чопорная женщина по имени Лонг Сьюзен, обслужила их быстро и без лишних разговоров. Пак пил чай, который, честно говоря, был бы лучше без рома, спасибо, что спросили, Лонг Сьюзен, и слушал, как Татьяна болтала, все больше и больше распаляясь, широко жестикулируя и чуть не опрокинув свой стакан с безалкогольным коктейлем с алкоголем. Да, она тоже говорила о Поттере. Что-то о Спасителе Света? Который вроде как неудачно сыграл свою роль в войне и принял очень разумное решение не выступать против Тёмного Лорда? Было и ещё одно прозвище, которое она использовала и которое вызвало проблеск узнавания: его также использовали фанатики Света на Гриффиндоре, сокрушаясь о прискорбной потере… — Мальчик-Который-Выжил! — задыхается Пак. Дядя Ворлост морщится. — Не называй так Гарри, если не хочешь его расстроить. — Что? — Пак в полном недоумении уставился на него. — Правда? Но Мальчик-Который-Выжил был рожден, чтобы противостоять тебе! Дядя Ворлост язвительно постукивает себя по запястью. — Не совсем. — Но он ведь погиб, когда Тьма выиграла войну! Темный Лорд захватил Хогвартс, логово мятежников, и очистил запятнанный Благородный Дом Блэков от последней скверны, прятавшейся в нём. Там он и убил Мальчика-Который-Выжил, рождённого, чтобы бросить ему вызов, и даровал милосердие тем, кто заблуждался, дабы они смогли искупить свои грехи. При этой цитате дядя Ворлос удивлённо поднял брови. Что? Директор Снейп обожает рассказывать о Мальчике-Который-Выжил и о том, каким он был ужасным, и это было практически все, о чем он говорил в течение того месяца, когда был замещающим учителем у Пака. Конечно же, он выучил наизусть каждое упоминание о Мальчике-Который-Выжил для того проклятого экзамена. — Как я уже сказал, книги не совсем отражают действительности. Однако, к сожалению, некоторые люди до сих пор узнают Гарри и высказывают абсурдные мысли о том, что он им обязан и что он должен сражаться и убить меня. Даже некоторые члены Ордена до сих пор так думают. Внезапно Пак ужаснулся. — Но ведь он не стал бы этого делать, верно? Но дядя Гарри велел Паку поднять восстание. Что, если он на самом деле был двойным агентом, пытавшимся убить дядю Ворлоста? Что, если вся его жизнь была ложью? Что, если он даже не заботился о Паке? Что если… Удивительно, но дядя Ворлост смеется. — Я должен сделать что-то ужасное, например, начать угнетать магглорожденных или поработить домовых эльфов, чтобы он пошел против меня, и даже тогда он просто запрёт меня где-нибудь и будет приходить каждый день, чтобы бросать на меня разочарованные взгляды, пока я не уступлю. А если он когда-нибудь станет легкомысленно относиться к своей жизни, я посажу его в красивую стеклянную башню, пока он не образумится. Не волнуйся за нас, Пак. Мы знаем, какие границы нельзя переступать. — Небрежно относиться к своей жизни? — повторил Пак. В этих словах было что-то зыбкое, какой-то страшный подтекст, который… Ужас охватил Пака, когда он соединил все точки, и громко втянул воздух в лёгкие. В его глазах появляется паника, и Пак практически умоляет дядю Ворлоста: — Пожалуйста, скажите, что я ошибаюсь. Дядя Ворлост, пожалуйста…! Дядя Ворлост только смотрит на него тяжелым взглядом. Минуты проходят в молчании, пока он внимательно изучает Пака. Наконец, он говорит: — Когда-нибудь ты должен сесть с Гарри за бутылкой водки и спросить его, почему он так ненавидит всех этих маленьких чистокровных сопляков. Я, однако, не стану предавать его доверие, рассказывая что-либо еще. Вскоре дядя Ворлост уходит. Он очень занятой человек, а Пак слишком потрясен, чтобы придумать, что ещё можно спросить.

***

Пак не может перестать думать об услышанном в течение долгой, долгой недели. В конце концов он просит дядю Гарри встретиться с ним. Просит в письме. Потому что он трус. И он осознает это настолько ясно, что начинается с этого признания при встрече. Дядя Гарри непонимающе смотрит на него в ответ. Затем он медленно опускает стопку домашних заданий на стол, снимает свое тяжелое пальто и аккуратно вешает его на крючок. Он садится, не отрывая взгляда от Пака, который тоже сидит, нервно перебирая пальцами. — Что? Пак послушно повторяет. Его пальцы прижимаются к колену, и он делает глубокий вдох, прежде чем объяснить. — С моей стороны было неправильно… просто игнорировать тебя из-за… в общем-то, ничего. То есть, как ты и сказал, вы все те же люди, ты и дядя Ворлост, и неважно, кем еще вы являетесь, кроме моего крестного и его родственной души. Но я так долго не мог набраться храбрости и сказать тебе об этом, а теперь уже так поздно, и мне очень жаль. Широко распахнув глаза, дядя Гарри несколько раз потеряно моргнул, затем закрыл рот и со вздохом закрыл глаза. — Что тебе сказал Ворлост? Клянусь, этот человек… Пак вскидывает голову, пытаясь защитить дядю Ворлоста. — Он просто сказал мне то, что я должен был услышать! Клянусь, дядя Гарри. Он даже не угрожал мне, — понизив голос, он добавляет, так как не хочет лгать. — Слишком много. К несчастью для него, у дяди Гарри уши как у летучей мыши. — Ну все! — разъяренный, он встает и хватает пальто. Пак едва успевает помешать ему вырваться. Скрипя зубами, дядя Гарри говорит. — Пак, не пойми меня неправильно, благодарен тебе за то, что ты пришел сюда, но мне действительно нужно поговорить с Ворлостом, пока он не свел меня с ума. Нам нужен государственный переворот или что-то в этом роде, клянусь Магией! Наконец Пак высказывает то, что беспокоило его с самого первого раза, когда он услышал эту идею. — Ты все время так говоришь, дядя Гарри! Но если он твоя родственная душа, зачем тебе восстание? Дядя Гарри застонал и опустился на своё место, уткнувшись лицом в руки. — Ворлосту скучно. Ему ужасно, чудовищно скучно. Он постоянно проверяет мои эссе, с пугающей регулярностью появляется на моих занятиях по дуэлингу, а теперь ещё и суёт свой нос в наши отношения, и это так меня раздражает! — Тогда отчитай его, — советует Пак, хотя, зная упрямство дяди Ворлоста, считает, что это ничем не поможет. Дядя Гарри снова застонал. — Я так и делаю, а потом начинаются званые ужины, и он павлином расхаживает вокруг, словно пытается превзойти Малфоев. И все бы ничего, если бы мне не приходилось висеть у него на руке и выглядеть мило! Ты думаешь, что званые ужины твоего отца ужасны? Встречи Ворлоста в сто раз хуже! На них приходят высокопоставленные Пожиратели Смерти и высокопоставленные политики, но, Мерлин помоги, если гости действительно узнают, что на встрече присутствуют Пожиратели Смерти и политики! Кругом аллюзии и двусмысленности, и, чёрт меня побери, ещё и Ворлост выглядит… Дядя Гарри вспоминает, что говорит с Паком, и в последнюю секунду обрывает себя, но это не помогает, потому что Пак уже закончил его мысль за него, и фу, он не хочет думать о том, что дядя Гарри на самом деле находит дядю Ворлоста привлекательным, и теперь это все, о чем он может думать, и это… Дядя Гарри прочистил горло, на его лице появилось выражение явного веселья. — Ворлост, конечно, в своей стихии. Он обожает подобные игры, и довольно забавно наблюдать, как все эти люди, у которых власти больше, чем ума или сообразительности, выглядят все более и более растерянными, пока он продолжает говорить. Но неужели я действительно должен наряжаться, чтобы защитить свою личность, ничего не говорить, чтобы мой голос нельзя было отследить, но при этом обязательно присутствовать? Не может ли он потом просто рассказать мне о самом главном из того, что случилось вечером? Чем дольше он скучает, тем больше раздражает меня. Он хотел быть министром. Я был доволен своими исследованиями и преподаванием, но нет, он просто должен был выбрать работу с наибольшим количеством лишней бумажной работы, выполняемой самыми большими идиотами, у которых есть деньги, чтобы купить должность, и с самым длинным рабочим днем без выходных. Вечно наступает кризис здесь и грядёт катастрофа там. Он даже не может использовать то, что является Темным Лордом, чтобы заставить всех заткнуться, потому что не хочет, чтобы его пытались убить! Потрясённый, Пак слушал эту тираду, прервавшуюся, только когда дядя Гарри прочистил горло и извинился за то, что говорит о неинтересных вещах. Как будто что-то из этого было неинтересным! — Так почему же он согласился на эту работу? — с любопытством спрашивает Пак. На вопросительный взгляд дяди Гарри он поясняет. — Он мог бы выбрать кого-нибудь другого на пост министра. Например, Малфоя? Дядя Гарри фыркнул. — Он выберет Малфоя только если захочет, чтобы эта страна была разрушена до основания. На самом деле все очень просто. Он не доверяет никому из Пожирателей Смерти — считает их слишком жестокими. Он не доверяет никому из политиков — считает, что все они недостаточно жестокие. Поэтому всё, что остаётся — это он сам. Он жертвует собой, так он сказал мне. Представляешь? У него есть проблемы с доверием, но помимо этого он просто очень хочет сам править страной. И вот к чему мы пришли: ему скучно до безумия, впереди еще по крайней мере три года, у меня мыслей об убийстве больше, чем было за последние годы, и это без учёта мыслей Ворлоста, передающихся через нашу связь. Поверь, в следующий раз у вас будет новый министр, или я сам нападу на Министерство! — А дядя Ворлост знает, что ты так говоришь?! — сквозь зубы шипит Пак. Мерлин, этот разговор может привести к большим неприятностям. Если их подслушают… — Конечно, я ему это уже говорил, — невозмутимо отвечает дядя Гарри, как будто не он только что сообщил, что Тёмный Лорд выслушивает планы восстания против него. Задумавшись, он добавляет. — Думаю, он находит это забавным. Я все еще не уверен, что он не будет снова баллотироваться в министры только для того, чтобы увидеть, как я устрою государственный переворот, но это также означает, что мы… — быстрый взгляд в сторону Пака и его гримаса отвращения, — означает, что он не будет видеть меня так часто, как ему бы хотелось, так что я полагаю, только эта мысль удерживает его от такого идиотского решения. — Мерлин, — вздохнул Пак, наконец-то расслабившись. — Именно поэтому я и не хотел идти в Слизерин. Ты всегда играешь в игры разума, не так ли? Дядя Гарри ухмыляется, но многозначительно молчит.

***

На следующий день снова настало время занятий по дуэлингу. Пак тщательно выбрал время для разговора с дядей Гарри. Если бы их разговор прошёл бы не лучшим образом, дядя Ворлост пришел бы на следующий день, чтобы подбодрить дядю Гарри. Если же всё прошло бы хорошо — так и случилось — Пак смог бы насладиться зрелищем со спокойной совестью. Как и было обещано, дядя Ворлост явился, приведя с собой примерно всех учеников старших курсов школы. Уже через десять минут все нашли для себя место и притихли. Все замирают в ожидании. Без лишних слов дядя Ворлост выходит в пустой круг, образованный студентами, и обращается к ним. — Я благодарю вас за активное участие. Сейчас профессора установят щитовые чары, чтобы защитить вас от случайных заклинаний. Профессор Гарри, будьте добры. Дядя Гарри подходит к нему. Стоящие бок о бок, они казались невероятно разными. Волосы дяди Гарри неаккуратно зачесаны назад. На щеках — клякса тёмных волос, как будто он не брился несколько дней. Мантия качественная, но явно ношеная. Он немного съёживается, как будто ему неловко от чужого внимания. Его палочка вертится между пальцами в нервном движении, которое он редко себе позволяет. Дядя Ворлост, напротив, стоит высокий и гордый. Он сияет в свете прожекторов, впитывая все внимание, хотя сам полностью сосредоточен на дяде Гарри. Он уступает место своей родственной душе, и дядя Гарри объясняет правила дуэли, добавляя, что аппарирование обычно не запрещено, хотя и вызывает некоторое неодобрение, но сейчас оно не будет использоваться, так как магия Хогвартса не позволит им этого. Дядя Гарри снова крутит в руках свою палочку, когда дуэлянты расходятся и останавливаются в нескольких метрах друг от друга. Они кланяются друг другу, причём дядя Гарри делает это с лёгкой ухмылкой, которую Пак узнал только потому, что его мать постоянно использует такую же. Может быть, то, что он не переставал вертеть в руках палочку — это не неловкость и не волнение? Может быть, это предвкушение, а теперь ещё и нетерпение. Впрочем, это неважно. Через секунду свет заклинаний ослепляет всех присутствующих. Пак не знает, куда смотреть: то ли на заклинания, чтобы увидеть, попали ли они в цель, то ли на дуэлянтов, чтобы увидеть, как они двигаются и уклоняются, то ли на щиты, которые вспыхивают почти постоянно. Со временем это становится проще, но всё происходит всё ещё слишком быстро. Однако основные вещи Пак всё же успевает заметить. Дядя Гарри делает упор на обороне, хорошо сопротивляясь агрессивной атакующей тактике дяди Ворлоста, но при этом ему удается произнести несколько хороших заклинаний, если верить кратким отблескам триумфа на его лице. Но в остальном — большинство заклинаний накладываются без слов, некоторые даже без палочки, и они явно превышают уровень ТРИТОН. Кроме того, заклинания парируются почти сразу же после произнесения, не оставляя возможности выяснить, что это было за заклинание и для чего оно предназначалось. Один раз пол поднимается, словно морская волна, но быстрым движением дядя Гарри — как будто прогоняя непослушного ученика — опускает его обратно. В другой раз вокруг дяди Ворлоста появляется пламя, но он выходит из него невредимым, и единственным свидетельством того, что произошло нечто из ряда вон выходящее, является небольшое пятнышко сажи на его щеке. Каменная стрела пролетает мимо отпрыгнувшего в сторону дяди Гарри, а ответный удар почти пробивает щит дяди Ворлоста и заставляет его остановить продвижение вперед. Прошло уже больше десяти минут, а конца боя не видно. Внезапно тон дуэли меняется. Заклинания произносятся громко и четко, движения замедляются, заклинания не парируются так быстро. Внезапно все заклинания становятся знакомыми: заклинания, сглазы и щиты, которые ученики изучали в школе. И все же поединок выглядит сложнее обычной ученической дуэли. Щиты размером с ладонь, их нужно ставить стратегически точно. Заклинания такого базового уровня требуют творческого подхода. Тактика постепенно меняется от хрестоматийных примеров вроде «двойного броска», когда заклинание прячется в тени аналогичного по цвету заклинания, до профессиональных маневров и обратно. Затем заклинания меняются со Светлых в Тёмные. Несмотря на то, что теперь все заклинания проговариваются вслух, слова больше не отражают смысл создаваемой магии. Интересно слушать, какие слова выбирает дядя Ворлост для своих заклинаний — более агрессивные односложные в противовес мягким командам дяди Гарри. Щиты теперь используются ещё более активно. Причина этого — преимущество темной магии над светлой, о котором не было известно до тех пор, пока учёные не начали изучать оба вида магии при режиме Темного Лорда: заклинатель может слегка изменить направление заклинания после того, как вспышка света покинет палочку. Конечно, немного — это слишком нормально для дяди Ворлоста. Его заклинания улетают за спину дяди Гарри и возвращаются, как бумеранг, пытаясь попасть ему в спину, где их уже поджидает заранее подготовленный щит. Здесь дядя Ворлост и дядя Гарри также постепенно повышают сложность, пока не достигают вершины возможного с помощью заклинаний уровня ТРИТОН, после чего снова снижают сложность. Затем они повторяют тот же процесс, используя смесь темной и светлой магии, после чего снова выходят на полную мощность. Учителя, держащие щит, защищающий зрителей, начинают потеть и бледнеть, так как случайные заклинания бьют по щиту, как капли дождя во время грозы. Но внезапно… Движения дяди Гарри становятся более плавными и мягкими. Кажется, что он танцует, когда опускает щиты и отклоняется то в одну, то в другую сторону, чтобы уклониться от заклинаний. Пак сравнил бы происходящее с флиртом своих родителей, которому он иногда становится свидетелем, и вспоминает ту улыбку, ту проклятую улыбку. Дядя Гарри флиртует с дядей Ворлостом. Прямо здесь. В самый разгар дуэли. На глазах у многочисленных коллег и почти всех старшекурсников. И это когда он пытается скрыть, что является родственной душой дяди Ворлоста. Пак оглядывается по сторонам, отрывая взгляд от дяди Гарри, который неуклонно приближается к дяде Ворлосту. Все остальные завороженно наблюдают за дуэлью, но никто из них, кажется, не замечает того, что происходит на самом деле. Пак испытывает облегчение, но от этого не становится легче, когда глаза дяди Ворлоста все дольше и дольше задерживаются на фигуре дяди Гарри, когда он вновь и вновь уворачивается от атак. И вот, наконец, все заканчивается. Как только дядя Гарри оказывается на расстоянии вытянутой руки, дядя Ворлост убирает свою палочку и снова обращается к ученикам, благодаря их за внимание и выражая надежду, что они чему-то научились. Для Пака до боли очевидно, что всё внимание дяди Ворлоста сосредоточено вовсе не на словах, которые он произносит. Наконец, крестный и его родственная душа уходят — вместе! — чтобы привести себя в порядок и смыть пот, оставшийся после дуэли. Что ж, Пак уже знает, что прогуляет следующую показательную дуэль без палочек, где разрешены физические атаки. Последние годы дядя Ворлост дуэлировал с другими преподавателями, а не с дядей Гарри, так что Пак понятия не имел, что их дуэли больше похожи на урок, который заканчивается флиртом и странным совпадением — исчезновением в одно и то же время. Урок усвоен. Он с удовольствием пропустит следующий. Он ни за что не хочет видеть это больше одного раза, даже если сама дуэль очень занимательна и познавательна. Это не стоит его душевных травм. Но если бы Татьяна захотела дуэли, Пак был бы рад. И теперь он, совсем не вовремя, думает о Татьяне, которую ему придётся принять. Он знает, что на самом деле они не виноваты, но он определенно винит в своём неловком положении дядю Гарри и дядю Ворлоста.

***

После дуэли и напутственных слов преподавателя Пак оказывается в окружении своих любопытных друзей. — Значит, ты крестник профессора Гарри, да? — спрашивает один из них. Пак осторожно отвечает «да». — Тогда ты наверняка знаешь, кто его родственная душа, потому что, черт возьми, у него талант и огромный магический резерв! Я думаю, мы все и так знали, что он могущественный, но чтобы сразиться с Министром на равных?.. Пак пожимает плечами, быстро соображая. Его пальцы сжимают колено, и у него быстро появляется ответ. С невозмутимым видом, которым могла бы гордиться его мать, он врет. — Да, это дядя Ворлост. Он не очень любит людей, поэтому я редко его вижу. Это безопасный вариант. Дядя Ворлост известен миру, как Лорд Волдеморт и министр Марволо Гонт. Марволо — это вообще его имя при рождении? Если да, то почему дядя Гарри называет его Ворлостом? Странно ли, что Пак знает этого человека всю свою жизнь и практически ничего о нем не знает? Его друзья недоумевают по поводу этого имени, пытаясь вспомнить кого-то с похожим, но все их усилия оказываются тщетны. — Он немного старше дяди Гарри, — продолжает Пак, — и не очень-то известен. Он почти не выходит из дома. Все, кто находится достаточно близко, чтобы слышать его, начинают тихо роптать, пытаясь вспомнить, слышали ли они о таком человеке раньше. Его целый день донимают вопросами, и он вынужден прибегать к полуправде и лжи. В конце концов, ему это так надоедает, что он просто смотрит на любопытных детей и говорит им: — Вы знаете, где найти профессора Гарри, подите и спросите у него. Дядя Гарри, как известно, человек закрытый и не рассказывает о том, чем он занимается даже во время каникул, которые он никогда не проводит в Хогвартсе. Это тонкое напоминание заставляет детей с уморительной быстротой отступить.

***

Паку требуется всего два месяца, чтобы набраться смелости и спросить дядю Гарри о словах дяди Ворлоста. Пак спрашивает, почему дядя Ворлост сказал, что дядя Гарри может небрежно относится к своей жизни, и о том, что на самом деле означает быть Мальчиком-Который-Выжил. Он приносит с собой две большие бутылки водки и горячий шоколад, не зная, что из этого будет уместнее. Это заканчивается долгой ночью, полной рассказов о сожалении и пережитых трудностях. Всё заканчивается объяснением слов, написанных на его запястье, прямо под словами Татьяны «Стой!»: «Никогда не прекращай шалости» от матери, «Будь собой, ты и так совершенен» от отца, «Падение так же важно, как и подъём» от крёстной и любопытной надписью «Живи счастливо».

***

После этого все возвращается на круги своя, хотя Пак чувствует, что теперь понимает дядю Гарри намного лучше. И когда младший Малфой снова доставляет неприятности и начинает бросаться словом на букву «Г», Пак с удвоенным энтузиазмом тащит его к дяде Гарри для наказания.

***

Так проходят месяцы. Долгие разговоры с дядей Гарри, долгие разговоры с консультантом о его будущей карьере, долгие разговоры с родителями, долгие поцелуи с Татьяной, долгие, долгие, долгие часы учебы, переживаний и волнений. И вот, наконец, время пришло. Пак заканчивает школу. Дядя Гарри гордо улыбается ему, дядя Ворлост вручает ему диплом. Мама плачет где-то на заднем плане, тихо, не драматизируя. Папа обнимает ее, но в его глазах тоже стоят слезы. Братья и сёстры Пака в основном скучают — церемония длится уже почти час, произносится речь за речью, пока выпускники, наконец, не получают дипломы и не уходят из Хогвартса навсегда. Ну, или пока они не вернутся в качестве учителей, если таков будет их выбор, или не навестят своего крёстного, который, как оказалось, тоже учитель. И, притягивая его взгляд к себе, как магнит, на вручении дипломов стоит и Татьяна. Она сегодня еще красивее, чем обычно, одета в светло-голубое платье, выделяющее ее среди остальных, она надела изысканные серебряные украшения, которые сверкают и переливаются на ее темных волосах, её прекрасное лицо украшено улыбкой, сияющей сильнее любого бриллианта. Когда она замечает его взгляд, ее улыбка становится еще шире. Остальная часть церемонии проходит как будто мимо Пака, легко забываясь. Семья Пака обнимает его и крепко прижимает к себе. Его мать возвращается к своей чрезмерной драматичности, сея хаос и радостно хихикая в манере, которая по каким-то причинам все еще не осуждалась в высшем обществе. Его отец присматривает за ней, предотвращая разрушения и одновременно поддерживая ее безумие. Его братья и сестры убегают на поиски своих друзей или весело проводят время со своими сверстниками. Дядя Гарри отходит от того места, где стоял прежде, и встаёт так, чтобы скрыть, что он держится за руки с дядей Ворлостом. Когда до него доходит очередь, дядя Гарри тоже заключает Пака в объятия и вздыхает. — Мой маленький крестник вырос. Не знаю, гордиться мне этим или печалиться, — он снова вздыхает, его глаза блуждают по лицу Пака. — Но главное, что ты счастлив. Так что иди и делай то, что ты хотел сделать весь вечер. Не позволяй нам, старикам, заставлять себя ждать, - он поворачивает лицо Пака в сторону Татьяны и шепчет: «Живи счастливо, дорогой». Татьяна улыбается Паку и протягивает ему руку, стоя в пяти метрах от него. Пак ещё ненадолго задерживается и крепко сжимает дядю Гарри в объятиях. — Буду. А потом он уходит к Татьяне и вступает в новую главу своей — нет, их — жизни. (Позже Пак узнает, что Сириус и Шутка пришли на его выпускной уже после того, как он и Татьяна ушли с него. И, черт возьми, он рад, что успел уйти до прихода этих двоих. Может, они и веселые, но он вполне может обойтись без безумия, которое они приносят каждый раз с собой, тем более что Татьяна никогда их прежде не встречала, а истории о том, что именно они сделали, преследуют Пака уже год, о них говорят только тихим шепотом, а присутствующие настолько же впечатлены, насколько и напуганы. Пак уже с ужасом думает о том, что они учудят у него на свадьбе…) Примечания переводчика: Это последняя глава, больше никаких обновлений не будет, так что на правах человека, который чуть сума не сошёл, пока всё это переводил ("всё это" это 33 главы и 10 бонусов), хочу написать небольшое послесловие. Спасибо больше всем, кто читал мой перевод и писал отзывы. Это был мой первый перевод и моя самая большая боль. Наверное, стоило начать с чего-то поменьше и попроще, с чего-то, где язык у автора не такой сложный и объёмный, с чего-то, что длится меньше 600 страниц, но кто же знает, когда начинает, что это ему не под силу. Хочется верить, что сейчас мои переводы стали лучше, я даже написала свою работу впервые за кучу лет (кстати, минутка самопиара, если вы любите стекло, напряжённый сюжет и необычный сюжет ю ар велком https://ficbook.net/readfic/13524976), но кто знает. Прошло чуть больше года с выкладки первой главы этого перевода, спасибо большое всем, кто поддерживал и/или ругал, надеюсь, вы получили такое же удовольствие от этой долгой истории, как и я)