Аквамарин и Изумруд

Снаружи послышался зычный зов её мужа. Вивьен знала, что тот поехал подбирать им телохранителя. Спускаться с третьего этажа огромного дома не хотелось, но и не явиться женщина не могла. Её грациозные движения ничего не стесняло, когда она плавно двинулась по лестнице. Домашнее платье нельзя было отличить от того, которое принято одевать на выход - простое чёрное, но одновременно нарядное, к тому же, выгодно очерчивающее неплохие формы женщины даже несмотря на её возраст. Даже приоткрытое бедро на платье не смущало зеленоглазую. Детей не было слышно, но в таком большом доме и неудивительно - они с Эллиотом могли орать друг на друга на чём свет стоит в одном конце этажа, а на другом ничего не было бы слышно. Спустившись, хищница вышла на крыльцо, и тут же застыла. Возле Эллиота, доставая ему до ушей, стояла высокая и плечистая девушка. Рукава на её рубашке были почти полностью закатаны, обнажая мускулистые руки, но не это заставило зеленоглазую вздрогнуть. Взгляд единственно видящего глаза не могла вынести даже Вивьен, привыкшая ко всякому. В самой глубине бездонного аквамаринового ока плескалось презрение и ожесточенность, хотя на первый взгляд взор кошки оставался непроницаемым. Суженные зрачки напоминали булавочные головки, и, пусть шерсть бурой лежала волосок к волоску, серая могла поклясться, что та едва сдерживается, чтобы не поднять дыбом шерсть. От всего этого всё существо Вивьен пронзил острый кол страха, вжившийся в живот, а оттуда оцепенение распространилось по всему телу, не давая отвести взгляд от незнакомки. К тому же, при взгляде на неё перед мысленным взором вновь смутно вставали пейзажи Сирии: бесконечные пески, преимущественно светлая одежда...и страшный удар по голове, обрекший её на тяжелейшее восстановление, а за ним и частые головные боли, и провалы в памяти. На затылке же теперь красовался уродливый неровный шрам. Вивьен не помнила тот день, не помнила того, кто ударил её, и не могла обвинять совершенно незнакомую кошку, но её морда неизбежно возвращала её в события 10-летней давности. - Это Джейн, твой новый телохранитель. - отвлёк её от мыслей Эллиот. И вправду, сколько они простояли в молчании? Минуту? Две? Вечность? Бурая тоже едва заметно встрепенулась, и взгляд из затуманенного стал собранным. - Приятно познакомиться. - всё ещё не сводя глаз с полосатой, серая забылась и сама подступила ближе к ней, протянув лапу для приветствия. Джейн тоже шагнула ей навстречу и пожала лапу. Ладонь у бурой оказалась теплая и сухая, грубая и мозолистая, а лапа была намного больше ладони Вивьен. Сила сжатия была даже больше, чем у Эллиота, и зеленоглазая всерьёз начала опасаться, что эта силища может навредить её тонким и длинным, аристократичным пальцам. В этот момент Джейн подняла свои выразительные глаза, и серая ощутила, будто под кожей прошёл разряд тока, а внутри зародился страх. Инстинктивный. Неуютно становилось и от взгляда слепого правого глаза. На той же стороне морды, что и слепой глаз, находился огромный шрам, и женщина догадалась, что это ожог. На рассеченных ушах можно было заметить более длинную шерсть, свидетельствовавшую о некогда пышных кисточках. На морде было ещё пару шрамов, но взгляд серой упал на правую руку телохранительницы, которую она пожимала. На ней был такой же ожог, как и на морде. Оставалось лишь гадать, при каких обстоятельствах девушка получила столь ужасные раны. - Пройдёмте в дом. Не на улице же нам стоять. - попытался разрядить обстановку Эллиот, но по его голосу было видно, насколько он сбит с толку такой заминкой, возникшей между кошками. Вивьен захотелось неловко извиниться, но манеры, впитанные вместе с молоком аристократичной матери не позволили ей это сделать. Серая лишь вытянулась во весь немалый рост - выше двухметрового мужа! - и неохотно разжала чужую лапу. Отпускать тёплую ладонь медной почему-то до жути не хотелось.