***
Первая неделя работы на мисс Палпатин оказалась не столько по-настоящему сложной, сколько волнительной. Бен не переживал, что не справится со звонками или расписанием, в конце концов он работал в архиве и занимался в том числе каталогизацией документов. Поиск информации тоже не являлся проблемой, но вот составление презентаций, докладов и прочего пугало до ужаса. Он всегда справлялся с работой на отлично. Пожалуй, единственное, что до сего момента давалось без труда, единственное, в чем был уверен, что не вызывало беспокойства. И вот теперь вероятность облажаться еще и в этом заставляла Бена чуть ли не трястись от волнения. А еще эта Кайдел. На самом деле, когда мисс Рей говорила про предательство, Бен не то чтобы совсем ей не поверил, но усомнился, что ситуация настолько плоха. Возможно, его новый босс просто чересчур мнительная и видит то, чего нет. Но чем больше времени он проводил в компании мисс Конникс, тем явственнее понимал, что подозрения мисс Рей не беспочвенны. Возникло острое желание помочь, оградить, защитить, ведь несмотря на излучаемые ею силу и уверенность, казалось, что она все равно нуждается в поддержке. И Бен хотел! Хотел стать тем плечом, на которое она могла бы опереться. Бен отложил бритву и со вздохом налил в ладони немного лосьона. Он ненавидел бриться — чувствительная кожа потом целый день зудела, а если Бен забывался и начинал чесать — покрывалась неприятными мелкими белыми прыщиками, которые потом лопались, оставляя кожу воспаленной. Когда-то Бен надеялся, что от постоянного бритья кожа загрубеет, и мучения пройдут, но нет, поэтому лет в двадцать он перестал бриться, лишь подстригал бороду и усы, когда те слишком отрастали, обычными ножницами. Но парикмахер, к которому По отвез его после магазинной экзекуции, сказал, что чисто выбритое лицо — признак профессионализма. Бен выдвинул ящик комода и с грустью взглянул на стопку семейников. Да, раньше он понятия не имел про всякие там названия (теперь пришлось залезть в голонет), но это не означало, что он кроме этих самых семейников ничего не носил. Раньше в его гардеробе превалировали, как он теперь знал, слипы и боксеры. Но пришлось от них отказаться — они плотно прилегали к телу, слишком обтягивая член и мошенку. А учитывая периодические неуместные реакции организма, которые в таком белье были чересчур очевидны… В общем, в семейниках и широких джинсах было проще. И вот опять пытка трусами. Честно говоря, Бен поначалу не поверил По, но еще раз примерив брюки дома, признал его правоту — край трусов явственно проступал сквозь тонкую шерсть. Так что пришлось купить подходящее белье. Вот только как теперь скрывать даже неполную твердость — брюки облегали так, что ему даже не требовался ремень, чтобы они не съезжали вниз. А то что твердость будет, Бен был уверен, учитывая, что мисс Палпатин прочно заполонила его мысли, стоило только впервые увидеть ее фото. Бен взглянул на себя в зеркало. Все же его постригли слишком коротко. Он ненавидел свои уши, мочки которых теперь розовели из-под края волос. А еще завязать дурацкий галстук снова не вышло — кривой узел торчал куда-то вбок, а галстук искривлялся некрасивой загогулиной. Когда он приехал на работу, мисс Палпатин уже была на месте, выглядя неважно. Первым порывом Бена было кинуться к ней: хотелось упасть перед ней на колени, обнять за ноги, уткнуться в них носом и поделиться теплом, энергией. Но Бен сдержался — больше он не собирался показывать никому свою извращенную сторону — второй раз он не перенесет. Мисс Рей с видимым усилием приоткрыла глаза и попросила воды. Бен, чуть ли не спотыкаясь, кинулся в приемную. — Бен, пожалуйста, налейте воду в стакан, — через силу улыбнулась она. А потом Бен во всей красе продемонстрировал собственную криворукость. Да, он считал себя сильным, но гладкая крышка упорно проскальзывала во влажных от запотевшей бутылки пальцах. Бен надавил сильнее, а потом со стыдом вперемежку с ужасом смотрел, как струя газировки попадает мисс Рей на блузку. Мисс Рей вскочила, глубоко дыша, а Бен не мог оторвать взгляд от проступивших сквозь мокрую ткань торчащих от холодной воды темно-коричневых сосков, прикрытых кружевным бюстгальтером. Бен залип, покрываясь румянцем стыда и возбуждения. Все же его реальный опыт в этой области был минимальным. И никакое порно подготовить к этому конкретному моменту не могло. Он заметался, стоило понять, что от внимания мисс Рей не укрылось, куда он смотрел. Схватив из примыкавшей к кабинету ванной полотенце, он кинулся вытирать промокшую блузку, пока до него не дошло, что он чуть ли не гладит грудь собственной начальницы. Вот что за идиот?! Теперь она его точно уволит! Хотя, может, и к лучшему…***
Когда Бен наконец-то осознал, что именно ему нужно, чтобы моментально улететь в космос, возник вопрос, где это взять. Самый простой вариант — туфли матери — ему не зашел. Да, они пахли, но как-то не так. Возможно, дело было в осознании чрезмерной неправильности происходящего. В последующие годы Бен неоднократно слышал теорию, что у всех мужчин в той или иной степени есть эдипов комплекс. И да, возможно, ему нравились женщины отдаленно напоминавшие мать, но Бен все же был склонен считать, что дело все же не в Лее, а в Джулз. Кто знает, к каким женщинам его бы тянула, будь она, скажем, пышногрудой блондинкой или жгучей брюнеткой с раскосыми глазами. Так вот, возвращаясь к нашим бар… то есть туфлям… Проблема решилась далеко не сразу и совершенно случайно. В женской раздевалке школьной команды по баскетболу прорвало трубу, и девочек временно перевели к ним. Пришлось потесниться, чтобы освободить часть шкафчиков и составить график переодеваний, но зато на девчачей теперь половине комнаты появилась обувь. Свериться с расписанием, чтобы узнать, когда девчонки уйдут на тренировку, труда не составило. И вот уже тринадцатилетний Бен под предлогом забытого учебника стоял на коленях, нюхая ее обувь. Мэри Смит, баскетболистка на два года старше. Вообще она была не совсем в его вкусе. Рыжая, мощная, с пронзительными, какими-то слишком уж голубыми глазами. Но… она всегда с ним здоровалась, часто хлопала по плечу, хвалила, если он отличался на тренировке, а когда именно благодаря его точному броску они выиграли у команды из альдераанской школы, при всех чмокнула в губы, вызвав аплодисменты и улюлюканье. В общем, пусть и быстрый, и совсем не похожий на то, что показывают в фильмах, но это был его первый поцелуй. Запахи обуви смешивались в странный коктейль. Бен пытался, но не мог оценить аромат именно Мэри. И тем не менее сам факт, что он стоит на коленях в раздевалке и нюхает женскую обувь возбуждал своей неправильностью. По телу пробежала дрожь, низ живота наполнился приятным теплом, в паху стало тяжело. Ему нужно было встать, добраться до туалета и сбросить напряжение, чтобы пойти на урок, но Бен застыл, как муха в паутине, наслаждаясь ощущениями. Ему казалось, он плывет в чем-то вязком, тягучем, сладком. Оно обволакивает, утягивает вглубь, лишает воли. Хотелось упасть в эту груду обуви и просто кататься, купаться в этом запахе, ощущении прикасающихся к нему ног… А потом резко зазвенел звонок на урок. Шатаясь, как пьяный, Бен засунул туфли в рюкзак, бросил взгляд на брюки и, шатаясь, поплелся к туалету, прикрывая пах. Ему срочно требовалось успокоиться. А насладиться трофеем он сможет дома. Весь вечер Бен просидел как на иголках, но пришлось дожидаться, когда мать (отец был в рейсе) точно ляжет спать — он не хотел, чтобы его прервали в самый неподходящий момент. И лишь тогда дал себе волю. Руки тряслись, когда он вынул со дна рюкзака черные туфли на небольшом каблучке. Бену казалось, что они до сих пор хранят тепло девичьих ног. Он приложил туфлю к щеке, втягивая запах поглубже в легкие и ощущая, как по позвоночнику бежит приятное покалывание, оседая внизу живота. Бен потерся носом о кожу, а потом осмелел и лизнул стельку в желании ощутить вкус. Она оказалась солоновато-терпкой, и Бен прикусил губу, изо всех сил сдерживая стон. Ему казалось, что в комнате стало жарко, захотелось раздеться. Он упал на кровать, надавливая, потирая туфлей щеки, губы, шею, соски. Хорошо! Черт возьми, как же это хорошо! Дыхание вырывалось изо рта хриплыми вскриками. Сейчас и речи не шло, чтобы сдержаться. Стало плевать, даже если войдет мать и увидит, какой извращенец на самом деле ее сын. В эту минуту в подобном развитии событий было что-то стыдно-привлекательное, что заставляло тело выгибаться, а руки — сильнее прижимать туфлю к телу. Ему нравилось! Очень! Он чувствовал все возрастающую тяжесть в паху, но не спускался туда. Знал, что может хватить нескольких прикосновений, чтобы все кончилось. А хотелось, чтобы это марево длилось, окутывая сильным блаженством сознание и тело. Бен понятия не имел, сколько это длилось. Но в момент относительной ясности услышал тактичное покашливание матери около своей двери. На утро он боялся поднять глаза, увлеченно разглядывая собственные кроссовки. Но Лея вела себя так, будто ночью ничего не было. Единственное, о чем не догадывался Бен: стоило ему уйти в школу, Лея провела тщательный обыск комнаты. А потом плакала, глядя на чужие женские туфли, радуясь, что это не ее грязное нижнее белье, как когда-то было с Люком.