Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      8 ноября 1998       Драко задержал взгляд на каждом из её локонов. Мягкие каштановые завитки переплетались с золотистыми прядями. Свет и тьма смешивались воедино. Сосуществовали.       Уложенные длинные волосы обрамляли загорелые щёки и рассыпались по изящным плечам. Она улыбалась болтающей о чём-то Лавгуд. Уизли сидел слева от неё, Поттер — справа, совсем как в школьные времена. Если бы Драко закрылся окклюменцией достаточно сильно, то смог бы даже притвориться, будто все они просто вернулись в Хогвартс на ещё один учебный год. Смог бы наблюдать за ними троими, их идеальной жизнью и идеальной дружбой, пока на руке выжжена метка, а монстр выжидает первые признаки неудачи, чтобы наброситься на его семью.       Широкая улыбка растянулась на её лице, обнажив белые зубы. Лёгкий смех донёсся до него через столы — сладкий звук отозвался в груди. Драко боролся с инстинктивным желанием схватить её и проглотить этот звук, заточив в себе навсегда. Уизлетта подхватила разговор, оживлённо замахав руками. Глаза янтарного цвета огневиски затанцевали между двумя подругами, которые впервые за долгое время увиделись. Блеск в этих глазах подсказал ему, что это воссоединение было ей необходимо, что оно восполнило ту её часть, которой сама она пренебрегала.       Последнее время Драко избегал Гермиону Грейнджер. На самом деле, он намеревался долго держаться на расстоянии. Уже несколько недель он не чувствовал знакомого гула в венах, но, как только она переступила порог, его решимость ослабла. Она почти никогда не приходила в Большой зал, и её присутствие здесь этим вечером застало его врасплох. Драко едва противился желанию впиться в неё. Всякий раз, когда Грейнджер оказывалась рядом, он чувствовал дрожь, но она была успокаивающей. Он позволил этому ощущению овладеть собой, проложить путь через всё тело, а затем вернуться в мозг, в грудь. Драко уже давно не задумывался об истоках этого чувства. По какой-то необъяснимой причине ему казалось неправильным задаваться этим вопросом. Первые несколько лет он боролся, но теперь уже не мог собраться с силами. Одно время Драко даже удавалось это игнорировать. Но не с тех пор, как увидел её в своём доме. Нет, с того дня чувство стало гораздо сильнее — желание защитить и удержать.       Драко знал, что Грейнджер может работать, пропуская сразу несколько приёмов пищи подряд, и что Тео приходится практически насильно запихивать еду ей в рот, чтобы она оставалась сытой.       Почему сегодня она пришла?       Возможно, её привели друзья.       Тео, сидевший через несколько мест от Драко, не сказал ни слова о том, чтобы ей принесли еду, и, кажется, даже не заметил, что Грейнджер пришла на ужин. Когда Драко видел её в последний раз, в тот день в библиотеке, Уизли переживал, что она мало ест. Он не хотел думать, что это всё из-за усердной работы. Её мозг невероятный, но, возможно, она так же, как и он сам, просто терялась в собственных мыслях.       Драко следил, как она подносит ложку супа к пухлым губам. Несмотря на нерегулярное питание, её щёки оставались полными, а груди округлыми — форма чётко виднелась благодаря облегающему джемперу — и, хотя она сидела, Драко представил широкие бёдра, которые так и просились в руки любого волшебника с глазами. Гермиона Грейнджер выросла в самую желанную ведьму, которую Драко когда-либо видел. Он не мог точно сказать, когда его одержимость и зацикленность на ней перешли от ненависти к вожделению.       К всепоглощающей, жгучей, болезненно острой похоти.       В тринадцать лет, когда она ударила его по лицу, он почувствовал, что изменился. Драко презирал её за то, что она унизила его, но какая-то его часть восхищалась тем, что Грейнджер дала ему отпор.       Увидев на Святочном балу, как она спускается по лестнице, сияющая и женственная, он почувствовал трепет в груди. Что-то в ней манило его. До тех пор, пока она не шагнула в объятия Крама и трепет не сменился необъяснимым ожогом предательства.       На пятом курсе Драко делал всё возможное, чтобы она не попала в поле зрения Инспекционной дружины. Хотя Пэнси тогда как с цепи сорвалась, чтобы втянуть Грейнджер в неприятности. В тот вечер, когда Драко взял её в заложники в кабинете Амбридж, он не мог думать ни о чём, кроме как о том, чтобы вытащить её оттуда невредимой.       О шестом курсе воспоминаний было, честно говоря, мало. Бо́льшую часть времени Драко пил, и его сил хватало только на то, чтобы оставаться в живых и сохранять жизнь матери.       Но в тот день, когда её привели в поместье… В тот день, когда он увидел грязные руки Фенрира на ней… Что-то в нём щёлкнуло. Что-то в груди воззвало к ней. Потребовало её. И Драко рискнул всеми их жизнями, защитив её разум. Он отдал палочку Поттеру во время их нелепой дуэли в надежде, что они смогут увести её, спасти. Его многолетняя одержимость возросла за ту ночь в десять раз.       Да, Гермиона Грейнджер была Драко дороже всех на свете, а ведь она ему даже не принадлежала.       Она была совершенна — несравненно умная, искусная ведьма, упорная и заботливая.       И невероятно сексуальная.       И, к своему ужасу, он понял, что был не единственным, кто это заметил. Сидевший чуть дальше Маклагген время от времени поглядывал на её вздымающуюся и опускающуюся при каждом вдохе грудь. Напротив Маклаггена — Терри Бут, который был зациклен на губах Грейнджер так же, как и Драко. Не помогло даже то, что Поттер и Уизли нашли себе других ведьм, потому что это позволило им стать ещё ближе к ней, как семья. Ревность, царапавшая грудь, начала разгораться. Разъедать душу.       Грейнджер то и дело поглядывала на руку Уизли, держащую руку Белл на столе. Эта брюнетка смеялась, вставляя комментарии тут и там. Их пальцы переплелись, большой палец Уизли размашистыми движениями гладил её кожу. Грейнджер не задерживала взгляд надолго, но каждые несколько мгновений это откровенное проявление нежности привлекало её внимание.       Она ревнует?       Она хочет Уизли?       Цирцея, разве она не знает, что стоит гораздо большего?       Драко держался на расстоянии, потому что стал слишком безрассудным. Безрассудным в своих словах, в своих действиях, в своём присутствии. Он почти потерял контроль над собой в тот день в библиотеке. Грейнджер была так взволнована, так расстроена из-за Уизли. Драко был эмоционально и физически истощён, и внутренний зверь почти заставил его затащить её обратно в кабинет и заставить её почувствовать то, чего она раньше никогда не испытывала. Оторвать её от Уизли и оставить себе. Драко хотел лизать её и трахать до тех пор, пока она не забудет, что он когда-либо причинял ей боль, что ему когда-либо удавалось заставить её почувствовать себя неполноценной или некомпетентной хотя бы на минуту. Инстинкты кричали ему воспользоваться языком, чтобы загладить вину перед ней, — телом заставить её простить.       Салазар, эти грёбаные фантазии убьют меня.       Драко почувствовал, как у него встаёт. Он потянулся к брюкам, чтобы поправить их, когда её золотисто-карие глаза встретились с его глазами. Когда он коснулся члена, её взгляд устремился на него, и этот момент стал самой эротичной долей секунды в его жизни. Драко тут же отвёл взгляд, приняв скучающий вид и загнав мысли о ней, обнажённой и извивающейся под ним, в глубины разума.       Он подождал несколько минут, притворяясь, что его интересует еда. Драко долго смотрел вниз, но сегодня ему явно не хватало самообладания. Он прошептал заклинание, и голоса за её столом стали отчётливее звучать в его ушах. Он почувствовал себя виноватым за то, что подслушивал, но вряд ли это можно было назвать его худшим преступлением. И если Драко не мог обладать ею, не мог смотреть ей в глаза, не мог существовать во внутреннем круге её орбиты, то самое меньшее, что он мог сделать, чтобы облегчить эту боль, — это слушать звук её голоса.       — Почему мы с тобой так редко видимся, Миона? — заныла Уизлетта через стол.

***

      — Почему мы с тобой так редко видимся, Миона? — шутливо обвинила её Джинни. Она знала, что Гермиона была поглощена работой, как и сама Джинни — миссиями. Но, честно говоря, для девушек, которые спали в кроватях рядом друг с другом, частота, с которой они на самом деле разговаривали, была комичной.        — Брось, Джин, — вмешался Гарри, — ты же знаешь, Гермиона слишком занята, — он ободряюще улыбнулся. Не обвинил, а поблагодарил за то, что она делала, хотя и держала его в неведении больше, чем ему того хотелось.       — Любит она эту библиотеку, любит, — пробормотал Рон с набитым ртом.       — А может, ей интереснее тот, кто в этой библиотеке, — хихикнула Джинни и подмигнула, явно обрадованная таким поворотом разговора и почти благодарная за возможность затронуть эту тему.       — Чего-о-о?       — Рональд, не мог бы ты, пожалуйста, сначала прожевать еду? — упрекнула его Гермиона, закатив глаза.       — О чём она? — проворчал Рон, наконец-то отпустив руку Кэти, чтобы махнуть на Джинни. Когда Джинни ухмыльнулась, Рон раздражённо вскинул обе руки.       Что ж, теперь хотя бы его руки свободны. Эти двое, Рон и Кэти, просто неразлучны, и хотя Гермиона была рада за них, Рональд ел гораздо быстрее обеими руками, а эта ерунда с одной рукой просто затягивала процесс, который Гермиона, честно говоря, ненавидела. Обед с Роном всегда был её наименее любимой частью их дружбы.       — О, не обращай на неё внимания, Рон, — сдерзила Гермиона.       — Да ладно тебе, Гермиона! — воскликнула Джинни уже громче, привлекая внимание всего стола. — Хочешь сказать, что на протяжении нескольких месяцев сутками напролёт торчала с Тео Ноттом и ни разу не подумала его трахнуть? — Количество драмы, вложенное в этот обвинительный вопрос, можно было бы счесть забавным, если бы не тот факт, что Джинни намекнула практически двадцати с лишним ведьмам и волшебникам на то, что Гермиона Грейнджер заинтересована в том, чтобы трахнуть своего напарника по исследованиям. Джинни повернулась к Гарри: — Без обид, дорогой. — Он просто пожал плечами. — Во-первых, он великолепен. Во-вторых, я слышала, что он невероятно талантлив в постели, — она многозначительно пошевелила бровями.       Мерлинова борода, что за ведьма!       Хотя им нечасто удавалось поболтать, Гермиона, к сожалению, рассказала Джинни об этом лакомом кусочке несколько недель назад, и с тех пор подруга не могла про это забыть: Гермиона ни с кем не спала уже несколько лет. Точнее, два года. И Джинни неустанно пыталась убедить Гермиону, что та станет старой девой, если «просто не подцепит кого-нибудь» и не переспит с ним.       И Джинни твёрдо решила, что этим кем-то должен стать не кто иной, как Теодор Нотт. Тот факт, что последний, с кем спала Гермиона, был Маклагген на шестом курсе, казался постыдным. Не только потому, что она сделала это назло, но и потому, что это длилось всего две минуты, а он ещё щеголял потом с важным видом, как будто был подарком Годрика для ведьм всего волшебного мира.       Гермиона покачала головой, намереваясь увильнуть от разговора и перейти к следующей теме. Прошла целая вечность с тех пор, как она могла вот так поужинать с друзьями, целая вечность с тех пор, как они все были свободны в одно и то же время. Было бы здорово поговорить о чём-то другом, кроме её ужасной сексуальной жизни.       — Итак, давай проясним ситуацию. Ты хочешь сказать, что Тео Нотт тебя не привлекает? — В этот момент весь стол наблюдал за Гермионой, затаив дыхание.       С каких это пор моя несуществующая сексуальная жизнь стала такой чертовски интересной?!       — Всё не так, Джин. — Гермиона сделала глоток тыквенного сока, жалея, что у неё нет чего-нибудь покрепче для этого допроса. Джинни многозначительно уставилась на неё, не желая принимать такой ответ. Всё своё раздражение Гермиона вложила в глубокий вздох, но уже через мгновение она сдалась: — Конечно, я нахожу его привлекательным, Джинни, но это не имеет значения.       — Да, то есть это было бы странно, нет? Ты и какой-то слизеринец? — Кэти, должно быть, наступила Рону на ногу, судя по визгу, с которым он закончил вопрос.       — При чём здесь Слизерин? — мечтательным голосом вставила Полумна. — На самом деле, я думаю, ты могла бы стать хорошей парой слизеринцу, Гермиона.       — Чертовски маловероятно, — пробормотал Рон. Гермиона бросила на него такой взгляд, что Рон попытался запихнуть в рот побольше еды.       — Да, Луна права, — заявила Джинни. — Некий симпатичный слизеринец, который был бы более чем счастлив хорошенечко кого-нибудь оттрахать, будет именно тем, что нужно Гермионе. — На этот раз даже Гарри подавился едой, а Рон покраснел.       — Джинни! — воскликнула Гермиона, молясь Годрику, чтобы никто за пределами их компании этого не услышал. Похоже, Джинни была намерена наколдовать неоновую вывеску «Трахни Меня!», которая будет гореть над головой Гермионы везде, куда бы она ни пошла.       — Что?! Почему нет? Ты же знаешь, что он только за, — Джинни выразительно ткнула в неё ложкой для супа.       Гермиона подняла глаза, оглядываясь по сторонам — куда угодно, только не на своих любопытных друзей.       — Тео Нотт пялится на всех подряд, — сказала она будничным тоном, как будто это был единственный приемлемый ответ. Маленькая часть её души надеялась, что она снова встретится взглядом с ним. Она хотела ещё раз взглянуть в эти серебристые глаза, которые ей так редко удавалось увидеть. Это стало чем-то вроде лёгкой тяги, рождённой из любопытства. Это было…       Нелепо.       Абсурдно.       Необъяснимо.       Неразумно.       Но он уставился в свою тарелку, совершенно не интересуясь ничем, что происходит вокруг. Гермиона вернула внимание к Джинни и беззаботно выдала:       — Меня бы больше заинтересовал тот, кто смотрел бы только на меня.

***

      Тео изо всех сил старался вести себя так, будто между ними ничего не произошло. Он пытался дать ей пространство и остаться друзьями, но Трейси вела себя так, что всё это становилось практически невозможным. Если она не бросала на него свирепые взгляды и не насмехалась над всем, что он говорил, то громко заявляла обо всех способах, которыми Маклагген её трахал.       Я думал, это всё из-за придурка Голдстейна?       С каких это пор она интересуется кем-то вроде Маклаггена?       Да, конечно, секс с Маклаггеном был лучшим в её жизни, он просто не мог насытиться ею. Тео честно старался сохранять нейтралитет, понимая, что причинил ей боль. Дафна, похоже, либо не знала, что произошло, либо ей было всё равно, потому что она и затеяла этот разговор за ужином, спросив, в каких позах и как часто, разговаривал ли он и доминировал ли.       Милая Цирцея.       — А что насчёт мракоборца из вашей команды? — с намёком спросила Дафна. — Он хорош, да?       — Ага, но он ходячая заноза в заднице, — Трейси сморщила нос. — Это всё портит.       — Вы о Долише? — вмешался Блейз.       Не помню, кто из них Долиш…       — М-м-м… — Дафна демонстративно облизнула губы. — Я бы не отказалась скоротать с ним дни. Мы можем поменяться местами в любое время, Трейс.       — Вообще-то, он почти никогда не участвует в наших миссиях, — Трейси пожала плечами, явно желая вернуть разговор к своей сексуальной жизни.       — Он вам в отцы годится, — упрекнул их Блейз, приподняв бровь.       — Он не такой уж и старый, — фыркнула Дафна, но затем вопросительно посмотрела на Трейси. — Да?       — Тридцать пять, я думаю? — предположила Трейси. — В молодые отцы, может быть.       — Теперь я хочу его ещё больше, — сказала Дафна, и Тео закатил глаза.       С ней зато у меня таких проблем не будет.       — В смысле никогда не участвует в миссиях? — поинтересовался Блейз.       — Говорит, у него какое-то другое задание, которое отнимает у него всё время. Он присоединяется, когда может, но мы тренируем Ромильду Вейн, чтобы она заняла его место на постоянной основе.       — О да! Они стали назначать тех, кто недавно достиг совершеннолетия. Тори только начала обучаться на целителя. Очевидно, у неё природный талант, — Дафна просияла от гордости. Она всегда высоко отзывалась о младшей сестре.       — Где Тори? Я её никогда не видела, — спросила Трейси.       — А, ты же знаешь, какая она, — махнула рукой Дафна. — Застенчивая. В основном держится особняком. Кстати, Тео, она спрашивала, можно ли ей порыться в библиотеке и поискать древние книги по целительству. Я думаю, Грейнджер её пугает, поэтому она боится спросить сама.       Тео уже собирался предложить отнести книги Дафне, поскольку не мог вспомнить, как выглядела её младшая сестра, когда двери с грохотом распахнулись и в Большой зал внеслась разъярённая Пэнси Паркинсон.       Стремительно пролетев к свободному месту рядом с Блейзом и напротив Драко, она швырнула сумку на пол и стала накладывать еду в тарелку, пыхтя почти при каждом движении.       — Ты в порядке, Пэнс? — нерешительно спросил Блейз.       — Безупречно, — резко ответила она.       Тео и Блейз обменялись обеспокоенными взглядами. Тео повернулся к Драко, чтобы оценить его реакцию, но тот не отрывал глаз от тарелки, сосредоточенно глядя на еду.       Заблудился в собственной голове.       После драматического появления Пэнси разговор за столом застопорился. Тео прочистил горло через несколько минут, чтобы всё-таки предложить Дафне принести книги, когда она хмыкнула и постучала Трейси по плечу, привлекая её внимание и указывая на вход в Большой зал.       — Заноза он или нет, этот мужчина может взять меня любым способом, — ухмыльнулась Дафна.       Тео посмотрел на волшебника, которым они так восхищались, чтобы прийти к внезапному осознанию, сопоставив лицо с именем.       Это его я видел с Пэнси возле кабинета Бруствера.       Откуда Пэнси знает мракоборца Долиша?       Устрашающего вида волшебник направился к столу с другими мракоборцами. Тео снова посмотрел на Пэнси, которая вымещала своё раздражение на еде. Он оглянулся только для того, чтобы заметить, что Долиш уже смотрит в их сторону, на затылок Пэнси. Лишь на долю секунды его глаза сузились, как у хищника, выслеживающего добычу.       Но до конца ужина Тео так и не увидел, чтобы тот оглянулся вновь.

***

             — Ты летаешь просто ужасно. Будем тренироваться усерднее.       Чертовски ненавижу летать.       — Нет смысла, я всё равно никогда не летаю, — проворчала Пэнси.       Они брели по территории обратно к замку. Волосы растрепались ветром после лётной тренировки, на которой Долиш настоял этим вечером. Пэнси прорвалась сквозь защитные чары, и от тошнотворного ощущения голова закружилась ещё сильнее. Их магические силы были вплетены в барьеры замка самой Макгонагалл, так что их не должны были пропускать патрульные отряды. Пэнси подумала, раскрыл ли Кингс директору, почему именно это было необходимо.       — Тебе это может однажды понадобиться для побега, Паркинсон, — настоял Джон. — А с тем, как ты летаешь, тебе не уйти даже от самого глупого новобранца. Тебя поймают за пять чёртовых минут.              Она даже не подумала ответить ему. Пэнси была измотана, и хотя ей обычно нравилось выводить Долиша из себя спорами ради спора, сейчас, когда голова раскалывалась, а всё тело ныло, она была не в настроении.       — Почему ты так легкомысленно относишься к своей жизни? — бросил Джон, когда она проигнорировала его.       Салазар Слизерин, спаси меня.       — Моя жизнь для тебя ничего не значит, только моё тело может сделать что-то для твоей войны, — слова не соответствовали беззаботной покорности её тона. Она была не только не в настроении разговаривать, но и выслушивать его обвинения.       Он попытался перегородить ей путь. Пэнси ждала от него демонстрации физической силы, поэтому легко вывернулась всем телом, уклонившись, и продолжила идти в замок на ужин. Долиш протянул руку и схватил её за плечо, притянув к себе лицом.       Предсказуемо.       — Моей войны? — вскипел он.       О, прекрати, я чертовски голодная.       — Да! Твоя и всех самоотверженных, идеальных героев в этом богом забытом замке. — Она ткнула его пальцем в грудь. — Твоя. Война.       — Я пытаюсь обучить тебя, чтобы ты могла защитить себя на этой войне, в которой мы оба участвуем.       — Ну, тренировка окончена. Хорошая работа. Теперь я могу защитить себя, так что ты свободен, — Пэнси безразлично пожала плечами и отмахнулась от него, пренебрежительно щёлкнув пальцами. Нет, правда, что он вообще сделал для неё за эти дни? Она прекрасно справлялась со всем сама.       — Ты должна спорить со мной во всём? — Долиш разочарованно откинул голову назад.       — А ты должен пытаться контролировать всё, что я делаю? — парировала она. Пэнси вырвалась из его хватки и понеслась по коридору, ведущему к Большому залу. Она правда была голодна.       — Паркинсон! — крикнул он, очевидно жаждая оставить последнее слово за собой, чтобы смягчить удар, который она нанесла его хрупкому мужскому самолюбию.       — Чего ещё ты хочешь от меня? Я получаю информацию! Я хожу на твои ебучие тренировки! Я помогаю тебе выиграть твою войну!       — Прекрати называть это моей войной, или, клянусь Кандидой Когтевран, я приклею твой язык к небу на неделю!       Долиш резко остановился, когда они приблизились к Большому залу. Пэнси тут же прочитала выражение его лица и поняла, что он не хотел, чтобы его видели с ней.       — Что? Смотреть, как я весь день трахаюсь с Пожирателями, — это нормально, но гулять вместе — это слишком интимно для тебя? — Его лицо посуровело, и это разозлило её ещё больше. — Слишком навязчиво, мракоборец Долиш? Не хотел бы, чтобы твои приятели-мракоборцы подумали, что ты связан с кем-то вроде меня?              Пэнси подкралась ближе и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его каменного лица.       — Что ж, позволь мне успокоить тебя, — Пэнси понизила голос до того сексуального тона, от которого волшебники отчаянно хотели заполучить её. — Я бы не трахнула тебя, даже если бы мы остались двумя последними людьми в этом замке, — прошептала она. Его тёмно-карие глаза загорелись гневом, но она уже не могла остановиться: — Я лучше трахну тысячу Пожирателей Смерти за их секреты, чем позволю тебе прикоснуться ко мне.       — Думаешь, я нервничаю из-за того, что мои коллеги решат, будто мы трахаемся? — он невесело рассмеялся ей в лицо. — Им и в голову не придёт такая дикая мысль, Паркинсон. Ты всего лишь жалкая девчонка, играющая секретаршу моего босса. Идея смешная, но, очевидно, она каким-то образом засела у тебя в голове, так что позволь мне успокоить тебя. Я защищаю тебя, потому что мне так поручено. Я тренирую тебя, потому что таков мой приказ. Я хочу, чтобы ты выжила, потому что это мой долг мракоборца. Это единственные отношения, которые нас связывают, и из-за их секретного характера крайне важно, чтобы нас не замечали в обществе друг друга слишком часто. То, что ты читаешь в моем поведении нечто большее, — не более чем демонстрация твоей собственной незрелости.       Пэнси отпрянула и мгновенно зажмурилась, пытаясь сдержать гнев.       — Ты недооцениваешь меня, малыш Джонни, — холодно сказала она. — Нет смысла лгать мне.       — Не лезь мне в голову! — гневно обвинил он её. Он крепко сжал кулаки по бокам, вероятно, пытаясь удержаться от того, чтобы не сдавить ей шею.       — Мне не нужно читать ваши мысли, мракоборец Долиш. — Пэнси выпрямилась и отвернулась от него. — У вас всё написано на лице, — усмехнулась она.              Разъярённая Пэнси метнулась к свободному месту за столом.       — Ты в порядке, Пэнс? — Она даже не знала, кто её спрашивает. С кем она вообще села.       Нисколечко.       — Безупречно, — резко ответила она.