25 декабря 1998
— С Рождеством, Джинни! — воскликнула Гермиона, когда подруга начала разворачивать подарок, на поиск которого ушло несколько недель. Джинни вытянула из коробочки изящную цепочку с маленьким кулоном из чёрного нефрита.
— Он прекрасен! — радостно сказала Джинни, застёгивая кулон на шее.
— Это защитный амулет, — начала объяснять Гермиона. — Я читала, что он задействует интуицию и, полагаю, усиливает её. Направляет тебя, чтобы избегать негативных ситуаций.
Джинни рассмеялась:
— Избегать своего парня, который их притягивает?
Гермиона закатила глаза.
— Да, точно.
Девушки сидели на кроватях в общежитии. Гермиона попросила подругу оторваться от вечеринки в гостиной, чтобы без лишнего шума объяснить принцип работы кулона. Они сделали по глотку коктейлей, отчего у Гермионы немного закружилась голова, а затем Джинни предложила вернуться к веселью.
Сегодня не было миссий, только тренировки и бурная вечерняя попойка. Спустившись в гостиную, до отказа забитую разгорячёнными юными ведьмами и волшебниками, Гермиона с улыбкой заметила, как за последние несколько месяцев удалось полностью устранить разногласия между факультетами. Слизеринцы были приглашены без раздумий и сомнений.
В мягком кресле устроился Блейз Забини с Чжоу Чанг на коленях. Гермиона наткнулась взглядом на блуждающие руки, которые гладили обнажённое бедро. Она покраснела и отвернулась, но в другой стороне комнаты, у стены, Трейси Дэвис довольно непристойно зажималась с Кормаком Маклаггеном, и щёки Гермионы залились ещё более сильным румянцем.
Ну, можно во всём винить джин.
Но стоит отбросить неловкость и посмотреть правде в глаза: война изменила их взгляды. По крайней мере, некоторые. Милисента Булстроуд болтала с Эрни Макмилланом. Дафна Гринграсс кокетливо улыбалась…
Невиллу?!
Цирцея, этого я НЕ ожидала.
Но на самом деле всё выглядело вполне естественно. Дафна сияла, при каждом вдохновлённом кивке красивые светлые волосы рассыпались по плечам. Невилл довольно улыбался, как будто слушать её истории было самым приятным занятием в его жизни. Сегодня никаких предсмертных переживаний, никаких сражений с Пожирателями Смерти, никаких операций по спасению друзей. Он просто наслаждался вниманием красивой ведьмы. Рассмеявшись, Дафна положила руку на бицепс Невилла, чтобы сохранить равновесие. Если раньше Гермиона могла подумать, что от одного такого прикосновения Невилл покраснеет, то теперь она изумилась его ухмылке. То ли война, то ли виски придали ему уверенности, но он наклонился к Дафне и прошептал ей что-то на ухо, отчего её бледные щёки порозовели.
Гермиона заставила себя отвести взгляд, чтобы дать им возможность побыть наедине, даже несмотря на толпу вокруг. Но когда она села на пустой диван и оглядела комнату, в груди закололо.
Гарри и Джинни.
Рон и Кэти.
Невилл и Дафна.
Блейз и Чжоу.
Трейси и Кормак.
Дин и Симус.
Джордж и Анджелина.
У каждого был кто-то. Как минимум в
этом смысле. Но не у неё.
Она не сразу поняла, что кто-то сел рядом, пока не почувствовала, как рука легла ей на плечи.
— Рождество, котёнок, нельзя сидеть с таким грустным лицом. — Тео постучал пальцем по её губам, пока Гермиона не улыбнулась. — Ну вот, другое дело! А теперь тост. — Он взмахнул палочкой, наполнив почти опустевший бокал. — За моё лучшее Рождество последних лет! — Они чокнулись, Гермиона отпила из своего бокала, а Тео — из своего. — Осталось только посадить ведьму ко мне на колени, и эта ночь будет идеальной, — он игриво пошевелил бровями. — Не хочешь оказать мне честь, Грейнджер?
Она знала, что Тео шутит, поэтому усмехнулась и оттолкнула его руку.
— Ладно-ладно, но однажды ты сдашься, дорогая, — игриво улыбнулся он.
— Разве ты не спишь с Дафной Гринграсс? — Как только слова сорвались с губ, Гермиона прикусила язык, вспомнив, что только что видела её с…
Чёрт, Гермиона, ну ты и дура…
Он отмахнулся.
— Нет, ей на глаза попался Долгопупс. — Тео не выглядел даже отдалённо расстроенным.
— И тебя это устраивает? — неуверенно спросила Гермиона.
— Она счастлива. И у нас с ней никогда не было ничего серьёзного. — Тео небрежно пожал плечами, снова призывая Гермиону выпить, прежде чем добавить: — Он тоже расцвёл.
Улыбка и беззаботность не скрыли его самобичевания.
— Любой ведьме повезло бы с тобой, Тео.
— Моё обаяние подействовало на тебя, милая. Ещё несколько месяцев назад ты едва разговаривала со мной. Посмотри на себя сейчас. Практически
лебезишь передо мной.
— О, заткнись, или я не отдам тебе рождественский подарок.
Его лицо тут же преобразилось от пьяной ухмылки до широкой улыбки с оттенком удивления.
— Ты приготовила мне подарок? — хрипло спросил он.
Поддразнивание и флирт мигом испарились. Не говоря ни слова, Гермиона призвала из спальни небольшую коробку. Та пролетела над головами присутствующих, привлекая всеобщее внимание. Когда коробка приземлилась ей в руки, Гермиона заметила, как Гарри и Джинни наблюдают за ней из другого конца комнаты. Джинни выглядела безумно довольной, а Гарри — поражённым. Гермиона только закатила глаза, положила коробку Тео на колени и увеличила её до нормального размера.
— Давай.
Он медленно развязал ленту.
— Это проигрыватель компакт-дисков. Чтобы слушать магловскую музыку, — объяснила Гермиона, зная, что он не поймёт, что это за устройство. — Я попросила Симуса и отряд снабжения захватить несколько дисков, если попадутся. Сейчас у нас только три или четыре, но я подумала, что мы могли бы собрать небольшую коллекцию в библиотеке.
Тео возился с наушниками, не глядя на неё. В ожидании его реакции Гермиона допила коктейль. Она давно так много не пила и уже начала терять сдержанность.
— Тебе не нравится?
Тео повернулся к ней, пронзительные голубые глаза были полны искренности.
— Гермиона, мне очень нравится. — Казалось, он проглотил все слова. Её друг, у которого всегда наготове была шутка, остроумное замечание, анекдот или сальный комментарий о её заднице, потерял дар речи.
— Я могу показать завтра, как им пользоваться, — предложила Гермиона, пытаясь разрядить обстановку.
Тео только кивнул, а затем заключил её в объятия. Он поцеловал Гермиону в макушку и прошептал слова благодарности ей в волосы. Она отложила проигрыватель в сторону и снова прильнула к Тео.
— А теперь давай выпьем и притворимся, что никакой войны нет. — Его тёплое крепкое тело прижалось к ней, и она наполнила бокалы.
— Я это серьёзно, знаешь. Это моё лучшее Рождество за последние годы. Дома праздника не было с тех пор, как умерла мама.
— Какой она была?
— Насколько я помню, скромной. Доброй. Мама была единственным источником уюта в нашем доме. Она любила меня. Но она была не очень сильной. Боялась отца. Хотя пока мама была жива, она огораживала меня от него.
— Могу я спросить? Как она умерла?
— Она болела. Не помню чем, но она болела несколько месяцев. Словно увядала. В детстве я хотел, чтобы она продолжала бороться. Я умолял её об этом. Сейчас я понимаю, что ей легче было сдаться. И я жалею, что вообще просил её о таком. Она держалась ради меня, конечно, потому что не хотела оставлять меня с отцом. Но это всё равно ничего не изменило.
Гермиона только кивнула, понимая, что не существует слов, которые могли бы его утешить.
— Как думаешь, чем сейчас занимаются твои родители? — спросил Тео.
— Мы всегда играли в покер на Рождество. Я надеюсь, что они играют. Мама всегда выигрывала. Папа всегда обвинял её в жульничестве.
Гермиона почувствовала, как смех Тео пронёсся по её телу.
— А она? Жульничала?
— О, конечно. Мы просто не могли понять как.
Когда их смех утих, они ненадолго погрузились в молчание.
— Я знаю, что ты скучаешь по ним, — тихо сказал он.
— И да, и нет. — Гермиона была уже пьяна и лишь усилием воли заставила мозг найти слова, чтобы объясниться: — Я скучаю по ним, но я рада, что они уехали. Я хочу, чтобы они были в безопасности. — Тео кивнул. — Но так одиноко… на праздники, — пробормотала она.
— Грейнджер, здесь не меньше пятидесяти человек. — Тео обвёл рукой комнату. — Поверь мне, я знаю, что такое одинокие праздники, и это совсем не то. Я всегда мечтал, чтобы отец позволил мне остаться в замке и каникулы были хоть немного похожи на это.
— Не так. Одиноко в смысле… — Она запнулась. Её одурманенному алкоголем разуму потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Гермиона не заметила, как посмотрела в сторону Рона и Кэти, которые играли в Волшебные шахматы. Тео, должно быть, проследил за её взглядом, потому что она почувствовала, как он напрягся.
— А, — промямлил он.
— Прости, я не это… Я не про Рона, я просто… Я не ревную Рона… Я ревную, просто потому что кто-то… Понимаешь, я про… Ладно, забудь.
— Тебе одиноко, — это не вопрос.
Она ждала насмешек. Ждала, что Тео будет дразнить её, но вместо этого он удобнее устроился на диванных подушках.
— Я понимаю, секса не всегда достаточно, — Тео пожал плечами, отхлебнув из бокала, и Гермиона покраснела. Он заметил это и рассмеялся.
— Да ну, принцесса, мы обсуждаем средневековые методы пыток и тёмную магию, которая может навеки омрачить волшебный мир, но секс вызывает у тебя отвращение?
— Вовсе нет!
— Тогда почему ты всё время такая пуглив… — Осознание озарило его лицо.
Нет, нет, нет, интуитивный засранец.
— Ты не занимаешься сексом, — это тоже не вопрос. И её лицо обретает ещё более глубокий оттенок красного. — Грейнджер-р-р… — Тео растянул её имя с лёгким упрёком. — Когда у тебя в последний раз был секс?
— Это не твоё де…
— Месяц?.. Два месяца?..
Три месяца?!
— Говори тише! — зашипела она.
— Гермиона, это просто невозможно, ни один человек не может прожить так долго без…
Гермиона закрыла лицо руками и пробормотала:
— Два года.
Сквозь пальцы она увидела его ошеломлённое выражение лица.
— Два года назад? — прошептал он. — С кем?
О, чёрт возьми, нет, это ещё хуже.
Но алкоголь развязал ей язык, и, прежде чем мозг успел сообразить, Гермиона тихо призналась:
— Кормак Маклагген.
Ужас. Чистый ужас на лице Тео.
— Ладно, сегодня ты с кем-нибудь трахнешься, Грейнджер, больше не жди. Нужно стереть этого придурка из твоей памяти. Какого хрена? Как можно так долго ждать? Салазар Слизерин, — Тео причитал и причитал, одновременно оглядывая комнату в поисках потенциальных кандидатов.
— Тео, я не буду просто случайно с кем-то спать!
— Тогда давай я тебя трахну! Мерлин, ведьма, неудивительно, что ты такая взвинченная.
Её тело затрепетало. Она понимала, что он несерьёзно, но это никак не охладило вспыхнувший под кожей жар. И всё же ей удалось вернуться к своему фирменному тону старосты:
— Тео!
— Ладно! Не я! Хотя я бы сделал всё в лучшем виде, — он игриво ухмыльнулся.
— Во-первых, это разрушило бы нашу дружбу. Во-вторых, я не хочу трахаться из жалости!
— С такой задницей, как у тебя, дорогая, не жалко потрахаться, — пробормотал Тео.
— Теодор Нотт!
— Да, да, хорошо. Но мы всё равно найдём кого-нибудь.
Гермиона откинула голову, пока он осматривал комнату, перебирая имена. Её волосы упали за спинку дивана, глаза закрылись, алкоголь забурлил в венах. Вероятно, это единственная причина, по которой она вообще продолжала с ним разговор.
— А как насчёт дракона Уизли?
— Он слишком тесно общается с семьёй.
— Тот пуффендуец? Тот, на которого Поттер натравил змею.
— Гарри этого не делал! Это было недоразумение!
— Семантика, Грейнджер. А что насчёт этого? Ты слишком привлекательна для него, но после двух лет мы не можем быть такими разборчивыми.
— Его зовут Джастин. Нет. И не будь грубым!
— Может, повернём в другую сторону? Алисия Спиннет? Разрешишь мне посмотреть?
— Я уже жалею, что вообще с тобой дружу, — застонала Гермиона.
— Когда кончишь во всех позах, ты возьмёшь свои слова обратно. Терри Бут?
— Пас.
— Грейнджер, если хочешь, чтобы тебя трахнул я, не нужно разыгрывать весь этот фарс и изображать недотрогу. Просто скажи.
— Я тебя прокляну.
— Что он натворил на этот раз? — стальной голос вмешался в их разговор, резко отрезвив её. Трепет усилился. Она мгновенно села, открыв глаза. Голова закружилась, Гермиона не смогла сфокусироваться, но безошибочно узнала блеск платиновых волос.
— О, не обращай на неё внимания, Драко. Она просто злится, потому что её два года никто не трахал.
— Тео! — Гермиона ударила его по груди. Ему хватило совести удивиться тому, что эти слова из него вырвались.
— Извини! — Тео указал на бокал, перекладывая всю вину на алкоголь.
***
Два года.
Тео, кажется, был в ужасе оттого, что так легко раскрыл тему их явно личного разговора. Грейнджер выглядела ужасно смущённой.
— Тео! — крикнула она, ударив его по груди. Он извинился, поняв, что слишком много выпил и проболтался.
Два года.
Как бы сильно она кончила, если к ней не прикасались два года…
— Ладно, ох, ну, может быть, Драко поможет нам кого-нибудь выбрать, с кем тебе сегодня трахнуться? — попытался пошутить Тео.
Только через мой грёбаный труп.
— Я убью тебя! — прорычала Грейнджер.
— Что ж, это явно намёк.
Тео резко встал, пошатываясь на ногах, схватил со стола рождественский подарок и ушёл, не сказав больше ни слова. Драко проследил, как его друг, спотыкаясь, подошёл к Блейзу и Чжоу. Блейз поймал его взгляд, дав понять, что уведёт Тео. Драко повернулся к теперь уже свободному месту на маленьком диване.
— Можно? — он указал на диван.
— Конечно, — пискнула Грейнджер и залпом допила содержимое своего бокала.
— Насколько ты пьяна, Грейнджер?
— Не настолько, чтобы забыть, что только что произошло.
Он не хотел думать о том, что она искала, с кем перепихнуться. Что Тео предложил ей взять всё в свои руки. Драко отпил из стакана, стараясь сдержать пыл. Он отчаянно пытался не дать волю гневу. Отчаянно жаждал, чтобы она впервые за несколько недель хотя бы
раз нормально с ним поговорила.
В последнее время они слишком часто ссорились. Ссорились каждый день из-за того, что она хочет держать его подальше от исследований. Ссорились из-за этих безрассудных однодневных вылазок, которые они совершали, чтобы достать
неизвестно что. Грейнджер всегда заставляла его оставаться снаружи или отворачиваться и угрожала ему Обливиэйтом, если он хотя бы попытается подглядеть. Недавно Драко узнал, что у неё это неплохо получается, так что рисковать он не хотел.
Нет, сегодня он всё-таки хотел немного рискнуть. Утолить тоску. Посидеть с ней. Выпить с ней. Это всё алкоголь, он ослаблял контроль. Драко постоянно боролся с собой, когда дело касалось Грейнджер. Иногда ему хотелось держаться как можно дальше. А потом он срывался, контроль становился слишком невыносимым, и нужно было ослабить его хоть немного. Тогда зависимость брала верх. Всепоглощающая, жгучая зависимость — слушать её голос, смотреть, как покачиваются её бёдра, представлять все способы, которыми можно довести её до оргазма. И цикл повторялся. Снова и снова, нескончаемый цикл. Драко тянуло к ней, несмотря ни на что. Неважно, что ему приходилось закрываться окклюменцией, чтобы сдерживать желание и гнев. Он хотел омыться этим покалывающим ощущением. Окутаться им, погреться в нём.
— Счастливого Рождества! — чересчур громко пожелала Грейнджер.
Всё-таки пьяна.
— Счастливого Рождества, Грейнджер. — Драко продолжал смотреть вперёд, изредка бросая взгляд на её одежду, свой стакан, диван, её волосы, губы, нос…
Боги, ты прекрасна.
Он разрешил себе приблизиться к ней, осторожно коснувшись её бедром. Обнажённая золотистая кожа, согретая светом камина, прижалась к его брюкам. Чего бы Драко только ни сделал, чтобы почувствовать тепло, исходящее от её тела, прямо на своей коже.
— Чем занимался сегодня?
Хватит болтать, позволь мне найти этим губам лучшее применение.
Драко прижался сильнее. Он не был уверен, заметила ли это Грейнджер, он смотрел только, как она покусывает пухлые губы, ожидая его ответа.
— Помогал с подготовительными занятиями оборонительного полёта для тех, кто скоро достигнет совершеннолетия.
Я хочу трахнуть этот рот.
Она придвинулась к нему. Почти случайно. Как будто даже не осознавая, что тело движется. Её руки опустились на колени, сжимая стакан.
— Мм, если бы я так не боялась оседлать метлу, мне бы, наверное, пошли на пользу эти занятия.
Я лучше научу тебя, как оседлать меня, а не метлу.
— Я бы мог помочь, если хочешь.
Помочь тебе справиться с сексуальной неудовлетворённостью, которую ты, очевидно, скрываешь.
— Я просто не могу перестать бояться упасть.
— Я никогда не дам тебе упасть, Грейнджер.
— Знаю. Я помню.
***
Тео не мог вспомнить, как здесь оказался. Что он вообще
сделал, чтобы заслужить такое. Но спасибо Салазару.
Он поглаживал член, крепко обхватывая и сжимая мягкую кожу, и наслаждался самым великолепным зрелищем, которое когда-либо видел.
Сидя на скамье Ванной старост со спущенными до лодыжек штанами, Тео прислонялся к прохладной стене. Голова была слегка отклонена, веки отяжелели, но не смели закрыться. Он не пропустил бы ни секунды.
— Ах, — Луна Лавгуд застонала от удовольствия, когда Падма Патил втянула в рот её маленький бледный сосок.
Обнажённые ведьмы растянулись на кафельном полу перед большой ванной. Падма на мгновение встретилась с Тео взглядом и подмигнула ему, прежде чем провести языком по стройной фигуре белокурой ведьмы. Тео мог точно сказать, в какой момент Падма втянула клитор губами, по тому, как резко выгнулась спина Луны. Сквозь пелену он различил нежные движения пальцев, скользящих во влагалище. Член болезненно набух, Тео страстно желал присоединиться к веселью, встать позади Падмы, вдолбиться в неё и задать тот ритм, с которым её язык будет двигаться по клитору. Он представил, как они вместе будут раскачиваться, достигая удовольствия в одном и том же темпе.
В пьяном тумане Парвати оказалась между его раздвинутых ног и ртом обхватила член, втянув головку в тугое горло. Она снова и снова погружала член в горячий влажный рот, пока Тео смотрел, как её близнец пожирает Лавгуд. Стоны и всхлипы, хлюпания и грязные звуки секса эхом разносились по комнате — самая сладкая песня, самая восхитительная рождественская песня, которую Тео когда-либо слышал.
Лучшее блядское Рождество в моей жизни.
***
Он шёл к ней с яростью, пропитавшей каждую часть его тела — походку, черты лица, жёсткость рук, сжатые кулаки.
— О чём ты, блядь, думала?!
— И тебя с Рождеством, малыш Джонни, — невозмутимо сказала Пэнси.
— Как ты посмела?! Как ты посмела вернуться туда одна?!
— Рождество должно быть шумным. Было бы подозрительнее, если бы меня там не оказалось.
— Мы договорились подождать ещё неделю!
— Нет, это ты просил неделю. А я перед тобой не отчитываюсь, — она слегка запнулась, произнеся эти слова.
— Ты пила, — обвиняюще. Его глаза стали чёрными, дикими.
— Снимает напряжение. В трезвом состоянии можно многое не пережить.
— Паркинсон, клянусь Кандидой Ко…
Пэнси прервала его:
— Сегодня было много работы, и я выяснила довольно много информации, так что прошу меня простить.
Она прошла мимо него, намереваясь отдать воспоминания и закончить этот ужасный день. Долиш не двинулся с места, и Пэнси было подумала, что ей повезло, раз эта ссора закончилась так быстро, но, сделав несколько шагов, она услышала, как он крикнул:
— Я же сказал, что мне жаль! Я чертовски сожалею о том, что сделал. Это была ошибка.
Она обернулась, её зрение слегка затуманилось от выпитого алкоголя и усталости.
— Дело не в этом. Пришло время возвращаться. Это моя работа.
Долиш шагнул к ней, но ярость исчезла. Он приблизился так, будто она была раненым животным, которое могло наброситься, если не быть осторожным.
— Ну и что? Ты мне больше не доверяешь? Это всё? — его голос был хриплым, пронизанным раскаянием.
— Я никогда и не доверяла тебе заботу обо мне. — Его лицо вытянулось. Пэнси никогда не видела, чтобы он проявлял столько эмоций.
Может, это он здесь пьян.
И всё же Пэнси не хотела видеть на его лице боль, поэтому добавила:
— Не в том месте. Не с тем, что я делаю. Если я хочу защититься, я могу положиться только на себя.
— Как ты можешь защитить себя, если ты, блядь, пьяная? — гнев вернулся, как и обвинение.
Салазар, избавь меня от этих перепадов настроения.
— Я не пьяная.
— Не лги мне, блядь.
Хватит.
Она повернулась и направилась дальше, слегка спотыкаясь и морщась от боли. Он пошёл следом.
— Тебя это вообще волнует?! Тебя волнует, что с тобой случится?
Пэнси не ответила. Долиш схватил её за запястье, развернув к себе. Она припала к нему, не удержавшись на ногах. Но вместо того, чтобы оттолкнуть… он её обнял. Прижал её тело к своей груди.
Сверху вниз Джон смотрел на неё тёмными глазами.
— Меня волнует, — прошептал он.
Он тряс её на каждом слове:
— Я. Блядь. Волнуюсь. — Глубокий вздох, его тёплое дыхание коснулось её лица. — Так что больше никаких пьянок на работе. Больше не ходи одна.
Пэнси выждала долгий момент, наслаждаясь ощущением его рук и тем, как он смотрел на неё, что даже захотелось ему поверить. А затем произнесла слова, которые, как она знала, разрушат иллюзию:
— Если бы я сказала тебе, что больше не хочу шпионить. Что я ухожу. Что хочу покинуть Орден, ты бы отпустил?
Он не ответил. Стал пустым. Бесстрастным.
— Ты бы отпустил меня? — повторила она.
Всё было написано на его лице. Правда.
— Тебя волнует то, что я могу
сделать для тебя, Джон. Сделать для Ордена. И я не виню тебя, я знаю, насколько бесценной стала. — Пэнси вырвалась из его объятий, он без колебаний отпустил её. — Не позволяй себе запутаться. Я себе точно этого не позволю.
На этот раз он не пошёл за ней.
