***
— Ты сама там была, я не понимаю, чем мои воспоминания должны отличаться. — Я же говорила тебе! Мы уже пробовали мои, и они слишком туманные, совершенно запутанные. По очевидным причинам. Тон старосты. Он скоро сдастся. Тео наблюдал за этим странным спором вот уже двадцать минут. Удивительно, как сильно Гермиона влияла на Драко. С любой другой ведьмой Драко ушёл бы уже через несколько минут, разозлённый и раздражённый, а с ней он до сих пор продолжал разговор. Тео не мог в это поверить. Он точно мог сказать, что Драко под окклюменцией. Только так можно было объяснить его бесконечное терпение. Драко был спокоен, расслаблен и парировал каждое её требование. Как будто даже получал удовольствие от разговора о том, как бы поделиться воспоминаниями, в которых Гермиону Грейнджер пытала его тётка. Как будто этот мрачный разговор был лучшей частью его дня. Тео дал себе слово не практиковать окклюменцию так, как это делал Драко, — такое поведение было слишком странным. — Может, если бы ты сказала мне, что ищешь, я бы поделился с тобой, — его тон был холодным, бесстрастным. — Малфой, в последний раз повторяю, я не заинтересована в том, чтобы разглашать больше информации, чем у тебя уже есть. — Ты просто хочешь покопаться в моей голове. — Я там была! Это же никакой не секрет! — О, замечательно, ты помнишь, что была там. В таком случае мои услуги тебе не понадобятся. Рад, что мы разобрались. Приятно было поболтать, Грейнджер. — Малфой! Меня пытали! Моя память ненадёжна. Драко так глубоко погрузился в мысли, что даже не отреагировал на её слова. Как же. Блядь. Странно. — Поттер и Уизелби были там. Они должны быть более чем счастливы кого-то выручить. Это их любимое занятие, насколько я помню. — Их там не было, и ты это знаешь! — Значит, тебе нужна только та часть, пока они были в подвале. — Это не было вопросом. Драко, казалось, обдумывал ту информацию, которую Гермиона непреднамеренно раскрыла. — Малфой, клянусь Годриком Гриффиндором… — Я слизеринец, Грейнджер, для меня это ничего не значит, — ухмыльнулся он. Гермиона уже раскраснелась от гнева, а он, блядь, ухмылялся. Эта ужасающая ведьма была примерно в трёх секундах от того, чтобы ударить Драко, а он выглядел так, словно желал этого. Как будто ему это даже понравится. Стран-блядь-но. Но её следующие слова — слова, сказанные намеренно, чтобы причинить Драко боль, испарили смех, оставив в воздухе лишь жгучее чувство вины. — Ты мой должник, Малфой. Ты смотрел, как она меня пытала. Ты стоял там и ничего не делал. Ты. Мне. Должен, — Гермиона извергала яд самым спокойным и собранным тоном, что заставило Тео вновь почувствовать страх перед ней. Он слишком привык к этой ведьме и забыл, через что ей пришлось пройти и на что она способна. Слова казались наименее опасным оружием в её арсенале, но только они ей и нужны были, чтобы победить Драко. Его ухмылка померкла. Тео знал, что сказанное было правдой, поэтому не стал вмешиваться, но его сердце всё равно заболело, когда глаза Драко остекленели. Он глубоко ушёл в себя, чтобы спрятаться от чувства вины. Тео ненавидел, когда его друг так делал. От него оставалась лишь оболочка человека, с которым можно было общаться. Не сказав ни слова, Драко протянул руку к флакону, который Гермиона сжимала в кулаке. Тео не знал, побочный ли это эффект окклюменции, но движения были медленными, вялыми. Драко задержал прикосновение на её руке чуть дольше, чем требовалось, разжал кулак и провёл кончиками пальцев по её ладони, забирая пузырёк. Серебряные расфокусированные глаза оставались прикованными к вытянутым пальцам, пока он подносил палочку с боярышником к виску, высасывал воспоминание и помещал его в стеклянный флакон. Оно извивалось, болтаясь на кончике палочки, как будто было живым и искало укрытия после того, как его неохотно извлекли из места, охраняемого окклюменцией. Драко вложил пузырёк обратно в её ладонь, которая так и не опустилась. В её руку, протянутую в ожидании, когда же он отдаст воспоминание, будто профессор, ругающий своего ученика в ожидании, когда же он отдаст запрещённый предмет. — Только потому, что ты так мило попросила, Грейнджер, — пробормотал он, прежде чем развернуться и выбежать из библиотеки. Гермиона выглядела слегка удивлённой и, возможно, даже виноватой, если присмотреться. Она молча вылила воспоминание в Омут и протянула руку, приглашая Тео посмотреть на то, что, вероятно, было одним из худших моментов её жизни. Вероятно, и в жизни его лучшего друга.***
Какого хрена? Серьёзно, какого хрена? Это… нет. Ни за что, блядь. Тео бесцельно нёсся по коридорам замка. Где он, чёрт возьми? Где он? Пока разум закручивался, отчаянно хватаясь за соломинку в поисках хоть малейшего смысла, подсознание Тео, видимо, продолжало работать, потому что он вдруг понял, что бежит вверх по лестнице Астрономической башни, чтобы найти… ага. Вот он, блядь, где. — Почему ты ничего не сказал?! Драко даже не пошевелился. Не повернулся. Не отреагировал. — Сбрось окклюменцию и поговори со мной, блядь. По-прежнему никакого ответа, никакой реакции. — Ты защитил её! Ничего. Ничего. Ничего. — Ты закрыл её окклюменцией! Ты был у неё голове. Чтобы Беллатриса не расплавила её грёбаный мозг. Не узнала, что они скрывают. Не подтвердила, что это были они! Ты сделал это! — Я, конечно, не ожидал, что ты будешь так злиться из-за этого, — голос, которым Драко говорил в детстве, язвительный и надменный. — Не делай этого, блядь. Не веди себя так, ты больше не такой. Не отмахивайся, будто это ничего не значит. — Это ничего и не значит, Нотт. Я сделал себе одолжение. — Херня! Я знаю, как ты ведёшь дуэль. То халтурное заклятие против Поттера было в лучшем случае посредственным. Ты помогал им сбежать. — Я не совсем понимаю, почему ты так злишься. Если то, что ты говоришь, правда, то благодаря мне у тебя появился новый лучший друг. — В этом дело? Ты ревнуешь, потому что я с ней дружу? — Конечно, нет, мне не одиннадцать, — усмехнулся Драко. — Тогда в чём, во имя левой сиськи Мерлина, проблема признать это? Признать, что ты помог ей? — Что я помог защитить какую-то чёртову грязнокровку, а не свою семью? Себя? — Не смей, блядь, называть её так. — Но она та, кто она есть, — Драко пожал плечами. Притворяясь безразличным. — Скажи мне, Драко! Скажи мне, почему ты это сделал! — Что ты хочешь знать? Вы с грязнокровкой уже получили то, что хотели! — взревел он. Его взгляд стал резче, окклюменция отступала на второй план. Ломаясь и рассыпаясь, выпуская эмоции на поверхность. — Что из-за того, что они сбежали, нас всех пытали? Что я смотрел на свою мать, которую пытали Круциатусом, на том же самом месте, где была она? Как мне в ту ночь переломали рёбра из-за того, что я не остановил их? — Он сплюнул Тео под ноги. — Я месяцы жил с этим грёбаным монстром. Возможно, когда-то я верил, что чистокровные заслуживают большего в этом мире, чем все остальные, но я не хотел подписываться на это дерьмо, я никогда не думал, что они зайдут так далеко. Я бы сделал что угодно, чтобы выбраться из этого болота. Поттер был моим билетом. А Поттер чертовски глуп, чтобы выжить без неё, чтобы защитить её. Так что я сделал выбор. Я пожертвовал собой. И я, блядь, здесь для того, чтобы Тёмный Лорд сдох, а я мог вернуть себе жизнь. Жизнь, которая у меня должна была быть! И вы оба, блядь, должны быть мне благодарны! — Значит, это всё? — Тео рассмеялся. — Помогаешь Ордену, чтобы вернуть себе привилегированную жизнь, которую ты заслуживаешь? С деньгами и статусом? Жизнь напыщенного засранца, каким тебя воспитали? Тебе плевать на умирающих людей? Насрать на тех, кто уже умер? Драко молчал. Его лицо исказилось презрением. Без окклюменции он стал уязвимым. Он не мог скрыть ни одной чёртовой эмоции — как любой нормальный человек. Без окклюменции Драко был открытой книгой. И он, блядь, лжёт. Но почему?! — Я забочусь о том, чтобы выбраться из этого. Я забочусь о том, чтобы ты пережил это. Блейз пережил. Пэнси. Чтобы моя мать пережила это. — Драко снова возвёл стены. Серебристые штормовые глаза превратились в мутно-серые. — И чтобы она пережила это, — сказал Тео. Это не было вопросом. Тео больше не задавал вопросов, потому что Драко — чёртов лжец и трус. — И я не знаю, почему ты думаешь, что должен врать мне, но мне плевать. Хочешь вести себя как трусливая сука? Вперёд, блядь. Но ты будешь защищать её. Так же, как и раньше. Мы оба это знаем. Хочешь хранить секреты? Отлично, блядь. — Как будто у тебя секретов нет? — Драко презрительно усмехнулся, но к его голосу вернулся контроль. Он больше не был уязвимым. И это ещё хуже для Тео, если он хотел получить какую-либо информацию. Обсуждать это дальше бессмысленно. Лучше убежать из башни, подальше от Драко, который так чертовски раздражал, что Тео уже был готов выбить из него правду голыми руками. Прежде чем спуститься по лестнице, он бросил через плечо: — Чтобы больше я никогда не слышал, как ты называешь её грязнокровкой. Они пристально смотрели друг на друга. Синева столкнулась с серебром. Какие бы слова Драко ни произнёс дальше, именно они решат их дальнейшую судьбу. Тео ждал, затаив дыхание, закончится ли на этом их дружба. И он почувствовал облегчение, когда Драко кивнул. — Разрешаю тебе отрезать мне язык, если я скажу это ещё раз. Холодные, безэмоциональные слова. Рождённые из мыслей, которые прошли через надлежащую рационализацию и фильтрацию. — Отрежу, — заявил Тео, прежде чем сбежать вниз.***
— Спасибо, Гарри. Он снял очки, потирая глаза, и кончиками пальцев нажал на виски, чтобы облегчить лёгкую боль, цветущую в голове. — Без проблем, Гермиона. Ты расскажешь, зачем они тебе? Это поможет? Тео распахнул двери библиотеки и направился к Гермионе, возвращаясь оттуда, куда убегал. Как только он увидел её, выражение его лица смягчилось, а затем оно стало недоверчивым, когда он заметил на столе множество флаконов с воспоминаниями, которые Гермиона только что изъяла у Гарри. Гарри повернулся к Тео, кивком поздоровался, а затем шепнул Гермионе: — У меня сегодня вечером миссия, и завтра меня тоже не будет. Но когда я вернусь, давай наверстаем упущенное, хорошо? Гермиона обняла его, крепко прижимая к себе, словно пытаясь собрать его по кусочкам, хотя на самом деле это она сейчас сомневалась во всём, это у неё всё рассыпалось в прах, трещало по швам. — Конечно, — пообещала она. — Будь осторожен, пожалуйста, и заботься об остальных. Гарри отстранился и криво усмехнулся ей. — Всегда. Гермиона услышала, как Тео велел Гарри быть осторожным, а затем с опаской приблизился к столу. Она сразу поняла, о чём Тео хочет поговорить, но совсем не была к этому готова. — Позже, — сказала Гермиона. — У нас есть над чем поработать. — Она жестом указала на собранные воспоминания.***
31 декабря 1998 Боже милостивый, мне нужно поскорее заснуть. За последние тридцать два часа они с Тео разобрались в вихре новых теорий. Как снежинки, каждая часть информации уникальная, сложная и настолько чертовски запутанная, что понять её полностью было невозможно. И это невероятно расстраивало двух людей, которые стремились к пониманию. Так много догадок, так много дыр в истории, так много места для ошибок. Так много противоречий. Гермиона повесила на стену новую доску с краткими сведениями. Информация, которая была извлечена из архива Хогвартса, воспоминаний Малфоя, их собственных исследований и теперь ещё воспоминаний Гарри о Волан-де-Морте за все эти годы. Они впали в полное исступление. Лежали на ковре бок о бок, уставившись в сводчатый потолок; над головой пересекались балки из тёмного дерева. Тео подбрасывал свою палочку, Гермиона рассеянно вертела свою. Они делились друг с другом информацией, которую узнали, надеясь, что если будут произносить её вслух, то наткнутся на какие-то ответы. — Итак, Поттер нашёл крестраж на втором курсе. — В Тайной комнате. — Верно, которую он смог открыть, потому что говорит на парселтанге, как и Реддл. — Но они не родственники. — Предположительно. — Согласно имеющимся у нас генеалогическим записям. — Отлично. Мы ещё вернёмся к этому. Но ты знаешь, Грейнджер, парселтанг передаётся по наследству. — Хорошо, мы вернёмся к этому. Продолжай. — И малыш Святой Поттер уничтожил крестраж клыком василиска. — Очевидно. — Нам обязательно спускаться туда? — Да, Тео. — Я ненавижу змей. — Он мёртв. — О, точно. — И ты слизеринец… — В общем… Малыш Томми узнал о крестражах от Слизнорта в 1942. Ну просто учитель года. — Честно говоря, изначально он почерпнул эту информацию из книги в Запретной секции. — Семантика. — Та самая книга, которую мы взяли из твоей семейной библиотеки. — Повтори, что за книга? — «Секреты самого тёмного искусства». — О да! Пять из пяти, я бы рекомендовал. — Сосредоточься, Тео. — Итак, наступает 1943 год, Том решает, что хочет наказать всех маглорождённых, и открывает Комнату, выпуская зверюшку свободно побегать… поскользить. Свободно поскользить. — В тот год он узнал больше о своей семье и выяснил, что его матерью была Меропа Мракс, которая, согласно архивам регистрации учащихся школы, оставила его в приюте Вула в Лондоне. — Десять очков Гриффиндору! — Продолжай. — Как я уже говорил, когда Плакса Миртл наткнулась на Тома, который дрочил… — Тео-о-о, — застонала Гермиона, закрывая глаза ладонями и прижимая их к векам так сильно, пока не увидела звезды. — Просто хотел убедиться, что ты ещё слушаешь! Когда она застаёт Тома, открывающего Комнату, он натравливает на неё василиска. Она умирает. Он совершает всё это ритуальное дерьмо, и вуаля… Крестраж номер один. — Дневник. Гарри расправляется с ним на втором курсе с помощью клыка василиска, и это означает, что яд василиска может уничтожать крестражи. — Так что на самом деле Поттер облажался, убив эту тварь. — Скелет всё ещё там, внизу. Нам просто остаётся надеяться, что яд не иссяк. — Да, да, хорошо, двигаемся дальше. Время догадок. Том в восторге от своего слизеринского наследия и решает провести летние каникулы с семьёй. И под этим я подразумеваю убийство дорогого папаши и подставу дяди Морфи. — Возможно. — Возможно. — Записи Визенгемота говорят, что Морфин Мракс был признан виновным в убийстве после того, как расследование показало, что именно его палочкой было применено Убивающее заклятие, а это доказательство. — Не думаю, что наш друг Том был против использования Империо. — Верно. — Итак, если Том убил отца, то он, скорее всего, пошёл дальше и создал крестраж номер два. — Может быть. — Определённо. — Но мы понятия не имеем, что это было. — О, имеем, Грейнджер! Драгоценная семейная реликвия Мраксов, о которой наш приятель Снейп так любезно нам рассказал. — Ты думаешь, Том превратил бы Воскрешающий камень в крестраж? — Ну, Том вырос с маглами, он бы не знал о Дарах смерти. Для большинства волшебников это просто детская сказка. Только более древние роды придают какое-то особое значение таким объектам, особенно в последние пять десятилетий. — Ладно, отлично, Реддл создаёт крестраж номер два в 1943 году. — Верно… — Верно… — Чёрт возьми, Грейнджер, что дальше? Мой мозг сейчас бесполезен. — Согласно воспоминаниям Малфоя, — но она запнулась. Тео поднял на неё глаза, синие и измученные, прожигая её насквозь. Они ещё не обсуждали, чему оба были свидетелями в том воспоминании. Гермиона пока была не в состоянии переварить это. Осознать, что пропустила. Она прочистила горло: — Согласно воспоминаниям Малфоя, Беллатриса Лестрейндж была расстроена тем, что мы были в её хранилище в Гринготтсе. — Потому что у тебя был меч Гриффиндора. — Который Гарри нашёл, пока мы были в лесу Дин. — И мы не знаем, как там оказался меч. — Нет, не знаем. — Но беспокоил её не меч. — Он был прямо у неё в руках, но Крюкохват сказал, что это подделка. — Она могла не поверить ему. И всё равно она заполучила меч обратно, так что ничего страшного. — Но она всё равно была в смятении. В хранилище должно быть что-то ещё. — Ещё один крестраж. — Возможно. Реддл отдал семье Малфоев дневник. Он мог бы подарить что-нибудь и Лестрейнджам. — Интересно, а у отца в тумбочке не лежит крестраж? Наверное, дрочит на него каждую ночь. — Мерлин, Тео, я не хотела это представлять. — Фу, я тоже. — Нужно поспать. — Не думаю, что смогу встать. Как раз в тот момент, когда её глаза были готовы закрыться, поддавшись усталости, двери распахнулись. Гермиона и Тео, не в силах встать с пола, подняли головы, ища глазами своего гостя. В библиотеку вошли Рон и Гарри и, увидев их странные позы, посмотрели друг на друга, вероятно не зная, что сказать. — Э-э-э, с Новым годом? — поздравил их Рон с большим вопросительным знаком на конце. Всё в том же исступлении Тео заорал во всю глотку: «С грёбаным Новым годом, Рональд!» — и они с Гермионой рассмеялись. — Мм, вы двое пьяны? — спросил Гарри, поправляя на носу очки. Я, блядь, хотел бы.***
1 января 1999 — Твоё здоровье, Драко! За ещё один год этого дерьма. — Пэнси взмахнула палочкой и налила ещё один бокал… Как оно называется? Они выпили по бокалу таинственного спиртного, когда чары времени оповестили их о наступлении нового года. — Блядь, что за гадость. — Отлично, мне больше достанется. — Пэнси поднесла бутылку к губам, выпив больше разумного. Но кого это, чёрт возьми, волновало — бóльшая часть всего того, что она делала, была неразумной. Пэнси легла обратно, рядом с Драко. Прохладный каменный пол Астрономической башни высасывал тепло из её тела, но она была слишком пьяна, чтобы наложить ещё одно согревающее заклинание, не рискуя поджечь одежду. — Ты бы трахнул меня? — спросила она, поддавшись алкоголю. — Мы трахались, Пэнси, — протянул Драко. — Верно, но если бы нет, ты бы трахнул даже после того, как узнал меня? — Я не понимаю тебя. — Просто представь, ты бы смог переспать со мной? — Если ты спрашиваешь, трахнул бы я тебя как личность, то я не отвечу, потому что боюсь, что ты можешь сбросить меня с башни. — Ну, для тебя это была бы довольно поэтичная кончина, — съязвила она. Драко повернулся, чтобы свирепо посмотреть на неё, но она только рассмеялась. Из-за окклюменции и выпивки его глаза потускнели, стали стеклянными. Пэнси постучала кончиком пальца по его носу. — Ты не обязан это делать. Не со мной. — Ничего не могу с этим поделать. Я больше не могу себя контролировать. — Ты можешь расслабиться. Отпусти себя. Обещаю, я этим не воспользуюсь, — она подмигнула ему. Драко слегка рассмеялся, и Пэнси заметила, как он опустил стены. Всё ещё удерживая контроль, но уже не так крепко. — А как насчёт тебя? Когда ты расслабишься? — Думаю, мы уже выяснили, что я и так довольно раскрепощённая, Драко. — Почему ты их скрываешь? — Кого? — Миссии. Что бы Бруствер ни заставил тебя делать с мракоборцем Долишем. Трахните меня семеро. — Кто тебе сказал? — Никто. Мы с Тео обсуждали это несколько месяцев назад… как ты уходишь из замка. Но с тех пор мы об этом не говорили. Я подумал, что ты сама расскажешь, когда будешь готова. Не стоило лгать. Если Драко заметил, что она уходит и работает с Джоном, то попытка солгать будет только более подозрительной. У Пэнси возникло искушение проскользнуть в его мысли и выяснить, что именно он знает. Даже учитывая, что Драко мастер окклюменции, он был достаточно пьян, так что она могла это сделать. Но, возможно, было бы неплохо довериться кому-то. Кому-то, кроме Джона. Кому-то, кто не будет каждую минуту метаться между ненавистью и терпимостью. Кому-то, кто уже принял её такой, какая она есть. Кому-то, кто не хочет её менять. — Это засекречено. Ему потребовалось мгновение, чтобы переварить её слова. Если Драко и был шокирован тем, что Пэнси призналась хотя бы в этом, то не показал этого. Его холодная маска прочно сидела на месте. — Ты в безопасности? — Я могу о себе позаботиться. — Я знаю, Пэнс. — Он погладил её по лицу, убирая волосы с глаз. — Я знаю, что ты можешь. Пэнси не знала, как долго проспала на этом холодном полу, пока зимний ветер хлестал вокруг, но она открыла глаза, когда почувствовала, что её поднимают. Драко всё ещё крепко спал на каменном полу, где они напились до беспамятства. Тёмная палочка взмахнула — согревающее опустилось на то место, где он лежал. Похмелье уже наступило. Голова болела, и Пэнси почувствовала тошноту от рывка вверх. Но этот аромат — чистота, сандаловое дерево, соль — облегчил её боль. Холодный нос согрелся о натянутую на грудь ткань, когда Пэнси уткнулась в неё лицом. Она ничего не сказала, пока он нёс её. И он тоже хранил молчание. Она ждала, что он отведёт её в гриффиндорскую башню, уложит в кровать, отругает за пьянство. Но, услышав незнакомый пароль, Пэнси с закрытыми глазами поняла, куда её несут. И когда он уложил её на прохладные шёлковые простыни, она держала глаза закрытыми. Слава Салазару, она была так пьяна, что не смогла отреагировать, почувствовав, что он лёг рядом. Пэнси смогла лишь продолжить притворяться спящей. Рубашка исчезла — он прижал её озябшее тело к пылающему теплу своей обнажённой груди, согревая её. Она подумала, что, должно быть, бредит. Должно быть, смешала слишком много зелий, потому что почувствовала, как его тёплые губы целуют её в лоб. И Пэнси поклялась, что, должно быть, спит, потому что почувствовала на своей коже дыхание его слов: — Чёрт, за что же ты так с собой?