Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      1 января 1999       Пэнси застонала: трезвость рвалась на свободу, пробиваясь сквозь череп.       Моргание.       Водоворот цветов.       Моргание.       Размытость.       Глаза едва разлепились, а вялому мозгу потребовалось ещё несколько секунд, чтобы осознать увиденное. Она снова очнулась в той маленькой комнате, отделанной досками из тёмного дерева. Её согревал небольшой камин, языки пламени лизали воздух, танцуя и кружась так же хаотично, как мысли и попытки вспомнить. Пэнси смогла слегка приподнять голову и, повернув шею, увидела на ночном столике свою палочку из ивового дерева и маленький стакан, до краёв наполненный лавандовой жидкостью.       О, спасибо, Цирцея.       Пэнси попыталась невербально поднести к губам антипохмельное зелье, но оно едва ли сдвинулось на сантиметр.       — Ради блядского святого! — заскулила она, проводя рукой по влажному от пота лицу. Шёлковые простыни тоже были влажными от пота.       Мило.       Что, чёрт возьми, произошло ночью?       Она повернула голову направо, рассматривая ту сторону кровати, где лежал он. Видимая вмятина там, где было его большое тело. Где он обнимал её. Спал рядом с ней. Чёрт, она была так пьяна, практически без сознания. И Пэнси знала, что он из-за этого был зол. Не потому что помнила об этом, а потому что знала его.       Салазар, пощади меня.       Целая вечность прошла, пока Пэнси, пытаясь восстановить события прошедшего вечера и съёживаясь от каждого нового воспоминания, наконец нашла в себе силы встать. Дрожащей рукой она выпила зелье, отсчитывая секунды до наступления облегчения.       Седьмое пекло, никогда в жизни она не пила так много. Даже после зелья руки всё ещё тряслись, её тошнило, голова кружилась, а во всём теле чувствовалась слабость.       — Боги, клянусь, я больше никогда не буду пить, — даже голос был хриплым, как будто она повредила желудок.       Пэнси удивлённо окинула себя взглядом. Он трансфигурировал её одежду в пижаму. В самые уродливые фланелевые штаны на свете, она была уверена в этом.       Мерлин, так вот что его заводит?       Я похожа на старую домохозяйку, которая отчаялась заставить мужа заняться с ней сексом.       Чтобы немедленно исправить это безобразие, она потянулась за палочкой и трансфигурировала пижаму в шёлковую чёрную майку и подходящие шорты. Пэнси наложила на себя очищающие чары, чтобы смыть с кожи пот и соль. Одним движением руки, без зеркала, она пригладила волосы, нанесла лёгкий слой туши, подкрасила губы и наколдовала цветочный парфюм на запястье. С похмельем или без — Пэнси не станет слоняться как потерпевшая крушение поезда.        Она уже собиралась начать обыскивать комнату — и ей даже не было за это совестно, потому что Долиш точно знал, что она так и сделает, если он осмелится оставить её здесь одну, — но её остановил тихий стук. Пэнси медленно сползла с кровати и босиком подошла к двери, подумав, что это Долиш постучал в свою же спальню, чтобы подарить ей видимость уединения. Однако, распахнув дверь, Пэнси увидела не грозного мракоборца, который уложил её в свою постель, а длинноногую молодую женщину. Длинные светлые волосы, собранные в конский хвост, высокие скулы, невероятные зелёные глаза, обрамлённые тёмными ресницами. Чертовски сногсшибательна.              — О, — её пухлые губы округлились, а в глазах промелькнуло удивление. Она повернула голову к соседней комнате в полуночном коридоре, устланном тёмно-синим ковром, словно ошиблась дверью и пыталась понять, как могла так дезориентироваться.              — Э-э, простите за беспокойство, я не знала, что на этом этаже перераспределили комнаты.       Она уже собиралась двинуться по коридору, когда Пэнси промурлыкала:       — Ты ищешь Джона?              Короткий гнев, вспыхнувший на лице женщины, подтвердил догадки Пэнси.       Эта ведьма трахает малыша Джонни.       И, как самая настоящая хладнокровная стерва, Пэнси позволила предположениям этой ведьмы пустить корни, раскручивая в голове спираль из вопросов и обид. И по какой-то неизвестной, необоснованной причине в голове Пэнси раскрутилась похожая спираль, хотя она гораздо лучше скрывала эмоции, чем эта блондиночка.       Женщина не ответила, поэтому Пэнси притворно невинным тоном продолжила:       — Он скоро должен вернуться. Хочешь подождать внутри? — она приоткрыла дверь, демонстрируя шёлковые простыни, смятые двумя телами. — Я всё равно собиралась переодеться и уйти, — Пэнси кивнула на свою облегающую одежду, намеренно привлекая внимание к соскам, выступающим под тонкой тканью, и крошечным шортикам, обнажающим ноги.       — Нет, я… я просто хотела…       — Мракоборец Сэвидж? — хриплый голос раздался из глубины коридора.       Пэнси призвала к себе палочку с тумбочки, трансфигурировала шорты в элегантные брюки и заправила майку, придав себе вполне опрятный вид, прежде чем Джон Долиш появился в дверях. Когда его тёмные глаза встретились с ней, она сладко ухмыльнулась. Он оглядел Пэнси, пытаясь оценить, но его взгляд быстро приковался к её соскам. Тёмные глаза на секунду загорелись, и Долиш тут же уставился на напряжённую женщину — мракоборца Сэвидж.       — Прости, что так быстро ухожу, но мне нужно бежать. — Пэнси наклонила голову в сторону женщины-мракоборца: — Приятно было познакомиться! — воскликнула она так радостно, что Джону показалось, будто он должен затащить её обратно в комнату и допросить. Она слышала, как его мысли практически кричали: «Кто ты такая и что, во имя Мерлина, ты сделала с настоящей Паркинсон?»       Она протиснулась между ними, не стесняясь задеть их руками.       — Я не нашла свои туфли, так что заберу их попозже, — проворковала она и выскочила из коридора в гостиную Когтеврана, покачивая бёдрами и вертя палочкой в воздухе. Как будто ей плевать на весь мир.       Когда Пэнси подошла к портрету, она услышала позади себя глубокий голос:       — Не сейчас, Селена.       Как только портрет закрылся за ней, она плотно сжала веки, теряя то самодовольство, что было с ней всего мгновение назад, и обвиняя сдерживаемые слёзы в возвращении тошнотворной головной боли.

***

      Глубокий вдох.       Ты всё можешь, Гермиона.       Будь сильной.       Просто зайди туда и извинись.       Ты взрослая ведьма, ты можешь признать свою ошибку.       Ладно, больше никаких отсрочек. Просто зайди туда и…       — Понадобилась ещё одна услуга, Грейнджер? — ледяной вопрос, прорвавшийся сквозь сжатые губы, прервал её непрекращающееся хождение по снегу возле раздевалки у квиддичного поля.       Малфой ещё не принял душ и был одет в лётную форму. Будто он как раз собирался начистить метлу, спрятать её подальше и вернуться в замок, чтобы понежиться в Ванной старост. Кожаная кобура для палочки была пристёгнута к торсу, а на длинных ногах красовались облегающие бриджи, которые ей так нравились…       Стоп… Нравились?       Сосредоточься, Гермиона!       — Мне нужна только минутка твоего времени, — тоненьким голосом сказала она. Когда Гермиона репетировала, то звучала гораздо увереннее, но что-то сбило её, вернуло к прежней себе — уязвимой, ранимой, несмелой. Должно быть, услышав от неё такой тон, Малфой смягчился, потому что он ослабил жёсткую позу, разжал кулаки и мотнул головой обратно в раздевалку, призывая Гермиону уйти с холода.       — Я здесь никогда не была, — поразмыслила она вслух, переступив порог тёплой комнаты, пропахшей маслом для мётел, потёртой кожей и пóтом.       — Да, думаю, не была, — его голос по-прежнему звучал резко, пренебрежительно, но хотя бы не жестоко. Правда, после событий, произошедших несколько дней назад, Гермиона была готова к жестокости. Возможно, она даже заслуживала этого.       — Малфой, я… — Он стоял к ней спиной, как будто его больше интересовало содержимое старого шкафа для мётел, чем её извинения. Гермиона тяжело вздохнула и заметила, что Малфой слегка дёрнулся. Словно он только пытался казаться бесстрастным и незаинтересованным, скрывая растущее предвкушение.       — Я была неправа, — призналась Гермиона, наконец обретя тот тон, которым, как ей казалось, она уже овладела перед зеркалом. Говорить со спиной было проще. — Я не должна была требовать от тебя тех воспоминаний. Тот день был тяжёлым для нас обоих, для всех нас, и я растеряла все свои чувства в погоне за ответами. — Она сделала паузу, оставив невысказанное «прости» висеть в воздухе, потому что пока не могла это произнести. Ей нужен был очередной выброс адреналина, чтобы вытолкнуть извинения наружу. Он молчал, не двигался, только слегка заметно поднимал и опускал плечи, делая глубокие вдохи.       После мучительно долгого молчания Малфой хрипло спросил:       — И ты получила все свои ответы?       — Даже больше, — слова прозвучали натянуто, с оттенком агонии нерешительного вопросительного знака на конце. Жалкая попытка попросить его рассказать подробнее, объяснить то, что она не могла. Но Малфой молчал. Он кивнул, лишь искоса наблюдая за её фигурой. Очевидная попытка избежать столкновения с ней лицом к лицу.       — Прос…       — Нет, — прошипел он с таким ядом, что Гермиона вздрогнула и отшатнулась. Она сжала палочку, подняв её в защитном жесте — рефлекс, рождённый в бегах. Малфой заметил это движение и выругался, больше на самого себя: — Блядь, Грейнджер, я не сделаю тебе больно! Я просто не хочу слышать, как ты извиняешься.       Верно, он не хочет этого слышать.       Годрик, это была ошибка.       Слабое извинение не загладит такого вторжения в его частную жизнь. Такой шантаж.       «Ты мне должен».       «Должен».       Как будто он сам приставил нож к моей руке. Когда на самом деле он…       — Хорошо, я пойду. Я не хотела… Я просто… хотела… Прости.       — Салазар, — застонал он, наклонившись вперёд и ударившись головой об деревянную стену. — Грейнджер, я не злюсь на то, что ты искала меня, чтобы извиниться. Я злюсь потому, что ты вообще считаешь нужным извиняться. — Ей потребовалось мгновение, чтобы переварить его слова, поскольку они были сказаны в стену и отскочили к ней эхом.       — Ты злишься, потому что я сказала «прости» за чт…       — Перестань это говорить!       — О, чёрт возьми, ты ведёшь себя иррационально! Извинения были просто в контексте ситуации! — ответственность на себя взял тон старосты — долой кроткие бормотания.       — Хорошо, хорошо, если это всё, тогда… — Малфой оттолкнулся от стены, намереваясь проскользнуть мимо.       Нет, разговор не окончен.       Она чуть не топнула ногой. Что бы ни заставило её сделать это — недовольство его раздражительным поведением, жгучая потребность в ответах, необъяснимое, но врождённое желание прикоснуться к нему, — Гермиона схватила Малфоя за локоть, разворачивая к себе.       — Подожди!       Мольба. Других слов не подобрать.              Мольба о терпении. Мольба об ответах. Мольба об одном маленьком прикосновении.       Взгляд Малфоя остановился на том месте, где маленькая ладошка сжала его руку. Крошечные пальчики — слишком короткие. Ладонь — слишком маленькая. Даже не смогла обхватить руку полностью, чтобы по-настоящему остановить его.       И всё же… он замер. Застыл, заморозился от одного прикосновения. Оно было похоже на его касание в тот день в библиотеке, когда он тоже был одержим каким-то инстинктом.       — Подожди… — повторила Гермиона. Его лицо склонилось к ней — они вдыхали один и тот же воздух. Она наблюдала за серебром в его глазах, за его зрачками, которые меняли размер, сужались и расширялись, словно не могли понять, сколько света впустить, словно отражали какую-то нерешительность, происходящую внутри. Малфой не смотрел на неё, даже не обращал внимания на то, как они близко. Его глаза были почти затуманены.       И её осенило.       — Ты окклюмент, — прошептала она, изо всех сил стараясь не разрушить хрупкость момента. Когда эти слова вырвались из неё, его зрение внезапно обострилось. Взгляд сосредоточился на её рте, движении губ, выводящих Малфоя из каких-то внутренних дебатов, которые он вёл.       — Ты солгал и сказал, что не узнал нас, — проговорила Гермиона так тихо, что он не услышал бы, если бы они не стояли друг к другу так близко. Но что-то — что-то — заставило её придвинуться ещё ближе, податься вперёд, пока рука Малфоя, которую Гермиона держала в своей хватке, не оказалась вплотную прижата к её телу. Касание, несмотря на риск. Как мотылёк к пламени.       — Ты не пускал её в мою голову, — между застывшими телами её губы были единственным, что двигалось. Малфой, казалось, даже не дышал.       Он не стал отрицать. Но это не имело значения, потому что Гермиона всё видела. Видела его воспоминания, и тем, кто их отрицал, была она сама.       — Ты спас нас.       — Вряд ли, — ответил он таким же тихим тоном, не отводя глаз.       Под его пристальным взглядом её губы пересохли. Гермиона смочила их языком и закусила. Глаза Малфоя стали хищными. Она не обращала внимания ни на что, кроме этих завораживающих стальных глубин, и не заметила, пока не почувствовала, как на нижнюю губу, слегка оттягивая её вниз, лёг большой палец. Гермиона ощутила прохладу на влажной коже. Малфой провёл подушечкой пальца так, что едва не пробрался в рот. Как будто он боролся с этим, противился. Она закрыла глаза, сосредотачиваясь на прикосновении.       Малфой оторвал руку.       — Не проси у меня прощения, Грейнджер, — его голос был грубым, сдержанным. — Я должен тебе тысячу извинений.       Гермиона знала, что он вот-вот отстранится, видела, видела это в мельчайших деталях языка его тела. Она сразу распознала эти признаки, как будто изучала Малфоя всю свою жизнь. Он выпрямился и отодвинулся, создавая дистанцию. Глаза его помутнели: окклюменция помогала ему разбираться в чувствах, пряча такие моменты в памяти.       Не отстраняйся от меня.       — Тогда извинись, — её голос стал немного громче, требовательнее.       Сначала Малфой не отреагировал, он промолчал, но и не отстранился. В том маленьком пузыре, который они создали, они могли прикасаться друг к другу, говорить и притворяться, что всё нормально, всё в порядке. Его взгляд блуждал по её лицу, отмечая все мелкие детали, которые он, скорее всего, никогда не замечал. И что-то в душе Гермионы отозвалось.       — Я даже не знаю, с чего начать, — признался он хрипло; эмоции ещё остались в его голосе. Зрачки застряли где-то в тумане, расширяясь.       — Всё очень просто. Просто скажи, и дело сделано. Прощён. — Она не могла поверить, что действительно сказала это — предложила Драко Малфою начать всё с чистого листа. И несмотря на небольшой шок…       Я серьёзно, Малфой.       Скажи это, и мы двинемся дальше.       — Всё намного сложнее.       — Это не так сложно, — Гермиона покачала головой, остро ощущая, как его взгляд приковался к сотне локонов, рассыпавшихся по плечам. — Скажи это… — Его взгляд вернулся к её губам. — Скажи это… а потом помоги мне выпутаться. Помоги мне разобраться. Помоги мне побороть это… Загладь передо мной вину.       Его глаза расширились…       Загладь передо мной вину.       И впервые за всё время Гермиона почувствовала тяжесть оттого, что этот пронзительный взгляд из чистого серебра смотрит прямо на неё. Словно звёзды-близнецы, обжигающие, пронизывающие насквозь и ищущие что-то внутри. Словно он мог проглотить её целиком, засосать в чёрную дыру и унести туда, куда пожелает.       — Грейнджер, я…       — Драко! Какого хрена так долго? У меня сейчас яйца отмёрзнут!       Гермионе потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя. Только что она с головой ушла в галактики, которые, казалось, жили в глазах Драко Малфоя, а теперь…       — Блейз, — коротко сказал Малфой.       Она не могла смотреть на него.       — О, извини, приятель. Не знал, что у тебя гости, — хотя по голосу Блейза и нельзя было сказать, что он сожалел. Забавлялся, возможно.       Осознание произошедшего наконец поразило её, и впервые мозг не стал переключаться, брать на себя управление и рационализировать. Логика и разум вылетели в чёртово окно.       Между ними троими повисло долгое неловкое молчание, Гермиона пристально смотрела под ноги, остро ощущая на себе две пары глаз. Она чувствовала, что Малфой хотел заговорить, снова привлечь её внимание, и была слишком этим поражена.       — Хорошо, ладно, — пискнула она, полностью потеряв контроль над своим голосом. — Это всё, что я хотела сказать. Извини за тот день. И… да. Увидимся позже. — Гермиона лепетала, и она знала это. Кожа горела, на глаза наворачивались слёзы, чёрт знает почему, и ей просто нужно было уйти, уйти, уйти.       — Забини, — сказала она на прощание, проскользнув мимо него к двери.       — Что это было…       — Заткнись на хрен, Блейз.       Но Гермиона согласилась с Блейзом Забини.       Что это было?