***
Остаток дня после той утренней встречи Драко потратил на то, чтобы прийти в себя, и сейчас он направлялся в библиотеку. Чёртов Блейз. Драко подумывал убить его прямо на месте, но решил, что в отношениях с Гермионой ему это не поможет. Он весь день репетировал извинения, весь день питал надежды на то, что она простит его, весь день представлял себе все способы, которыми мог бы загладить вину перед ней, если бы только она позволила… — Драко! Клянусь Мерлином и Морганой… Голос Тео прервал его попытки найти Грейнджер. Охренеть, что у меня за друзья. — Нотт, — хотя это было приветствием, он намеренно произнёс фамилию прощающимся тоном. — Мы можем поговорить? — спросил Тео осторожно, проверяя его настроение, так сказать, на прочность. — Говори, — выплюнул Драко, гнев вновь вспыхнул при воспоминании об их последней встрече. — Может быть, наедине? — Тео махнул головой в сторону кабинета, влажные волосы привычно закрутились в колечки. Драко последовал за ним в небольшой класс, где все парты стояли на своих местах, а на доске мелом были написаны инструкции по применению защитных заклинаний. Это были самые основы, и они напомнили Драко, что здесь занимались дети, которых учили защищать себя. Дети, способные лишь на самую элементарную защитную магию. Магию, которая никогда не сможет противостоять Пожирателю Смерти, намеревающемуся их убить. Это так жестоко — учить детей магии и давать им надежду на выживание в случае нападения, хотя в действительности они в одно мгновение были бы мертвы. И смерть была бы удачей лучшей, чем пытки. — Ты не мог бы присесть? — спросил Тео. Драко неодобрительно поднял бровь, но всё же сел за профессорский стол. — И не мог бы ты, пожалуйста, опустить палочку? — Драко и не заметил, что крепко сжимал её, направив на друга. Друга. — И не мог бы ты сбросить окклюменцию? — Ты позвал меня сюда, чтобы испытать моё терпение, Нотт? Потому что я уже в бешенстве. — Ты можешь перестать называть меня так? Напоминает о моём грёбаном папаше, — голос Тео звучал слабо, измученно. — Я просто… Мне нужно… Блядь, Драко, прости меня. Я… видел это, видел её. Это напомнило мне об отце. О том, на что это было похоже. И я должен был вмешаться, когда она потребовала от тебя воспоминание. Это должен был быть твой выбор. Я знаю, ты думал только о том, что если не отдашь его ей, то Орден обвинит тебя в нежелании сотрудничать. Я должен был что-то сказать, прости. А потом я увидел, как ты защищаешь её. И я был так чертовски благодарен тебе, что ты сохранил её разум, но потом так разозлился, узнав, что ты солгал. Но потом я разозлился на себя за то, что разозлился, когда ты, блядь, спас её, но потом растерялся, потому что ты мне ничего не сказал. И разозлился на себя за то, что вообще увидел это, хотя ты не должен был делиться этим. Мы правда пытались взглянуть на её воспоминания, но они были слишком ненадёжными. И я хотел, чтобы ты сам захотел дать нам своё воспоминание, захотел помочь нам. А потом узнал, что ты скрывал всё, что сделал для неё, для них… Я знаю, ты не обязан мне рассказывать, но я просто подумал, что ты расскажешь. Иногда мне кажется, что ты на нашей стороне, что тебе не всё равно, но потом ты называешь её грязнокровкой, и я просто не могу понять, что у тебя на уме. Но я знаю тебя, и я знаю, что ты сказал это только потому, что тебя задели мои обвинения. И я знаю, ты расстроен, потому что мы держим тебя в неведении, но это не оправдание, чтобы так на меня набрасываться. Но я спровоцировал тебя, так что это действительно была моя вина, и я думаю, это просто мой долгий способ извиниться за то, что я заставил тебя чувствовать, будто ты не мог сказать мне, и я… Драко пропустил остальную часть бессвязной речи мимо ушей и был весьма рад тому, что нашёл время попрактиковаться в собственных извинениях перед Грейнджер, потому что Тео было больно слушать. Не то чтобы больно, скорее неприятно. — Всё хорошо, Тео, — он наконец прервал его, и они уставились друг на друга. Тео глубоко дышал, переводя дыхание; Драко дыхание задержал, надеясь, что они оба смогут отойти от слов, которые сказали в гневе. Которые оба сказали в гневе. — Не хорошо, я ж… — Всё хорошо. Всё очень просто. Ты сказал нужные слова. Ты прощён, — Драко перефразировал, но суть осталась той, которую предложила ему Грейнджер. И если она могла быть такой снисходительной, когда дело касалось его, то кто он такой, чтобы таить обиду на брата? Тео хотел возразить, продолжить то, что, несомненно, стало бы ещё одним утомительным монологом, предназначенным исключительно для самого Тео, учитывая, что Драко уже отпустил ему все грехи. — И мне тоже жаль. Я должен был объясниться. Я не должен был хранить секреты. И не должен был использовать то слово. Об этом я сожалею больше всего. — Ну, я понимаю, что ты сказал это только потому… Чёрт возьми, Тео, я должен добраться до своей ведьмы, пока она не отказалась от своего утреннего предложения. До своей ведьмы. Своей. Бля-я-ядь, у меня сейчас НЕ встанет. — Вообще-то, я тоже должен извиниться перед Грейнджер, так что мне правда пора идти. Услышав это, Тео замер. — Ты идёшь к Гермионе? Гермиона. Пошёл ты на хрен за то, что можешь называть её Гермионой. Возможно, я простил его слишком рано. Немного унижений не помешало бы. — Да, — холодно ответил Драко, углубив окклюменцию, чтобы не проклясть друга так скоро после возобновления их дружеских отношений. — Я должен перед ней извиниться, ты так не думаешь? Тео выглядел озадаченным, но ничего не сказал, только кивнул.***
Драко расхаживал перед дверьми библиотеки. Он внезапно занервничал, несмотря на то, что репетировал весь день, и ему отчаянно захотелось извиниться без окклюменции. Грейнджер бы заметила, потому что теперь знала, как это выглядит. А Драко отчаянно хотел, чтобы она знала, что это правда он, что всё по-настоящему, что он имеет в виду каждое слово. Чувствует каждое слово. Глубокий вдох. Просто зайди туда и извинись. Ты взрослый волшебник, ты можешь броситься к её ногам. Ладно, больше никаких отсрочек. Просто зайди туда и… — Ой. Драко развернулся и увидел, как её вьющиеся локоны выбились из узла, которым она их стягивала. Её лицо было раскрасневшимся и вспотевшим, одежда полностью облегала тело, выставляя напоказ каждый изгиб. — Грейнджер, эм, привет. — Привет… Ты, э-э-э, хотел войти? — она указала ему за спину на двери, которые, как он думал, разделяли их. — Нет, я… то есть да, ну… Я просто… Салазар, почему я хотел сделать это без окклюменции? — Ну что, пойдём? То есть… зайдём. В библиотеку. Если, конечно, ты не собирался уходить. Тогда уходи. — Грейнджер покраснела. — Подожди, я не сказала «уходи», я просто имела в виду, что если ты заходишь, то мы должны… — она явно волновалась. Может, нам обоим нужна окклюменция, Мерлин. Устав от этого неловкого хождения туда-сюда, Драко молча повернулся, распахнул тяжёлую дверь и придержал её открытой. Когда Грейнджер с застенчивой улыбкой на губах прошла мимо, он глубоко вдохнул. Она была одета так, будто намеренно тренировалась до седьмого пота, чтобы её естественный аромат опьянил его. — Да, я ходила на пробежку вокруг Чёрного озера. Чёрт, я что, это вслух сказал?! Блядь. Драко зажмурился так сильно, что у него закружилась голова. К счастью, он смог понять, что просто спросил, тренировалась ли она, а не ляпнул, что возбудился от запаха пота на её коже. Когда они закончили обсуждать её пробежку — куда Грейнджер так любит ходить, как ей нравится это делать, чтобы очистить голову, погоду, да, было довольно холодно, нет, она не могла удержать согревающие чары во время бега, поэтому её щеки были такими розовыми, — они оба уставились друг на друга после этой бессмысленной болтовни. — Грейнджер, я хотел… — Нет! К счастью, Драко был под окклюменцией, поэтому его внешняя реакция никак не отразила того, как одно слово заставило всё внутри него пошатнуться. Неужели она жалеет, что дала мне шанс на прощение? Боги, Грейнджер, дай мне шанс. Седьмое пекло, я не должен был ждать целый день… — Не мог бы ты… — тихо начала она. — Не мог бы ты сказать это без?.. — Без? — Может быть, без окклюменции? Я не могу понять, что ты чувствуешь, пока ты в таком состоянии. — Грейнджер, я не думаю… — Пожалуйста? О чёрт. Для тебя что угодно. Боги, я хочу, чтобы ты умоляла меня о стольких грязных блядских вещах. — Точно. Ну, полегче со мной, Грейнджер. Я довольно зависим от неё, — это прозвучало почти как скулёж, и Драко слегка вздрогнул. Облака рассеялись, в его сознании появилось солнце. Стены сложились в аккуратные маленькие стопки, отдыхая, пока он не возведёт их вновь. Без барьеров эмоции смешались с мыслями, воспоминания вновь заняли место в линейном временном ряду, а не в маленьких аккуратных коробочках, в которые он их складывал. Упорядоченность уступила место беспорядку. Глубокий вдох. — Гермиона, я… Я только что назвал её Гермионой? Да ты, блядь, издеваешься?! — О, — на её лице отразился абсолютный шок. Драко закрыл лицо руками и опустился на ближайший стул, простонав: — Видишь, я в полном беспорядке, — слова были приглушены из-за сцепленных пальцев. — Ты можешь называть меня Гермионой. Я просто удивилась, вот и всё. Он вздохнул, прижав ладони к глазам, и наклонился, поставив локти на колени. Через мгновение Драко поднял голову и увидел, что Грейнджер подошла гораздо ближе. Она пристально смотрела ему в глаза, вероятно ища признаки окклюменции. Её глаза. Цирцея. Янтарь. Виски. Карие, чертовски красивые глаза. Вот почему он никогда не позволял себе заглядывать в них раньше. Потому что он был проклятым наркоманом и знал, что никогда не оправится. Теперь ему всегда будет мало. И когда она позволяла ему смотреть на себя вот так, Драко хотел её всю. Хотел отнять, забрать, спрятать, присвоить. Хотел овладеть. Хотел удержать её, чтобы унять боль, которая горела в венах от того, как близко она была, а он не имел на неё прав вовсе. — Гермиона, — он ещё раз проверил форму слов на языке и заметил, как расширились её зрачки. Может быть, Драко сейчас и на взводе, но он не упустит возможности напрячь её, чтобы она тоже представила, как чувственно он может произнести её имя, находясь глубоко внутри неё. — Я могу прожить тысячу жизней, и мне никогда не хватит времени, чтобы загладить вину перед тобой. Я никогда не смогу даже помыслить о том, чтобы взять обратно каждое жестокое слово, каждое грязное прозвище, каждую колкость и оскорбление. Каждый ужасный поступок, который я когда-либо совершил. — Драко глубоко вздохнул, ему нужно было время, чтобы успокоиться. Озвучивать свои неудачи перед зеркалом было гораздо менее тягостным, чем признавать их ей в лицо. — Но я обещаю попытаться. Заставь меня работать. Поручи мне что угодно и считай, что дело сделано. Считай это моим раскаянием. Прости меня за всё, что я когда-либо сделал, чтобы причинить тебе боль, и прости за полное разочарование, которое ты испытаешь, когда поймёшь, что я никогда не смогу всё исправить. Вот я и сказал. Это не совсем то, что он репетировал, но получилось намного лучше, чем у Тео. — Ты прощён, — это прозвучало несколько дерзко. Как будто в её голове шла борьба с решением о прощении, и ей нужно было убедить саму себя. Заявив о прощении так решительно, она как будто хотела, чтобы это было правдой. Демонстрацией. Драко ни на минуту не поверил ей, но кто он такой, чтобы снова пытаться переубедить её? Она отступила от него, явно намереваясь создать физическое пространство, чтобы сбавить напряжённость. — Тогда давай подтянем тебя, да? — Гермиона призвала кучу книг и пергамента, исполосованного каракулями. Большая доска с записями и списками тоже заняла весь стол перед ними. Она подтащила ещё один, и записи начали упорядочиваться в то, что выглядело как несколько временных шкал, которые в разных местах расходились на альтернативные варианты развития событий. — Итак, Драко… — она ухмыльнулась, назвав его по имени. Грейнджер явно думала, что ведёт себя нагло, даже не осознавая, что от звука его имени на её губах член попытался вырваться из-под контроля мозга, чтобы погрузиться в неё. Устроившись на краю стола, она оставила все материалы у себя за спиной, а к Драко повернулась лицом, словно какой-то сексуальный профессор, который заставит его что-то строчить. Но затем её тон стал серьёзным. — Ты когда-нибудь слышал о крестраже?