Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      1 мая 1999       — Привет, — только и смогла выдавить из себя Гермиона, когда Драко присел на её стол; одна его нога повисла в воздухе, другая твёрдо встала. Он выглядел чертовски аппетитным. Пронзительные серебристые глаза блуждали по её телу. Его волосы растрепались, пристёгнутая к груди кобура с волшебной палочкой и форменная мантия явно указывали на то, что этим ранним утром он уже летал куда-то на метле.       — Как ты? — спросил Драко будничным тоном, будто понятия не имел, как на неё влияет.       Такие тет-а-тет случались у них ежедневно: он переживал за её состояние, игнорируя очевидные улучшения, а она пыталась направить разговор в то русло, которого он упорно избегал.       Гермиона просила Гарри, Тео, Джинни и Рона рассказать, куда уходит Драко и что Кингсли поручил ему на время её выздоровления. К несчастью, все они дали клятву волшебника: только Драко или Совет могли свободно делиться тем, что им было известно. Правда, Тео нехотя пытался давать намёки, но, к её большому разочарованию… в них было очень мало смысла.       И каждый раз, когда она поднимала эту тему, Драко находил способ увильнуть от ответа. У Гермионы руки чесались, она сгорала от желания потребовать от него, чтобы он перестал обращаться с ней как с хрупкой и объяснил, что происходит. Чтобы поделился подробностями миссий, на которых постоянно пропадает, и сказал, будет ли дальше помогать ей и Тео в исследовании крестражей. Но в последний раз, когда Гермиона предъявляла свои требования, в последний раз, когда была так упряма…              Её бесконечно беспокоило, что Драко не хотел разделять с ней своё бремя, не верил, что она достаточно сильна, чтобы справиться с этим.       Так ли он себя чувствовал, когда только присоединился к их команде?       Выброшенным?       Будто потенциал тратится впустую?       Годрик, эти разговоры вокруг да около становились абсолютно невыносимыми, но Гермиона не могла поступить так с ним снова: предъявить требования, зная при этом, что Драко поделится с ней чем-то против воли. Не теперь, когда они так далеко зашли и только начали развиваться их… отношения.       Но она ведь Гермиона Грейнджер.       И это она-то не настойчива?       Не креативна?       — Расстроена, — коротко ответила она.       Последние несколько недель Гермиона отвечала одно и то же: «Я в порядке, немного устала» — каждый раз, когда Драко задавал ей этот вежливый, но приводящий в бешенство вопрос. Она уважала его границы, хотя они нисколько её не радовали. Драко сохранял между ними приличную дистанцию: все её страстные прикосновения к его руке, щеке, талии оставались незамеченными, он раздевал её глазами, но никогда не длинными, элегантными пальцами.       Так что она расстроена… да, именно так. Но сегодня…       Возможно, попробуем новый подход.       Драко удивлённо вскинул бровь, в его блестящих глазах заплясала интрига.       — Расстроена? — уточнил он.       — Безмерно.       — Чем?       — О, много чем. — Гермиона игриво посмотрела на него, пробежав взглядом по обнажённым бицепсам и покрытым венами предплечьям, задержавшись на серебряном кольце и скользнув по толстому кожаному ремешку, который обхватывал грудь Драко так, как хотелось бы это сделать ей. Его глаза вспыхнули, но тут же остыли из-за окклюменции.       — Хмм.       Она почувствовала приближающийся сдвиг — то, как его тело уже было готово бежать от её заигрываний. Гермиона резко встала, и Драко тоже, хотя, к счастью, тут же замер. Она обошла стол, села на то место, которое только что занимал Драко, и наклонилась к нему, чтобы заполнить то пространство, которое он пытался создать между ними. Она скрестила ноги, правую на левую, открыв серебристому взгляду ещё больше кожи. У Драко перехватило дыхание, когда ткань юбки соскользнула. Та коротенькая юбка, которую Гермиона надела той ночью в палатке — той ночью, сотни, как казалось, лет назад. Так далеко от того дня, где они были сейчас и где могли оказаться снова. Он сдерживал её и эмоционально, и физически. А она жаждала переубедить его.       Настойчивостью и, возможно, небольшой манипуляцией.       — Скажи мне, — прошептал он. — Скажи мне, что тебя расстраивает, Грейнджер. Позволь мне это исправить, — его голос звучал ровно, с нотками контроля. Зрачки Драко вновь вспыхнули, грозясь погрузиться в окклюменцию ещё глубже, и Гермиона слегка покачала головой, отговаривая его. Тогда стены смиренно опустились. Она чувствовала себя виноватой за ту власть, которую имела над ним. Но не настолько виноватой, чтобы не воспользоваться этим и не дать им обоим то, чего они хотели. Для его же блага, повторяла она себе.       Гермиона теребила большим пальцем верхнюю пуговицу блузки, привлекая внимание к маленькому участку обнажённой кожи. Этим утром она зачаровала шрамы, усеивавшие её тело, и сейчас была рада этому. Их вид мог только испортить её план по соблазнению. Как бы очевидно Драко ни желал её, его удерживал контроль, а Гермионе нужно было, чтобы он… отвлёкся.       Она начала расстёгивать верхнюю пуговицу, медленно передвигая пальцы к следующей.       — Миссия… — выдохнула она, и Драко рассеянно кивнул: его внимание захватила грудь, высоко поднятая красным кружевным лифчиком. — Запрет на использование магии… — Гермиона полностью расстегнула блузку, покраснев, когда он жадно уставился на её плоский живот. Она потянулась к левой руке Драко, к холодному серебряному кольцу, о котором так часто фантазировала, и поднесла его к груди, уговаривая к ней прикоснуться. — Ты… — Гермиона вздохнула. Его глаза встретились с её, а прохладные пальцы наконец забегали по талии, подбираясь к груди. — Твои секреты… — прошептала она, стягивая блузку с плеч. Он покачал головой.       — Я знаю, что ты делаешь, Грейнджер.       Она понимала, что не стоит прикидываться дурочкой, отрицая свои мотивы, и просто пожала плечами, привлекая его взгляд к грудям, подпрыгнувшим в облегающей их ткани. Гермиона потянулась к пряжке кобуры и провела по кончику волшебной палочки из боярышника. Прикоснувшись к древку, она впервые за несколько недель почувствовала мягкое гудение магии. Такое знакомое ощущение.       — Ты сказал, что можешь исправить… мои многочисленные расстройства.       — Я знаю, какое расстройство ты хотела бы устранить в первую очередь, маленькая коварная ведьма. — Драко наклонился и дразняще провёл языком по её губам. Он отстранился лишь слегка, выдыхая в её приоткрытый рот: — И всё же я надеялся сначала заняться не этим, — протянул он и обхватил её бедро, большим пальцем заползая под пояс. Восхитительное искушение.       Его голос донёсся прямо до клитора, он практически коснулся её.       Годрик, и кто тут кем манипулирует?       — Собираешься остановить меня? — искренне спросила Гермиона, задержав пальцы на пряжке, которую готовилась расстегнуть. Говорить ему в рот, так близко к нему, практически соединённой с ним, было намного проще. Сплетённые, они могли существовать вне времени и пространства. В любимом месте, где прошлое, настоящее и будущее не имели никакого значения.       — Я бы остановил тебя, если бы захотел, Грейнджер. — Драко придвинулся, прикусывая её подбородок: его маленькие поцелуи и касания ощущались как поклонения. Она не могла понять, почему он настаивал на том, чтобы держаться на расстоянии, учитывая, что на каждом осмотре Тори сообщала хорошие новости.       — Тебя это смущает? — Гермиона сняла кобуру с его тёплого тела и отложила её в сторону.       — Что ты пытаешься соблазнить меня, чтобы получить информацию, которую я намеренно скрываю? — протянул он ей на ухо, от горячего дыхания у неё по коже побежали мурашки.              Её нежные пальцы забрались под подол его рубашки, к твёрдым мышцам, напрягающимся от едва заметных прикосновений.       — Я…       Ну, Мерлин, когда ты так говоришь…       Гермиона замялась: ей больше не нравилось, к чему всё идёт. Драко был ей дорог, и, боги, она не хотела, чтобы всё случилось именно так. Как бы сильно она ни жаждала его доверия, как бы отчаянно ни желала, чтобы он открылся ей… Не таким способом она должна получить его, не таким способом хотела получить его. Внезапно Гермиона почувствовала себя грязной, неправильной. Она опустила руки, стыдливо уставившись в колени, но прежде чем успела отступить, прежде чем успела отстраниться, смирившись с тем, что Драко откроется ей, когда сам посчитает нужным, он притянул её руки обратно, крепко прижимая их к своей коже.       — Грейнджер, если ты думаешь, что я не фантазировал об этом. — Он выпрямился и стянул рубашку через голову, обнажив бледный торс с серебряными порезами и розовой сморщенной кожей в том месте, где она его расщепила. Снова почувствовав её руки на своей груди, Драко издал тихий стон. — Не фантазировал, как ты и твой умный рот заманивают меня в какую-то самодовольную гриффиндорскую хрень, в какую-то манипулятивную ловушку, чтобы получить от меня всё, что ты хочешь, всё, что тебе нужно… — Он прикусил её шею, затем мочку уха, зажав кожу острыми зубами. — Тогда ты не такая блестящая ведьма, какой я тебя считал.       Драко схватил её за затылок, отстраняя от себя, чтобы их глаза встретились. На мгновение Гермиона заглянула в серебристые глубины, ища хоть намёк на сомнения. Ничего подобного. Особенно когда он нырнул в её рот своим языком. Атака из чувств: облизывания, ласки и стоны. Каждый раз, когда Драко целовал её вот так, будто не мог насытиться, будто хотел поглотить её целиком и это всё равно не утолило бы его голод, у неё кружилась голова. От его слов, поцелуев, прикосновений. Гермиона позволила ему всё: завладеть её ртом, воспользоваться им, растерзать его, как она сама того хотела целыми неделями. Драко мог заполучить её, ничего не требуя взамен. Он мог обладать ею, пока сам этого хотел, если так он чувствовал себя… если чувствовал себя желанным, чувствовал себя важным, нужным, как следующий вдох, возможно, даже нужнее самого воздуха.       Одной рукой она держалась за него, слегка отклоняясь, пока он скользил языком по её шее, другой — тянулась за спину, чтобы расстегнуть застёжку красной кружевной ткани. Драко переместил горячий рот к её затылку, где всё ещё сжимал руку. Он облизнул просветы между сжатыми пальцами, словно наслаждаясь ощущением своей власти над ней, обладанием, которое теперь чувствовал руками и губами. Ткань, свободно болтающаяся между их телами, отвлекла его. Гермиона почувствовала, как напрягся его бицепс, когда Драко увидел обнажённую грудь.        — Гермиона, — он практически взревел: предупреждение и благодарственная молитва слились воедино. Он отбросил лифчик в сторону, как будто тот оскорбил его, и смял каждую округлость, разминая, лаская по очереди, посасывая и облизывая, постанывая от удовольствия в мягкую плоть. Драко раздвинул её ноги, освобождая себе место между ними, и она обвила его бёдра.              — Попроси, — твёрдо потребовал он, противореча тому поклонению, с которым его руки и губы исследовали её тело. — Я дам тебе это. Всё, что ты захочешь. Ты это знаешь. Не прикидывайся скромницей. Попроси, и я дам, — но теперь в его тоне звучало разочарование: Драко был разочарован собой из-за того, что сдался, и от этой мысли у Гермионы защемило в груди. Он знал, что если сейчас она потребует всё рассказать ей, то слова непрошено сорвутся с его губ, когда он проведёт ими по её коже.              Не так.       Она вскинула бёдра и застонала — искры вспыхнули по всему телу.       — По одному расстройству за раз, ладно?       Его контроль ослаб. Драко прижал её к себе и с силой впечатал в стол, придавил всем своим весом.       — Этого ты хотела? Из-за этого ты была так расстроена? — Он потёрся о клитор, перекатывая её соски между пальцами и сжимая их, и Гермиона не смогла сдержать неразборчивый стон, вырвавшийся из неё от этого восхитительного ощущения. — Если тебе так сильно хотелось кончить, достаточно было просто попросить.       — Я просила, — раздражённо ответила она, выгнув спину, когда он зажал зубами один из сосков, балансируя на грани боли и удовольствия.              — Глазами, возможно. Тем, как ты трёшь ноги друг о друга, когда мы остаёмся наедине, определённо.              Чёрт, он это заметил?       — Тем, как прикусываешь губу, когда замечаешь меня, да. Но не словами. — Драко притянул её к себе, двигая бёдрами, чтобы усилить трение. — Не этим острым язычком, не этим умным ртом. — Он завладел её губами. — Скажи это. Попроси. Я хочу услышать это из твоих уст, этим языком. — И облизнул её язык, прежде чем отстраниться.       — Скажи это, Грейнджер.       — Я хочу тебя.       Его глаза вспыхнули, но Драко не остановился, а продолжил лёгкие, дразнящие движения.       — Хочешь меня как? Для чего? — подсказал он, держа руку на её бедре, чтобы помешать ей прижаться к нему так, как она хотела, как ей было нужно.       — Я хочу кончить. Я хочу, чтобы ты помог мне кончить. — Гермиона затаила дыхание.       — Правда? — застонал он.       — Да, заставь меня кончить.       — Нет. — Он игриво склонил голову набок.       Нет?!       — Кончи сама. Для меня. — Драко отстранился, задрал её юбку и сдвинул нижнее бельё в сторону, едва коснувшись. Они одновременно застонали. — Покажи мне. Покажи, как ты кончаешь на эти красивые пальчики. — Он притянул её руку к своему лицу и взял каждый из её пальцев в рот, облизывая их. Затем Драко потянул её мокрые пальцы вниз, побуждая Гермиону прикоснуться к себе.       — Дай мне посмотреть. Покажи мне.       — Но…              — Ну же, Грейнджер. Я не могу… я не… Ты ещё лечишься, и я… — Его глаза в очередной раз вспыхнули, и её осенило. Это то, с чем сейчас он мог справиться, это то, что он мог ей дать. — Покажи мне, — потребовал Драко снова, не пытаясь скрыть отчаяние в тоне. Он расстегнул молнию на брюках и протянул руку внутрь, чтобы обхватить член — пока ещё скрытый от глаз.              Гермиона прижимала к себе влажные пальцы, выводя мягкие круговые движения. Честно говоря, у неё это не очень хорошо получалось, ей всегда нужно было что-то ещё, кроме пальцев, чтобы возбудиться. Но сейчас этим чем-то должно было стать выражение чистого желания на прекрасном лице Драко Малфоя и его острый взгляд, скользящие по её наготе, ласкам, лицу.       И, конечно, это же Драко Малфой… его грязный рот.       — Блядь, Грейнджер, — он застонал, доставая член и крепко сжимая его в кулаке. Святые грёбаные боги, он её разорвёт. Она внезапно обрадовалась тому, что Драко недостаточно контролировал себя, чтобы трахнуть её прямо сейчас; ей нужно пересмотреть условия для такого подвига…       — Ты даже не представляешь, сколько ночей я дрочил, думая о тебе. — Он не сводил взгляда с её пальцев, которые неуверенно порхали по нервам. Гермиона не могла оторвать глаз от бледного ствола, светлой кожи, которая розовела на головке, где образовывалась капелька влаги. — Сколько же раз я представлял, как ты кончаешь… — Драко сильнее сжал руку, застонав, и из неё вырвался всхлип. — Сколько раз я представлял, как ты сжимаешься вокруг меня, снова и снова. — Он двигал рукой всё сильнее, быстрее, а Гермиона подстраивалась под его темп, не сводя глаз с той капли влаги.       Её грудь вздымалась волнами, поднималась и опускалась с каждым тяжёлым вдохом и выдохом. Она почувствовала, как бёдра начали слегка дрожать, совсем не так, как в палатке, но всё же достаточно, чтобы Драко заметил её небольшие спазмы.       — Вот так, — протянул он, наклоняясь, чтобы головка оказалась всего в нескольких миллиметрах от неё. — Давай разберёмся с твоим сексуальным расстройством, Грейнджер.       Она чуть не умерла от смущения, услышав свой жалобный стон, когда тело начало напрягаться. Но этот звук ударил Драко прямо в член, и он ответил ей таким же стоном, вторя её удовольствию.       — Салазар, как только ты выздоровеешь, я вытрахаю из твоего тугого, маленького тела весь стресс. Каждый проклятый день, — его голос дрожал всё больше, а толчки становились сильнее. — Клянусь тебе, ведьма, ты никогда больше не будешь так расстраиваться, не из-за того, как часто я буду насаживать тебя на член. — Она посмотрела на упомянутый член, длинный и твёрдый, тянущийся к ней, жаждущий в неё проникнуть. Драко проследил за её взглядом и слегка ухмыльнулся. — Не волнуйся, я планирую сперва поработать языком. Мы тебя подготовим. — И от воспоминания о его рте, посасывающем клитор ритмичными импульсами, Гермиона взорвалась. Она откинула голову, позволяя всем звукам, которые хотели вырваться из её горла, оказаться на свободе. Драко заслужил их. Она застонала, вздохнула и…       — Ещё, — зарычал он и притянул её за бедро, касаясь клитора головкой.       Чёрт возьми.       Он скользнул по влажным складкам к чувствительному пучку нервов. Боги, как же ей хотелось остаться в этом моменте навсегда. Драко схватил её руку, ту, которой она прикасалась к себе, и втянул её пальцы в рот, пробуя на вкус. Он зажал их между губ, облизал, пососал, и Гермиона почувствовала, как его стоны завибрировали по её руке, до самого локтя. Когда Драко наконец отпустил её, пальцы упали ему на грудь, ладонь легла на напряжённый мускулистый живот.              — Я хочу знать, изменится ли высота твоих стонов, когда я войду в тебя, а ты ещё будешь дрожать от моего языка. Я хочу знать, каково это — задыхаться, пока ты сидишь у меня на лице. Будут ли эти бёдра дрожать ещё сильнее оттого, что ты будешь подпрыгивать. Я хочу знать, как звучит моё имя на твоих губах, когда ты получаешь удовольствие, которое я тебе доставляю, когда ты думаешь, что больше не можешь терпеть, но терпишь, потому что я этого хочу. Я хочу знать, каково это, когда ты принимаешь мой член туда, где ему самое место, сжимаешь его своими прелестными пальчиками и умоляшь меня. Так долго, Грейнджер, я так долго фантазировал о тебе. Дольше, чем ты думаешь и, наверное, можешь поверить.       И она снова кончила, глаза зажмурились, а сознание помутилось. Моргнув, Гермиона увидела, что Драко наблюдал за её чистым блаженством, а затем и сам застонал. Он кончил на неё, горячая влага смешалась с её собственной. Необъяснимо, но что-то внутри неё пришло в восторг. Как и в прошлый раз, когда он довёл её до оргазма, Гермиона не знала, откуда это взялось, что овладело ею, кем, чёрт возьми, она себя возомнила, но она провела пальцем по его сперме и подняла руку к губам.       Она выдержала взгляд пристальных глаз, чёрных, с тончайшей полоской серого, дотронулась пальцем до своих губ и погрузила его в рот, впитывая вкус.       — Мой, — прошептала она.       И глаза вспыхнули. Дико.       Долгое мгновение они тяжело дышали, уставившись друг на друга: оба отчаянно желали большего. Оба слегка нервничали из-за того, насколько… напряжённым… всё было между ними. Драко первым разрушил чары.       — А теперь, — вздохнул он, застёгивая брюки, — о другом расстройстве, источником которого я стал.       Гермиона оттолкнула Драко, чтобы освободить пространство между ними, но не отпустила его руку. Она покачала головой, глядя на него.       — Ты расскажешь мне, когда будешь готов.       — А если я никогда не буду готов? — он стиснул зубы, и она замерла от резкой смены тона. Драко застыл, его мышцы напряглись, пока он крепко сжимал её. Зрачки расширились, он глубоко задышал, как будто пытался восстановить контроль над собой, пытался разобраться со всем, что крутилось у него в голове. Война между тем, чтобы открыться ей или нет.       — Ты мне не доверяешь, — прошептала Гермиона. Это не вопрос.       — Доверяю, конечно. Но я не хочу, чтобы ты это видела, — его голос слегка дрогнул, в нём звучали боль и мольба.       Что бы он ни скрывал, посмотри, что он сделал.       — Это война, — повторила она. Единственное слова, оправдывающие все те ужасы, частью которых они стали и которые совершили сами. Мантра, которой все они объясняли поступки, преследующие их, независимо от их намерений.       — Это другое, — Драко покачал головой, но притянул её ближе. — Знать — это одно, видеть… видеть — это другое.       Гермиона почувствовала, как её лицо исказилось в замешательстве, и увидела это в отражении остекленевших глазах, когда Драко осознал, что она его не понимает.       — Я не могу объяснить… Я, я бы… — начал он, тяжело сглотнув, — я должен был бы показать тебе. Я знаю, что должен показать тебе. Но я старался продержаться как можно дольше.       — Почему? — прохрипела она.       — Однажды ты простила меня. Я не знаю, сделаешь ли ты это снова.       — Больше нечего прощать.       — Ты этого не знаешь.       — Если есть, тогда тебе просто нужно будет сказать слова, помнишь? — прошептала она. — Ради нас. Вот так. Просто скажи, и дело сделано.       — Мы посмотрим, — сказал Драко, в его словах чувствовалась покорность. Гермиона поёрзала, готовясь одеться. — Не надо. Позволь мне… я хочу держать тебя, пока показываю. Я просто… Я хочу обнимать тебя, ещё немного. Только… посмотри на меня, я сделаю всё остальное.       Она уставилась в серебристые глаза, которые закрылись в тревоге, затем широко распахнулись и…       Её засосало внутрь, в чёрную пустоту. Гермиона отдалённо осознавала, что Драко держит её, её тело, видела свет в комнате, но она… она находилась в другом месте.       Мерлин, он привёл меня в свой разум.       И затем вокруг неё сформировалось воспоминание, оно было быстрым, мимолётным и исчезло прежде, чем она по-настоящему увидела его. Оно не казалось похожим на воспоминание из Омута памяти, Гермиона смотрела на мир глазами Драко, и образы были не такими конкретными, не такими цельными. Они порхали вокруг неё, как мысли и быстрые проблески. Как будто он просеивал картинки, пытаясь найти именно то, что хотел показать. Эмоции выходили из-под контроля, она злилась, потом грустила, потом радовалась…              Его эмоции… для каждого воспоминания.       Я чувствую то, что чувствовал он…       Вот почему он не захотел пользоваться Омутом.       Он позволяет мне почувствовать.       Наконец, одно воспоминание овладело ею, полностью втянув в себя. Гермиона стояла в столовой, роскошной и сверкающей. Нарцисса Малфой возникла перед ней, её лицо было усталым, но глаза полны решимости.       — Мы не расскажем отцу.       Облегчение затопило её тело… тело Драко.       — Ты не должен никому говорить, Драко. Понимаешь? Это должно остаться между нами.       А потом красивую белокурую ведьму унесло прочь, как и столовую. Гермиона очутилась в сумеречном поле. Она нервничала, волновалась… В груди болело, горело. В груди раздался незнакомый стук, он казался неправильным, неуместным. Она произносила заклинание — Драко читал заклинание: «Амато Анимо Анимато Анимагус».       Ох.       Последний проблеск солнца погас, а вместе с ним и воспоминание о поле.       Теперь она стояла в классе нумерологии, он по-прежнему был разрушен, повсюду валялись камни, а стены и потолки превратились в руины. Гермиона была привязана к стулу, безропотная и холодная. Почти бесчувственная. Кингсли приблизился к ней, держа в руках небольшое зелье, пока Минерва что-то бессвязно кричала… Драко сосредоточился на этом зелье. Оно заставляло его нервничать, бояться.       Сыворотка правды.       Гермиона подавилась, когда мракоборцы откинули её голову, грубо потянув за волосы и заставив открыть челюсть. Она почувствовала, как зелье разливается по венам. Страх поселился в глубине живота.       — Надеюсь, вы понимаете, молодой человек, что я не получаю от этого удовольствия. Но у меня связаны руки, и у вас тоже… Ладно, почему мы должны разрешить вам остаться, мистер Малфой? — спросил Кингсли.       — Потому что я могу быть вам полезен, — неохотно выдавила из себя Гермиона. Она ощутила, как слова без спроса вырвались из неё.       — Чем?       — Я окклюмент, — выплюнула она против воли.       — Чем ещё?       — У меня есть сведения об их рядах, их планах.       — Планы меняются, мистер Малфой, как мы можем ожидать, что данные будут полезны, если вы останетесь с нами?       Она услышала, как Минерва крикнула сзади: «Всего лишь мальчик!»       — Я знаю ближайший круг его доверенных лиц, как они действуют, их почерки.       — И как только вы поделитесь со мной этими подробностями, какой смысл рисковать и держать вас здесь?       — Я начинающий легилимент.       — И как вы научились этим навыкам?       — Северус Снейп и, и… — Гермиона сопротивлялась, пытаясь запихнуть ответ обратно. — Беллатриса Лестрейндж, — она почти зашипела.       — Это всё, что вы можете предложить, мистер Малфой? Устаревшая информация и любительская легилименция? Протеже одного из самых ненормальных убийц? Предателя Ордена?       — Нет, — отрезала она, и на неё мгновенно нахлынуло сожаление.       — Нет? — уточнил Кингсли. — Есть что-то ещё?       — Да! — она вскрикнула. — Анимагия! — взревела.       — Правда? — с любопытством спросил Кингсли. — Когда?       — После, — Гермиона закашлялась, — после Дамблдора.       — Интересно. И ваша форма?       Теперь жжение затопило горло, захватило лёгкие, мозг начал сопротивляться. Ужасный коктейль из ужаса, беспокойства, страха и предательства необъяснимым образом сжался в груди.       — Д… д… — Гермиона стиснула зубы, подумывая прикусить язык, чтобы не дать словам вырваться наружу. — Дракон! — крикнула она, прежде чем демонстративно плюнуть Кингсли под ноги. Все мракоборцы обменялись взглядами, и её захлестнула волна ярости, за которой последовало неприятное предчувствие.       — И почему вы хотите вступить в Орден? — спросил Кингсли. Измотанная, она была не в силах больше сдерживаться.       — Ради искупления. Я совершал ошибки, и я здесь, чтобы искупить их. И ради неё. — Она вздохнула. Стук в груди усилился, почти как эхо её собственного сердцебиения, гул растёкся по венам, тоска по… по… чему-то или кому-то?       — Ради кого? — мягко спросил Кингсли.       Сопротивление вспыхнуло вновь, но попытка была бесполезной против зелья такой концентрации, особенно в ослабленном состоянии.       — Гермиона… — выдохнула она. — Гермиона Грейнджер.       И острый шок пронзил её тело.