1 мая 1999
— Гермиона. Гермиона Грейнджер.
Я?
Почему ради меня?
Уже тогда?
Я не… Но…
Мысли Гермионы кружились, пока мысли Драко продолжали сменять друг друга прямо перед её глазами. Она была ошеломлена, и сбита с толку, и…
Смотрела на саму себя? На тринадцатилетнюю разъярённую девочку с кустистыми волосами. Палочка из виноградной лозы повисла всего в нескольких миллиметрах от её горла. Гермиона отпрянула, но массивный камень позади неё не дал ей ни сбежать, ни даже просто отстраниться.
Она… ну,
Драко… был в ужасе, в ужасе от неё. Он в ужасе, но заинтригован? Впечатлён?
— Гермиона, нет! — Рон окликнул её. — Он того не стоит! — звук его детского, ещё не сломавшегося голоса пробудил в ней ностальгию. Они были так молоды и невинны, пытались сражаться в слишком больших для них битвах. Седьмое пекло — по-прежнему пытаются.
Когда её младшее «я» опустило палочку, отступая, Драко… разочаровался. Он хотел вновь заполучить её внимание, притянуть её обратно. Гермиона чувствовала его потребность и отчаянное желание вернуть её взгляд. Но вместе с тем в груди бушевал конфликт, смятение, острая ненависть… Она готова была открыть рот, чуть не подпрыгивая, чтобы снова стать приманкой для подростковой версии себя, но, прежде чем губы успели разомкнуться, выплеснув гнев, растущий внутри, раздался хруст носа, и кровь потекла ей на верхнюю губу. К боли от удара примешались чувства одобрения и удовлетворения. Тело пронзил слабый гул, лёгкий, почти незаметный. Так… хорошо,
правильно, необычно.
Боже правый, а я-то думала, что это девочкам-подросткам нелегко с бушующими гормонами.
Воспоминание улетучилось, и Гермиона вернулась в сознание Драко, в то маленькое пространство, которое он построил для неё окклюменцией. События из прошлого неслись быстрой чередой. Его мастерство впечатляло, хотя сам факт, что подобное возможно, пугал её. Что возможно втянуть её в разум и показать ей воспоминания, чтобы она
почувствовала их… Чтобы разум был так организован, так упакован в аккуратные комнатки, чтобы так старательно изолировать эмоции… Неудивительно, что для Драко окклюменция — это всё или ничего: сильный контроль или полный хаос. Такая организация, такой безумный уровень контроля могли казаться чудом, но она знала, что это зависимость.
Всё закружилось вновь, и Гермиона заморгала, чтобы не отставать от сменяющихся картин. Знакомый гул запульсировал по телу, побудив её повернуться. Её младшая версия спускалась по лестнице в рождественском бальном платье. Гермиона засмотрелась на голубую ткань, развевающуюся при каждом шаге. Она почувствовала досаду, желание, а затем и жгучее разочарование, которое переросло в ярость.
Я…
Что?
Воспоминание сменилось резче, как будто Драко торопил её, чтобы она сосредоточилась на чувствах, а не на самих событиях. На этот раз Гермиона быстро шагала по замку. Она узнала седьмой этаж. Что-то звало её в этом направлении, что-то гудело в груди. Она ускорилась, оставив своего спутника на несколько шагов позади. Завернув за угол, Гермиона увидела себя, возможно, шестнадцатилетнюю, призывающую Выручай-комнату открыться. Осознание поразило её — она быстро развернулась, приказав Гойлу идти назад. Тот подчинился, и, обернувшись, Гермиона успела лишь мельком увидеть пушистые кудри, исчезающие в комнате, прежде чем стена превратилась в неприметный камень. Облегчение разлилось по венам, а затем в теле опять разгорелся конфликт: чувство неправильности и правильности вспыхнули одновременно.
Мгновение, и взмокшие от пота светлые волосы Драко повисли по краям её поля зрения, размытого и стеклянного. Она рыдала, тяжело дыша. На богато украшенный ковёр медленно текла кровь из носа — капала, капала, капала, портя красивый узор. Левую руку жгло такой неописуемой болью, что Гермиона не могла заставить себя посмотреть на неё. Отвращение скрутилось в животе, но она подавила тошноту, подступившую к горлу, и сосредоточилась на медленных ровных выдохах. Страх пронзил её до глубины души, когда она увидела босые ноги, выглядывающие из-под тонкой чёрной мантии.
— Понимаешь, мой мальчик? — холодный голос прошипел над ней, слова выскользнули из жестокого рта и обвились вокруг неё, как ошейник. Поводок, привязывающий к злобному хозяину против воли.
— Я… Да. Я понимаю, мой господин, — её голос дрожал, охваченный жутким страхом.
— Не разочаровывай меня, Драко Малфой. Неудача повлечёт за собой последствия, которые твой разум даже представить себе не может. Докажи, что ты не такой, как твой жалкий отец, и будешь вознаграждён, — шипение разнеслось по комнате, отражаясь от стен. Ни спасения, ни выхода.
Боги, чёрт. Нет. Нет. Нет.
В следующем воспоминании Гермиона с самого начала чувствовала себя неуверенно. Похоже, она попала на урок к Слизнорту, но понять это было трудно. Она онемела и… опьянела? Тяжёлые веки медленно разлеплялись. Почему она пьяная на уроке? Разум опустел, а всё происходящее вокруг воспринималось как нечто само собой разумеющееся.
— Амортенция, — услышала она собственный голос, пробившийся сквозь стены.
Гермиона взглянула на выставленный котёл. Да, Амортенция. Это была она. Пахнет как… Сложно уловить запах. Хотелось высвободиться, чтобы почувствовать его, узнать, наполниться красотой вместо пустой чёрной ямы, в которой она жила. Но она не могла, не могла опустить стены, не могла убежать от собственной головы, не рискуя развалиться на части.
Она хотела понюхать. Можно ведь сдвинуть стены совсем чуть-чуть, только… Гермиона боролась сама с собой. Она знала, что вокруг неё ведутся разговоры, но слова не были реальными, не имели формы, не имели никакого значения. Холод в сознании начал ослабевать короткими касаниями. Не настолько, чтобы раскрыть наконец запах, но там было… там было
что-то.
Её поразило новое чувство. Приглушённый гул нашёл её, и тело задрожало в радостном предвкушении. Может быть, это просто опьянение? Нет… нечто другое. Прежде чем воспоминание исчезло, видение соединилось с вьющимися кудрями, дикими и растрёпанными, когда она склонилась над своим котлом. И гудение растеклось от груди к паху.
Драко утащил её из класса обратно в пустоту. На этот раз воспоминания не пронеслись мимо, Гермиона осталась на месте. Как будто он не был готов отпустить её или, возможно, раздумывал, что показать следующим.
И это следующее воспоминание всплыло перед ней медленно, как будто Драко неохотно вытаскивал его оттуда, где хранил. Гермиона оказалась в большой камере, массивной комнате, до краёв заполненной… вещами. Другого способа описать это не было. Стулья, книги, мантии, богатство безделушек, кубки, большие хрустальные бокалы — всё было сложено в массивные башни, которые грозили рухнуть от малейшего прикосновения. Гермиона смотрела на шкаф, который был ей очень хорошо знаком как по воспоминаниям Драко, так и по её собственным: после смерти Дамблдора она несколько часов изучала его сломанные части.
— Гармония Нектере Пасус. Гармония Нектере Пасус. Гармония Нектере Пасус, — жуткой интонацией, убаюкивающим голосом, характерным для ветвей древней магии.
Шкаф мерцал в тусклом свете, дерево с замысловатым резным узором дрожало от прилива энергии, исходящей от палочки из боярышника. Такой красивый предмет вот-вот должен был послужить катализатором для такого ужасного преступления. Решимость и отчаяние переплелись в горле, когда Гермиона вложила в заклинание всю свою энергию. Она неуверенно приоткрыла дверцу шкафа и заметила зелёное яблоко — нетронутое и спелое, — груз неудачи упал на её плечи, настолько тяжёлый, что чуть не сбил с ног на колени. Она протянула длинную руку, сжала спелый фрукт бледными пальцами и провернула его во все стороны, рассматривая мякоть без опознавательных знаков. Ярость наполнила её до краёв. Гермиона резко повернулась и бросила яблоко. Оно врезалось в шкатулку. Та упала и распахнулась с гулким звоном, который разнёсся по большому залу, — что-то сверкающее проскользило по полу замка с долгим скрежетом, лязгая от каждой каменной выемки. Глаза наполнились слезами, зрение затуманилось, Гермиона смотрела прямо перед собой на это прекрасное украшение — бриллианты и сапфиры насмешливо мерцали в ответ. Такая красивая вещь не должна лежать среди пыли и грязи, забытая. Она взмахнула палочкой, отправив крошечную вещицу обратно в футляр, развернулась и вновь сосредоточилась на своей задаче.
— Гармония Нектере Пасус. Гармония Нектере Пасус. Гармония Нектере Пасус.
Когда Гермиона моргнула, она уже склонялась над маленькой фарфоровой раковиной. Дыхание участилось, ей не хватало воздуха. Тёплые слёзы текли по щекам от смятения и тошноты. Тревога и ужас неслись по венам безжалостной рябью. Затем внезапно наступило невыносимо холодное онемение. Ей стало лучше, но она строила стены всё выше, и выше, и выше… погружаясь, и падая, и желая пустоты.
Позади раздался шум. Гарри поднял на неё палочку. Он кричал, но она не могла понять что — пустые слова. Проклятие разбило раковину рядом. Гермиона атаковала в ответ, перекладывая всю ту ярость, которую нельзя было спрятать за стеной, из кончиков пальцев в палочку. Проклятие. Заклятие. Выстрел за выстрелом. И затем — ожог в груди, порезы живота с неумолимой глубиной повалили её на пол с глухим стуком. Но эта боль… она тупая, далёкая. Единственная эмоция, которая выбилась сквозь трещины, — облегчение. Всё кончено. Теперь можно отдохнуть.
Ох, Драко…
Затем Гермиона сбежала вниз по элегантной изогнутой лестнице, чувствуя, как колотится в груди и у неё самой, и у Драко. Потому что это гудение, этот зов и притяжение теперь ощущались сильнее, чем когда-либо прежде.
— У них Поттер. Драко, иди сюда, — холодный голос Нарциссы звал туда, куда Гермиона уже направлялась с головокружительной скоростью, замедлившись лишь перед самым поворотом, чтобы казаться собранной и невозмутимой.
Паника усилилась, когда она увидела, как Фенрир Сивый тащит её за волосы. Взгляд Гермионы встретился с её собственными карими глазами, затенёнными красным и фиолетовым. В это мгновение она почувствовала сильный
хлопок прямо под сердцем. А потом она почувствовала себя…
дикой. Неясный, неразборчивый стук в груди донёсся до неё.
Моё, моё, моё. Отбивалось не словами — чувствами. Инстинкт, древнее желание, давящее на грудную клетку, требующее защищать и присваивать. Она боролась за окклюменционные стены, за самообладание. Нарцисса бросила на неё острый, предупреждающий взгляд.
Стены, цепи, замки и арматура за арматурой.
Гермиона строила и строила, а зверь в груди бился и колотился о них.
Возьми её, забери, оставь себе. Мысли не были сформированы, они не были реальными, не были…
его. Она топилась замешательством, конфликтом Драко. Казалось, он никогда раньше не испытывал подобного, никогда ему не приходилось так неустанно бороться с этим существом внутри себя, как сейчас. Внешне он казался спокойным, возможно, немного неважно выглядел, но это было ничто по сравнению с яростью и гневом, которые Драко пытался заглушить.
Чувства были настолько сильны, что Гермиона с трудом успевала следить за происходящими перед ней событиями. Она почувствовала, как её губы произносят слова, как тонкая вибрация голоса вырывается из горла:
— Я не… не уверен. — Рука Люциуса сжимала её шею, приближая к распухшему лицу Гарри. Глазами Драко, даже опухший, это был он. Жалящие заклинание было первым, о чём Гермиона подумала, — опознать Гарри можно было неоспоримо. Особенно учитывая, что она и Рон наблюдали за этой сценой, стоя на коленях прямо за ним. Драко знал. Без сомнения. И всё же она сказала: — Я не знаю.
Затем внимание всех Пожирателей Смерти переключилось на Гермиону, сломленную и избитую. Ярость грозила вырваться из груди, пламя маленькими ожогами лизало горло. Она боролась с этим, пыталась усмирить его. Она бы что-нибудь придумала, как-нибудь вытащила бы её отсюда, но не хотела, чтобы они заподозрили её план.
— Я… может быть… да, — неубедительно произнесла Гермиона.
Моя. Моя. Моя. Возьми её. Убей их всех. Оставь её себе. Они осмелились прикоснуться к ней. Забери. Забери. Забери.
Она не могла понять чужой голос, который жил в её груди, который не говорил, но общался так, что Гермиона его понимала… на самом деле не понимая совсем.
Воспоминание исчезло, на смену ему пришло раннее зимнее утро на трибунах квиддичного поля. Кингсли сидел там, измученный и уставший.
— Мисс Грейнджер и мистер Нотт намерены вынести исследования за пределы замка. А с вашей… — мракоборец неловко поёрзал и отвернул голову в сторону, подыскивая правильные слова. — С вашей особой заинтересованностью в её благополучии… Ну, я… Они невероятно талантливы, однако согласились на дополнительную меру защиты. Правда, я хотел сформировать команду из пяти человек, но эта упрямая пара предпочитает, чтобы их команда была совсем небольшой, — мракоборец говорил бессвязно, Гермиона не могла припомнить, чтобы когда-то видела его таким нерешительным. — Этой охраной будете вы, мистер Малфой. Вы обладаете уникальной способностью, которая обеспечит им дополнительный уровень защиты, и я даю вам полное разрешение использовать её, если возникнет такой случай, чтобы спасти жизнь мисс Грейнджер.
Внутри неё разгорелась битва: сильное желание держаться на расстоянии, быть где угодно, только не рядом с ней, против гордости и тщеславия оттого, что на неё возложена такая миссия, против жажды желанной близости. Головокружительное противоречие заставило её усомниться в собственном здравомыслии.
Дикое собственничество перенеслось с ней в следующее воспоминание о Тео, стоящем на скалистом выступе, который преследовал её в кошмарах. Её безвольное тело болталось в его руках, почти неузнаваемое, если не считать того, что она сама слишком хорошо теперь знала те полумесяцы, которые покрывали её золотистую кожу. Тео выглядел измученным и полумёртвым. Кровь сочилась из ран на их телах, одежда пропиталась их смешавшейся кровью. Гермиона наклонилась, схватила две палочки и засунула их в карман Тео. Его бледные руки тоже были измазаны в ярко-красной крови. Но она не чувствовала ни паники, ни страха. Только предельный контроль, решительность и острая сосредоточенность, почти болезненная. Всё было отделено толстым барьером. Отдалённая боль, отдалённый гнев, отдалённый стресс.
— Тео, послушай, я вытащу нас отсюда. Мне нужно превратиться в анимага, но ты должен взять мою палочку. Ты можешь это сделать?
Тео только моргнул в ответ, не в состоянии уловить ни одного из произнесённых слов.
— Тео, ты меня слушаешь? Я трансформируюсь, а ты залезешь на меня вместе с ней. Тео, ты слышишь? Ты возьмёшь мою палочку и заберёшься с ней.
Ради всего святого, Тео! Я не хочу оставлять тебя, но если ты не сможешь поднять её мне на спину, то мне придётся рискнуть и посадить её на метлу. Не заставляй меня выбирать.
— Что? — прохрипел он, сбитый с толку.
— Можешь взять мою палочку? — Гермиона кричала, её контроль готов был треснуть.
Тео рассеянно кивнул. Она почувствовала, как сомнение исказило черты лица Драко, но всё же направила его палочку себе в грудь.
— Амато Анимо Анимато Анимагус.
Палочка выскользнула из пальцев, и странное ощущение растяжения, удлинения охватило конечности, шею, челюсть. Гермиона росла в высоту, всё выше и выше, отдаляясь от Тео и от себя самой. Массивные чёрные крылья распростёрлись над её телом. Камни сдвинулись под когтистыми лапами. Она щёлкнула челюстью, зубами, которые стали острыми и смертоносными. И затем издала рёв — один облегчённый, а второй гневный из-за того, в каком состоянии оказалась Гермиона. Острый взгляд остановился на потрясённом лице Тео: он застыл, разинув рот на монстра. На дракона…
Драко вырвал её из воспоминания о том ужасном дне. Гермиона задержалась в темноте его разума дольше, чем обычно. На расстоянии она чувствовала, как он водит руками вверх и вниз по её рукам, сжимает их и гладит. Как будто пытается запомнить, как будто это его последний шанс обнять её. Нежными, благоговейными поцелуями он покрывал её щеки, лоб, кончик носа. Словно эхо издалека, она услышала, как Драко прошептал: «Прости меня».
Она стояла на верхнем этаже Астрономической башни, тёплый ветер предостерегающе хлестал вокруг. Её тело было напряжено, поднятая рука направляла палочку из боярышника на бледного Дамблдора. И Гермиона ощутила… гордость, достижение, облегчение. Но нервы по-прежнему сотрясали её окоченевшие конечности.
— Добрый вечер, Драко, — спокойно сказал директор, даже не вздрогнув от предполагаемой угрозы, которую она представляла. — Что привело тебя сюда в этот дивный весенний вечер?
— Кто ещё здесь? С кем вы говорили? — она злобно набросилась на него; её нервы крепчали по мере того, как обрисовывалась реальность. Могла ли она это сделать? Убить? Сомнения и сожаление начали нарастать, но Гермиона оперлась о стену, прогоняя эти мысли прочь. Оцепенение, холод, собранность. Сосредоточенность. Расколы в сознании ползли вверх, вверх, вверх. Фундамент трескался и смещался под тяжестью её задачи, той, что прочно лежала на груди, придавливая её всеми возможными способами.
— Я часто спорю сам с собой, я нахожу это невероятно полезным. — Директор сделал паузу, оглядывая её с ног до головы, словно изучая. — Ты разве не сомневаешься в себе?
Эти слова слетели с его губ, в то время как другие прозвучали в её голове.
«Не бойся, Драко», — Дамблдор вторгся в её пустое пространство, слова растеклись по разрушающейся комнате. Гермиона пошатнулась, теперь рука с палочкой дрожала.
— Ты ведь не убийца, Драко, — сказал он громко, будто ему просто необходимо было продолжать этот притворный разговор.
«Ты не обязан этого делать, мой мальчик. Просто подожди здесь, со мной, ещё немного».
— Откуда вам это знать? Я много чего совершил, — выплюнула она, отвечая на его слова, как произнесённые, так и невысказанные. Разум раскалывался, эмоции захлёстывали до самых верхушек стен, угрожая перелиться через край и утопить её.
— Например заколдовал Кэти Белл, чтобы она принесла мне проклятое ожерелье? Или подменил бутылку медовухи на отравленную? Извини, Драко, но, на мой взгляд, эти действия уж слишком неубедительны, чтобы ими бахвалиться.
«Если бы ты действительно хотел убить меня, ты бы уже сделал это».
— Он верит мне, он меня выбрал, — Гермиона обнажила предплечье, на которое всё ещё тошно было смотреть, надеясь, что её фальшивая бравада каким-то образом остановит неуверенность, бурлящую в животе.
— Тогда я облегчу тебе задачу.
«Разоружи меня, сейчас».
— Экспеллиармус! — не останавливаясь, чтобы подумать, почему великий волшебник позволил ей это сделать, она отбросила его единственную защиту. Как только донёсся звук стукнувшей об пол палочки, Гермиона замерла. Она не колебалась, но всё было слишком легко, слишком просто. Какова была цель Дамблдора? Во что он играл?
— Неплохо, совсем не плохо. — Скрип двери смешался с порывами ветра. — Ты не один. С тобой друзья, — заметил он. — Но как?
«Продолжай говорить. Ещё немного, сынок».
— Исчезательный шкаф в Выручай-комнате. Я его починил, — она была растеряна и сбита с толку… и… и…
— Я понял. Есть и второй, шкаф-близнец.
«Молодец, продолжай в том же духе, пока они не придут. Позволь им увидеть тебя таким, и, возможно, тебя ещё пощадят».
— В «Горбине и Бэрке». Между ними проход, — голос дрожал, в голове царили хаос и отчаяние.
«Никогда не поздно исправить ошибки, Драко. Искупление редко бывает недосягаемым, особенно для такого молодого человека, как вы».
— Гениально, — похвалил директор, прежде чем добавить: — Драко, много лет назад я уже встречал одного мальчика, который сделал неправильный выбор. Прошу, позволь мне помочь тебе.
«Том Реддл не знает любви, Драко. Не так, как мы с тобой».
— Да не нужна мне ваша помощь. Разве непонятно? Я должен это сделать. Я должен убить вас. Или он убьёт меня. — И с этими словами её прорвало, как плотину: её затопило всем, что она сдерживала, а затем и чем-то ещё. Это было сущей агонией — вот так запутаться в себе.
«Всё хорошо, мой дорогой мальчик. В Хогвартсе тот, кто просит о помощи и заслуживает этого, всегда её получает».
***
Гермиона слегка вздрогнула, когда Драко выхватил её из мыслей. Она несколько раз моргнула, пытаясь прийти в себя. Он молча одел её, томительными и благоговейными прикосновениями, скорбными.
— Ты попросил о помощи, — выпалила она. Гермиона была поражена всем тем, что она только что увидела, только что почувствовала. Сам по себе этот опыт и ощущения были невероятными.
Магия чертовски гениальна.
— Да, — просто сказал он. Она взглянула ему в глаза, в его стены и не осмелилась упрекнуть Драко за окклюменцию. Не после всего, чем он поделился, не после того, как она почувствовала, что окклюменция может сделать с ним, от чего может его защитить.
— Кт…
— Макгонагалл, — ответил он быстро, пытаясь удержать внимание Гермионы, чтобы не позволить ей ни на секунду начать сомневаться в нём.
— Когд…
— В прошлом мае. Во время Битвы за Хогвартс.
— И она просто…
— Я спас её от проклятия Роули.
— И вот так просто…
— Ну, нет. Было ещё много всего. Но я попросил о помощи. И она решила, что я стою риска.
— А твой анимаг? Ты дра…
Голубая полоска света проскользнула сквозь щель под дверью кабинета, приняв форму элегантного лебедя.
— Малфой! — прокричал он голосом Чжоу. — Где тебя черти носят? Выходи на поле.
Сейчас же! — Крошечные частицы света почти мгновенно рассеялись.
— Я… — заикнулся Драко, отчаянно вглядываясь в её лицо. — Я должен идти.
— Подожди…
Ещё одна вспышка света, и их снова встретило знакомое голубое сияние. На этот раз мастиф залаял на них голосом Маклаггена:
— Малфой! Твою ж мать, это срочно!
Идём!
Драко поцеловал Гермиону, запустив пальцы ей в волосы и откинув её голову. Их языки жадно сплелись. Он застонал, и всё её тело задрожало в ответ.
Он оторвался от неё и с силой отстранился, как магнит, который нужно выдернуть за пределы досягаемости, чтобы уменьшить желание поддаться его притяжению.
— Подожди меня. Пожалуйста, — он умолял её. — Мы поговорим. Когда я вернусь. Всё, что ты захочешь. Помнишь? Просто, пожалуйста, будь терпеливее.
— Но ты не сказал мне, куда идёшь. Что ты делаешь! — прохрипела она, не веря, что Драко уходит после того, как перевернул весь её мир с ног на голову.
Другой Патронус, кошка рэгдолл, закричал голосом Блейза Забини. Они оба его проигнорировали.
— Я расскажу, — Драко обхватил её щеки ладонями, — я объясню. Там много всего, но я должен идти. Сейчас.
— Драко, это чувство, — Гермиона приложила руку к груди, потирая её. — Когда?
— Мне было тринадцать. Я никогда не понимал, что это, — Драко одевался, пока говорил; он натянул рубашку на широкий торс и начал пристёгивать кожаную кобуру на место, — но в тот день… В тот день они привели тебя в поместье. Их грязные руки были повсюду, — он зарычал и отступил к двери, протянув руку за спину в поисках ручки. — Всё было по-другому.
Сильнее. — Должно быть, Драко увидел затаившиеся вопросы в её глазах, потому что покачал головой. — Я вернусь, Грейнджер. Позже. Пожалуйста.
— Хорошо, — сказала она тихим голосом. Информация, которой её только что завалили, начала отягощать её мысли. Столько ответов, столько воспоминаний, а у неё не осталось ничего, кроме вопросов. Гермиона понятия не имела, куда он уходит.
Бросив на неё последний страдальческий взгляд, словно опасаясь, что эти мысли могут сделать с ними в его отсутствие, Драко вылетел из кабинета.
***
2 мая 1999
Тео громко и протяжно зевнул, звук эхом разнёсся по тихой библиотеке. Он наложил заклинание времени: уже перевалило за полночь. Когда он встал, чтобы начать собираться, дверь библиотеки распахнулась с необычной для тяжёлого дерева силой. Тео рефлекторно достал палочку, но тут же опустил её при виде Гермионы, одетой в пижаму.
— Р. А. Б., — запыхавшись, она наклонилась, чтобы опереться руками о колени и отдышаться. Она втягивала воздух большими глотками, словно не могла насытиться.
— Гермиона, ты?..
— Регулус… Арктурус… Блэк, — прохрипела она между вдохами. — Р. А. Б.
