Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      25 апреля 1999       — Он не в себе, — заявила Джинни Уизли, искоса глядя на Тео, пока они поднимались на холм обратно к замку. Он в последний раз обернулся и увидел, как Драко подхватывает Гермиону на руки.       — А ты была бы в себе? Если бы ты сжигала магловские города по приказу? Если бы ты увидела труп своего сокомандника? Если бы Поттер оказался при смерти, а ты беспомощно стояла бы рядом? — Тео набросился на неё, защищаясь. Слова так легко слетали с его языка, потому что он чувствовал, как по её венам текла связующая магическая клятва, точь-в-точь как у него самого. Клятву волшебника можно было нарушить — это болезненно, но возможно. Только в этот момент магия предупреждает связующего о нарушении. Тео пытался намекнуть Гермионе о происходящем с Драко, но заклинание было стойким, а Драко… ну, ему не хотелось обременять её.       — Нет, — ответила Джинни, не обращая внимания на резкий тон Тео. — Нет, я была бы разбита. Вообще-то, он даже слишком спокоен.       — Он абстрагируется, — неопределённо сказал Тео, не желая распространяться о злосчастной привычке Драко к окклюменции. Но Гермиона, вероятно, уже поделилась с подругой этим любопытным фактом, учитывая, что Уизли была единственным женским лицом в доверенном круге Грейнджер.       — Хмм, — она задумчиво поджала полные губы, — и… — и резко замолчала, заметив, что Драко уже догонял их. Конечно, он торопился доставить свою ведьму в Больничное крыло, даже несмотря на заверения Астории, что Гермиона уже готова начать восстанавливаться. Джинни потянула Тео за руку, меняя их маршрут в сторону западной территории. — И эти двое… вместе?       — Конечно, Грейнджер же совсем не против этого разговора, — протянул Тео. Но Джинни не отстала от него, а спокойно продолжила, явно пытаясь скрыть нотку обиды:       — Мы с Гермионой… Ну, я думаю, она избегает со мной этого разговора, да и не только этого. Мы немного болтаем, тут и там. Но она увиливает. Учитывая ужасную реакцию Гарри и Рона и всё такое, я не могу её винить. Но я думала, что мы… ну… Она, наверное, думает, что я встану на их сторону или что-то в этом роде. Или… Я не знаю… Она не очень откровенна. А потом я увидела его с ней, он такой… собственник и ревнивец, и я думаю, я просто переживаю, что…       — Он бы никогда не навредил ей, — строго оборвал её Тео. — Он убил бы любого, кто посмел к ней прикоснуться.       — И тебе это кажется нормальным? — спросила она. Не то чтобы обвиняя, но с явным намёком на то, что Драко в каком-то смысле вредил Гермионе, и Тео это не понравилось. Как это вообще можно было обсуждать после всего случившегося? Как вообще можно было подумать о таком?       — Мы на войне, Уизли. Абсолютно всё сейчас ненормально. Мы едва достигли совершеннолетия, а вовсю сражаемся с Пожирателями Смерти.       — Я забочусь о ней. Она мне как сестра. Но она кажется другой, — Джинни уставилась вдаль, позволяя произнесённым словам осесть. — Хотя, наверное, все мы другие. Теперь.       — Драко не идеален, — Тео приподнял бровь, услышав в ответ усмешку, — но я видел их вместе. Да, им ещё многое предстоит выяснить. Но тебя там не было, Уизли. Ты не видела. — Он глубоко вздохнул и отвернулся, чтобы посмотреть на что-то другое — на что угодно. В поисках нужных слов. Его взгляд зацепился за битое стекло, поблёскивающее в лучах полуденного солнца.       — Он бы оставил меня там умирать, чтобы спасти её. Он бы не хотел этого, но между нами двумя выбор прост, — Тео, наконец, произнёс вслух слова, которые обдумывал с того рокового дня. Он знал, что это правда. — Драко мой самый близкий друг с тех пор, как я себя помню. Он мой брат. Но в тот момент, если бы ему нужно было выбирать между мной и Гермионой Грейнджер… Это был бы не я. — Тео резко перевёл взгляд обратно на Джинни, которая с любопытством наблюдала за ним. Он не мог припомнить ни одного полноценного разговора с этой ведьмой, если только речь шла не о благополучии Гермионы, и всё же слова дались ему легко. — У меня было достаточно времени, чтобы обдумать это. Принять новую суровую реальность. Мой лучший друг, мой брат не выбрал бы меня. Влюблённость в Гермиону Грейнджер безвозвратно изменила нашу дружбу. — Он тяжело выдохнул, снова посмотрев на разбитое стекло. — Она всегда будет твоей сестрой. Ты всегда будешь важна для неё.       — Но она бы выбрала его, — серьёзно сказала Джинни.       Тео пожал плечами.       — Неужели это так плохо? Любить кого-то так сильно?       — Ты правда думаешь, что они влюблены?       Он разразился смехом.       — Не думаю, что кто-то из них готов признать это, но да. Я ни капли не сомневаюсь. — Затем он изобразил свою фирменную кокетливую улыбку: — У меня глаз намётан на такие дела, дорогая.       Очаровывать девушку Избранного? Не лучшая затея…       Но Джинни только рассмеялась и взяла Тео под руку, медленно увлекая его за собой. Они шли вместе, понятия не имея куда.       — Ах да, пресловутый Теодор Нотт… Мастер очарования и эксперт по ведьмам, — пошутила она, несмотря на блестящие слёзы, выступившие на нижних веках.       — Ты забыла — знаток женского оргазма, — подмигнул он ей.       — Осторожнее, Нотт, — Джинни предупреждающе ухмыльнулась, игриво сжав его бицепс. — Не Гарри станет проклинать тебя. Он только повеселится, пока будет смотреть, как это делаю я, — с угрожающим видом она вернула ему подмигивание.       — Мне не нужно знать подробности вашей с Поттером прелюдии, Уизли. Неприлично делиться такими вещами, — Тео насмешливо фыркнул, отчего она расхохоталась.       Когда они приблизились к осколкам, усеявшим каменную мостовую, атмосфера сменилась. Смех и шутки приятно отвлекали, но реальность всегда возвращалась с удвоенной силой. Тео взмахнул палочкой, соединяя крошечные стёкла воедино и прикидывая, чем осколки могли быть до удара. Долгое время они вдвоём молча смотрели на новообразовавшуюся бутылку.       — Война всех нас меняет, — сказал Тео, вертя бутылку в руке. Хотя он вернул ей прежнюю форму, что-то было не так — не совсем так, как должно было быть. — Разбивает.       — А какой у нас выбор? — с сожалением вздохнула Джинни.       Ещё одним взмахом палочки Тео преобразил хрупкую бутылку в стаю крошечных стеклянных бабочек — их трепещущие крылья гранями ловили солнечный свет, отражая красочные отблески. Он заколдовал их, чтобы они улетели — выше, выше, выше, пока не оказались так далеко, что исчезли из виду. Но Тео и Джинни ещё долгое время смотрели вдаль, потому что, несмотря на то, что бабочки исчезли, они по-прежнему были — по-прежнему существовали.       — Нам решать, кем мы станем.

***

      26 апреля 1999       — Доброе, — сонно пробормотал Тео, ставя перед Гермионой чашку. Этим ранним утром она уже что-то яростно строчила. Он присмотрелся: её нижние веки оттенились фиолетовым, губа опухла и покраснела, как будто Гермиона грызла её несколько часов. — Ты не спала, — сказал он, не в силах сдержать обвинительный тон.       Она подняла взгляд, посмотрела на него и вернулась к заметкам. Однако Тео заметил, как расширились её зрачки, как слегка дрожали пальцы, пока она писала, и услышал слабое топ, топ, топ ноги под столом.       — Ты где это взяла? — спросил он, делая глоток чая, чтобы скрыть гнев.       — Вечером будет заседание Совета. Они хотят услышать от нас свежие новости.       Тео обошёл стол, заглядывая через её плечо. Какая-то временная шкала, генеалогическое древо с разбросанными повсюду инициалами — беспорядочные записи покрывали каждый сантиметр пустого пространства, нечитаемо и совершенно непонятно никому, кроме неё. Он выдвинул ящик стола, оттуда выкатились два стеклянных флакона — их громкий стук, сигнализирующий о том, что флаконы пустые, прозвучал как обвинение. Гермиона на мгновение замолчала, не отрывая глаз от пергамента, — секундная пауза в ожидании допроса.       — Возможно, я знаю тебя не так хорошо, как думал, Грейнджер, — холодно сказал он. Она быстро повернулась к нему, на её лице — симпатичном лице, даже несмотря на усталость, отразилось замешательство. — Значит, нужно пополнить запасы зелий. Лучше топи себя в Сне без сновидений, а не в Бодроперцовом.       Гермиона вернулась к записям, намеренно замедлившись. Повисло долгое молчание.       — Драко знает?       — Драко Малфой мне не сторож, — выпалила она ледяным и жёстким тоном. Она сделала глубокий вдох, опустила плечи с выдохом, положила перо и подняла обе руки, чтобы потереть глаза, виски, шею. Наконец, Гермиона снова перевела взгляд на Тео, янтарные глаза налились кровью. — Он и так достаточно беспокоится обо мне.       Тео только приподнял бровь. Тишина казалась ощутимой. Ещё один резкий выдох, и она откинулась на спинку высокого стула, запустив пальцы в буйную гриву.       — Сейчас у них нет ингредиентов для Сна без сновидений. Веточки валерианы нужны в других рецептах. Если я не сплю, то должна хотя бы работать.       — И ты уже несколько дней не спала нормально, так что нужно было взбодриться, — закончил за неё Тео. Гермиона лишь слегка наклонила голову, соглашаясь с ним. — Я так понимаю, Астория не знает, что ты его принимаешь. — Она стыдливо покачала головой. — Кто тебе его готовит?       — Терри Бут, — призналась Гермиона.       Я убью его.       — Пришло время для другой тактики, Грейнджер. Тебе нужно поспать.       — Хочешь оглушить меня? — проворчала она.       — Или можем напиться?       Она засмеялась, и, вопреки изнеможению, вопреки войне, её смех был наполнен светом. С этим светом, так свободно излучавшимся из неё, Гермиона прекрасно подходила Драко. Тео надеялся, что она сможет рассеять тьму, с которой его друг постоянно воевал.       — Не думаю, что Астория одобрила бы хоть что-то из этого, — на её щеках появились ямочки.       Тео театрально пожал плечами, протягивая ладони вперёд и покачивая ими вверх-вниз в воздухе, будто он действительно взвешивал последствия этих решений.       — Я бы не возражал снова оказаться под её крылом, — он ухмыльнулся. — Может, нам стоит разозлиться, а потом оглушить друг друга. Пусть она ещё долго с нами возится.       — Ты настоящая угроза, — Гермиона снова улыбнулась.       Тео сказал это только для того, чтобы рассмешить её и повеселиться вместе с ней, потому что на самом деле встреча с Асторией Гринграсс — это последнее, что ему было нужно. Совсем не было нужно. Вчера он выслушал требования Дафны. Её сестра для него под запретом, и впервые в жизни Тео согласился с тем, что погоня за ведьмой, этой ведьмой, не принесёт ему никакой пользы. Теперь, когда тепло и жизнь вернулись к лицу Гермионы, им давно пора было сменить тему.       — Итак, заседание Совета?       Из неё вырвался протяжный стон, но Гермиона подвинула стул ближе к столу, выпрямляясь, чтобы вернуться к работе.       — Да. Они решили, что я уже достаточно исцелилась, чтобы отчитаться. Удивительно, что они не приставали к тебе в моё отсутствие.       — О, приставали, — буркнул Тео. — Я сказал, что дал Непреложный обет.       — Чего?! — взвизгнула она. — Они бы ни за что не поверили, что я попросила тебя о таком!       Тео улыбнулся.       — Купились без вопросов. Ты даже не представляешь, насколько ты страшна на самом деле, Грейнджер. Я бы назвал тебя за это очаровательной, но Драко сказал мне держать такие комплименты при себе.       — Что?!       — Он сказал: «Если я ещё раз услышу из твоих уст хоть один комментарий о её заднице, я подумаю, так ли сильно тебе нужен язык».       — Что ты ему сказал?!       — Я сказал ему, что ведьмы по всему миру будут оплакивать эту потерю.       — Нет! Не о… Годрик, не бери в голову! — её возмущённый вздох выбил из Тео смешок. — Нам правда нужно поговорить о встрече. Я понятия не имею, как хотя бы начать всё это объяснять, — как только она вернулась к выполнению поставленной задачи, её голос стал надменным и властным.       — Я и спрашивал тебя о встрече, принцесса. Это ты отвлеклась, чтобы узнать, что я думаю о твоей заднице. — Гермиона бросила на него взгляд, от которого его яйца тут же напряглись, — хорошее напоминание о том, что она легко могла их заколдовать.       — Ладно, хорошо, вот, как я думаю, мы должны им…       — Упругая, определённо большая, не помещается в мужских руках, безумно кругл… — Она прервала Тео ударом в грудь.       — Сосредоточься! — упрекнула его Гермиона, хоть и сама не смогла скрыть улыбку. — Я не знаю, как рассказать им всё, что мы узнали. Честно, я этого и не хочу, но после моих ран… Ну, я уверена, они будут настаивать. То есть я, конечно, знала, что рано или поздно это произойдёт, но вроде как надеялась, что у меня будет больше информации, что мы будем близки к концу, а не тонуть в начале, — она испустила ещё один долгий вздох, её тело явно болело от недосыпания, и оно всё ещё заживало. — Мне всегда казалось странным, что Кингсли пошёл на такую уступку. Мы держали всё в секрете даже от Совета. Я знаю, что сама этого требовала, но всё равно удивительно, что они так долго позволяли нам это. Он дал нам полную свободу в исследованиях. Но теперь мы знаем, почему…       Гермиона замолчала, и Тео понял: она дала ему время, чтобы собрать кусочки воедино.       Чёртовы сиськи Салазара!       Осознание ударило Тео в грудь, как копыто гиппогрифа.       — Он был единственным, кто знал о Пэнси, — его голос звучал хрипло. Слова казались колючими, когда слетали с губ.       Вот же тупой урод!       — Он и мракоборец Долиш, — поправила Гермиона, мотая головой из стороны в сторону.       — Почему другие члены Совета не были в курсе? К чему вообще вся эта секретность?       — Послушай, — Гермиона тяжело вздохнула, как будто боялась произносить эти слова, сожалея, что вообще заговорила об этом. — Мне нравится Кингсли. Он действительно хороший человек. Хороший человек! Он умный и великий, и у него есть всё, чтобы стать хорошим министром магии в конце концов.       Безмозглая, бездарная задница!       — Он не хотел запятнать репутацию, будущую политическую карьеру… — Тео усмехнулся. — Он позволил девочке-подростку путаться с Пожирателями Смерти, чтобы самому выиграть войну и стать героем. Он приписывал все заслуги себе! Все эти месяцы!       Гермиона вздрогнула, удивившись гневу Тео и накалу в его голосе.       — Тео, я… я не оправдываю его, но на войне приходится принимать трудные решения. Ты это знаешь. Я это знаю. Я не говорила, что не доверяю ему, я просто не понимала, почему он так сильно доверял нам. Мне нравится то, что произошло, не больше, чем тебе, но я должна верить, что в тот момент он думал, что делает правильный выбор. Даже если у него были скрытые мотивы, он всё равно взвесил варианты, и, чего бы это ни стоило, он извин…       — Ты же не серьёзно, — Тео резко встал, внезапное желание отойти от неё стало непреодолимым. — Тебе не нравится то, что произошло, или то, чему он позволил случиться? Ты видела воспоминания! Ты видела, что она делала каждый день. Что она месяцами держала в секрете! Она — причина, по которой мы вообще зашли так далеко. Признай это, мы бы даже не узнали, что такое крестраж, если бы не она.       — Тео, я знаю! И я благодарна ей за всё! Я лишь хочу сказать, что мы не знаем всей истории, не знаем, что Пэнси ему предложила. Я ничего такого не имела в виду, я просто упомянула, что теперь всё логично. Кингсли вообще мог защищать Пэнси, не афишируя её миссии. И когда дошло до…       — Когда дошло до, он отдал приказ Дра… — голос Тео застрял в горле — предупреждение. — Он чуть не уб… — на этот раз ожог вспыхнул прямо в желудке. — Он слишком поздно решил обзавестись совестью, — стиснул Тео зубы.       Грёбаная клятва волшебника.       — Подожди. Ты собирался сказать что-то про Драко. При чём тут он? Что сделал Драко? — Гермиона теперь тоже стояла, растерянная и неуверенная.       — Мы уже проходили это, Грейнджер, ты знаешь, я не могу тебе сказать. Ты знаешь, что они спасли Пэнси. Вот и всё.       — Но как?! Что сделал Драко?! — Она нащупала клочок пергамента и протянула его Тео вместе с пером. — Просто попробуй, может быть, ты…       — Спроси его сама! — взревел Тео, швыряя перо через весь кабинет.       — Я спрашивала! — крикнула она в ответ, тяжело дыша. Её голос смягчился, а дыхание выровнялось: — Он так отдалился. Я не могу… я не… я не знаю, что он чувствует, или делает, или что происходит между нами, я просто… — Гермиона затихла, крупные слёзы катились по её розовым щекам. Усталость взяла верх, пробившись сквозь выпитые зелья. Её лицо исказилось от эмоций, всплывших теперь, когда она уже не могла бороться с ними. — Я пытаюсь храбриться перед ним, потому что знаю, что ему тяжело видеть меня такой. Что он всё помнит и не выдержит, если увидит это снова. Но я… как будто хожу по краю, я никогда не знаю, как далеко загоню его в собственную голову. Вдруг он не сможет выбраться обратно? Вдруг я вызову в нём что-то неправильным словом или вопросом? Я не могу, мне нужно… мне нужно что-нибудь, что угодно.       Это не твоя вина.       Тео хотел сказать эти слова, но внезапно Гермиона взяла себя в руки и яростно смахнула влагу с щёк и подбородка. Он позволил ей собраться с мыслями.       — Ему нужно время. И терпение. И ты, — прошептал он. — Знаю, нечестно просить тебя, но… — Тео пожал плечами, не зная, что ещё сказать. Больше сказать по этому поводу было нечего. Она ущипнула себя за переносицу и дала слезам высохнуть. Прошли минуты, Тео хотел сказать миллион вещей, но в его голове все они звучали неправильно. Поэтому он сразу перешёл к делу, надеясь, что слова придут сами:       — Гермиона, ты великолепна. Я испытываю к тебе такое безумное уважение. Я никогда не смог бы выразить словами, насколько ты важна для меня. — Её взгляд вернулся обратно к нему. — Я бы куда угодно пошёл с тобой и ради тебя. Я бы прыгнул за тобой со скалы в объятия смерти, если бы ты попросила, — его губы тронула улыбка.       — Тео-о-о… — протянула она, неловко переминаясь с ноги на ногу.       Тео хихикнул.       — Не волнуйся, милая, я не влюблён в тебя. — Плечи Гермионы опустились с явным облегчением, так что ему пришлось слегка поддразнить её: — Только в твою задницу, — он наклонил голову, как будто хотел попытаться разглядеть её. Когда Гермиона закатила глаза, Тео продолжил: — Ты стала для меня одним из самых близких друзей. И, как я уже говорил тебе, если кто-то и придумает, как убить Волан-де-Морта, то это будешь ты. — Он сделал паузу, глубоко вдохнув.       — Но? — тихо спросила она, предвидя, к чему он ведёт.       — Бруствер проинформировал Орден о миссиях Пэнси, о смерти Селены Сэвидж… из необходимости, а не преданности, самоотверженности или заботы. Да, возможно, Пэнси выбрала эту роль сама. Я бы в этом не сомневался. Но Кингсли послал с ней неподготовленного охранника в тот день, он пренебрёг их безопасностью. Он повёл себя самоуверенно и сделал неправильный выбор. Он ценил её сведения больше, чем её саму как живого, дышащего человека. И несмотря на то, что Пэнси жива, Орден потерял в тот день двух великих ведьм, двух могущественных членов, которые могли бы помочь положить конец этой войне. Потому что ему не хватило духу сообщить кому-то ещё до инцидента, он боялся последствий для будущей политической карьеры, он не хотел подвергаться критике. Меня не волнует, что он извинился, или что он изначально не хотел соглашаться на это, или что в конце концов он во всём признался, или что у него всё время были веские причины, или что Пэнси настаивала сама, чтобы её безрассудные действия держались в секрете. Всё это не имеет значения. Он сделал выборы, принял решения, Грейнджер. Правильные или неправильные, хорошие или плохие — они принадлежали ему. И он должен отвечать за них.       Она открыла рот, чтобы ответить, но Тео поспешил закончить мысль:       — Хорошие люди могут быть жадными. Хороших людей можно соблазнить обещанием власти и славы. Хорошие люди могут принимать плохие решения. А ты слишком умна, чтобы слепнуть от этой гриффиндорской преданности. Ты слишком гениальна, чтобы не понять его скрытую мотивацию. Ты слишком ценна, чтобы подчиняться им. Итак, ты идёшь на это собрание и рассказываешь Совету самый минимум. У нас была зацепка, мы последовали за ней и ошиблись. Мы ничего не нашли. Нападение не было с этим связано. Мы будем информировать их по мере необходимости.       — Они ни за что не…       — Они хотят хранить секреты? — перебил он. — Хотят прятаться и делать вид, что ничего не знают, если их поймают? Почему мы не можем? До сих пор могли! Если у Бруствера больше нет причин держать нашу работу в секрете, это не означает, что мы должны выложить всё им на стол. Они вмешаются? У него был Дра… — Тео проглотил комок в горле, который снова заблокировал его слова. — Без сведений Пэнси у Ордена нет ничего, кроме грубой силы и нас. Мы — единственная оставшаяся стратегия. Единственная, чёрт возьми, надежда. Охота за крестражами должна храниться в секрете, иначе у нас ничего не останется. Если Волан-де-Морт узнает, что мы делаем, будет слишком поздно. Ты не должна перед ними отчитываться, Гермиона Грейнджер. Неважно, что они старше, главнее или по какой там ещё причине они думают, что могут диктовать тебе, что делать. Они выбрали тебя для этой миссии. Для этой цели. Если у них сейчас появились сомнения, то уже, чёрт побери, поздно. Ты — Гермиона Грейнджер, ярчайшая ведьма поколения. И ты не отступишь.       Тихая пауза между ними была осязаемой. Его слова повисли в воздухе. Слова, которыми Тео чувствовал себя обязанным поделиться от всего сердца, а не от разума.       — Ты прав. Они не должны знать. Пока нет. — Гермиона осмотрела его с ног до головы. — Мы, — и оттого, как она подчеркнула это слово, его сердце наполнилось гордостью, — закончим это. И только по нашему усмотрению кто-то ещё будет принят в наши ряды, — она широко улыбнулась. — Я рада, что они дали мне тебя, Теодор Нотт.       — Одно хорошее решение, — согласился он. Гермиона притянула его в крепкие утешительные объятия. Как члена семьи. Странное и редкое чувство для Тео, но он узнал его без сомнения.       Она чуть отстранилась, заглядывая ему в лицо, и дразняще ухмыльнулась.       — Помнишь, как ты подчинялся каждому моему слову? Я едва смогла вытянуть из тебя хоть какое-то несогласие.       — Не привыкай. Мне нравится уступать тебе.       — Не знаю. — Гермиона смотрела не на его внешность, а на его личность: впечатляясь тем, каким он был волшебником и человеком. — Мне нравится эта версия тебя. — Она игриво склонила голову, и Тео рассмеялся, приглаживая ладонью волосы на затылке.       — Я вижу румянец? — проворковала она.       Он и правда почувствовал тепло на щеках.       — Я заставила покраснеть самого Теодора Нотта? Зовите «Ежедневный пророк», это же сенсация.       Тео шутливо оттолкнул её.       — Говори кому хочешь, дорогая. Никто тебе не поверит, — он слабо рассмеялся, опустошённый драмой последних нескольких минут. Гермиона прислонилась к краю стола, и он подсел к ней. Они долго молчали, тихо раздумывая, пока Гермиона не сказала:       — Думаю, мне нужно в Больничное крыло к Тори. Составишь компанию? — Она потёрла шею, а затем виски.       Тео кивнул.       Потому что он действительно пошёл бы за ней куда угодно.

***

      27 апреля 1999       Было уже поздно, приближалась полночь, возможно. Тео лежал в общежитии и не спал, несмотря на усталость. Они с Гермионой целый день работали. Пещера обернулась для них неудачей, но медальон мог стать новой отправной точкой. По крайней мере, теперь они знали, каким должен быть один из крестражей. Они снова поспорили из-за Гринготтса, в конце концов решив двигаться дальше, пока не вернётся Драко, чтобы обсудить всё заново. Заседание Совета было катастрофой. Гермиона вежливо велела им не лезть не в своё дело, а они оказались не слишком рады проявленному неуважению. Только Артур Уизли и директор неохотно согласились. Бруствер явно взбесился, но промолчал.       Тео хотелось отвлечься, снять напряжение, успокоиться, чтобы уснуть.       Когда-то он презирал воздержание Гермионы и представить не мог, как можно дольше пары дней прожить без секса. А потом… в маленьком походе он установил новый рекорд. Два месяца… Даже дольше. Два месяца, одна неделя и один день с тех пор, как он в последний раз прикасался к ведьме.       Тео спустил брюки с бёдер. Он наложил заглушающее заклинание вокруг задёрнутого балдахина и взял в руку член. Тот уже был наполовину твёрдым от предвкушения и всего после двух осторожных касаний встал, налитый и упругий.       Закрыв глаза, Тео начал фантазировать. Стройное тело, гладкое и нежное, стоящее перед ним на коленях. Приоткрытые розовые пухлые губы. Набухшие и блестящие от его поцелуев.       — Покажи мне язычок, — сказал бы он ей.       Язык бы высунулся и робко облизнул бы губы, подчиняясь. Тео коснулся бы его головкой, слегка ударяя по губам, которые вот-вот должны были сотворить с ним чудеса.       — Поработай ротиком, милая. Покажи мне, какой у тебя талантливый язычок.       Он дерзко ухмыльнулся бы, побуждая её произвести на него впечатление — доказать, что она может стать лучшей из всех, кто у него когда-либо был, стать незабываемой. Она провела бы языком по всей длине, крепко прижимаясь к набухшей вене, отчего у Тео поджались бы пальцы на ногах. Он стонал бы для неё, чтобы она услышала, что способна сделать с ним, чтобы увидела его необузданного. Слишком многие волшебники терпят неудачу, потому что не понимают, как отчаянно ведьме нужны звуки, стоны, подтверждающие, что она хорошо выполняет свою работу. Что ж, это большое упущение с их стороны. Тео, не стыдясь, позволял ведьме услышать, до чего она может его довести.       Она отсасывала бы ему, её тёплый рот согревал бы его, губы натягивали бы упругую кожу ствола вверх-вниз, танцующий язык заигрывал бы с ним. Он разрешил бы ей расслабиться, сосать в своём темпе, комфортном.       — Потрогай себя, дорогая. Дай мне посмотреть, какая ты мокрая, пока сосёшь мой член.       Увидев блестящие кончики пальцев, он издал бы глубокий голодный рык, полный обещания поглотить её.              — Мм, вот так.       Он начал бы мягко толкаться, чтобы она расширила границы — взяла немного больше. Тео знал кое-что о ведьмах, которые трахали его: они были хорошо осведомлены о его репутации. Ведьмы, стоявшие перед ним на коленях, соперничали со своими предшественницами, разумеется. Ему достаточно было только намекнуть на то, чтобы они заглотили его, и они тут же пробовали. Заходили немного дальше, и он вознаграждал их вздохами и стонами. Запускал пальцы в их волосы, собирал их в кулак, чтобы немного натянуть.       — Седьмое пекло. Ты и твой рот.       Именно его грязный рот заставлял их охотно бросаться на член, заглатывая его так, чтобы горло сжималось. Тео извергался грязными словечками, а ведьмы наслаждались ими между толчками: он трахал их, дёргал за волосы, как за поводья, добиваясь идеального темпа.       — Идеальная тугая глотка… Такая хорошая… хорошая девочка… Вот… да, да… так… прямо… Чертовски хорошая девочка.       Когда Тео уже собирался кончить, он представил, как оттянул бы ведьму за волосы, чтобы её губы издали сексуальный хлопок.       — Высунь язык, — потребовал бы он. На этом моменте ведьмы повиновались бы гораздо охотнее, возбудившись настолько, чтобы застенчивость ушла. Он сжимал бы увлажнённый член и подносил бы головку прямо к высунутому языку. Он начал бы быстро дрочить, прямо как сейчас. — Я кончу на твой идеальный язычок, котёнок. А потом размажу всё по твоим сексуальным губкам. — Сильнее, быстрее, он осторожно бы повернул запястье, чтобы довести себя. — Хочу посмотреть, как ты всё это проглотишь, как слижешь всё в свой блядский рот.       Всё. Он оказывался всего в нескольких мгновениях от освобождения. И тогда безликая, безымянная ведьма перевоплощалась. Иногда в кого-то, с кем он уже был, иногда нет.       Парвати первой пришла ему в голову — длинные волосы намотаны на кулак, на тёмных ресницах блестят слёзы. Тео двигал рукой снова, и снова, и снова… Нет, ладно.       Следующей стала Пэнси, но он сразу вспомнил, через что ей пришлось пройти и… Фу, теперь он чувствовал себя отвратительно.       Сбиваешься. Сосредоточься.       Трейси. Да, Трейси всегда была беспроигрышным вариантом. Милые крошечные веснушки, изящный носик. Она всегда скулила вокруг члена так, что напрягались яйца. Тео дрочил и дрочил. Но ничего, ничего, ничего, и он терял запал.       Дафна. Красивые глаза смотрят на него снизу вверх… сладко умоляя его кончить. И тогда, когда он уже был в отчаянии и испытывал боль, Тео понял, что ошибся, подумав о Дафне. Потому что в тот момент, когда эта мысль пришла ему в голову, он уже зашёл слишком далеко, чтобы остановиться. Он был слишком беспомощен, слишком отчаялся прекратить эту сладкую пытку, чтобы поступить благородно и подумать о ком-то другом.       Он подумал о ней.       Её длинные волосы между его пальцами, её идеальная кожа, розовая от возбуждения, эти тёмные лукавые глаза, холодные и жёсткие для всех, но тёплые для него и его члена. Эти нежные умелые пальцы обхватывали бы его яйца и перекатывали их, мягко дёргая, чтобы завести его.              И с сексуальным, соблазнительным мурлыканьем она забрала бы у него весь контроль до последней капли. Напомнила бы ему, что, пока она стоит на коленях, он — в её власти.       — Кончай, — потребовала бы она. И он повиновался бы.       — Астория! — проревел её имя Тео.       Он пришёл в себя мгновение спустя, осознав, что практически потерял сознание. Когда он так сильно кончал от своей же руки… Чёрт, Тео не мог вспомнить.       О Мерлин и Моргана.       Он застонал, откинув голову на подушки, и закрыл глаза, потянувшись за палочкой, чтобы очиститься. Тео был на взводе, он так отчаянно нуждался в разрядке и получил умопомрачительный оргазм. Но возбудился лишь больше.

***

      29 апреля 1999       Было уже не меньше двух часов ночи. Он провёл целый день в библиотеке с Гермионой, но всё это время обдумывал свой вечерний эксперимент. Тео подошёл к Ромильде Вейн в Большом зале, притянул её к себе и соблазнительно прошептал что-то на ухо. Она захлопала ресницами, мило покраснела и кивнула. А он думал об этом весь проклятый день. Это была просто проверка, причём довольно приятная. Просто подтверждение, что предыдущая ночь была случайностью, одноразовым осложнением. Что Теодор Нотт мог кончить с любой ведьмой, которая удостоила его член своим языком. Именно на этом он сейчас изо всех сил старался сосредоточиться: ведьма на коленях, облизывающая его набухший член.        Две недели назад, когда они столкнулись в Больничном крыле, она не слишком тонко намекнула ему. Не то чтобы Тео был не заинтересован, Ромильда Вейн, в конце концов, симпатичная ведьма. Но пока она заигрывала с ним, он был отвлечён. Гермиона выздоравливала, а он был одержим идеей о победе над Асторией Гринграсс и не реагировал на других ведьм с привычным рвением.       Что ж, это было ошибкой. Ошибкой, которую Тео с удовольствием совершил бы, но Астория Гринграсс совершенно ясно дала понять, что её ничего подобного не интересует.       Вчерашний вечер потряс Тео до глубины души. Никогда в жизни он не сталкивался с таким… таким… стоп-членом. Он был рад, что Астория так настойчиво отвергла его, рад, что Пэнси заставила его оставить её в покое, рад, что Дафна прямо потребовала этого, потому что Тео Нотт не был в восторге от того, что произошло прошлой ночью. Он больше не хотел иметь ничего общего с Асторией Гринграсс. А вот его член… ну, это ещё предстояло выяснить.       Поэтому, во имя науки, всё произошло именно по тому сценарию, который он представлял ночью.       Он вцепился в тёмные волосы Ромильды Вейн и погрузился в её рот. Она застонала, вибрация пробежала от головки к пальцам ног. Тео испытал удивительное облегчение, когда без проблем возбудился при виде обнажённой груди. И теперь он чувствовал, как набухает, — это ощущение, обещающее облегчение. Пальцы покалывало, кровь прилила к вискам, в голове затуманилось. Он отстранил Ромильду от себя лёгким рывком, от вида припухших губ желудок сжался в предвкушении.       Блядь, да.       И потому, что Тео был так вовлечён в этот эксперимент, доказывающий, что ему не нужно думать об Астории Гринграсс, чтобы кончить, он слово в слово произнёс:       — Я кончу на твой идеальный язычок, котёнок. А потом размажу всё по твоим сексуальным губкам. Хочу посмотреть, как ты всё это проглотишь, как слижешь всё в свой блядский рот.       Ромильда заскулила. Он заметил резкие движения её пальцев на клиторе. Она начала тяжело дышать, дрожать… Она кончала.       Ну что, поехали…       Кончи с ней.       Кончи на этот язычок.       Она отсосёт у тебя дочиста.       Ну же.       Дава-а-ай.       Ромильда издала крик удовольствия, её тело задрожало, она пыталась устоять на месте, чтобы дождаться Тео.       — Ещё раз, — зарычал он, чтобы выиграть немного времени. Она возобновила ласки, протягивая к нему язык, а Тео удвоил усилия. Трение начинало доставлять ему неудобства, но он чувствовал, как он близок. И снова Ромильда начала тереться о собственную ладонь, теряя контроль над движениями и достигая очередного пика. Она откинула голову и издала божественный стон, сексуальный и возбуждающий, сделав всё возможное для члена Тео.              Который… размяк. В очередной раз столкнувшись с отчаянием, Тео поступил неразумно.              Он схватил Ромильду за подбородок и сжал её щеки, чтобы удержать рот открытым. Но вместо тёмных кудрей Тео представил гладкие прямые волосы… тёмно-каштановые, почти чёрные. Он представил тёмные глаза, всегда расчётливые, всегда анализирующие. Её рот. Её нос. Её скулы.       Тео представлял Асторию Гринграсс, пока изливался на губы Ромильды, запрокидывая голову и крича от удовольствия. Ему хватило ума не выкрикнуть неправильное имя — хотя так хотелось. Он опустил взгляд, чтобы полюбоваться зрелищем. Ромильда облизнула губы, как он и приказал, поймала стекающую жидкость пальцем и засунула его в рот. Она пососала палец и застонала. Грёбаное шоу, чтобы стать лучшей из всех, кто у него когда-либо был, чтобы произвести впечатление. И это ничего ему не дало. Потому что никто не мог сравниться с той, кого он не мог заполучить. Кого он не заслуживал.

***

      30 апреля 1999       — Эй! — голос оторвал его от чтения. Тео давно не видел Драко, и появление друга разозлило его. Честно говоря, в последнее время его всё злило. Он был в отвратительном настроении, настолько раздражительный, что даже Гермиона держалась от него подальше.       — Где Грейнджер? — спросил Драко.       — Вернётся.       — Скоро?       — Наверное.       — Оке-ей… — протянул Драко и выдвинул себе стул. Тео не отрывал глаз от книги, лежащей перед ним, несмотря на то, что не понимал ни слова на странице.       — Что тебе надо от Гермионы? — выплюнул он, просто потому что ему не терпелось с кем-нибудь сцепиться, чтобы отвлечься.       Драко удивлённо приподнял бровь.       — Я только что вернулся с задания, если ты не заметил, что меня не было.       — Заметил.       — Ну, я здесь, чтобы увидеть её.       — Точно.       — Что-то не так?       — Как там окклюменция? — Драко заметно вздрогнул, и черты его лица ожесточились.       Ах, задел за живое.       Отлично.       — Сука, я потратил целый час, чтобы собраться с мыслями и прийти к ней, так что перестань вести себя как мудак.       — Тебе нужно, блядь, поговорить с ней.       — Да. Я поговорю, — тон Драко стал холоднее, в словах сквозила угроза, чтобы Тео понял, что он ступает по тонкому льду.       — Нет, тебе нужно поговорить с ней. Введи её в курс дела! Я больше не могу скрывать от неё это дерьмо.       — Оно не твоё, чтобы им делиться, так что ты ничего от неё не скрываешь. Я освобождаю тебя от бремени, которое ты несёшь от моего имени, — Драко усмехнулся, знакомый звук из далёкой юности. — И я поговорю с ней. Когда ей станет лучше.       — Перестань, она уже давно выздоровела. Хватит обращаться с ней так, будто она сделана из стекла. Скажи ей, что, блядь, происходит. Такими темпами ты её оттолкнёшь. Хотя, может, это и есть твой план. Похоже на то, — Тео нерешительно пожал плечами, намереваясь разозлить Драко.       Несправедливо.       Это несправедливо.       — Чёрт, да что с тобой такое? — Драко зарычал, его кулаки сжались на столе.       — Ничего, — рявкнул Тео, откидываясь на спинку стула, чтобы вновь притвориться, что читает. Он знал, что дуется на пустом месте, драматизирует. Может, ведёт себя по-детски… нелепо… всё вышеперечисленное. И тишина, воцарившаяся между ними, должно быть, помогла Драко каким-то образом прочитать его как чёртову книгу. Внезапно он рассмеялся.       — Ты в последний раз был такой заведённый, когда… О Мерлин, ты, блядь, серьёзно?       — Отвали, — застонал Тео, по ехидной улыбке на лице друга поняв, что тот обо всём догадался.       — Ни с кем не переспал? — поддразнил его белокурый придурок. — Поэтому ведёшь себя как полная задница?       — Я рад, что тебе весело, — проворчал Тео, скрестив руки на груди и устремив взгляд вдаль, чтобы продолжить хандрить.       — Что такое? Ведьмы больше не интересуются знаменитым Ноттом? — Драко залился громким, искренним, раскатистым смехом и схватился за живот.       Тео давно не видел Драко таким весёлым, поэтому, даже в ущерб себе, подыграл ему, обернув своё разочарование в юмор.       — Проблема не в ведьмах… — он кивнул вниз, на свою промежность.       — О, так дело в маленьком волшебнике?       — Пошёл ты, забудь об этом, — Тео покачал головой, хмыкнув «маленький». Драко боролся с очередным приступом смеха.       — Нет, нет. Извини, я всё, — сказал он сквозь слёзы радости. Тео закатил глаза. Всё это не так уж смешно, но он полагал, что Драко опустил стены окклюменции в предвкушении встречи со своей ведьмой и эти перепады настроения, из крайности в крайность, были последствием. — Правда, расскажи мне, что происходит. Честно, я даже буду рад отвлечься, — Драко вздохнул, переварив новость об ужасной сексуальной жизни Тео.       — Я просто… я могу только с… ну, с… Я зациклен на ком-то и… не могу… ни с кем.       Тео ожидал подколов, смеха, может быть, шуток о сломанном члене. Но Драко молча осмотрел его, с мягким и спокойным выражением лица.       — Знаешь, я ни с кем не спал с шестого курса, — наконец сказал он.       Тео уставился на него, разинув рот. Это даже не смешно.       И это должно быть забавно?       Прочитав шок на лице Тео, Драко пожал плечами.              — Я просто не мог. В поместье, ну… ты знаешь, как там всё было, а потом, когда возможность снова появилась, мне это уже было неинтересно. — Он отвёл взгляд, размышляя о чём-то более тёмном и глубоком, о чём Тео не осмелился спрашивать. — Я хотел только её, — Драко снова пожал плечами, как будто всё сказанное было пустяком, как будто он не взорвал только что Тео мозг.       — Её? — прошептал Тео. Драко только кивнул. — Значит, каждый раз…       — Её. Вообще-то, уже долгое время это была она. Но как только мы снова оказались в этом замке… Да, она.       — Но… ты… всегда казалось, что…       — О, поверь мне, я боролся с этим. Я вообще не хотел, чтобы это была она. И если бы я был хорошим человеком, я бы оставил её в покое. Нашла бы она кого-нибудь получше. Она заслуживает гораздо лучшего.       — Но…       — Но я эгоистичный ублюдок и… она первая начала, так что… ведьма моя. — Ещё одно непринуждённое пожатие плечами, которое ничуть не соответствовало словам. Тео смотрел на Драко, думал, но тут скрипнула дверь библиотеки, сигнализируя о возвращении Гермионы.       — И всё? Никакого гениального решения?       — Иди за своей ведьмой, приятель. Это и есть решение. Заполучи свою ведьму, а потом веди себя с ней как эгоистичный ублюдок. — Драко встал из-за стола, в волнении барабаня пальцами по поверхности. Мягкий топот приближающихся шагов привёл его в такой трепет, какого Тео не видел уже много лет.       — Она не хочет меня, — несчастно протянул он.       Драко увидел Гермиону, которая шла к ним, уткнувшись носом в книгу.       — Может быть, она одумается, — сказал он с улыбкой, глядя на неё.       — Ты должен сказать ей, — прошептал Тео. — Что она значит для тебя, — его тон был серьёзным, предупреждающим — братским. Драко понимающе кивнул, прежде чем шагнуть к ней. Она ахнула, бросив книгу на ближайший стол.       — Ты вернулся! — воскликнула Гермиона, вскидывая руки, чтобы обнять его. Драко подхватил её, покрывая поцелуями её макушку.       — Я всегда буду возвращаться за тобой, Грейнджер, ты застряла со мной, — поддразнил он.       И Тео не смог сдержать зависти, которая всколыхнулась в его груди. А за ней быстро последовало удивление. Удивление, потому что никогда прежде он не испытывал такой зависти, не желал чего-то подобного… никогда.       Впервые Тео по-настоящему задумался о том, каково это — когда кто-то тебя ждёт. Кто-то, ради кого стоит вернуться.