Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      28 мая 1999              — Мы можем поговорить?              Астория подняла голову на Драко, стоявшего в дверях кабинета; Тео же не стал отрываться от листа, который перечитывал в тысячный раз. Они вдвоём провели здесь всю ночь, утреннее солнце уже пробивалось сквозь рваные шторы. Тео чувствовал на себе её выжидающий взгляд.              — Тео, — Драко позвал его снова.              Астория встала.              — Оставлю вас наедине.              — Не стоит.              — Мне в любом случае пора проверить остальных.              Тео посмотрел на её фигуру, поднимающуюся из-за стола.              — Любопытно, как так удачно совпало, Астория. — За последние несколько часов обмена колкостями и кокетливыми шутками она к нему потеплела. Настолько, что в ответ на его язвительное замечание на её полных губах появилась дерзкая ухмылка.              — Да, Теодор. Очень любопытно, — Астория медленно, нарочито внимательно прогулялась по нему тёмным взглядом вверх и вниз. Хотелось бы Тео показать ей, как она на него влияет: как волоски на руках встают дыбом, а по спине бегут мурашки.              — Спасибо, — пробормотал Драко, разрушая момент.              Тео притворился, что читает и перечитывает, что оказалось крайне затруднительным из-за непрошеного гостя.              — Кое-кто тут делом занят, Драко.              — Я вижу.              — Может, я ещё поживу немного и помогу Гермионе найти крестражи, пока ты не решил во второй раз списать меня со счетов, как мусор.              Драко рухнул в кресло, которое занимала Астория, с громким и раздражённым ворчанием, что лишь прочнее утвердило его в роли нежелательной компании.              — Тео, всё не так.              — Нет? — Тео отбросил пергамент. — Хочешь сказать, что не лгал мне? Не исключал меня из планов всего Ордена, потому что боялся небольшой турбулентности в своих новых отношениях? Не осознанно принимал решение, что моя безопасность не имеет значения? Неважна? Не трахал свою ведьму всю ночь в моей постели?              — Я этого не отрицаю.              — Отлично. Тогда проваливай.              — Я действительно трахал её в твоей постели всю ночь. Тебе, скорее всего, придётся найти другую комнату…              — Прекрасно, — проворчал Тео себе под нос.              — Но риску я тебя подверг неосознанно, хотя признаю, что привели к этому именно мои действия.              — Признаю, — передразнил его Тео. — Ну, первый шаг сделан. Молодец, приятель, у тебя эмоциональный диапазон, как у чайной ложки. Десять очков Слизерину.              — Я ещё не закончил.              — Ах не закончил? Замечательно, мне же нечем больше заняться сегодня. Пожалуйста, продолжай. Хочешь как-то прокомментировать своё очевидное безразличие к моей жизни какими-то очередными расплывчатыми фразами? Может, ещё что-нибудь признаешь? — Он насмешливо хлопнул себя рукой по груди, понизив голос до драматического шёпота: — О, о! Может быть, даже… признаешься?              — Тео, пожалуйста.              — Нет, Драко. Ты не можешь присунуть мне свои извинения, как сделал это со своей ведьмой. Так что соберись и найди правильные слова, чтобы извиниться, или можешь валить за эту чёртову дверь.              — Тео, мне жаль.              — Как поэтично, — он был непоколебим. — Серьёзно, не понимаю, как Грейнджер могла сопротивляться твоей шекспировской прозе. Удивительно, что она вообще выпустила тебя из постели с таким-то талантливым языком.              — Мерлин, Тео, можешь дать мне хоть минуту?              — Если тебе правда так трудно извиниться за то, что ты бездушно от меня отмахнулся, Драко, то ты мне не брат, — Тео вскочил на ноги, готовый выбежать из кабинета.              — Не говори так.              — Тебе помочь?! — взревел он. — Как насчёт «Прости, что был чёртовым трусом»?! Или, может, «Прости, что был эгоистичным придурком»?! А если ближе к делу, может, «Прости, что не прикрыл твою спину, хотя ты всегда прикрывал мою»?! Что-нибудь из этого тебе подходит?!              — Я…              — Я был с тобой рядом. Когда ты был мелким заносчивым засранцем, когда замышлял убийство грёбаного директора, когда твоя мать была в опасности, когда Орден не доверял тебе, когда Гермиона не доверяла тебе! Я всегда был рядом. Я всегда был рядом. А ты решил отплатить мне секретами, лишь бы не потерять свою маленькую киску?! — выплюнул Тео. — Иди ты на хрен.              — Знаю, ты расстроен из-за меня, но если ты ещё хоть раз так скажешь о Гермионе…              — О, так вы двое поцеловались и помирились, и никто больше не кричит «ты бросила меня, вот беда, как ты смеешь покидать мою постель, пока идёт ёбаная война»?!              — Наши с Грейнджер отношения тебя не кас…              — Нет?! Значит, это не моё присутствие вдруг стало проблемой?! Потому что только вчера я слышал «из моей постели прямо в его» и «плевать мне, что я позорю тебя перед нашим общим лучшим другом, меня волнует только то, что я чувствую прямо сейчас, ведь я не могу контролировать свой долбаный характер!»              — Я был неправ. Извини, что поставил тебя в такое положение, я знаю, что ваша дружба…              — Так за разговоры о том, как ты кончаешь в Грейнджер, ты передо мной извиниться можешь, а признать, что меня чуть не убили, тебе слишком сложно? — прыснул Тео. — Ты, блядь, худший др…              — Прости меня, — перебил Драко, приближаясь к нему двумя быстрыми шагами. Рукой он вцепился Тео в затылок, притягивая его к себе, пока их лбы не соприкоснулись с мягким стуком. — Прости, — Драко взмолился. — Прости, что был чёртовым трусом.       В груди у Тео заболело так сильно, что он с опаской занервничал, как бы не разорваться на части.              — Отъебись, — голос дрогнул, эмоции начали его захлёстывать. Он должен был звучать злобно, но ему не хватало сил. Он больше не мог шутить или смеяться над болью предательства.              — Прости, что был эгоистичным придурком, — прошептал Драко, обдавая дыханием его лицо. — Прости, что не прикрыл твою спину, хотя ты всегда прикрывал мою.              — Пусти, — Тео попытался толкнуть Драко в грудь, но тот только крепче прижался к нему, одной рукой усиливая хватку на затылке, а другой удерживая плечо.              — Прости, что заставил тебя пройти через всё это.              — От тебя одни проблемы, — произнёс Тео с затаённым дыханием, сдерживая влагу, грозящую пролиться из глаз.              — Да. И я очень тебе благодарен, что все эти годы ты помогал мне их решать. Разгребать, когда надо. Прости, что не был тебе таким другом, каким ты всегда был мне.              — Слишком сложно быть твоим другом, — слова из Тео вырывались почти бессвязно.              — Ты мой брат.              — Ещё хуже.              — Ты мой брат. Не отказывайся от меня. Прости, Тео. Прости меня.              — Ты мудак, — выдавил из себя он. Дыхание, наконец, выровнялось.              — Я мудак.              — Ослеплённый любовью дурак.              — Ослеплённый любовью дурак, — повторил Драко, голос его стал чуть мягче, хватка — слабее.              — Ты эгоистичный засранец, — сказал Тео с вернувшимся к нему спокойствием. Он откинул голову, Драко отпустил его шею, но руку оставил крепко лежащей на плече.              — Я эгоистичный засранец.              Тогда Тео тоже протянул ладонь к плечу Драко, и их руки сцепились, связывая тела безмолвной поддержкой. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, брат на брата.              — Ты и вполовину не так хорош в постели, как я.              — Хорошая попытка, — Драко слегка улыбнулся. А затем, сделав ещё один вдох, добавил уже серьёзно: — Прости меня, брат.              — Да-да, — Тео опустил руку, вытирая слёзы, лившиеся по щекам, — ты прощён. Не нужно быть таким эмоциональным. — Он развернулся, направившись обратно к столу.              — Я люблю тебя, Тео.              — Да, конечно. Тоже тебя люблю.              Он был рад, что Драко не мог увидеть вновь навернувшиеся на его веки слёзы.       

***

      — Тук-тук, — раздался голос Гермионы из дверного проёма. Она прошла внутрь медленными размеренными шагами, словно готовясь столкнуться с каким-то катастрофическим выбросом магии.              — Как раз вовремя, Грейнджер, — ухмыльнулся ей Тео. — Я-то думал, ты трудоголик в нашей маленькой шведской семье, а я единственный, кто тут что-то делает, пока ты валяешься в постели.              Она покраснела и с улыбкой пересекла кабинет. Драко пробурчал что-то бессвязное себе под нос, но, поскольку их примирение было пока хрупким, Тео знал, что успеет сделать Гермионе ещё пару колких намёков, прежде чем Драко сорвётся. И он намеревался воспользоваться этим сполна.              Маленькая месть, брат.              — Тебе заметно лучше, — просияла она, взглянув на него. Гермиона и сама уже была далека от вчерашней меланхолии и тоски, Тео хотел подметить, как она освежилась после хорошенького секса, но в этот момент в дверях появилась Астория. Как нельзя для Тео кстати.              — Да, ну… — протянул он, не сводя с Гермионы глаз. — Есть тут одна целительница, которая, кажется, никак не может от меня оторваться. Такая зануда. Всё не отцепит от меня свои руки. Не могу её в этом винить, — он не сдержал расплывшейся по лицу улыбки. Гермиона облегчённо рассмеялась.              — Есть тут одна целительница, которая довольно хороша в своём деле, — холодно отозвалась Астория, прислонившись к проёму и скрестив руки на груди. Строгий взгляд и плотно сжатые губы выдавали её раздражение.              Салазар, а она сексуальна, когда злится.              — Хмм, — Тео осмотрел её с ног до головы. — Очень хорошо.              Гермиона подошла к Драко, приглядываясь к разбросанным по столу инвентарным спискам. От Тео не ускользнуло, как она вновь покраснела, когда ладонь Драко якобы незаметно переместилась под стол и прошлась по задней части её бедра.              Влюблённые идиоты.              — Полагаю, ради этого вы и ходили в Министерство? — спросила Гермиона, поднимая один из листов. — Последняя зарегистрированная опись хранилища Лестрейнджей?! — воскликнула она. — Мерлин, Тео. Как ты её достал?!              — Вообще-то, её достала Астория.              — Он был занят флиртом с дежурной в приёмной, — протянула Астория.              — Я не удивлена, — хихикнула Гермиона.              — Извините! — Тео притворно ахнул. — Благодаря моему обаянию ты смогла мимо неё проскользнуть.              — Да-да. Твой флирт заслуживает побед во всех номинациях. А лучше в одной конкретной номинации — под названием «война», — Астория отмахнулась от него.              — Как ты попала в архив? — обратилась к ней Гермиона. — Нужны магические подписи…              — Хм, да, архив запечатали так, чтобы доступ был только у тех, кто присягнул мракоборцам. На деле же в каждый из контейнеров с документами вплели чары, распознающие магические подписи. Видимо, чтобы вести учёт, у кого и к каким документам есть доступ. Было непросто, но в конце концов я нашла лазейку.              — Годрик, так тебе пришлось…              — В мезоамериканском руническом алфавите есть несколько глифов, которые можно изменить, чтобы они и послужили лазейками. Их разработали жрецы майя, и в то время преподавались они только тем, кто принадлежал определённой иерархии. Если использовать глифы вместе со славянскими рунами для…              — Для снятия! Создать временный разрыв, брешь в чарах, в которую можно проникнуть без следа. Блестяще. Но как ты…              — Майя были известны тем, что применяли самые ранние формы рунической магии. Особенно широко их применяли для защиты гробниц тех, кого приносили в жертву ради возведения магических барьеров. Жрецам нужны были лазейки, чтобы проникнуть в запечатанные гробницы и поговорить с богами. Хотя, конечно, мы знаем, что их чары были в итоге разрушены испанскими алхимиками, которые искали золото…              — Подражая работе Николаса Фламеля над Эликсиром жизни.              — Фламель, разумеется, не разглашал информацию об открытии Философского камня до тех пор, пока не минули столетия. Но они купились на слухи о золоте, выплавленном родниковой водой из Фонтана молодости, и отправились на его поиски в Юкатан.              — А фонтан, конечно же, находился в тысяче миль к северу.              — Дамы, — встрял Тео, — не могли бы мы вернуться к делу?              Астория закатила глаза.              — Да, поэтому я воспользовалась лексикографией майя, чтобы переустановить чары в архивах и ввести свою подпись, а обычной кириллицей пробила символическую дыру в обоих барьерах.              — Точно так же поступили испанцы в шестнадцатом веке. Гениально. Тебе нужно научить меня.              — На самом деле всё просто…              — Может, в другой раз? — застонал Тео.              — Да-да, Тео, — Гермиона вздохнула. — Так что ты нашёл?              — Вот список предметов, которые могут оказаться крестражами, — он подвинул записки через стол, чтобы Гермионе и Драко было их видно. Тео внимательно следил за ними, ожидая какой-либо реакции на использование слова «крестраж» в присутствии Астории: он готов был отстаивать её полезность в миссии, но они будто и не обратили на сказанное никакого внимания.              А вот Астория теперь пялилась на него в шоке. Для ведьмы, которая обычно не отличалась особой эмоциональностью, её глаза были огромными, как блюдца, а рот приоткрылся в соблазнительный овал. К счастью, она промолчала.              — Сузили список до сотни пунктов? — недовольно выпалил Драко, пока его глаза метались по написанному чернилами списку.              — Драко, дружище. Мы с тобой только наладили отношения. Не вынуждай меня передумывать, — Тео махнул в сторону огромной стопки пергаментов, которые они с Асторией просматривали всю ночь, забыв о сне. — Раз тебе так хочется, взгляни ещё раз сам.              — Извини, просто хотел сказать…              — Нет-нет. Список отличный, — вмешалась Гермиона. — Мы могли бы просмотреть всё ещё раз и, возможно, сузить круг поиска больше, но это хорошая отправная точка. К тому же здесь всего семнадцать предметов из хранилища Лестрейнджей. Хоть ты и настаиваешь на обратном, я знаю, что крестраж там.              — Семнадцать — это на шестнадцать больше нужного. Боюсь, побили меня зря, потому что пользы от этого списка примерно столько же, сколько от Драко, когда я был при смерти.              — Тео, серьёзно, мы можем просто двигаться да…              — Ладно-ладно, всё. Что было, то было.              — Ага, — фыркнул Драко.              — Тео, нам не нужно сужать список до одного, мы просто проверим все семнадцать!              — Грейнджер, ты хочешь украсть все семнадцать? Я вообще не знаю, как мы ввалимся в двери Гринготтса, не говоря уже о том, чтобы вернуться обратно с семнадцатью драгоценными семейными реликвиями, которые совершенно точно под надёжными чарами. Понимаю, Пэнси развратила тебя за последние несколько недель, но, пожалуйста, не говори мне, что ты потеряла весь свой здравый смысл.              — Во-первых, Пэнси ничего такого не делала. Во-вторых, мы возьмём только один предмет. Мы воспользуемся магическими чарами нахождения души, чтобы понять, какой…              — Да, но мы же договорились проверить заклинание на точном крестраже, чтобы не рисковать жизнями, проверяя каждую пыльную безделушку, которую семья Лестрейндж сочла достойной хранения на века. Учитывая, что мы ещё не нашли ни одного… — Тео умолк, увидев, как щёки Гермионы залились краской. Он посмотрел вниз — убедиться, что руки Драко крепко сложены на коленях и, следовательно, никак не могли стать причиной её внезапного румянца.              — Что… ты… мне… не рассказала… Грейнджер… — Тео говорил медленно, сосредоточенно следя за тем, как она беспрестанно ёрзала, подпрыгивая на цыпочках.              — Неужели Пэнси… — Гермиона перевела взгляд с Тео на Драко, который теперь тоже внимательно наблюдал за ней. — Разве вы двое не… разве мы не сказали… разве Пэнси не сказала?              — Чего я там не сказала? — донёсся до них голос самой Пэнси, идущей к столу лёгкими, непринуждёнными шагами. Она тоже выглядела гораздо лучше, чем вчера. Оценив Гермиону с головы до ног, она нахмурилась — озадаченность залегла в складке между её бровей. Ведьмы уставились друг на друга: едва заметные покачивания головами и расширенные глаза были единственными признаками того, что они вели какой-то безмолвный разговор.              — Эй! Вы двое! — Тео прервал их молчаливый обмен репликами. — Хватит фокусов. Выкладывайте.              Пэнси бросила на него хмурый взгляд и снова повернулась к Грейнджер.              — Ну? — начала Гермиона. — Он у тебя?              — Что? У меня его нет. Я думала, он у тебя.              Гермиона побледнела, и её глаза мгновенно заблестели, как будто она вот-вот разразится истерическими рыданиями.              — О, расслабься, Грейнджер. Я просто прикалываюсь, — съязвила Пэнси, потянувшись во внутренний карман мантии, и вытащила серебряную цепочку, намотанную на палец. — Хотя ты оставила его на полу в холле, когда этот, — Пэнси ткнула большим пальцем в сторону Драко, — утащил тебя.              — Ты этого даже не видела, — возразил он.              — Нет, но слышала, что зрелище было варварским, — она подмигнула Гермионе, и на стол с громким стуком упал большой серебряный медальон. В безошибочно узнаваемый его превращала изумрудная буква «S».              Медальон Салазара Слизерина.              — Вот видите, мальчики, — протянула Пэнси. — Мы с Грейнджер стащили крестраж, — она ухмыльнулась так, словно только что выиграла Турнир Трёх Вошебников. — А вы вернулись с?.. Чем? Несколькими клочками бумаг и бесполезным предателем?              — Твою мать, — выругался Тео, разглядывая медальон.              — Где вы его взяли? — спросил Драко.              — У старой пизды Амбридж, — Пэнси запрыгнула на стол, рассматривая свои ногти, будто ей наскучил этот разговор.              — Амбридж? — Драко впился в Гермиону взглядом.              — Да, она украла его у Наземникуса Флетчера, который утащил его с Гриммо. Долгая история.              — Драко, я просто обязана сказать. Тебе повезло, что Грейнджер дала тебе по носу много лет назад. Сейчас она одним таким ударом может лишить сознания. По крайней мере, эту старуху лишила.              — Что сделала? — процедил Драко.              — Что сделала?! — рассмеялся Тео.              — Ладно, хватит о нас. Как вы попали в Лондон? Единственные точки трансгрессии сейчас в Косом переулке. Ну и порог Гриммо, но вы бы им не догадались воспользоваться.              — Мунго.              — «Горбин и Бэрк».              — Кстати об этом… — прогремел низкий голос. К столу направлялся мракоборец Долиш.              Мерлин, здесь уже тесно.              — Нам нужно обезопасить шкаф, мракоборец Малфой.              Чёрт, как я мог забыть, что он теперь мракоборец?              Гермиона, кажется, тоже забыла о новой должности Драко, ведь её щеки тут же порозовели.              — Шкаф? — уточнила она.              — Так мы и попали в Лондон. Как ты уже сказала, там не было безопасного места для трансгрессии. На метле мы бы до города не добрались. И не похоже, что летящий над головой дракон может остаться незамеченным.              — Ты починил Исчезательный шкаф, — выдохнула Гермиона. — Снова.              — И прямо сейчас, — продолжил Долиш, — из-за этого шкафа замок уязвим. Нужно срочно его обезопасить.              — А вот это безопасно? Возвращаться в Хогвартс?              — Да. Мне нужно вернуться и приступить к выполнению плана по возврату штаб-квартир. Мы все должны наметить путь до…              — Мы не можем уйти, — перебила его Гермиона. — Нам нужно в Гринготтс.              — Гринготтс? — к ним присоединился Гарри. — Что в Гринготтсе? — Они с Невиллом вошли в кабинет, и Тео почувствовал, как повысилась температура, когда вокруг него столпилось ещё больше тел.              Моргана, смилуйся.              — Поттер, — Пэнси поприветствовала его, приподняв бровь. Гарри одарил её полуулыбкой и на мгновение потупил глаза, прежде чем поднял их на Гермиону.              — Итак, Гринготтс? — снова спросил Невилл. — Как мы туда доберёмся?              Гермиона посмотрела на Тео — они молча обменялись мнениями. Не мысленно произнесёнными словами, а понимающими взглядами и едва заметными кивками. Так знакомо и успокаивающе — снова почувствовать с ней гармонию. Он и не осознавал, насколько дорожил их дружбой, пока та не была столь жестоко оборвана.              — Думаю… — Тео прошёл через всю комнату к пыльному барному шкафу и схватил графин с качественным, как он молил богов, виски, учитывая, что тот, вероятно, годами стоял нетронутым. Он плеснул себе немного в стакан и осушил его одним глотком. Взмахом волшебной палочки Тео наколдовал большой диван для всей их бесчисленной компании. — …что вам всем лучше присесть.              — Пока вы не начали, — заговорила Пэнси, облокотившись на подлокотник кресла, в которое рухнул Долиш, — я бы хотела запротоколировать, что не одобряю разглашение этих подробностей тем, кто ещё не овладел окклюменцией.              Тео изо всех сил сдерживался, чтобы не прокомментировать то, как большая ладонь мракоборца незаметно опустилась Пэнси на бедро.              — Согласен с Пэнси, — добавил Драко.              — Послушал бы я, как бы ты высказалась тогда, когда наша маленькая Грейнджер ещё не владела окклюменцией, — пробурчал Тео. Драко посмотрел на него умоляющим взглядом, на что Тео в ответ только ухмыльнулся.              — Не за что, кстати, — бросила Пэнси Драко.              — Эй! — Гермиона уже приготовилась защищаться.              — Ты окклюмент? — недоверчиво спросил Поттер.              — Чёрт возьми, Гермиона. Невероятно, — удивился Невилл.              Тео, Драко и Пэнси обменялись раздражёнными взглядами.              Гриффиндорцы.              Тео повернулся к Астории — из любопытства, из интереса, из увлечения… что бы там ни было.              — Что? — осмелела она. — Думаешь, за все эти годы мне нечем было заняться? Ради всего святого, я овладела рунической магией, а ты решил, я не знаю основ окклюменции?              Он поднял руки, сдаваясь.              — Я бы и предположить ничего такого абсурдного не посмел.              — В защиту Гарри и Невилла скажу, — начала Гермиона, — что мало кто из нас обладает такими навыками окклюменции, которые выдержали бы действительно… серьёзный натиск. — Она одарила Драко и Пэнси сочувственными взглядами, которые каждый из них проигнорировал.              — Справедливо, — признал Долиш.              — Так, ради экономии времени я вам предлагаю сокращённую версию. А потом наша местная зубрила, — Тео махнул в сторону Гермионы, — ответит на любые ваши вопросы.       Кивнув, он начал:       — Итак, да, наш любимец Том-том решил, что одной жизни, полной страданий, просто недостаточно. Так что, когда он был мелким — лет пятнадцати, скажем, или около того, — он понял, что, убив свою однокурсницу — покойся с миром Миртл, — смог разорвать свою душу пополам. «Зачем?» — можете спросить вы… Ну, есть такая искусная жертвенная магия крови, тёмная магия, магия души, проклятие, порча или что там у нас ещё есть, которая связывает оторванный кусочек души с тем, что может валяться в обычном антикварном магазине — допустим, с бесценной, древней семейной реликвией, когда-то принадлежавшей самому Салазару Слизерину. — Тео призвал медальон со стола, тот пролетел через всю комнату и лёг в его протянутую ладонь, повиснув на виду у всех собравшихся. — Именно это мы теперь будем коллективно и с обожанием называть крестражем. Теперь вы, возможно, задаётесь вопросом: «Ты, Тео, потрясающий, красивый волшебник, почему нас должен волновать крестраж?», на что я верну ваше внимание к первоначальной мотивации нашего юного Реддла — жить вечно. Прискорбный для нас факт заключается в том, что, пока это, — он поднял цепочку повыше, — существует, Волан-де-Морт не может умереть.              — Значит, нам нужно его уничтожить… — заключил Гарри.              — Ты прав, Гарри. Нам нужно его уничтожить. И благодаря тебе, друг мой, у нас есть как раз то, что может это сделать.              — Благодаря мне? — озадаченно спросил Гарри.              — Гарри, — мягким, но более серьёзным тоном продолжила Гермиона. — Той ночью ты увидел лань, Патронус, который привёл тебя к мечу Гриффиндора…              — Да, помню.              — Ну, мы знаем, кто вызвал его. И зачем.              — Так, продолжай.              — Крестражи можно уничтожить ядом василиска. Когда ты на втором курсе заколол василиска…              — Свойства яда впитались в лезвие, — закончила Астория.              — Значит, меч может уничтожить медальон? Ту частичку Волан-де-Морта, которая находится в нём прямо сейчас?              — Может.              — И кто мне его дал?              — Э-э-э… ну, всё не так просто.              — Гермиона.              — Гарри, ты не хочешь это слышать, и вообще у нас нет времени ссориться.              — Из-за чего ссориться?              — Снейп шпионил для Ордена, — отрезал Драко, свирепо глядя на Гарри и готовясь спорить с ним, а не с Гермионой. — Дамблдор всё подстроил. Он спланировал, что Снейп убьёт его, чтобы укрепить своё положение в рядах Волан-де-Морта и заручиться его непоколебимым доверием.              — Как удобно, Малфой, — пробормотал Гарри.              Драко проигнорировал его.              — Снейп стал шпионом во время Первой Магической войны, чем и заслужил помилование. Дамблдор держал его в курсе своих планов перед смертью. Он служит в Ордене почти двадцать лет.              — Снейп несколько месяцев передавал информацию Пэнси, — добавила Гермиона.              — Хочешь сказать, что Снейп привёл меня к мечу Гриффиндора? Тому самому предмету, который нам понадобится, чтобы убить Волан-де-Морта? Ты что, бредишь?              — Патронус Снейпа — лань, — осторожно сказала Гермиона.              Поттер ни за что не придёт к нужному выводу самостоятельно, Грейнджер.              — Снейп был влюблён в твою мать, Поттер, — выпалил Тео. Гермиона резко повернула к нему голову, её глаза горели яростью.              — Что? — одними губами спросил он у неё, виновато пожимая плечами. — Это же правда.              Как Гермиона и предполагала, в комнате воцарился хаос. Почти час жарких споров и неоднократных разъяснений ушёл на то, чтобы все сошлись во мнениях.              — Плевать мне, насколько он ранен. Я хочу поговорить с ним. Сейчас же, — потребовал Гарри и бросился к двери, порываясь ворваться в комнату, которую занимал Северус Снейп. Не успел он переступить порог, дверь захлопнулась у него перед носом и засветилась множеством неразборчивых символов. Резкий щелчок возвестил его о заточении. Гарри обернулся, открыв рот в недоумении, и открыл его ещё шире, собираясь выплеснуть свой гнев на Асторию. Тео заткнул его одним быстрым взмахом палочки.              — Я тебе советую, Поттер, — неторопливо произнёс Тео, — очень тщательно подбирать слова. — Он не был жестоким человеком, но ему было абсолютно плевать, насколько может расстроиться Гарри. Будь Тео проклят, если станет сидеть сложа руки, пока Поттер повышает голос на Асторию.              — Это мой долг целителя, Гарри. Неважно, кто он для тебя, — её голос звучал спокойно и твёрдо. — Когда он окрепнет достаточно, чтобы вынести всю тяжесть твоего разочарования, я не стану возражать. Но до тех пор он находится под моей опекой и, следовательно, защитой.              — Гарри… — жалобно протянула Гермиона. — Пожалуйста. Давай сосредоточимся на крестражах.              — Крестражах? — повторил Невилл. — Во множественном числе?              — Да, — вздохнула она. — Мы знаем, что он намеренно создал шесть крестражей. Первый — семейная реликвия Мраксов, кольцо, принадлежавшее семье матери Тома, то самое, уничтожив которое, Дамблдор проклял себя насмерть. — Она настороженно повернулась к Гарри, чтобы убедиться, что он по-прежнему слушает и улавливает мысль.              К чести Гарри, держался он лучше, чем Тео думал, учитывая, что человек, которого он презирал, был весьма сильно одержим его покойной матерью. Не говоря уже о множестве дополнительных фактов того, что Дамблдор всю жизнь хранил от него секреты.              Чёрт, и это мы ещё не добрались до худшего.              Неудивительно, что Гермиона нервничает.              Она громко сглотнула.              — Вторым стал дневник, который Гарри уничтожил в Тайной комнате. Медальон, который у нас, третий. Мне просто нужно его немного исследовать, перед тем как мы попытаемся использовать меч. В хранилище Беллатрисы Лестрейндж — четвёртый, мы уверены.              — Кое-кто один тут уверен, — прошептал себе под нос Тео, чтобы уберечься от гнева Гермионы и Драко. Он всё ещё чувствовал обжигающий взгляд Драко на своём затылке.              — Есть ещё как минимум два, но мы не смогли понять, где или чем они могут быть. Если изучим свойства медальона, сможем сузить круг поисков «чем», но для этого нужно знать «где».              — Намеренно, — заметила Астория. — Ты сказала, он намеренно создал шесть крестражей.              Умная ведьма.              — Да, э-э-э… — Гермиона неловко переступила с ноги на ногу. — Гарри, не мог бы ты присесть, пожалуйста?              Он хотел было возразить, но не смог открыть рот.              — Тео, пожалуйста, — попросила она.              Ладно.              Фините.              — Гарри, в ту ночь, когда Волан-де-Морт убил твоих родителей… твоя мама, она… она пожертвовала собой ради тебя.              — Я знаю, — нерешительно произнёс Гарри, ожидая подвоха.              — Убивающее заклятие, оно… ну, оно отскочило.              — Любовь, — прохрипел он. — Дамблдор сказал, что оно отскочило из-за её любви. Любовь защитила меня.              — Да. Так и было. Ну, на самом деле всё немного слож… — Гермиона запнулась. — Э-э-э, да. Её любовь, её магия защитили тебя. Поэтому, когда Волан-де-Морт наложил на тебя маленького Убивающее заклятие, оно сработало. — Поттер поднёс палец к шраму, поглаживая линию молнии, словно воспоминание жило в проклятой плоти. — Но, очевидно, вместо тебя заклятие поразило его самого. Вот почему он потерял свою силу и тело.              Вот почему закончилась Первая Магическая война.              Потому что с крестражами он не мог умереть. Не до конца. Но он был серьёзно ранен. Вот почему потребовалось столько лет и столько тёмной магии, чтобы вернуть его обратно. Его душа уже разорвалась в клочья, той ночью она была совсем нестабильна.              Астория внезапно заёрзала на месте, приподняв брови и приоткрыв рот. Она уже всё поняла, и у Тео возникло непреодолимое желание ощутить её шок на губах.              — Гермиона, — тихо попросил Гарри, — что бы ты ни пыталась сказать, пожалуйста, просто скажи. — Он внезапно сделался измученным, как будто каждое новое откровение втаптывало его в землю, превращало в кого-то, кого он больше не узнавал в зеркале.              — Когда Волан-де-Морт поразил себя собственным заклятием, его душа раскололась. Случайно. Без магии осколок души не был запечатан в предмет, и он проскользнул в единственное живое существо, которое смог найти.              Гарри долгое время молчал, переваривая её слова.              — Вот почему я всегда чувствовал с ним связь, — его голос был таким сиплым, почти неслышным. — Да? Поэтому он всегда был у меня в голове? Потому что его частичка, частичка его души, жила во мне.              — Вот почему ты говорил на парселтанге. Вот почему он мог проецировать мысли в твою голову. Вот почему ты мог заглянуть ему в душу. Вот почему твой шрам всегда болел в его присутствии, когда он набирал силы и когда его переполняли эмоции.              — А теперь? Я не умею говорить на парселтанге. Он ничего мне не вбивал больше в голову, а в окклюменции я полный ноль. Его я тоже больше не видел. Шрам не горел уже больше года.              — Тогда, в мае прошлого года, он наложил на тебя Убивающее заклятие второй раз и уничтожил крестраж внутри тебя.              — И нам нужно найти оставшиеся три и уничтожить их до того, как он будет убит, — добавил Драко.              — Пророчество? — обратился Гарри к Гермионе, игнорируя очевидную попытку Драко привлечь всеобщее внимание.              — Какое пророчество? — спросила Пэнси.              Поттер закрыл глаза и снял очки, прижимая кончики пальцев к сомкнутым векам. Он проговорил слова по памяти:              — Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда… рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца… и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы… И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой…              — Я уверена, им всё равно должен быть ты, Гарри, — сказала Гермиона извиняющимся тоном. — Он отметил тебя как равного себе, как своего противника, в ту ночь, когда убил твоих родителей. Уничтожение крестражей ничего не изменит. Их уничтожение не освободит тебя от твоей цели.              — Можешь открыть дверь, Тори? Мне нужно прилечь.