***
— Скажи, Рабастан, — промурлыкала Пэнси. — Тебя возбуждает запах горящей плоти? Или звук? — Она снова ткнула в него раскалённым металлом. В воздухе осело шипение кожи. Он практически не дёрнулся, только на мгновение закрыл глаза, когда почувствовал боль. Пэнси не могла отделаться от чувства разочарования, которое наполнило её грудь из-за реакции Рабастана. Она не сводила глаз с его члена в ожидании результатов своего маленького эксперимента. — Хмм, не запах, значит, — заметила она. — И не звук, полагаю. — Посмотри на себя, малышка, — протянул Рабастан, распахивая глаза. Тошнотворная улыбка заиграла на его лице, обнажая белые зубы. — Если бы я знал, что ты такая же любительница поиграть, как и я, нам было бы гораздо веселее вместе. Столько времени было потрачено впустую на сожжение твоего прекрасного тельца, а ты с такой радостью могла бы и сама его сжечь для меня. Воистину, большая оплошность с моей стороны. Я не повторю этой ошибки дважды. — Тебе нравится играть с беспомощными девушками, — подавляя отвращение, ответила ему Пэнси. Она коснулась серебряным ножом его груди и провела по коже диагональ так, словно намеревалась очертить каждую косточку. — А мне нравится играть с больными ублюдками, которые любят мучить других. — Рабастан и в этот раз не дрогнул, когда Пэнси полоснула его. Она подошла ближе, задрав подбородок, и направила острие на следующее ребро, чтобы провести параллельную линию. — Я получаю удовольствие, когда разрезаю на куски таких ужасных мужчин, как ты. Пэнси едва не выпустила желчь из горла: после её слов и ножевых ласк член Рабастана приподнялся. — Очевидно, — выдохнул он, прикрывая веки, — я тоже. Она отступила и повернулась к нему спиной, поднося кочергу к ревущему камину. Как только она перестала смотреть ему в лицо, с губ Рабастана сорвался довольный смешок. Ей не удалось его одурачить. Грёбаный больной мазохист. Можно было и догадаться. Ладно… Хорошо. Я тоже умею быть творческой…***
— Джентри, — Гермиона не в силах была сдержать дрожь в голосе. — Как нам… как нам пройти мимо дракона? — Я не знаю, — гоблин ответил ей слишком громко, учитывая их нынешнее затруднительное положение. Дракон взвыл, и его горло засветилось оранжевым, пламя поднялось по пищеводу. Драко схватил Гермиону за талию, готовясь закрыть собой. — Тише, Джентри! — Я не знаю, — прошептал гоблин. — Только высокопоставленные сотрудники Гринготтса и сами владельцы хранилищ посвящены в детали доступа на этом уровне. Я знаю, где дракон, но не знаю, как пройти мимо. — Сука, — выругался Драко, сильнее стиснув Гермиону. Она знала, он больше не думал о том, как проникнуть в хранилище. Единственное, что его сейчас волновало, — это как вытащить её отсюда к чёртовой матери. Если, конечно, драконья дуэль не убьёт их всех раньше. — Гоблин наверху, — сказала она ему, — скорее всего, обучен сопротивляться Империусу. — Дракон переминался с одной когтистой лапы на другую, пыхтение со свистом вырывалось из его ноздрей при каждом вдохе. Гермиона пока не могла разглядеть его целиком, но топанье дало ей достаточно ясное представление о том, что он делал там, в темноте. — Он не смог снять проклятие полностью, но сделал всё, чтобы нас не пустить. Он послал нас на смерть. — Тео, — позвал Драко так тихо, что его почти не было слышно. — Потяни за рычаг. Медленно толкай тележку задним ходом. — Ты знаешь… — Тео не двигался, только маленький гоблин закрывал его от драконьего огня, — в детстве я думал, что встреча с драконом — большая редкость. То, что случается только с необычными людьми. Гермиона не отпускала Драко, ломая голову над планом. Она посмотрела на гоблина. — Джентри, медленно… — Нет, — прервал её Драко. — Он плохо соображает, может слишком резко двинуться. Он может… Я не… Не он. Тео, просто возьми… — Когда драконов привезли на Турнир Трёх Волшебников, я подумал, что это, возможно, мой единственный шанс увидеть их лично. Я был в восторге. Они же великолепные. О чёрт, Тео сходит с ума. Гермиона обвела взглядом пространство, её зрение слишком долго привыкало к тусклому освещению. Она осматривалась снова и снова, ища что-нибудь, что они могли бы использовать в качестве инструмента, — ища другой выход. Тео наклонился в сторону, нащупывая что-то у своих ног. Что он делает?! — А потом, — он медленно встал. Дракон это заметил, и его громкое дыхание участилось. — Тео, — шикнул Драко и потянулся вперёд, чтобы самому дёрнуть за рычаг. — Потом то маленькое представление, которое Драко устроил в пещере несколько месяцев назад, — Тео осторожно перешагнул через неподвижного гоблина, — а теперь и этот захватывающий поворот. — Тео, пожалуйста, — взмолилась Гермиона. Дракон перед ними издал ещё один оглушительный рёв, и цепи зазвенели в темноте — он приближался. — Я начинаю понимать, что на самом-то деле… — Тео поднял руку, сжимая что-то, чего Гермиона не могла разглядеть. — Драконы совершенно, мать их, переоценены. Он спрыгнул с тележки со странным грохочущим звуком. В тот момент, когда шум эхом разлетелся по пещере, дракон издал болезненный вой, отползая всё дальше и дальше, глубже в темноту. Тяжёлые цепи застучали по каменному полу. Всё превратилось в какофонию. Что за… — Давайте! — взревел Тео, вытянув перед собой руку. Второй он жестом приказал им встать позади него. — Быстрее! — Джентри, веди нас в хранилище Лестрейнджей! — рявкнула Гермиона, и маленький гоблин тут же спрыгнул с тележки и заковылял прочь, совершенно не обращая внимания на дракона. Они последовали за гоблином, причём Тео держался между ними и драконом, охранявшим вход. Гермиона не осмеливалась отвести от него глаз, думая, что он вот-вот нападёт. Она услышала жужжащий звук и громкие щелчки. Наконец, раздался скрип открываемой двери. Рука Драко всё это время её не отпускала. Тяжёлая дверь с глухим стуком захлопнулась, и дракон взревел.***
Пэнси поняла, что пытки не помогут пробить разум Рабастана. Оказалось, что садист в нём — лишь одна сторона двуликого галлеона, а у неё не было времени выяснять, насколько далеко зашли его мазохистские наклонности. Она не могла тратить усилия впустую, пытаясь определить, где проходит грань между удовольствием и болью. Он не входил в число посетителей борделя в Годриковой Впадине, Пэнси столкнулась с ним только в Эссекс Хаусе. И поскольку она уже выдала себя, то смирилась с мыслью, что сексуальное мастерство ей больше не поможет. Ей нужен был другой вход, другой способ расколоть его разум и получить информацию. И как можно скорее. Она могла бы попытать счастья с Родольфусом… но если он не знает… если всё драгоценное время потратится на не того братца… Нет. Это должен был быть Рабастан. Рабастан заменил Люциуса Малфоя. Ей нужен был именно его разум. Но в чём его слабость? Он же ненормальный… Что ему нужно? Как его вывести? Пэнси оглянулась через плечо: вид жадно наблюдающего за ней Рабастана только подстегнул её, придал ещё большей решимости разобрать его по частям. Она метнулась к Родольфусу и обратно. У неё был только один шанс и ни единого права на ошибку, поэтому она скрестила пальцы. — А ты любишь поиграть? — спросила Пэнси. — Тащи сюда свою дерзкую задницу и выясни, — ухмыльнулся он. Хмм, возможно, секс всё-таки не исключён. — А твой брат? Тоже любит? — Род делает то, что я ему велю, — самоуверенно ответил Рабастан, выгнув бровь так, будто Пэнси должна была впечатлиться. Младший братец — вечно запасной, а на деле оказался главным. Превзошёл своего старшего по рангу Пожирателей Смерти. Да, всё вполне сходится. Странная братская связь. — Всё, что велишь? — заискивающе спросила она, похлопав глазами. — Чего бы ты от него ни хотела, красотка, я обещаю, что справлюсь лучше. — Но тебе нравится, когда он смотрит? Улыбка Рабастана одичала. Тебе нравится, когда братец смотрит, как ты его превосходишь. Снова и снова. Тебе нравится, когда ему приходится подбирать за тобой объедки. Когда он жадно набрасывается на них, как голодная псина. Когда он выполняет твои команды. Тебе нравится власть, контроль. — Так вот в чём дело, милая? Услышала от своих подружек-шлюшек, что нравится братьям Лестрейндж, и захотела попробовать? — Что-то вроде этого, — Пэнси склонила голову, делая вид, что соглашается с ним. Впечатляюще, он по-прежнему вёл себя так, словно всё это игра и она не представляла реальной угрозы. Возможно, он и правда так думал. Высокомерный до самого конца. — А если я хочу, чтобы в этот раз наблюдал ты? — с придыханием произнесла она, ослабляя воротник на шее, чтобы тонкая прозрачная ткань сползла ещё ниже, полностью открыв грудь. Пэнси неторопливо подошла к лежащему без сознания Родольфусу и заметила, как глаза Рабастана загорелись ревностью. Мужчины… такие предсказуемые существа. Блядские открытые книги. — Может, твоему братику станет лучше? Чуть… — её голос затих, она провела руками по обнажённой груди Родольфуса и постучала пальцами по его виску. Ренервейт. — Веселее? Пэнси мило улыбнулась и ударила Родольфуса ножом в живот — он тут же очнулся. Её грудь наполнилась торжеством, когда голодный огонь в глазах Рабастана превратился в холодный, леденящий ужас. Ах да, его братик. Его слабость. Люблю быть правой. Родольфус забился в оковах, отчаянно размахивая руками, чтобы отбиться от неизвестного нападавшего. Пока его разум пытался осознать происходящее, внутренности уже выпирали через отверстие, которое Пэнси проделала. Крики эхом разносились по комнате, Рабастан плевался в её адрес проклятиями и пытался наклониться ближе, чтобы добраться до брата. — Что случилось, дорогой? — Родольфус быстро истечёт кровью, ей нужно было действовать осторожно. — Разве ты не этого хотел? — Пизда ты тупая, я тебя живьём выпотрошу! — закричал Рабастан. — Род! Род! РОД! Внезапно дверь распахнулась и с грохотом захлопнулась. В комнату зашёл Джон — настоящий Джон. Его каштановые волосы укоротились, и он моргнул всего раз, прежде чем показался знакомый цвет глаз. Он тяжело дышал, как будто мчался сюда, чтобы успеть закрыться в комнате до того, как Оборотное спадёт. Пэнси оглянулась на светящееся в темноте заклинание. — У нас почти не осталось времени, — пропыхтел Джон, а затем его зрачки расширились от ужаса при виде раскачивающихся в воздухе братьев Лестрейндж. Пэнси вернула внимание к Родольфусу и зашила его рану ровно настолько, чтобы остановить кровотечение. — Не осталось, — пробормотала она и воткнула кинжал в живот. Она повела лезвие вниз и отсекла ему плоть. Отрезанный член ударился об пол с мокрым шлепком. Пэнси услышала, как ноги Джона зашаркали по полу: он резко развернулся к ней спиной. Мужчины… Такие предсказуемые… Вопли и угрозы Рабастана, смешанные с криками Родольфуса, затихли, как только Пэнси погрузилась в разум новой правой руки Волан-де-Морта.***
Тео прислонился к толстой двери хранилища, крепко сжимая трещотку в теперь ноющей руке. Драко подошёл к нему и опустил ладонь на плечо. — Как ты узнал? — с раздражением и в то же время облегчением спросил он. — Как ты знал, что он испугается звука? — Я не знал. — Тео проглотил комок в горле. — Я догадался. — Он отбросил трещотку на землю, готовясь поклясться, что вслед за стуком послышался приглушённый вой с другой стороны входа в хранилище. — Неплохая догадка, — Гермиона выдохнула, приблизившись к нему. Тео поднял палочку. — Люмос Максима. — Светящийся шар поднялся над ними, озаряя заполненное золотом хранилище, которое было почти до потолка забито древними сокровищами. — Отец, — Тео указал на трещотку, которую нашёл в тележке, — использовал аналогичную тактику с собаками. — Он соскользнул на пол. Гермиона облокотилась на него, и они опёрлись друг на друга, чтобы не упасть без сил. Выброс адреналина, который они только что испытали, выжег из них всю энергию. Драко тоже присел, пристроившись к ним. — Только с собаками? — спросил он, после того как одышка наконец сменилась тихими, ровными вдохами и медленными выдохами. Тео удивлённо хмыкнул, едва не рассмеявшись. — Да, только с собаками. Но ты вот сейчас засомневался, и я теперь удивлён, что он никогда не пробовал эту тактику на мне. Ему бы понравилось. Гермиона резко встала, подняв палочку. Драко так же резко вскочил следом за ней. Как будто она наконец осознала, что у них нет времени переводить дух. Она наложила заклинание, и от сияния повисших в воздухе цифр у Тео свело желудок. — У нас почти не осталось времени.***
Гермиона оглядела золотые башни, стопки древних фолиантов и диковинных артефактов. Тёмномагическими они были или нет, прятать такие вещи, которые чистокровная элита копила веками, — просто преступление. Очередное свидетельство того, что поколение за поколением становились всё более жадными, по мере того как в магическое сообщество проникала мнимая угроза маглорождённых. Гермиона вытащила медальон Салазара Слизерина из расшитой бисером сумочки. Она держала его перед собой на серебряной цепочке и подсвечивала кончиком палочки, осматривая ещё раз. Медальон слегка дёрнулся, как будто воспринял палочку как угрозу — как будто он был разумным существом. От этого у неё по спине пробежали мурашки. — Вот один! — гулкий голос Тео заполнил огромное хранилище. Он потянулся за позолоченной короной — одним из предметов, которые они выбрали в качестве потенциального крестража. В описи из архивов мракоборцев было указано, что богато украшенный головной убор изготовили в пятнадцатом веке и, по слухам, его носил король Артур, а выковал сам Мерлин. Тео зашипел от боли, когда коснулся инкрустированной драгоценными камнями короны. Он отпрянул, металл начал вибрировать и затем разорвался на идентичные копии, опрокинув стопку галлеонов, каждая монета в которой точно так же завибрировала и продублировалась. — Ничего больше не трогайте! — приказал Драко, и они тут же замерли. Золото продолжало дублироваться по полу ещё несколько мгновений, пока, наконец, не прекратило. — Здесь всё под заклятием пылающей руки, — прошептал Тео так, будто его дыхание могло к чему-то прикоснуться. — И под заклятием умножения, чтобы запустилась цепная реакция. — Чтобы любой самозванец был тут же заживо погребён в раскалённом металле, — Драко покачал головой. — Творческие ублюдки. — Крестраж нельзя дублировать… — поразмыслила Гермиона. — Думаешь? — усомнился Тео. — Я ведь не могу наложить заклятие умножения на твоё тело. — Но крестраж — не человек, — возразил Драко. — Нет, она права, — на лице Тео появилось подобие улыбки. — Она всегда права, — и он изумлённо рассмеялся. — Душа внутри крестража делает его скорее человеком, чем объектом. В каком-то смысле превращает в живое существо. — Ну и что? Перетрогаем тут всё, пока не найдём то, что не дублируется, или пока не сгорим заживо? — спросил Драко. — Отойди, — рявкнула Гермиона. Тео и Драко встали позади неё, подняв палочки, чтобы в случае чего отразить проклятия. Гермиона огляделась, заметив ещё один пункт из их списка. — Акцио, Кубок Турнира Трёх Волшебников! — Из глубин хранилища предмет сорвался со своего места и устремился к ней. Он полетел в её сторону, и она была вынуждена схватиться за ручку — ладонь в ту же секунда обожглась. Кубок упал на расчищенный участок пола у её ног. Стук вскоре прекратился, и они оказались окружены многочисленными кубками семнадцатого века с надписью «Рафаэль Лестрейндж. Академия магии Шармбатон». — Два мимо, — заключил Тео, готовясь призвать следующий артефакт из их списка подозреваемых крестражей. — Осталось пятнадцать, — добавил Драко, делая то же самое.***
Пэнси швырнула руку Рабастана в камин, а следом бросила во всепоглощающее пламя и другие останки вместе с мёртвым телом его братца. Заклинание головного пузыря помогало ей не согнуться пополам от запаха горящих тел. Джон подошёл к ней, бросив короткий взгляд на огонь, и вручил флакон с Оборотным. Он надел мантию Родольфуса, а фигура Пэнси утонула в одежде Рабастана. Взмахом палочки ближайшее окно распахнулось. Ещё одно заклинание, и воздух начал очищаться, чтобы они смогли принять дозы зелья. Пэнси сбросила с головы чары, опустив волос Рабастана во флакон, хотя дурной запах ушёл ещё не до конца. — Ты уверен? — Мы ждали достаточно долго. Они не вернутся. Пора переходить к плану Б, как и договаривались. — План А ещё можно было назвать сомнительным. План Б — это практически самоубийство, — заметила Пэнси, хотя она и не боялась так, как следовало бы. Мысль о том, что её жизнь оборвётся, ей очень нравилась, и она, возможно, не стала бы возражать, случись это здесь, сегодня вечером. Джон, видимо, понял, что она совсем не нервничает. Он схватил её за затылок, запутался пальцами в её волосах и столкнул их лбами. — Ты не умрёшь сегодня. Только не в этом месте. Только не с этими людьми. — Джон… — Нет. Обещай мне. Прямо сейчас. Что бы ни случилось, какой бы ни воцарился хаос… Ты. Не. Умрёшь. Ничего подобного она обещать не могла. И всё же для такой ведьмы, как Пэнси, ложь была второй натурой. Она далась ей легко. — Обещаю. Пэнси наклонилась ближе, желая ощутить вкус его губ перед неминуемой гибелью, желая покончить с тем, чего никогда не было, не будет и не могло быть… Но Джон увернулся, сжав её в объятиях, и губами коснулся её уха одним-единственным словом. — Завтра. Было ли его обещание таким же пустым, как и её, она уже не узнает. — Завтра, — эхом повторила она. Всей своей магией надеясь, что, вопреки всему, это обещание они оба смогут сдержать.***
— Блядь! — взревел Тео. Последний предмет, который они призвали, разлетелся на идентичные копии от одного прикосновения, и возле их ног рассыпалось ещё больше раскалённого метала. Драко молча наблюдал за разгромом. Они оказались в ловушке, пригвождённые к месту. Как, чёрт возьми, мы отсюда выберемся? Он взглянул на тикающее заклинание времени, которое ещё висело у входа в хранилище. — Если не уйдём сейчас, Орден начнёт атаку без нас, — он посмотрел на Гермиону. Её тело было напряжено, пальцы прилипли к бокам, Драко практически видел, как в её голове крутятся шестерёнки, пока янтарные глаза бегают из одного угла хранилища в другой. — Мы вернёмся как раз вовремя. Если уйдём сейчас, — добавил он. — Если уйдём отсюда живыми, — проворчал Тео. Гермиона повернулась к Драко — её потрясающие глаза были наполнены странной смесью безнадёжности и решимости. — Я им нужен, Грейнджер, — настоял он. — Без моей помощи они потеряют слишком многих. Все трое посмотрели на единственный оставшийся свободным участок пола. Они должны были допрыгнуть до маленького квадрата и устоять там. А потом помолиться Мерлину и Моргане, что Бомбарда взорвёт дверь хранилища и они смогут выпрыгнуть наружу. — Мы все умрём, если не найдём этот крестраж, — сказала Гермиона больше самой себе, чем кому-то другому. — Война будет разъедать нас изнутри. Она никогда не прекратится. Его нужно остановить. Он должен… Внимание Гермионы привлекло что-то над головой Драко. Её глаза расширились. Он не осмеливался обернуться, застыв на месте, чтобы не нарушить равновесие. Если бы он прикоснулся хотя бы к одному проклятому предмету, мог бы стать катализатором всплеска заклятия умножения, которому они уже не сумеют противостоять. — Тео… — Гермиона с любопытством протянула его имя. — Грейнджер, дорогая, не дразни меня. Я узнаю этот голос. Что придумал твой гениальный мозг? Тео тоже стоял к ней лицом, не в силах обернуться, чтобы проследить за её взглядом. — Инвентарный список был составлен во время Первой Магической войны. Она решила положиться на Тео, чтобы проверить свою теорию. Потому что если они призовут ещё один неправильный предмет, если она прикоснётся не к крестражу, то… они потеряют свой последний шанс на спасение. Они умрут. И весь Орден, готовый к выполнению миссии, следом за ними. — Да. — Тогда, возможно, Реддл ещё не спрятал свой крестраж здесь. Возможно, он принёс его сюда совсем недавно. — Это, конечно, возможно. — Тео. — Ты такая заводила, Грейнджер. И как можно тебе сопротивляться… — Следи за языком, — упрекнул его Драко. Но Гермиона не обращала на них внимания, её глаза были прикованы к какому-то предмету, находившемуся позади них. — «История Хогвартса», — она задумчиво прикусила губу. — Классика, Грейнджер. Одна из твоих любимых книг, если я правильно помню. Но, пожалуйста, скажи… тебе она сейчас зачем? — Тео раздражался всё больше, в его тоне появилась резкость, которую он обычно прятал за флиртом и сарказмом. — Помнишь, в седьмой главе… — Биографии основателей, — он прервал её, — что там? — Салазар Слизерин носил медальон, — она крепко сжала цепочку, — а у Годрика Гриффиндора был меч. — Верно… на портретах, — Тео согласился с ней. — Я помню. Гермиона подняла палочку, направив её прямо над головой Драко. Но мигом застыла, будто погрязла в нерешительности — редкое для неё явление. «Ты мне доверяешь?» Её голос зазвенел в голове Драко как подтверждение, что она сомневалась в себе. Гермионе нужно было получить от него разрешение, чтобы рискнуть их жизнями… и жизнями всех их друзей. «Своей жизнью, Грейнджер, — мысленно ответил он. — Всем своим сердцем». Она едва заметно кивнула. — А Пенелопа Пуффендуй… Она сидит в Большом зале за одним столом с профессорами. А под портретом цитата. — Гермиона сделала паузу, взглянув на Тео с вытянутой палочкой. — Ты помнишь, что там написано? Он тяжело сглотнул и закрыл глаза, представив страницу, на которую она ссылалась. Драко подумал, что Тео может не вспомнить, может не понять того, о чём Гермиона думает, может пойти против её безрассудства. Но, наконец, Тео воспроизвёл цитату по памяти уверенным и ясным голосом: — Говорят, Пенелопа Пуффендуй больше всего любила трапезы. Потому что именно в Большом зале она могла стать свидетельницей зарождения дружбы между юными ведьмами и волшебниками. Дружбы, которую она считала самым важным мерилом успеха в стремлении укрепить узы единства магического сообщества путём основания волшебной школы. — Да, — Гермиона выдохнула с облегчением и снова подняла взгляд. — Это я и вспомнила. Взмах палочки — первое заклинание, которому они научились в Хогвартсе. Драко вспомнил тот урок Флитвика. Он вспомнил, как высоко перо Гермионы парило над остальными, как точно она им управляла. Он вспомнил жгучую зависть и отвращение, наполнившие его желудок. Несмотря на косые взгляды однокурсников в тот день, Гермиона была уверена в себе и своих силах. Она сидела там, высоко и гордо подняв палочку из виноградной лозы, маленькая одиннадцатилетняя маглорождённая ведьма, которой было что доказывать. Маленькая золотая чаша проплыла мимо Драко и зависла в воздухе, всего в нескольких сантиметрах от протянутой руки Гермионы… Перед ним стояла уже не юная ведьма, пытающаяся найти своё место в этом мире, и не ведьма, которой нужно что-то доказывать своим сверстникам. Вместо неё ему предстала потрясающая девушка, блестящая и могущественная, гораздо совершеннее, чем Драко когда-либо мог себе представить. Молодая ведьма, которая больше не заботилась о том, чтобы вписаться в общество, когда было совершенно очевидно, что она рождена для покорения высот. Ведьма, которая без тени сомнения в глазах и с торжеством схватила чашу из воздуха.