***
Тео не понимал, как ещё оставался в сознании, как держался на ногах. Кончиками пальцев, изодранными в мясо и кровь, он раскапывал руины и тщетно нацеливался на них палочкой. — Бомбарда! Но отверстие никак не проделывалось, камни сыпались вниз, заполняя все щели, которые Тео только что расчистил. Живот скручивало, а камнепад всё глубже и глубже заваливал этаж обслуживания обломками. Моргана, чёрт возьми, пощади нас. — Бесполезно, — выдохнул Блейз. — Мы не успеем. — Но он продолжал и копать руками, и передвигать валуны с помощью магии. Гарри рядом с ним делал то же самое, отчаянно пытаясь найти Гермиону. Поместье пошатнулось. Гулкий рёв драконов за пределами защитных чар долетал до их ушей даже под толщей обломков. Жар пламени раскалял каменные стены. Температура воздуха начала повышаться, удушающий жар, из-за которого каждый вдох давался тяжелее предыдущего, опалял пищевод, сжигал лёгкие. У них остались считанные минуты. У Гермионы и Пэнси остались считанные минуты. — Поттер! — взревел Тео. — Пошли Драко Патронус! Скажи ему, чтобы подождал. Скажи, что Гермиона и Пэнси внутри! — Драко окружён Пожирателями снаружи! Если кто-нибудь услышит сообщение, они могут предупредить своих внутри, — крикнул Гарри в ответ — слова периодически прерывались из-за больших глотков воздуха, которые ему приходилось делать. — Ещё не хватало, чтобы эти ублюдки нашли их первыми и взяли в заложники. — Если не отправишь, Драко сожжёт их заживо. И нас, если не уберёмся отсюда к чёртовой матери, — огрызнулся Блейз. Гарри замер и сдвинул очки на переносицу, обдумывая услышанное. Его зелёные глаза осмотрели всё вокруг и, наконец, осознали бедствие их положения. Безнадёга. — Экспекто… И вмиг он оказался погребён заживо.***
Как только Гермиона исчезла, с плеч Пэнси словно свалилась гора. Поместье рушилось, но Грейнджер была в безопасности. Она выиграет эту войну. Она выживет. Ордену нужны такие бойцы, как Гермиона Грейнджер. Ведьма, вселяющая надежду. Ведьма, которая никогда не сдастся. Ведьма, о которой маленькие девочки будут читать и на которую будут равняться. Пэнси никогда не была такой ведьмой и никогда ею не станет. Но, возможно, Грейнджер расскажет мою историю. И это утешало Пэнси сильнее, чем она могла предположить. В воздухе стоял запах гари, и, хотя она ждала своей смерти, у неё сработал инстинкт. Пэнси бросилась наутёк, не думая, что её заметят, ведь никому, кто застрял в ловушке вместе с ней, не было до неё дела. Их гибель тоже приближалась. Она не знала, куда бежать, просто подальше от этой жары. Ноги и лёгкие горели — от двух совершенно разных ощущений. Она наткнулась на дверь, тяжёлую и прочную, и распахнула её, открыв лестницу, ведущую вниз. В подземелья. Она серьёзно хотела умереть в подземельях поместья Лестрейнджей? Но очередной порыв жара заставил её перепрыгнуть через ступеньки, бросившись вниз, к сырому воздуху. Пэнси резко остановилась, давая глазам привыкнуть к темноте. Люмос. Она держала палочку перед собой, крутясь на месте. Для столь пугающей семьи подземелья оказались меньше, чем она себе представляла. Пэнси быстро заморгала, когда свет палочки коснулся платиновых волос. Стальные серые глаза встретились с ней в темноте. Пэнси никогда не видела его таким растрёпанным. — Мисс Паркинсон, — протянул он. Даже когда он сидел в грязи, в его словах всё ещё чувствовался аристократический оттенок превосходства. — Какая встреча. — Люциус, — она наклонила голову, чтобы рассмотреть его под новым углом. В изодранной одежде, с закованными в цепи руками и ногами, его вид не доставил Пэнси того удовольствия, которого она могла ожидать. От неё не ускользнуло, как вспыхнули его зрачки, когда она назвала его по имени. Горделивый до самого конца. Малфой. Поместье затряслось пуще прежнего. Судя по звуку, Пэнси предположила, что верхняя часть строения только что полностью обрушилась. Вероятно, они теперь запечатаны здесь до тех пор, пока огонь неизбежно не проберётся сквозь щели и не поглотит их тела. Или дым… — Полагаю, мой сын скоро прервёт нашу беседу. Но прошу, — он жестом пригласил её подойти ближе к решётке, — присоединитесь ко мне на то короткое время, что у нас осталось. Мой сын. Что-то в лице Пэнси, должно быть, выдало её, потому что Люциус слегка усмехнулся. — Я человек гордый, поэтому мне больно признавать, что я только недавно узнал об этом. Но да, я знаю, что мой сын — анимаг. — Откуда? — Пэнси отогнала мысль о том, что именно этот разговор станет в её жизни последним. — Неужели Нарцисса… Люциус прервал её беззвучным смехом. — Моя жена… — он как-то разочарованно покачал головой, и в то же время на его губах появилась нежная улыбка. — Я подозреваю, это единственный секрет, который моя жена когда-либо скрывала от меня, — вздохнул он. Пэнси не смогла удержаться от ощущения, что Люциус был слегка поражён этим фактом. — Нет, моя жена была не единственной, кто трепался о достижениях нашего сына. Я узнал об этом только после её смерти. Смерти… Смерти?! — Хотя я предполагаю… Она перебила его: — Какой ещё смерти? — Люциус бросил на Пэнси взгляд, подтвердивший её опасения. Она не знала, почему ей показалось это важным, почему вообще испытывала какую-то симпатию к Люциусу Малфою, но она не хотела, чтобы он умер, думая, будто жена встретит его по ту сторону. — Нарцисса жива. Люциус тут же вскочил на ноги и пересёк темницу. Для закованного в цепи человека, который выглядел избитым и даже полумёртвым, он двигался быстро. — Заткни свой поганый рот, девчонка, — зарычал он на неё, грязными руками вцепившись в прутья решётки. Отбросив все манеры приличия. — Они показали мне её тело. — Люциус, я не знаю, что они вам показали или кого… Но Драко спас Нарциссу. Она в штаб-квартире Ордена. Эмоций, на долю секунды промелькнувших в глазах Люциуса после того, как до него дошли прозвучавшие слова, было слишком много, чтобы их сосчитать. — Возьми ключ, — сказал он сперва тихо, а затем его испуганный взгляд сфокусировался на ней. — Достань ключ! — он указал на стену позади, где низко-низко висело тяжёлое кольцо со связкой ключей. — С чего бы им… — пробормотала Пэнси, всё же подчиняясь и отрывая металл от каменной стены. — Ну же, мисс Паркинсон. Я слышал, у вас талант к психологическим пыткам. Не задавайте глупых вопросов, вы и так знаете, зачем они его повесили перед моим носом. А теперь хватит бездельничать, отоприте дверь и эти цепи. Пэнси заколебалась, её мозг наконец-то начал соображать. — Люциус, мы застряли здесь, внизу. Отсюда нет выхода. — Открой чёртову дверь! — закричал он сквозь прутья, и она, пошатываясь, отступила на шаг. Он вдруг вышел из себя. — Моя жена жива, мне нужно выйти отсюда! — Люциус… — Пэнси замотала головой, пытаясь достучаться до него. — Отсюда нет… — Есть! Есть! — Я… — Там есть проход. На верхнем этаже. Тот, который соединяется с поместьем Малфоев. Беллатриса его сделала, чтобы незаметно сбегать, — он запыхался, серые глаза неистово метались между лицом Пэнси и ключами к его свободе. — Отсюда есть выход? — Да! Она уставилась на толстые металлические ключи в своих руках. Затылок обильно вспотел — крупные капельки скатывались по коже, между грудей, с виска. Завтра. Она пристально посмотрела на Люциуса Малфоя. — Мы уходим отсюда. Вы и я. — Его глаза загорелись. — Дайте руку. Он изо всех сил старался просунуть закованные в цепи руки сквозь прутья, пока оба его предплечья не повисли перед ней. Пэнси посмотрела на тёмную метку — змею, извивающуюся на месте. У Драко она никогда так не двигалась. На краткий миг Пэнси задумалась почему, но у неё не было времени на размышления. Люциусу Малфою нельзя было доверять. Она схватила его правую руку и подняла волшебную палочку. Из кончика потекли серебряные струйки, окутывая их сцепленные ладони. Пэнси не стала смотреть ему в лицо, не желая знать, будет ли он сопротивляться. Его хватка усилилась, но тут же расслабилась, что, по её мнению, означало: Люциус понял, что у него нет другого выхода. — Клянёшься ли ты, Люциус Малфой, взять меня с собой, когда будешь убегать из поместья Лестрейнджей? — Клянусь! — сказал он сквозь стиснутые зубы. — И клянёшься ли…***
В ушах ещё звенело. По всему телу разливалось жжение, разрывающее его изнутри; от боли горела каждая клеточка. Что случилось? Тео попытался открыть глаза… или, может, глаза уже были открыты? Он едва различил слабый луч света, проясняющий мир вокруг. Одна нога была придавлена чем-то тяжёлым. Он не мог пошевелить ни телом, ни ногой. Тео хотел подвигать пальцами, но крошечная попытка отозвалась уколом боли в икре. Не парализован… просто застрял. — Тео! Его звал Гарри. Тео попытался ответить, крикнуть, но язык словно приклеился к нёбу. — Тео! Вдруг волна жара опалила тело, как будто горячие струи воздуха пробились сквозь обломки. — Тео! Сюда! Я здесь! Но он не мог открыть рот, не мог обрести дар речи. Помутневшее зрение начало ослабевать ещё больше. Стоял дым. Он затмевал комнату и наполнял его лёгкие. Палочка… Где моя палочка? Тео удалось слегка пошевелить руками, но его окружали острые камни — раскалённые, обжигающие с каждым болезненным вдохом. Мизинцем он коснулся кончика палочки. Приложив больше усилий, чем это вообще было возможно, Тео наконец смог ухватиться за тонкое древко. Ему удалось выпустить крошечные искры, отдавая сигнал о своём местонахождении. Через несколько секунд Поттер уже поднимал камень, который придавливал Тео. — Будет больно, — выдохнул Гарри, прежде чем наложить на него облегчающие чары и перекинуть через плечо. Тео чуть не потерял сознание от боли, но сумел удержать палочку. Сквозь крошечные щёлочки опухших глаз он увидел, как Блейз опирался на второе плечо Поттера — одна его ладонь дёргалась при каждом шаге, а другая лежала безвольно, сгоревшая до тла. Салазар. — Площадь Гриммо! — И их поглотило зелёное пламя. Кровь прилила к голове, Тео почувствовал, что сознание снова начинает покидать его. Он попытался осмотреться. Шкаф. Комната, заполненная всеми предметами, какие только есть на свете. Он сконцентрировался на пятках Гарри, на его быстрых шагах по знакомым каменным полам Хогвартса. Он почувствовал, как его опускают на пол, почувствовал спиной камень, который удерживал его стоя. — Помогите! — взревел Гарри. Тео моргнул, истерика в голосе Поттера помогла ему собраться с мыслями. Только Поттер указывал не на него, когда звал на помощь, а на Блейза. Тео повернул голову, пытаясь разлепить глаза чуть сильнее. Блейз сидел рядом, прислоняясь к нему в поисках опоры. Но перед этим Тео почувствовал запах. Запах горелой плоти наполнил ноздри, и внезапно хаос вокруг него стал чётким. В маленьком крыле находились сотни ведьм и волшебников. Все койки были заняты. Все целители были заняты. И половина тела Блейза была обуглена, половина его лица… и… Салазар. И не было ноги. Тёмно-красная лужица уже запеклась на камнях под отрубленной конечностью. Кровь ползла и дальше, просачиваясь Тео под мантию. — Блейз, — прохрипел он. — Я в норме. Перед ними присела Падма Патил: — Отлично, продолжай говорить. Не засыпай. — Тео не успевал следить за заклинаниями, которые она накладывала на раны. — Вот ты гад, — выдавил он из себя. — И как тебе удалось остаться таким красивым ублюдком? Блейз слабо усмехнулся и сделал глубокий вдох. — Какая жалость для тебя, да? — Блейз застонал. — Считай, с боевыми шрамами я буду ещё привлекательнее. Да? Весь такой суровый и опасный. — Уверен, что да, — Тео изо всех сил старался сохранять шутливый тон, несмотря на собственную боль и агонию на лице Блейза. — Но мне это и не нужно, приятель. У меня никогда не было проблем с птичками в постели. С твоим красивым личиком или без. — Да, отлично… Может, скоро узнаешь, сколько пташек захочет залететь к тебе в постель, когда этого красивого личика не станет, — веки Блейза затрепетали. — Чёрт, нет, — Тео зарычал. Какая-то незнакомая ведьма начала залечивать его раны. — Не буду я ничего узнавать. Слышишь? Никуда ты не денешься. Это навсегда останется великой тайной нашей дружбы. Да? Потому что ты всегда будешь рядом. Нам никогда не проверить эту теорию. — Тео, скажи Чжоу… — Нет-нет. Что бы это ни было, ты ей сам скажешь. Но Блейз не ответил, его голова склонилась набок и упала на плечо Тео. — Мне нужна койка! — крикнула Падма. — Блейз! — заголосил Тео. — Ты меня слышишь? — Мадам Помфри подошла к Падме, и они левитировали тело Блейза. — Блейз! — Они о нём позаботятся, — заверила Тео ведьма, которая вправляла ему ребра. — Можешь сказать мне, что болит? — Блейз! — Как тебя зовут? — Блейз! — На каком ты учился факультете? — Что за тупые вопросы? — огрызнулся он, наконец обратив внимание на ведьму. — Ты должен говорить со мной, — ответила она, ничуть не задетая его гневом. На ней было прозрачное платье, хотя ей дали накинуть поверх него мантию. Одна из спасённых маглорождённых… — Я могу исцелить только поверхностные раны и сломанные ребра. — Да насрать мне на се… Тео услышал леденящий кровь крик, заполонивший Больничное крыло. Упавшая на колени, сотрясаясь всем телом, кричала Флёр. — НЕТ! — она всхлипывала и раскачивалась, цепляясь за брюки Артура Уизли. Он опустился на пол, обнимая её. — Нет! Только не Билл! Только не он! Нет, нет, нет. Он не мог! Билл Уизли. Билл Уизли… погиб… Крошечное тело Виктуар эхом отозвалось на крики матери. Молли Уизли подхватила девочку на руки, переминаясь с ноги на ногу и укачивая её. Но ничто не могло успокоить Виктуар, ничто не могло остановить вопли, вырывавшиеся из её груди. Она не понимала, что на самом деле происходит, но знала, что её мама убита горем, а бабушка и дедушка в шоке. И поэтому она тоже чувствовала боль, чувствовала их потерю. — Откуда ты? — спросила несносная ведьма, пытаясь отвлечь Тео от сцены, разворачивающейся перед его глазами. — Отвали ты от меня! — рявкнул он на неё. — Тебя нужно проверить на… — Отвали! — закричал он. Она замешкалась на мгновение, прежде чем поднять палочку. — Я докладываю, что ты прошёл первичный осмотр и не получил травм, угрожающих жизни. Когда целитель освободится, придёт и осмотрит тебя уже полностью. — Тео ничего не ответил, не в силах оторвать взгляд от светлых кудряшек маленькой девочки, уткнувшейся лицом в шею своей бабушки. Ведьма громко фыркнула. — Если закружится голова, дай знать. Я вернусь.***
Несмотря на крепко зажмуренные глаза, её зрение заполняло узнаваемое голубое свечение портключа. Предательское, проклятое голубое свечение проникало в сознание, разрасталось в голове всё ярче и ярче, будто вцепилось в веки и ему некуда было больше деться. И теперь оно проникало в её мозг, этот свет и этот звук. Этот проклятый звук! — Нет, — выдохнула Гермиона, плотнее сжимая кольцо в кулаке. — Нет… нет… нет, — она трясла рукой, словно портключ мог вернуть её назад, исправить эту вопиющую ошибку. Это уже не портключ… Больше нет. Она упёрлась коленями в мягкую траву, отказываясь открывать глаза и осознавать реальность. Отказываясь признавать своё новое местоположение, своё новое окружение. В голове затрубило, ужасные удары били по черепу изнутри. И всё же она не открывала глаз. Она зажмурилась крепче, желая погасить голубой свет, задушить в нём жизнь. И тогда гнев разлился в её груди. — Это ещё не конец! — горло обожгло, когда слова вырвались из лёгких в мир. К чёрту логику. К чёрту разум. К чёрту объективность. — Я вернулась за тобой! — взвыла Гермиона, разжимая кулак и роняя кольцо. Как только она перестала ощущать его вес, что-то внутри неё сломалось. Гермиона запустила руки в спутанные кудри. Она в отчаянии тянула за пряди, и тёплая липкая кровь покрывала пальцы. — Я вернулась за тобой, — рассердилась она. Когда Гермиона начала задыхаться от собственных рыданий, то почувствовала, как в груди зарождается истерика. Растёт и разрастается. Финальный аккорд прозвучал слишком громко. — Не бросай меня, — зарычала она. Гермиона прикусила нижнюю губу, сильно сжимая её, пока во рту не появился металлический привкус. Но боль отвлекала недостаточно — вихрь вот-вот должен был закружить её разум. Дыхание участилось, стало неровным. Укол тревоги пронзил её, наполнив неприятным ощущением. Вены горели от нерастраченного адреналина. Мышцы болели от незавершённых усилий. Она была слаба — физически, умственно, эмоционально. И Гермиона не задумываясь окунулась в окклюменцию. Всё равно что в прохладный бассейн в жаркий летний день. Тёплое солнце, светившее сверху, резко контрастировало с водой, окутывавшей тело. Всё тело, кроме лица, которое покалывало от солнечного тепла, пока она плыла на спине. Воображаемое ощущение овладело ею. А потом Гермиона нырнула. Она нырнула. Впервые в своей жизни Гермиона Грейнджер отчаянно хотела побыть эгоисткой. Она спасала Гарри и Рона снова и снова. Она рисковала своей жизнью ради Тео, ради Драко, ради Пэнси… Она даст слабину всего лишь раз, а с последствиями разберётся позже. Окклюменция вызывала привыкание. Чем больше контроля Гермиона обретала, тем большего жаждала. Чем аккуратнее упорядочивала свои воспоминания, тем строже ей хотелось их рассортировать. Чем сильнее с каждым вдохом становилось оцепенение, тем меньше ей хотелось всплывать, чтобы снова что-то чувствовать. После того как разум Гермионы, наконец, успокоился, она позволила векам слегка приоткрыться. Зрачки привыкли к темноте, и её взор заполонила трава. Гермиона выставила руки вперёд, наклонилась, стоя на коленях, и уставилась вниз, в траву. Крупные слёзы, скопившиеся под веками, потекли по щекам на землю. Но она больше не чувствовала того опустошения, которое стало причиной их появления. Она рассмотрела каждую травинку, попавшую в поле зрения, — измерила толщину, высоту, угол наклона, под которым они тянулись к небу. Она не сводила с травы пристального взгляда, пока кровь капала с виска, изо рта, попадая на идеально отточенные лезвия. Волшебно ухоженные травинки. Поле для квиддича. Портключ перенёс меня в Хогвартс. В безопасность. Гермиона впилась пальцами в землю, ногти с лёгкостью погрузились в прохладную почву. Она крепко сжала руки в кулаки, впечатывая ладони в полотно газона. Но как бы она ни тонула, как бы ни утапливала свой разум в чистой прозрачной воде, кое-что из реальности оставалось с ней. Одно воспоминание отказывалось подчиняться, отказывалось тонуть. Голубое. Здесь всё такое голубое. Гермиона запрокинула голову: на небе светился растущий полумесяц. Чем дольше она всматривалась, тем ярче он становился. И всё же она заставила себя не моргать. Ей хотелось, чтобы сияние луны и звёзд выжгло её зрение, выжгло всё, что она могла видеть. Что угодно, лишь бы избавиться от этого жалкого голубого цвета. Гермиона понятия не имела, как долго простояла так, с запрокинутой головой, моргая только против воли, когда мозг посылал сигналы телу. К тому времени, когда она поддалась изнеможению, у неё заболели шея и колени. Гермиона медленно опустила голову на землю, подтянув колени к груди. Туман начал рассеиваться, и она заметила кольцо, которое бросила на землю несколько минут… часов?.. назад. Металл блеснул в мягком, бледном лунном свете. Она глубоко и медленно вдохнула. Свежескошенная трава. Она провела по зелёным лезвиям, теребя кончиками пальцев, пытаясь вернуть сознанию контроль. Логичная. Разумная. Объективная. И пока чувства всплывали на поверхность, нарастали и переполняли её, Гермионе удалось заснуть. Спустя неопределённое количество времени какой-то инстинктивный голос в глубине сознания завопил: «Проснись!» — и глаза распахнулись. Как долго она проспала? Ночное небо стало немного светлее, но луна ещё стояла высоко над головой. И кто-то здесь есть. Гермиона с трудом выпрямилась, смотря по сторонам. Её палочка, крепко зажатая в одной руке, была поднята и готова нанести удар. Когда взгляд остановился на нём, плотина в груди снова прорвалась. Рыдания были похожи на судорожную икоту. Она зажала рот ладонью, пытаясь заглушить их, но это было бесполезно. Медленно к ней приближался Джон Долиш. Он подходил всё ближе и ближе, но смотрел не на Гермиону. Его взгляд ни на секунду не отрывался от кольца, лежащего на покрытой кровью траве. Гермиона поняла, что он его узнал. Потому что сам дал его ей. Оно было всего одно. Для одного. Для неё. — Джон! — Гермиона тяжело вздохнула. — Я… Он обратил на Гермиону внимание с мучительной неспешностью, как будто само её присутствие — пытка для него, пока это кольцо лежало здесь, рядом, а не с той женщиной, для которой предназначалось. — Ты в порядке? — спросил он. Она не стала зацикливаться на очевидной нехватке искренности в его вопросе. — Джон… она… не… — заикаясь, пролепетала Гермиона. Но Джон поднял руку, останавливая её. От Гермионы не ускользнула лёгкая дрожь в его ладони. После долгой паузы он медленно опустил её и прочистил горло. — Не надо, — хрипло прошептал он. Сердце пропустило несколько ударов в молчании, пока он пытался собраться с мыслями. Гермиона старалась дышать тихо и не шевелиться, чтобы дать ему время. «Скажи ему, — раздался голос Пэнси в голове. — Передай ему от меня». — Пойдём, я отведу тебя внутрь, — Джон осторожно взял её за руку, поднимая на ноги. — Больничное крыло переполнено, но твои раны выглядят неглубокими, я смогу с ними справиться. «Скажи ему, что я люблю его». — Она… она… она хотела, чтобы я передала тебе… — Гермиона запнулась, и воздух, который она втянула, застрял в горле — слова никак не хотели складываться. — Нет, — рявкнул на неё Джон, тут же ослабив хватку и отступив на шаг. — Джон… — Гермиона умоляюще смотрела на то, как его прежде спокойное выражение лица превращается в ярость. — Она просила сказать тебе, что она лю… — Она может сказать мне сама! — разозлился он. Его гнев повис в воздухе. Джон продолжал отступать всё дальше и дальше, увеличивая дистанцию между собой и не той женщиной. — Слышишь меня?! — он отвернулся от Гермионы и закричал в пустоту: — Вернись! — его голос надломился, перерос в душераздирающее рыдание. — Ты… — Джон глубоко вздохнул, споткнулся и вытянул руку, словно пытаясь ухватиться за что-то. Но там ничего не было. Там никого не было. — Ты вернёшься и сама мне всё скажешь, — снова прохрипел он. Мракоборец Джон Долиш упал на колени и взмолился. — Скажешь… скажешь мне… сама. Скажешь мне.***
2 июня 1999 Драко заметил её, пока спускался в звёздную ночь. Когтистые лапы ударились о землю, и безошибочно узнаваемое покалывание наполнило его до краёв. Он приземлился в нескольких метрах от Гермионы, и сердце едва не остановилось, когда он увидел её заплаканное лицо. Орденовцы стали приземляться на поле для квиддича, близко к точке прохода, но за пределами слышимости. Когда все мётлы и фестралы наконец коснулись земли, по толпе пронёсся коллективный вздох облегчения. Все были измотаны и едва не падали на колени после бессонной ночи полёта. Они покинули тлеющие останки поместья Лестрейндж, как только Долиш подал сигнал к отступлению. По пути произошло несколько стычек, но Пожиратели были полностью реорганизованы и не представляли опасности. Драко сосредоточился на своём возвращении в человеческое тело и сразу запаниковал, увидев растерянное выражение лица Гермионы. Она бросилась к нему, кинулась в его объятия. Джон яростно вышагивал — под его ногами виднелась полоска вырванной травы, и Драко стало очевидно, что Гермиона за этим наблюдала. Какого чёрта происходит? — Гермиона? — Джинни Уизли позвала её из-за спины Драко. Но его ведьма только зарыдала сильнее, слова вырывались из неё бессвязно, приглушённо, губы двигались по ткани его мантии, куда она утыкалась лицом. — Миона, что происходит? — потребовал ответа Рон Уизли. Драко не понравился его тон, но он был слишком сосредоточен на том, чтобы выяснить, какого седьмого пекла произошло. — Грейнджер, — выдохнул он ей в ухо, крепче обнимая. — Кто? Потому что это была единственная причина, по которой он мог представить её настолько безутешной. Но, учитывая взволнованное состояние Джона, Драко уже сделал вывод и не мог заставить себя произнести его вслух. — Она… она… — Гермиона запиналась, и лёгкие Драко мигом сжались. Уизли стояли за его спиной, впервые за всю свою чёртову жизнь милосердно храня молчание. Драко подозревал, что они тоже переживали за состояние Гермионы. Или, что ещё более вероятно, были в шоке. Джон развернулся и, наконец, смерил Драко взглядом тёмных глаз, покрасневших и припухших. Пэнси не выбралась… Не выбралась из поместья Лестрейнджей… Которое я только что уничтожил… Джон, должно быть, увидел, как на его лице отразилось это осознание, потому что тут же замотал головой, отвергая слова Драко ещё до того, как он успел их озвучить. Но слова всё же сложились, прозвучали как извинение и признание, объединённые в одно мучительное предложение: — Я убил её, — слова обожгли ему язык точно так же, как он поступил со своим другом.***
Тео чувствовал, как ледяные кончики её пальцев скользят по его лицу. Я не сплю? Это правда? Он хотел открыть глаза и убедиться, что это правда она, жива и здорова. Она провела пальцем по его лбу, затем вниз по кончику носа, задержавшись на изгибе верхней губы. Открой глаза. — Ты просто ничего не можешь с собой поделать, да? — её слова были хриплыми, холодными. Дай мне на тебя посмотреть. Но веки Тео даже не дрогнули. Его губы были плотно сжаты, ни единый вздох не мог вырваться наружу. Усыпляющее… Зелье было сильным и погрузило его в полусонный транс. Или, возможно, всё это всё-таки было сном. — Сколько ещё раз я должна вытаскивать тебя с того света? — она сказала это сердито, как будто винила его за то, в каком он состоянии оказался. Ещё как минимум раз. Чтобы я смог ещё хоть раз увидеть тебя. — И все думают, это потому, что ты любитель жертвовать собой. Не злись на меня. — А может, так и есть. Не думай обо мне так. — Но это не значит, что ты не эгоист. Я не хочу быть эгоистом. — Потому что тебе всё равно, что с тобой будет. Я не так уж важен. — И ты принимаешь безрассудные, эгоистичные решения, — выплюнула она. Чёрт возьми, почему я не могу открыть свои грёбаные глаза? — Отказываешься от медпомощи? — она усмехнулась. — С такими травмами, как у тебя? Придурок. Я беру назад свои слова о врачебной этике. Я отвечу на любой вопрос ведьмы, которая спросит, откуда я родом и на каком учился факультете. — И ты даже не думаешь, как задеваешь других. Задеваешь меня! Слышала бы ты её, Астория, тоже прогнала бы. Астория надолго замолчала, и Тео начал думать, что, возможно, снова погрузился в сон, слишком глубоко, чтобы что-либо понять в своём бессознательном состоянии. Но затем её голос вернулся, ещё более сердитый, чем прежде: — Ты думаешь, что можешь так просто ворваться в чью-то жизнь? — обвиняюще рявкнула она. Я ничего не мог с собой поделать. — Залезть в чью-то голову? Только в твою. — В сердце?! Скажи это ещё раз. Скажи. — Заставить переживать за тебя? Я этого не хотел. — Заставить думать о тебе? Ладно, да, хотел. — Не заботясь о последствиях. Никакие последствия не могут сравниться с одним твоим присутствием. Она снова замолчала, а Тео продолжал бороться с собственным разумом, пытаясь оставаться в сознании, чтобы продолжать слушать её голос, её признания. — Не заботясь обо мне, — теперь её голос звучал серьёзно, и его сердце чуть не разбилось. Не смей так говорить. — Тебя ни одна ведьма не заботит. Ты меня заботишь. Ты единственная. — Но я это знала. Я знала, кто ты такой. Что ты за человек. Я никогда не хотел быть таким. — Просто не могу поверить, я настолько наивна, что до сих пор удивляюсь. Боги, нет, ты великолепна. Идеальна. Какая угодно, только не наивная. — Из-за тебя я начала мечтать. И сомневаться. Я тоже, Гринграсс. Я тоже. — Ты — глаз бури, Теодор Нотт. Вихрь чувств. Тёплый ливень. Порыв надежды. Из твоих уст это звучит ужасно. — Ты — сладостное облегчение, первый проблеск солнца после кромешных туч. Но глаз бури призван только для того, чтобы напомнить нам, зачем мы сражаемся и что ждёт нас по ту сторону… если только нам удастся выжить. Она заколебалась, и он почувствовал, как зелье пытается утянуть его в сон. Голос затихал, Тео больше не мог примирить его с той ведьмой, которую знал. — Но кто-то из нас не сможет противостоять буре. Кого-то она унесёт. Кому-то из нас всегда было суждено утонуть. И тогда Тео почувствовал. Почувствовал, как кончик её палочки прижался к его груди, как её магия окутала его. Она исцеляла его. Хотя магия казалась слабой… принудительной… — И для кого-то из нас глаз бури — это лишь ложная надежда. И сквозь туман боли, бреда и вызванной зельем сонливости он не мог избавиться от странного ощущения, что есть какое-то воспоминание, которое просто ускользает от него. Что-то важное, о чём он забывал.***
5 июня 1999 Тео резко проснулся и подскочил на койке, осматриваясь. — Эй-эй, — Драко опустил прохладную ладонь на его плечо. — Тише. — Что случилось?! — Тише! — прикрикнул Драко. — Гермиона?! Пэнси?! Его лицо помрачнело, отчего сердце Тео бешено заколотилось, а по груди будто протопало стадо взрывопотамов. — Гермиона выбралась. С ней всё в порядке. Пэнси… — Драко замолчал, Тео уловил его нежелание продолжать. — Пэнси спасла её. Пэнси умерла… Пэнси не выжила. Пэнси… Пэнси… Пэнси… Тео не знал, как с этим справиться, как… как… Он оказался не сильнее Драко и позволил окклюменции захлестнуть разум и вытеснить эмоции, которые начали кромсать его рассудок. — У тебя было внутреннее кровотечение, — Драко снова заговорил, а Тео не знал, хотел он так отвлечь его или же себя самого. — Целители из-за всего этого хаоса упустили тебя из виду. Когда уже добрались, им пришлось буквально вскрыть тебя, чтобы исцелить. — Астория? — Она исцелила тебя. Ну, по крайней мере, когда ей уже надоело раздавать им указания, как проводить процедуру. — Ей не нужно было этого делать, — слова Тео теперь были механическими, и он ненавидел себя за это. Но окклюменция сдерживала ту трагедию, которая грозила захлестнуть его с головой. — Нет, — согласился Драко. — Но как только она увидела, насколько всё плохо, её уже нельзя было отговорить. Тут ситуация… деликатная. Она переживала, что если не сделать всё идеально, то ты… — Где она? Драко кивнул в сторону кабинета целителей. — Отдыхает. Тебя… давно не было. Дела у неё шли неважно. Её магия, и она… — Драко потрепал рукой волосы. Он выглядел крайне измученным. Похожим на ходячий труп. — Сейчас ей лучше, но она не сможет пользоваться магией ещё как минимум пару недель. — Какое сегодня число? — Пятое. Ну… — Он наложил заклинание времени, показавшее 23:38. — Почти шестое. — С днём рождения, — нерешительно поздравил его Тео. — Ага, — только и ответил Драко. — Пэнси… она правда?.. — Да, дружище. Её больше нет. — При упоминании Пэнси окклюменция Драко спала на мгновение, как будто и она не могла справиться с этой мыслью. — Она заслуживала лучшего, — Тео сказал так, потому что это было первым, что пришло ему в голову. — Да. И больше им нечего было вымолвить, чтобы не бередить свежую рану. Они по-прежнему на войне. Время оплакивать придёт позже. Тео подозревал, что остаток своей жизни он будет оплакивать Пэнси Паркинсон. Как и Драко с Гермионой. — Блейз? — ахнул он. Воспоминание о последнем мгновении с другом внезапно всплыло на поверхность. — Будет жить. Хотя его нога… Что ж, Лавгуд думает, что сможет помочь ему с протезом. Какое-то время уйдёт, чтобы привыкнуть. Но… — Драко наклонил голову, — живой. — Хорошо. После нескольких минут молчания Тео удалось отпустить окклюменцию и похоронить свои чувства старым добрым способом. — Где Гермиона? Как она? На лице Драко появилась ещё одна морщинка. — Вернёт тебя в библиотеку, как только ты будешь в состоянии. У неё… — Гиперфиксация, — закончил за него Тео. — Что-то вроде того. Тео услышал тихий шорох из кабинета целителей. Как глухой удар тяжёлой книги. Отдыхает, значит. — Иди к ней, — пробормотал Тео, не сводя глаз с закрытой двери, которая скрывала от него Асторию. Драко в ответ только приподнял бровь. — К Гермионе. Не спускай с неё глаз. Ты нужен ей. Со мной всё будет хорошо. Тео перекинул ноги через край койки и слегка покачнулся, вставая. — Тео, ты чуть не погиб, — тихо сказал Драко. — Тебе действительно лучше… — Не в первый раз. И я подозреваю, что не в последний. На самом деле, до меня правда начинает доходить, что каждый из нас может умереть в любой момент. — Драко моргнул, глядя на него с волнением. — И я думаю, мне надоело тратить впустую то немногое время, которое у меня, возможно, осталось. — Бросив на Драко последний взгляд и обменявшись с ним короткими кивками, Тео направился в кабинет целителей. Астория сидела за письменным столом, перед ней лежала большая книга, исписанная рунами. Тёмные волосы были заправлены за ухо с одной стороны и спадали на щёку с другой. Глаза метались по страницам, пока она расшифровывала древний текст. Не отрываясь от книги, она тихо проговорила: — Тебе полагается постельный режим. — Как и тебе, я слышал, — возразил он. Она моргнула, резким взглядом окинув его с головы до ног. Что бы Астория ни нашла, оно, вероятно, прошло её оценку, потому что она слабо улыбнулась. — Не могла заснуть. — Ты не должна была исцелять меня. — Я не доверяла никому другому. И посмотри на себя. Уже встал и ходишь. Это моих рук дело, видишь? — Маленькая любительница всё контролировать, да? Она фыркнула. Тео увидел новую эмоцию посреди привычного льда, но не мог заставить себя насладиться ею. Не с учётом обстоятельств. — Как ты себя чувствуешь? Астория пожала одним плечом. — Бывало и лучше. Но не мне жаловаться. — Ты можешь. Если тебе хочется. — Что? — Жаловаться. — Хочешь, чтобы я пожаловалась? Тео пересёк кабинет медленными, размеренными шагами. Он приближался осторожно, боясь, что она может убежать. Но Астория сидела на месте, слишком озабоченная его благополучием, чтобы думать о том, как он сокращает расстояние между ними. — Если ты захочешь пожаловаться. Я могу выслушать. — Он навис над ней так, что ей пришлось запрокинуть голову, и его сердце бешено заколотилось от их близости. — Тебе можно жаловаться. Тебе есть на что жаловаться. И видит Салазар, я слишком многим тебе обязан. Тео рискнул и обхватил ладонями её лицо, проводя большим пальцем по подбородку. Астория не отпрянула от его прикосновения — более того, её ресницы коротко затрепетали, отчего в груди всё сжалось. Её кожа была такой холодной. И он на миг представил себе, как мог бы её согреть. Согреть. — Это неправильно, — прошептала она. — Когда так много погибших. Перед глазами промелькнуло воспоминание, как Флёр упала на колени. А следом в ушах зазвенели громкие рыдания, которые вырывались из крошечного тела Виктуар. После — запах горелой плоти. Вид измождённых и избитых маглорождённых заключённых, которые выглядели одновременно испуганными и испытывающими облегчение. И тогда он почувствовал вину за то, что остался жив, за то, что с ним всё в порядке. Всё это разом выбило весь воздух из его лёгких. Взгляд Астории подсказал ему, что она понимает его чувства. И она тоже это чувствует. Тео опустил руку, готовясь поклясться, что в её глазах на мгновение промелькнуло разочарование. Но теперь он слышал только крики маленькой девочки. А затем в памяти всплыл сгусток тумана, похожий на короткий эпизод из сна. «И ты принимаешь безрассудные, эгоистичные решения». «Не заботясь о последствиях». — Я оставлю тебя в покое, — прошептал Тео. — Просто хотел убедиться, что с тобой всё нормально. — Нормально, — ответила она, отодвигаясь, чтобы создать между ними пространство, и вернулась к своей книге. Тео отступил к двери, сжав ладонь на ручке. — Насколько всё было плохо? — голос Тео был хриплым и звучал громче, чем в его собственных ушах; слова ударились о деревянную панель перед ним. Он не повернулся к ней лицом. — Твоё истощение. Насколько всё плохо? — Что? — Ты истратила свою магию и не восстановилась. Поттер сказал… Просто ответь, насколько всё было плохо, Астория? — Зачем? — Насколько, Астория?! — он почти зарычал. — Плохо. Но Поппи и Луна вовремя успели стабилизировать меня. — Ты могла умереть. Он не спрашивал, и Астория поняла это, решив промолчать. — Я мог умереть, — Тео вздохнул, прислонившись лбом к двери, и закрыл глаза. — Мы оба могли, — тихо сказала она. — Я могу умереть завтра. — Мы все можем. — Пэнси умерла. — Да. — Виктуар будет расти без отца. Потому что он умер. — Да. — Если только эта маленькая девочка тоже не умрёт. — Тео… — Потому что идёт война. И, возможно, не выживет никто из нас. — Возможно, и нет, — Астория согласилась с ним ровным, практически бесстрастным тоном. Тео резко повернулся к ней. Она выглядела взволнованной и слегка смущённой. Астория встала, пальцами сжимая край стола, и подалась вперёд. — Мы с тобой можем умереть завтра, — повторил он. — Тео, к чему ты клонишь? Он шагнул к ней — ноги больше не тряслись, шаги больше не были неуверенными. В три шага он оказался перед ней. Через две секунды его руки были уже в её волосах. На одном дыхании губы Тео наконец-то познали прикосновение её губ. Он крепко прижался к ней, держась за это сладостное чувство на мгновение дольше, чем планировал. Когда он отстранился, чтобы оценить её реакцию, обычно холодные тёмные глаза стали тёплыми карими, источающими расплавленный жар. Мерлин, спаси меня. Он молчал. Притяжение к ней было слишком велико, влечение — слишком соблазнительно. Он изголодался — изголодался по ласке, по её ласке. — Что ты делаешь? — выдохнула Астория. Дуновение её слов коснулось его губ. Ощущение было опьяняющим. И Тео захотел попробовать их снова, хотел попробовать её всю. — Заполучаю свою ведьму. И его губы снова завладели её губами. На этот раз она ответила ему. И это уже не было медленным пресловутым прощупыванием почвы. Астория целовала его в ответ. Её язык танцевал с его языком, сперва неуверенно, но всё же жадно. Пальцами она зарылась ему в волосы, слегка потянув их, — и восхитительное ощущение жжения растеклось по его спине. Он всего лишь хотел поцеловать её. Чтобы напомнить себе, что он жив. Что она жива. Что сейчас они оба живы. Но теперь нельзя было игнорировать тот неутолённый голод, что залёг между ними. Холодные пальцы скользнули по его шее, подбираясь к пуговицам рубашки, расстёгивая одну за другой. Тео яростно сбросил её со своих плеч. Астория чуть прикусила его нижнюю губу, задев зубами. Она переместила руки к собственной мантии, стягивая, стаскивая её, освобождаясь. Вмиг их одежда пала, а поцелуи стали неистовыми. Тео резко отстранился, заметив розовый румянец, который украшал её щёки и растекался по шее. Они оба тяжело дышали, грудь обоих вздымалась и опускалась с каждым вдохом. Держи себя в руках. Астория всматривалась Тео в лицо, заглядывала ему в глаза, пока пыталась понять причину его паузы. Она нервничала. — Что не так? — Просто представляю всё то, что собираюсь с тобой сделать, — он не смог сдержать озорной улыбки, появившейся на губах, и позволил взгляду осмотреть её тело. Чёрное кружевное бельё тонкой тканью обтягивало грудь, и Тео подумал, что от одного её вида уже мог бы кончить. — И что же? — она громко сглотнула. О боги, она правда нервничает. Не торопись, идиот. Не облажайся. — Всё, что ты захочешь, — заверил он её, надеясь успокоить. И если Астория хотела только целовать его и обнимать, он был бы доволен. Он был бы более чем доволен. Потом, конечно, придётся подрочить, но… с этим он, к счастью, сможет справиться. — Останови меня, если тебе что-то не понравится. — Она энергично закивала головой, ладонями касаясь его обнажённой кожи. Почувствовав её нетерпение, Тео прижался губами к её шее и проложил поцелуи выше. Он провёл пальцем по резинке чёрного кружева, дразнящими движениями пробежался по коже. — Что тебе нравится? — спросил он, касаясь мочки уха губами. Другой рукой он сжал её ягодицы, притягивая к себе ближе, так, что затвердевшие соски потёрлись о его грудь. — Что? — выдохнула она ему в ключицы. Это её первый раз, ты, безмозглый придурок… Объясни ей по буквам. — Как тебе нравится прикасаться к себе? — Тео застонал, когда она запечатлела поцелуй на его шее. — Я… — Астория снова отвлеклась, облизывая его губы так, что ему пришлось с силой вжаться в неё, чтобы хоть как-то утолить своё желание. — Скажи мне, как тебе нравится прикасаться к себе. — Тео слегка наклонился и провёл языком по её груди. — Я… никогда… Никогда не была с волшебником… Я знаю. — Когда ты ласкаешь себя. Как ты это делаешь? — его слова прозвучали ей в грудь. Тео опустил чашечку, обнажив бледно-розовый сосок. — Медленно? Кругами? — он наглядно покружил языком по затвердевшему кончику. — Быстро? Поглаживаниями? — Он перешёл ко второй груди, касаясь её зубами. Астория ахнула, запрокинув голову и устремив глаза в потолок. Она тяжело дышала, сминая его кудри пальцами. — Или ты хочешь сама? Я могу целовать твой прелестный ротик, пока ты… — Я не знаю как, — перебила она. — Я не знаю как, потому что у меня никогда не получалось. Тео оторвался от неё, чтобы получше разглядеть её лицо, но она по-прежнему смотрела в потолок. — Ты никогда не кончала? Астория быстро перевела на него взгляд, готовая огрызнуться, но была остановлена торжествующим блеском в его глазах. — Нет, — ответила она искренне и без капли стыда. — Нет, я никогда не испытывала оргазма. — Салазар, и за что я самый счастливый ублюдок на свете? — Тео с глухим стуком опустился на колени. — Что?.. — она выглядела растерянной и такой сексуальной. — Ты куда? — Её шелковистые волосы были взъерошены, соски виднелись из-под кружева, а длинные ноги теперь находились в идеальном положении, чтобы закинуть их ему на плечи. — Твой первый оргазм я хочу попробовать на вкус. — Ты хочешь… — Я хочу вылизать из тебя твой первый оргазм, Астория Гринграсс, — он дрожал от сдерживаемого волнения. Она молча уставилась на него, поэтому Тео добавил: — Только если ты не против… — молясь Мерлину и Моргане, чтобы она согласилась. — Я обещаю, тебе понравится. Но выражение её лица было таким, как будто она вовсе его не слушала, как будто её слишком отвлёк вид Тео, стоящего перед ней на коленях. — Мне нравится твой рот, — прошептала она с полуприкрытыми веками, словно её усыпила та похоть, что заполонила маленький кабинет. Астория откинулась на стол позади себя, широко раздвинув бёдра, чтобы его лицо поместилось между ними. — Как ты произносишь моё полное имя. Как оно звучит на твоём языке. Помилуй. — А теперь ты узнаешь, нравится ли тебе, как он прижимается к твоему клитору, — Тео ухмыльнулся и резво стянул с неё бельё. Он впился пальцами в кожу, в ягодицы, подтаскивая Асторию к самому краю стола и притягивая к своему рту. Без преамбул и колебаний. Он ждал достаточно. Губы с лёгкостью нашли клитор и втянули его, начиная с мягких касаний, чтобы возбудить её. — Мерлин! — крикнула она, хватаясь за стол, а затем — за его волосы. Астория оттолкнула его, не уверенная, хочет ли большего или меньшего. Но Тео не сдвинулся с места. Он ласкал её уверенными касаниями, раздвигал пальцами, желая проникнуть в неё с такой точностью, чтобы она затряслась за считанные секунды. — Я… Тео… тише… о… не останавливайся… ох… подожди… тише… Нежный прилив тепла коснулся его языка. Тео проглотил его и снова погрузился внутрь. Астория задрожала до самых кончиков пальцев, когда Тео ввёл один палец. Девственница. Не делай ей больно, чёрт возьми. Он подвигал пальцем, слегка сгибая его, чтобы дать ей представление о том, на что будут похожи будущие ощущения. Когда она кончила во второй раз, то, тяжело дыша, откинулась на стол. Тео поднялся на ноги, игнорируя жжение от заживающих ран. От её вида, распростёртой, удовлетворённой, опьянённой оргазмами, которые он ей подарил, Тео чуть не кончил. Он спустил пояс трусов и погладил налившийся член. Астория приподнялась на локтях и посмотрела на него с таким любопытством, что он готов был растаять. — Разве мы не будем… — У меня давно не было секса, Астория. — Он сильно сжал руку в попытке отсрочить оргазм ещё ненадолго. — Если я войду в твоё тугое тело прямо сейчас, то наверняка опозорюсь. — Я не против. — И надежда, и желание, прозвучавшие в её словах, на миг сбили его с толку. — Ты уверена? — Тео пристально посмотрел на неё, изо всех сил стараясь не обращать внимания на пульсирующий член. В её глазах он видел нерешительность, едва заметный отблеск, поэтому держался спокойно, внимательно наблюдая, чтобы убедиться, что она готова. — Только… только сначала пообещай мне кое-что, — она запнулась. Что угодно. Я твой. Что захочешь. Я отдам тебе всё. — Просто пообещай мне, что мы останемся друзьями. Что? — Обещай, что мы не прекратим встречаться. Но только несерьёзно. Никаких чувств, чтобы ничего не встало у нас на пути. Что вообще происходит? — Ты же понимаешь, мы можем просто отвлечься. Просто забыть о войне. Замолчи. — Как друзья с привилегиями. — Прекрати, — пробормотал он, закрывая глаза. — Пожалуйста, замолчи. Тео тут же оказался в другом конце кабинета. Он схватил вещи и оделся так быстро, как только смог. Он слышал, как Астория ходит по комнате в поисках своей мантии и несколько раз зовёт его по имени. Но он не мог смотреть на неё. Он выскочил за дверь и помчался по коридору быстрее, чем успел подумать.***
— Тео! — крикнула она ему вслед, подбегая сзади. Он понятия не имел, в какой части замка находится, не имел ни малейшего представления о том, куда шёл. Ему просто нужно убраться. Уйти. — Тео! Мне не нужно было это говорить! — Астория обогнала его и попыталась остановить. Тео протиснулся мимо. — Нет, я рад, что ты сказала. Иначе я бы трахнул тебя, а потом пришлось бы выслушивать всю эту чушь. Было бы ещё хуже. — Тео, прекрати. Пожалуйста, просто послушай. — Я думаю, что на сегодня достаточно наслушался, спасибо. — Не веди себя так. — Возвращайся в Больничное крыло, Тори. — О, теперь я Тори? — Боги милостивые, женщина, тебя так зовут. Отстань от меня, чёрт бы тебя побрал. — Ты не слушаешь меня! — Ты не говоришь ничего такого, к чему стоило бы прислушаться. — Салазар, какой же ты придурок. Тео резко повернулся к ней, не в силах сдержать боль, которую она в нём пробудила. Ему хотелось выплюнуть на неё весь гнев, вернуть ей яд. — А, это я придурок? Ты только что сказала мне, что хочешь трахать меня только до тех пор, пока нет никаких чувств. И как ты хотела, чтобы я отреагировал, Астория? — Я такого не говорила. — Разве нет? — Ты перевираешь мои слова. — Хорошо, тогда объясни мне точно, чего я не понимаю. Какую часть фразы «Я хочу переспать с тобой, но только если ты пообещаешь не испытывать ко мне чувств» я перевираю?! — Забудь об этом. Мы можем просто забыть, что я предложила? Просто притворимся, что ничего этого никогда не было? — Притворимся, что этого никогда не было? Ты думаешь, я забуду, что произошло? Ты думаешь, я забуду тебя? Твоё тело? Твой вкус?! — он накричал на неё, и её глаза превратились в лёд. — Ну, тебе же не впервые, нет? Я думала, к такому положению вещей ты уже привык. — Боги, ведьма, что тебе от меня нужно? — Ты же всего пару месяцев назад спал с моей сестрой. И с Пэнси. И с Трейси. И с Парвати. И с Луной, и с Падмой, и… Стоп. Стоп. Стоп. — Так вот в чём дело? В том, что я спал с твоей сестрой?! — Конечно нет! Но это ведь ты продолжал все эти разговоры о том, что «мы всё равно скоро умрём», и мы оба устали, и идёт чёртова война, и ты, очевидно, из тех, кто спит с кем попало, так что я предположила… — Ты предположила, что я отлично подойду для первого секса? Стану хорошей историей? Каким-нибудь воспоминанием, чтобы ты могла вернуться к нему в тот день, когда твой муж перестанет стараться и доставлять тебе удовольствие в постели? — Тео понятия не имел, почему так разозлился. Она ведь не ошибалась. Она не ошибалась в своих предположениях. Но было больно. Больно, потому что это же Астория. Больно, потому что она была другой… Она была чем-то бо́льшим. — Я предположила, что тебе будет интересно переспать со мной. Видит Салазар, ты довольно часто и сам намекал, — огрызнулась она в ответ. — Как только я увидел тебя, всё было кончено. Со мной, блядь, было покончено! Я уже несколько месяцев не могу выбросить тебя из головы! Её гнев тут же сменился жалостью… и это ещё больше разодрало Тео душу. — Я этого не хотела. Я старалась изо всех сил, чтобы… — Почему? — Что? — Почему ты так стараешься оттолкнуть меня? Почему так старательно не даёшь мне влюбиться? — Не говори так, — она панически затрясла головой. — Ты не можешь влюбиться в меня. — Так уже поздно, чёрт возьми! Слишком поздно! — Нет, ты просто… Мне нужно идти, — Астория попыталась сделать шаг назад, чтобы создать между ними дистанцию. — Мне нужен воздух. — О нет-нет-нет. Я влюблён в тебя, Астория Гринграсс, и если для тебя это проблема, то ты скажешь мне об этом прямо сейчас. Прямо мне в лицо. На этот раз в глаза. — Что? — Да, давай. Расскажи мне, что я долбаный глаз бури, который разрушает твою жизнь. — Ты слышал? — шокированно прошептала она. — Продолжай. Скажи мне, что я всего лишь ложная надежда. — Тео, пожалуйста… не надо. — Посмотри мне в глаза, ведьма. Скажи, о чём ты сейчас думаешь. Больше не надо трусить и признаваться во всём, пока я затоплен кучей зелий. Скажи мне сейчас. Какой же я эгоист. Какой же я, наверное, отвратительный. — Теодор, ты не понимаешь. — Зачем ты вообще себя утруждаешь? Почему бы просто не дать мне на хер сдохнуть, раз я такая обуза? — Не знаю, что ты услышал… — Назови мне причину, Астория. Скажи мне почему. — Просто замолчи. — Скажи, почему ты не можешь любить меня, Астория. Что же делает меня таким недостойным? — Ты достоин любви, Тео. Ты должен это знать. — Её рука легла ему на плечо, и от этого прикосновения ему захотелось снова раствориться в её объятиях. Может быть, он всё-таки станет тем, с кем она… если нужно только… если только в таком смысле она хочет… «Не заботясь обо мне». «Тебя ни одна ведьма не заботит». «Но я это знала. Я знала, кто ты такой. Что ты за человек». — Ну конечно, — он закатил глаза, вырываясь из её хватки. — Да. Найдётся очень удачливая ведьма, которая подарит тебе любовь. — Только не ты. — Только не я. — Мне нужна причина. — Тео, пожалуйста, послушай. Ты достоин… — Мне нужна причина почему! — Потому что меня уже не будет в живых!