Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      5 июня 1999       — Как только я увидел тебя, всё было кончено. Со мной, блядь, было покончено! Я уже несколько месяцев не могу выбросить тебя из головы!       Тори почувствовала, как гнев утихает, а выворачивающее наизнанку чувство вины бьёт прямо в живот, пока слова Тео доходят до её сознания.       Я бы всё равно причинила тебе боль, да?       Я не хотела.       Я никогда этого не хотела.       — Я этого не хотела. Я старалась изо всех сил, чтобы…       Мне стоило держаться от тебя подальше.       Не нужно было даже пытаться стать твоим другом.       — Почему? — от пустоты в его голосе она была готова пасть на колени. К горлу подступила желчь.       Ты заслуживаешь гораздо большего, чем я.       Гораздо большего чем то, что я могу тебе предложить.       — Что? — спросила она, боясь услышать ответ.       — Почему ты так стараешься оттолкнуть меня? Почему так старательно не даёшь мне влюбиться?       Влюбиться.       Влюблён.       Любовь.       Посмотри, что ты с ним сделала.       Посмотри, что натворила.       — Не говори так, — едва выдавила она. Мысли в голове путались. — Ты не можешь влюбиться в меня.       Не влюбляйся в меня.       Не говори мне этого.       Я не хотела так поступать с тобой.       — Так уже поздно, чёрт возьми! Слишком поздно!              Нет.              Н       е       т.       — Нет, ты просто… Мне нужно идти, — Астория попыталась отойти, не в силах придумать, как всё исправить. Его присутствие, его слова душили. — Мне нужен воздух.       — О нет-нет-нет. Я влюблён в тебя, Астория Гринграсс, и если для тебя это проблема, то ты скажешь мне об этом прямо сейчас. Прямо мне в лицо. На этот раз в глаза.       «Прямо мне в лицо».       «На этот раз в глаза».       — Что? — На самом деле ей не нужно было, чтобы Тео пояснял сказанное. Но ей нужно было выиграть время подумать. Или убраться отсюда.       — Да, давай. Расскажи мне, что я долбаный глаз бури, который разрушает твою жизнь.       — Ты слышал? — шокированно прошептала она.       Ты никогда не смог бы разрушить мою жизнь, Тео.       Это я разрушаю твою.       Я — трагедия.       — Продолжай. Скажи мне, что я всего лишь ложная надежда.       — Тео, пожалуйста… не надо.              — Посмотри мне в глаза, ведьма. Скажи, о чём ты сейчас думаешь. Больше не надо трусить и признаваться во всём, пока я затоплен кучей зелий. Скажи мне сейчас. Какой же я эгоист. Какой же я, наверное, отвратительный.       Ты не отвращаешь, а притягиваешь.       Ты вызываешь привыкание.       — Теодор, ты не понимаешь.       — Зачем ты вообще себя утруждаешь? Почему бы просто не дать мне на хер сдохнуть, раз я такая обуза?       Я — обуза.       — Не знаю, что ты услышал…       — Назови мне причину, Астория. Скажи мне почему.       — Просто замолчи.       — Скажи, почему ты не можешь любить меня, Астория. Что же делает меня таким недостойным?       Ты не заслуживаешь бремени любви ко мне.       — Ты достоин любви, Тео. Ты должен это знать. — Рука потянулась к нему сама по себе, неосознанно. Астория не поняла, что сделала, пока Тео не сбросил её ладонь.       Таким жестом, будто всадил нож в грудь.       Я заслужила.       — Ну конечно, — протянул он, и она почувствовала, что теряет его. Своего друга, своего собеседника, своего…       — Да. Найдётся очень удачливая ведьма, которая подарит тебе любовь.       И я её за это уже ненавижу.       — Только не ты, — выплюнул он.       — Только не я, — с сожалением сказала она.       Боги, как бы я этого хотела.       Хотела бы, чтобы это была я.       Жизнь всегда была к ней жестока. Астория думала, что за эти годы уже привыкла, но подобной жестокости она ещё не знала. Ей преподнесли пресловутый пряник. Показали жизнь, которой у неё не может быть. Любовь, которую она не может испытывать. Вселенная дала ей попробовать. Астория подумала, возможно, это был подарок, толика облегчения, утешительный приз за то, что она пришла последней, за то, что её дисквалифицировали первой. Однако теперь, когда на лице Тео появилось отвращение, а в её груди заклокотало, Астория поняла — это была просто насмешка, ещё один способ показать ей всё то, чего она будет лишена.       — Мне нужна причина.       Я не могу назвать её тебе.       — Тео, пожалуйста, послушай. Ты достоин…       — Мне нужна причина почему!       — Потому что меня уже не будет в живых!       Она тут же пожалела о сказанном. Он не знал о проклятии крови. Он не думал о её неминуемой смерти. Он не жалел её. И ей это нравилось. Ей нравилось, что Тео не смотрел на неё так, словно она уже была призраком.       Он вздохнул и сделал шаг к ней.       — Астория, забудь мои слова о скорой смерти, — его взгляд смягчился. Тео решил, будто её слова вызваны его размышлениями о жизни и смерти. Будто все переживания из-за войны, из-за его слов, что они все могут умереть. — Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда, — поклялся он и прислонил их лбы друг к другу, целомудренно поцеловав её в нос. Тео притянул Асторию в объятия, как будто одной своей любовью мог склеить все сломанные кусочки воедино. — Ты и я… мы выберемся. Вместе. Прости, что напугал тебя. Прости, что предположил, что это не навсегда.              — Нет, ты не слушаешь меня… — прохрипела она, захлёстнутая волной печали от этого жестокого недоразумения. Слова не складывались. Астория кричала про себя, но язык не мог произнести их вслух.       Я умираю.       Я солгала тебе.       Родовое проклятие… передалось и мне.       На прабабушке тоже лежало такое.       Она умерла в двадцать два.       Мне осталось всего несколько лет.       Тео погладил её по щекам, нежно касаясь кожи большими пальцами. Астория моргнула, и слёзы потекли по этим большим пальцам. Тео снова поцеловал её в нос, в щёки, над каждым заплаканным глазом, осыпая ласками.       Не люби меня.       Не думай обо мне.       — Тео, я солгала тебе, — она закрыла глаза, потому что не могла видеть боль, которую собиралась ему причинить.       Вечно я причиняю боль.       Вечно я причиняю ему боль.       — Ты спрашивал меня… в «Ракушке». — Астория сглотнула комок в горле и почувствовала, как его руки, ещё касающиеся её лица, дёрнулись. — Ты спросил, болею ли я.       Тео резко вдохнул — он понял её. Астория заставила себя продолжить, каждое слово было признанием и очередным ударом в спину.       — Я солгала, потому что… ты не вёл себя со мной так, словно я сломаюсь. Ты этого не делал… ты не жалел меня. — Она крепче зажмурилась и прильнула щекой к его ладони, эгоистично впитывая то последнее прикосновение, которое он подарит ей, как только узнает правду.       — На мне проклятие крови. Родовое. Вот почему я провела всё детство в больнице Святого Мунго. Вот почему начала изучать руническую магию. Вот почему стала целителем. Я хотела исследовать проклятие, чтобы понять, смогу ли вылечить себя, когда целители перестанут изучать болезнь и перейдут к долгосрочному плану лечения. Они сдались. И как раз перед войной… я тоже сдалась. Они были правы. Мне осталось всего несколько лет.       — Почему ты не… — Тео крепче сжал её лицо. — Посмотри на меня.       Приказ звучал неоспоримо. Первым порывом Астории было воспротивиться, отвернуться и сбежать от его гнева. Но она и так уже заставила его страдать. Она и так уже во многом ему отказала. Она заслужила ту злобу, которую он питал к ней. Астория неохотно вздохнула, готовясь встретиться с разочарованием на лице Тео, которое будет преследовать её до конца дней.       Льдисто-голубые глаза, наполненные серебристым блеском влаги, выглядели потрясающе. И в ответ на неё смотрело не разочарование. А разбитое сердце. И почему-то от этого было только хуже.       — Слушай меня. — Он вновь прижался к её лбу, провёл ладонями вверх по рукам, коснулся шеи. — Мне плевать.       — Тео…       — Я сказал, слушай! Мне всё равно, что ты больна. Мне плевать, что ты солгала. Меня не волнует ничего, кроме тебя. Прямо здесь. Прямо сейчас. Ты жива.       — Это несправедливо…       — Жизнь никогда не была ко мне справедлива. Так зачем мне ждать? Если ты останешься со мной хотя бы на один день, это будет стоить того, чтобы потом всю жизнь скучать по тебе.       Его губы накрыли её целиком, как будто Тео нужно было вдохнуть её, прежде чем продолжить. Он прижал Асторию к стене замка и приподнял её подбородок, поглощая так, как ему вздумается. Он целовал её, затаив дыхание, а затем приблизил губы к её уху.       — Дай мне один день, Астория. И если сможешь, то следующий день. И последующий. Сколько бы у тебя ни было времени, позволь мне разделить его с тобой. Отдай мне все свои дни, а я отдам тебе свои. — Губы прошлись по шее. Ощущения были настолько отвлекающими, что она чуть не пропустила, как стена позади превратилась… превратилась в дверь.              — Я могу умереть завтра, Тео. Или послезавтра, или, если повезет, через несколько лет. Но я умру. Однажды. Когда-нибудь. Скоро. — Астория ахнула, когда его рот коснулся ключиц.       — Тогда до конца дней я буду вспоминать, что на одно мгновение жизнь моя стала прекрасна. Мгновение она не была жестокой. И не такой уж несправедливой. — Тео прикусил нижнюю губу, и его глаза вспыхнули, когда он увидел, что оказалось за спиной Астории. Она почувствовала, что одна из его рук на секунду оторвалась от её тела, а следом раздался щелчок — стена позади неё… нет… дверь позади неё открылась.       — Дай мне шанс, любовь моя. Дай нам шанс.