Hogwarts: A Home | Хогвартс: Дом

      6 июня 1999              Драко вышел из Больничного крыла, направившись к своей ведьме в библиотеку. Было уже за полночь, но она, несомненно, ещё не спала. При виде неё сердце забилось сильнее, а зверь внутри оживился. Каждый раз, когда он возвращался к ней, пусть прошли дни, недели или всего минуты — это было похоже на возвращение домой.              Моя. Моя. Моя.              Её волосы были взъерошены, непокорные кудри торчали во все стороны. Даже растрёпанная, она выглядела как самая восхитительная ведьма, которую он когда-либо встречал. Однако последние несколько дней Гермиона вела себя иначе, в её глазах и позе читалась сломленность, а то, как быстро она выходила из себя и огрызалась, стоило только предложить ей отдохнуть… всё это тревожило его.              Она не подняла глаз, когда Драко вошёл и большая дверь закрылась с громким щелчком. Очевидно, она вовсе не заметила его присутствия. Учитывая метафизическую связь между их душами и магией, для такого поведения её разум должен быть сильно повреждён. Если Гермиона не чувствовала знакомого гула в теле и груди, когда он рядом, тогда… Нечто подобное могла притупить только глубочайшая окклюменция, хотя даже Драко никогда не удавалось подавить эмоции до конца.              Они обсуждали, как связь проявляется для каждого из них, как физически, так и ментально. Ощущения казались достаточно похожими, но всё же были разными. Драко чувствовал присутствие Гермионы острее, на физическом уровне. И чувствовал ещё до того, как они узнали о самой связи.              Гермиона испытывала похожие реакции, но более приглушённые и контролируемые.              И они проявились совсем недавно. Чем больше времени они проводили вместе, тем легче становилось Драко. Его дракон наслаждался тем, как часто теперь мог обнимать свою ведьму, брать её за руку, зарываться лицом в кудри и вдыхать её запах. Физическая привязанность, которую больше не нужно было сдерживать, в её присутствии помогала укротить дракона и в то же время развязывала ему руки. Несмотря на эти различия, сейчас Гермиона совершенно не обращала на него внимания…              Она расхаживала туда-сюда и бормотала что-то себе под нос, книги и рукописные свитки парили вокруг в каком-то хаосе, очень похожем на грейнджеровский порядок. Одной рукой она сжимала золотую чашу, которая когда-то принадлежала Пенелопе Пуффендуй, и так крепко, что пальцы стали практически бескровными, побелевшими от хватки. Другой рукой теребила медальон Салазара Слизерина — вверх-вниз, вверх-вниз по свисавшей с шеи цепочке. Разочарование, нервозность, опустошение — всё сочилось из неё, исходило от тела, проникало в воздух, оборачивалось вокруг и душило по-новой. Гермиона была такой же, какой Драко видел её пару часов назад, и всё же стало хуже. Возможно, не стоило оставлять её одну, но утром она просила его уйти и умоляла о пространстве, чтобы сосредоточиться. Драко согласился и ушёл к Тео и Блейзу, чтобы отвлечься, пока Гермиона работает.              Только это она и делала с тех пор, как несколько дней назад Драко отнёс её в замок: работала, работала и работала. Всё своё время она просматривала в Омуте памяти воспоминания, которые Орден собрал за последний год; снова и снова выискивала какую-нибудь мелкую деталь, которую они могли упустить. Она могла упустить. Смотрела одни и те же разговоры, одни и те же задания по два, три, четыре раза только для того, чтобы вернуться к ним через несколько часов и просмотреть снова.              Ранним утром Драко застал её за просмотром одного из воспоминаний Пэнси, того, что произошло в Эссексе. Гермиона наклонилась вперёд, погрузив лицо в серебристое зелье, поджав колени и крепко вцепившись в камень. Драко подошёл к столу сбоку, поднял флакон и прочёл надпись на этикетке. Гермиона посмотрела воспоминание четыре раза, прежде чем он, наконец, вмешался и силой оттащил её от Омута. Как это могло помочь? Насколько это было безопасно? Именно тогда Гермиона и прогнала его из библиотеки. А поскольку она умоляла его уйти, он ушёл. Что, видимо, было ошибкой.              С момента возвращения в замок ей удалось поспать три часа. Всего три часа за все эти мучительно медленные дни. Драко считал, каждую секунду отдыха считал, прежде чем Гермиона неизбежно просыпалась, крича и истошно рыдая. Он разделял её боль. Каждый раз, когда глаза Гермионы закрывались и она уплывала в бессознательное состояние, что-то в ней ломалось и она вскакивала с именем на языке. Его собственным или Гарри — они всегда звучали душераздирающе. Иногда Рона и Джинни — на издыхании, отчего имена сливались в один неразличимый звук. Когда она выкрикивала имя Тео, то произносила его как вопрос, мотая головой в поисках друга, который редко бывал так далеко от неё. Но хуже всех звучало имя Пэнси. Когда имя Пэнси срывалось с губ, это не было отчаянием или безумием и в глазах не читалась растерянность. Это была мольба, строгая и гневная.              Гермиона кричала, а Драко успокаивал её как мог. И на долю секунды это помогало. Она тянулась к его прикосновениям, её плечи расслаблялись. Но вскоре ясность возвращалась в обезумевшие янтарные глаза. Да, с Гарри всё было в порядке, Драко был жив, Тео шёл на поправку, Уизли присматривали за замком, но Пэнси… Пэнси и многие другие — нет. И тогда Гермиона начинала яростно расхаживать, разум превращался в ненасытный поиск ответов, которых, возможно, и не существует. Она постоянно держала чашу в руке и носила медальон на шее, будто они могли дать ей ответ, если бы она как следует изучила их — если бы вымолила. Она не хотела выпускать их из виду, из пределов досягаемости. Пока не найдёт оставшиеся два, пока не сможет уничтожить их раз и навсегда.              Она даже не стала прятать пустые флаконы из-под зелий, они валялись повсюду — на столе в кабинете, любимом столе Тео в библиотеке, на полу. От них разило стойким запахом Бодроперцового зелья. Чтобы продолжать работать, продолжать читать, продолжать жить дальше. Драко видел, как она всё больше и больше замыкалась в себе, с каждым часом становясь всё злее и злее.              На несколько минут он замер в главном холле библиотеки в ожидании её ответа; он приоткрыл губы, чтобы позвать Гермиону, попросить лечь в постель. Может, она уже достаточно вымоталась, чтобы отдохнуть пару минут. Но после секундного раздумья снова закрыл рот, прикусив язык. Драко знал, это бесполезно — он лишь больше раззадорит её, как этим утром. И он не хотел стать причиной ещё большей боли для неё.              — Никакого долбаного смысла, — ворчала она. — Как к нему попали эти артефакты? …за сотни лет… наверное, знал кого-то, кто… — Гермиона отпустила цепочку и начала хлопать себя по карманам в поисках другого флакона. Она сердито фыркнула, когда поняла, что всё закончилось.              Хорошо.              Может быть, ты, наконец, сдашься.              Драко проскользнул в кабинет, который они превратили в спальню. Из последних сил он снял с себя мантию и плюхнулся на кровать лицом вниз. Ему так хотелось поддаться окклюменции. В Больничном крыле, рядом с Тео, он уже оступился, позволив знакомому оцепенению овладеть собой на самый краткий миг. Драко переборол себя, заставил выйти из этого, но сейчас… он хотел только одного — снова погрузиться в беспамятное блаженство.              После того как на поле для квиддича стало известно о смерти Пэнси, Драко замкнулся в себе. Он прорыл глубокий тоннель — зарылся в глубины собственного сознания, где можно было спрятаться. Где он мог. Через несколько минут или часов — он не был уверен — ему сообщили о состоянии Блейза и Тео. Что Блейз был сожжён драконьим огнём и навсегда искалечен. Что Тео ещё находился внутри, когда из-за пламени строение рухнуло, придавив его камнем. Он убил Пэнси и чуть не убил Гермиону.              Услышав подробности чудесного спасения Святым Поттером, Драко ничего не почувствовал. Ни отчаяния по поводу смерти Пэнси, ни угрызений совести из-за изуродованного тела Блейза, ни сожаления о том, что чуть не убил Тео. И уж тем более — обиды на Поттера за то, что именно он всех спас.              Не всех.              Не Пэнси.              На самом деле единственной эмоцией, которой Драко позволил закипеть и выплеснуться в тот первый день после возвращения в замок, была ярость. Он был в ярости на Джона. На Джона, который не был сосредоточен. Джона, который чересчур доверял своим командам. Джона, который отдал ему приказ начать штурм, пока их ведьмы, его чёртова ведьма была внутри. Это вина Джона. Джона. Джона. Джона.              Замыкаясь в окклюменции и прокручивая в голове поступок Джона, Драко не обратил внимания на состояние Гермионы. К тому времени, когда он высвободился, вышел из своего разума и заставил себя оказаться рядом со своей ведьмой, она уже бросила все силы на исследования. Смерть Пэнси послужила новым стимулом для разгадки тайны оставшихся крестражей. Драко не заметил её нездоровую зацикленность, пока не стало слишком поздно и она не зашла слишком далеко.              Он уже заснул, но не полностью, когда почувствовал, что Гермиона вошла в комнату. Драко дважды моргнул и наклонил голову, рассматривая её. Она молча стояла перед ним, чаша по-прежнему была зажата в руке, медальон ещё висел на шее.              — Ты как? — голос Драко прозвучал грубо даже для его собственных ушей. На глаза Гермионы навернулись слёзы, и он тут же резко выпрямился, свесив ноги с кровати. Она приблизилась к нему, встав между его ног, и слёзы покатились по щекам. Драко гладил её по бёдрам, успокаивающе подбираясь под колени и медленно притягивая её всё ближе.              — Нет, — хрипло прошептала Гермиона.              — Тебе нужно отдохнуть, — Драко и не думал скрыть своё беспокойство.              — Знаю, — страдальчески протянула она.              Он окинул её взглядом: одежда была той же, что и вчера… возможно, даже позавчера.              — Давай-ка ты переоденешься. Всего пара минут, и ты почувствуешь себя лучше. — Драко нащупал палочку под подушкой. Гермиона отступила на полшага, и он поднялся на ноги, возвышаясь теперь над ней. Он взглянул на медальон и чашу, преградой стоящие между ними, а затем трансфигурировал мантию в мягкую шёлковую пижаму.              — Гермиона, — медленно произнёс он, тщательно подбирая слова. — Тебе нужно отдохнуть. — Драко пристально посмотрел на крестражи. — Не только телом, но и разумом.              Она не ответила. Только моргнула, глядя на него. И это была гораздо лучшая реакция, чем он рассчитывал. Без Бодроперцового зелья, которое поддерживало Гермиону в тонусе, усталость обрушилась на неё со скоростью Хогвартс-экспресса.              — Давай положим их на стол, — предложил Драко. — Наложим чары, — быстро добавил, как только в её глазах заискрилась паника. — Здесь, рядом. На наших глазах.              — На пару минут, — пробормотала она.              — На пару минут.              Драко взял её лицо в ладони, приподнимая подбородок. Он провёл большими пальцами по щекам, поглаживая влажные дорожки, которые оставили слёзы, и наклонился, прижавшись к её губам. Драко почувствовал тот же прилив адреналина, что и в первый раз, когда поцеловал её. Ощущения никогда не притуплялись и не казались чем-то обыденным. От каждого нового поцелуя дыхание перехватывало.              Гермиона приоткрыла губы, допуская его язык к глубоким исследованиям. Когда Драко нежно поцеловал её, руки соскользнули с щёк, нежно касаясь шеи. Пальцы дотронулись до серебряной цепочки. Он поцеловал крепче, отвлекая её, пока нащупывал застёжку. Быстрым движением медальон спал и был брошен на стол. В тот же миг Гермиона застонала, словно с плеч свалился тяжёлый груз. Теперь она отвечала ему с жаром, напирая языком и жадно прикусывая. Губы Драко были быстрыми, а руки — медленными: он забрал у неё чашу и левитировал на стол позади. Он отстранился, наложив на стол защитное заклинание, но Гермиона не стала ни возражать, ни отрывать взгляда от его губ, и тогда тяжесть свалилась и с его плеч.              Она открыла глаза, широко распахнув их. Выражение её лица было таким, словно она очнулась ото сна и не понимала, где находится. Щёки раскраснелись и стали влажными, а губы порозовели. Гермиона медленно выдохнула, и Драко почувствовал, как напряжение отпустило её. И на этот раз оно не повисло в воздухе — удушающее и всемогущее. Оно рассеялось.              — Лучше? — спросил он хриплым от сонливости голосом. Конечно, он ведь тоже не выспался.              — Намного, — в её глазах появилось любопытство, в котором он распознал озарение. Драко застыл, думая, что она захочет поговорить, но Гермиона быстрым и отчаянным движением зарылась в его волосы, притягивая его к себе, пока их губы снова не столкнулись. Она положила ладони ему на грудь и мягко оттолкнула Драко, вынуждая его сесть на кровать. Он повиновался, возбуждаясь, пока она забиралась к нему на колени, разводя бёдра. Устроившись, Гермиона снова запустила пальцы в его волосы, нежно касаясь кожи головы. Теперь она возвышалась над ним, и настала её очередь наклоняться. Но вместо того, чтобы снова прильнуть к его губам, она прислонилась лбом к его лбу. У неё вырвался долгий, протяжный, разочарованный вздох.              — У тебя был день рождения, — слова вышли тихими и мрачными. — Я пропустила твой день рождения.              А, так вот зачем пришла.              На дату посмотрела.              — В такое время нет смысла что-то отмечать. Не переживай так. — Драко поцеловал её в кончик носа, а руками скользнул под шёлк, пробираясь к нежной коже.              — Неправда, — на глаза вновь навернулись слёзы, — ты жив. Мы оба живы. Хотя бы это… можно… отметить…              Драко провёл рукой по её спине, задирая ткань, обнажая живот. Он добрался до верха и крепко сжал затылок. Другой рукой он держал Гермиону за бедро, наслаждаясь тем, как она расслаблялась в его объятиях. Всё её тело размякло. Стало очень податливым. Он погладил по бедру, вверх по груди, спустился к согнутому колену. Снова и снова — успокаивающие, умиротворяющие прикосновения. Её веки затрепетали, закрываясь, а голова откинулась — она доверилась ему.              — Ну, тогда у меня есть пожелание на день рождения, — вздохнул он.              — Мм? — растерянное мычание, означавшее, что его касания возымели эффект.              — Останешься со мной? Чуть дольше, чем на пару минут? — тихо спросил он и сделал паузу, испуганный её возможной реакцией. Не одёрнув руку, добавил: — Я хочу обнять тебя. Хочу лечь с тобой в постель. Может… поспим немного?              Гермиона не отодвинулась от него, но Драко почувствовал, как она вздрогнула. Зажмурилась сильнее, чуть ли не виновато, будто вспомнила, как отреагировала в прошлый раз, когда он предложил прилечь.              — Не могу, — сдавленно произнесла она. — Не могу спать. — Она подняла голову, высвободилась из объятий и снова наклонилась вперёд, шепча ему в губы: — Но я могу остаться в постели.              Надолго ли?              — Хорошо. — Драко хотел упрекнуть её за употребление зелий, хотел затронуть тему, которую слишком долго избегал. Но он устал. Она была измотана. И, по правде говоря, он просто хотел обнимать её так долго, как получится.              Он думал откинуться на постель и утащить их тела под одеяло, но Гермиона остановила его, нежно положив руку ему на подбородок. Она медленно поцеловала его, ведя руками по лицу, голове, плечам. Драко подстраивался под её темп, следовал за ней, отвечал на ленивые движения языка поглаживаниями руками по телу. Она поёрзала на коленях, издав тихий стон так, что сдерживаемое в его груди напряжение готово было лопнуть. Он вновь думал откинуться, потянуть её на себя, поцеловать перед сном.              Может, если она просто ляжет…              Но Гермиона снова дала отпор попыткам сдвинуть её с колен, задрав эту тонкую шёлковую пижаму и сжав его бёдрами — уже твёрдого и жаждущего её, как и всегда. И этот стон, который она издала — на этот раз громче, отчаяннее, — пробудил дикое существо, живущее внутри. Поводок натянулся.              — Гермиона, — выдыхал он между поцелуями, пока она раскачивалась на нём.              Отдых.              Ей нужен отдых.              Нужен… Нужен…              Все рациональные мысли вылетели из головы, когда она застонала, страстно и неотвратимо.              К чёрту.              Я хорошо держался.              И поводок оборвался. Драко запустил руку в кудри, откидывая её голову и отвлекая от сводящих с ума поцелуев. Её веки слегка опустились, но не от усталости, а от вожделения. На губах появилась самодовольная улыбка, когда Гермиона заметила пыл в его глазах. Не успела маленькая ведьмочка разыграться на его коленях, как уже ждала, когда его дикая сторона овладеет ею.              — Ты чего-то хочешь, Грейнджер? — он одарил её лукавой улыбкой.              — Тебя, — с такой ухмылкой на губах сложно было скрыть гордость за то, что Гермиона разбудила в нём зверя и стала ключом к вратам его самообладания.              Салазар, что за сексуальный рот.              — Попрошайка, — притворно фыркнул он, прижимая палец к её губам и превращая ухмылку в восхитительную букву «О». Гермиона послушно открыла рот и втянула палец внутрь. Перстень прижался к губам, а мягкий язычок забегал по пальцу, предвкушая и другие порочные возможности. От манящего тепла губ Драко готов был рычать. Но он сдержался, отогнав своего дракона.              Он высвободил палец, провёл им по подбородку, вниз по горлу, и ладонь раскрылась, слегка сжав шею. Гермиона задрожала, а он не знал, это из-за холода серебряного кольца или потому что в его объятиях она находилась в его власти. Когда Драко сжал горло, она издала тоненький хрип, а в карих глазах застыл похотливый блеск, выражающий согласие.              Шалунья.              — Я передумал. — Он слышал в своём голосе дракона, который терял над собой контроль. Вторая рука скользнула вверх по обнажённому бедру, нагло останавливаясь между ног. — Вот моё желание на день рождения. — Тонкий шёлк уже был влажным. Драко дразняще провёл костяшками по ткани, отчего Гермиона тяжело задышала — шея пульсировала с каждым вздохом. Ткань намокла за считанные секунды. Гермиона заскулила, как только Драко убрал руку, и попыталась сдвинуть бёдра, чтобы усилить трение. Лёгким рывком он снова схватил её за горло и притянул ближе, пока губы не коснулись уха: — Я хочу, чтобы твоя ненасытная пизда кончила столько раз, что ты уже не сможешь сопротивляться и не заснуть.              Драко рвал на ней одежду, обнажая каждый сантиметр кожи. Гермиона извивалась, и он схватил её, скользнул руками под бёдра, приподнимая. Одним плавным движением он перевернул её на спину, и она растянулась под ним.              — Вот где твоё место, — заявил он так, что грубое, безудержное желание в его тоне заставило её покраснеть.              Моя. Моя. Моя.              Она потянулась к нему, касаясь стоящего члена, но Драко перехватил её запястье. Он чуть не поддался искушению снова сжать руку на горле и позволить ей выполнить те порочные обещания, которые она дала, те коварные вещи, которые она могла проделать своим мягким языком и тёплым ртом.              Позже.              В другой раз.              Дай ей кончить.              Заставь её уснуть.              Драко ослабил хватку и лёг на неё всем телом. Она извивалась под ним, пытаясь дотянуться до его губ, но он прижался к её уху:              — Вот где твоё место, — повторил он.              — Под тобой? — со слабой усмешкой спросила она.              — Со мной, — выдохнул он ей в кожу. — Всегда со мной.       

***

      От его искренности ей хотелось разрыдаться. Сдерживало только предвкушение столь необходимого оргазма. И всё же она смягчилась. Согласившись притормозить, Гермиона позволяла Драко делать то, что он хотел, и следовала его примеру. Позволяла удерживать её под ним, в безопасности, в объятиях.              В конце концов, у него был день рождения.              День рождения.              Я пропустила его день рождения.              Чёрт возьми, я худший человек из тех, кто мог пропустить его…              Она потеряла ход мыслей, когда Драко приподнялся на локтях и обхватил её крепкими бёдрами по обе стороны, уперевшись в неё уже твёрдым членом. Он приподнялся ещё выше, на руки, чтобы лучше разглядеть распростёртую под ним Гермиону. Серые глаза скользили по обнажённому телу, словно не могли сфокусироваться, не могли выбрать, какую её часть рассмотреть. Она почувствовала, как под его сузившимся взглядом соски затвердели. И, словно решив, что лучше он попробует её реакцию на вкус, чем станет просто свидетелем, наклонился, чтобы выполнить своё обещание.              Драко целовал ключицы, покусывая и облизывая нежную кожу, а ладонями бегал вверх и вниз по её рукам, кончиками пальцев оставляя лёгкие покалывающие следы. Он бормотал что-то бессвязное, утыкаясь в кожу. Гермиона не могла расслышать шёпот из-за их учащённого дыхания и гула предвкушения в голове. Драко отстранился, на его лице появилась заговорщицкая ухмылка. Гермиона не сразу поняла, что он уже оторвался от неё, но губы по-прежнему слегка касались ключиц.              Ладони теперь двигались по груди, но она ещё чувствовала прикосновения на руках. Ласки продолжались по кругу. Драко наклонялся, носом проводя по рёбрам, следуя за движениями рук. Язык прочерчивал дорожку по груди. А потом он снова шептал, и на этот раз она услышала, и её глаза расширились от осознания.              — Репетита такту.              И снова, когда Драко потянулся к соску, Гермиона почувствовала призрачные прикосновения пальцев к рукам, укусы на ключицах, язык на груди… в бесконечно повторяющемся цикле. Как будто к ней прикасалось несколько, хотя с ней был только он.              — Драко… — выдохнула она.              Мольбу, просьбу.              Он усмехнулся ей в грудь, оставляя ещё больше следов, уделяя внимание одновременно всем частям тела. Один сосок он втянул в рот, а второй нежно сжал пальцами. Ощущение было незнакомым, но вместе с тем привычным — сочетание прикосновений пальцев с волшебными касаниями языка. Драко нырнул вниз по телу, шепча о её греховном очаровании, покрывая каждый сантиметр кожи. Прильнул ртом к внутренней стороне бедра и прикусил до лёгкого жжения, затем подобрался к другой ноге, медленно направляясь к тому месту, где она больше всего нуждалась в нём.              Гермиона издала разочарованный стон, как только заклинание спало и дыхание осталось единственным прикосновением. Драко смеялся глазами, полными дикости и гордости, смотря на созданный им шедевр, на следы, которые оставил. Жар его дыхания был чертовски приятным ощущением, но его никогда не будет достаточно.              — Драко! — воскликнула она, пытаясь прижаться ближе к его порочному рту.              — Столько рук на тебе… — он лизнул её одним широким движением, не прерывая зрительного контакта, — и всё равно жаждешь большего. — И пока Драко смотрел на неё, произнося эти слова, язык продолжал ласки. Он наклонился и нежно поцеловал клитор, втягивая его короткими импульсами.              Он снова произнёс это злосчастное заклинание и отодвинулся, сев на корточки, чтобы понаблюдать за тем, как Гермиона извивается от наслаждения, которое испытывала. Драко добавлял всё больше чар по мере того, как её дыхание учащалось, — прикосновения за прикосновениями, поцелуи за поцелуями. Он был повсюду. Она задыхалась и ёрзала. Пока Гермиона приближалась к оргазму, он расположился между её бёдер и провёл головкой в том же месте, где ощущался его язык.              — Хочу, чтобы ты чувствовала мой язык, пока я заполняю тебя. — Он погрузился в неё одним лёгким движением и застонал. Она обхватила его бёдрами, но он замер. Драко просто смотрел на её лицо, отмечая каждое шевеление и вкушая каждый стон. Он целовал её, но Гермионе этого было явно недостаточно.              — Пожалуйста… прошу, двигайся, — умоляла она. Но он не шелохнулся, и только член слегка дёрнулся.              — Ты кончишь сама, — приказал Драко и прикусил её нижнюю губу, заново накладывая новое любимое заклинание Гермионы.              — А когда сожмёшь мой член… прокричишь это заклинание, когда кончишь. — Горячим дыханием он опалил подбородок: — И тогда будешь чувствовать оргазм снова и снова, пока я не разрешу тебе остановиться. — После этих слов по члену внутри неё прокатилась дрожь.              — Ещё рано, — простонал он, крепче сжимая её и изо всех сил стараясь оставаться неподвижным. — Я хочу, чтобы ты обхватывала меня, стягивала и сжимала до тех пор, пока не наполнишься моей спермой, пока не сможешь больше терпеть ни секунды. — Гермиона чувствовала, как оргазм нарастает, дёргалась и извивалась, и предвкушение росло вместе с приближающимся пиком.              — Вот так… — Драко задыхался, его взгляд потемнел, озверел. — Почти, — хмыкнул он. Сокращения стали более частыми и сильными. Глаза Гермионы закатились, она застонала — громко и отчаянно. — Давай, Грейнджер, давай. Сожми меня, — прорычал он, стискивая её крепче, но стараясь держать себя в руках.              И когда она кончила, то выкрикнула заклинание. Великолепное, гениальное заклинание. Оргазм начал ослабевать, но в зачарованной петле стал нарастать снова. Она кричала, отдалённо слыша стоны Драко, слова похвалы и ободрения. А цикл продолжался. Тело обмякло, прикосновения переполнили её.              — Ещё один раз, — попросил он. — Я… я… — он потерял контроль над своим голосом и вошёл в неё до конца, полностью вжав в себя всё её тело.              В тот момент, когда Гермиона подумала, что больше не выдержит, Драко с криком кончил и её последний оргазм погрузил их в блаженство. Они оба рухнули, и он вымученно прошептал:              — Фините.              Он нависал над ней ещё несколько секунд, а затем выскользнул со стоном, от которого Гермиону переполнила гордость. Драко лёг рядом и прижал её спиной к груди. В его объятиях было тепло и спокойно. Веки отяжелели. Она расслабилась. Гермиона чувствовала себя довольной и защищённой. Но сонной? Она настолько истощилась, что тело будто переключилось в режим выживания. До этого оно несколько часов боролось с тем, чтобы не рухнуть без сознания.              Драко зарылся лицом в её волосы, дыхание коснулось шеи. Рука скользнула по бедру, между ног, и она почувствовала, как из неё вытекает сперма. Пальцами он закружил по клитору, смешивая следы их оргазмов, и ввёл в неё один палец. Возвращая свои соки обратно внутрь. Гермиона только хмыкнула, и он мягко рассмеялся, проводя зубами по шее, по плечу и обратно.              — Даже не станешь напоминать мне наложить противозачаточное? — задумался он.              — Не нужно, — пробормотала она, двигая бёдрами навстречу прикосновениям, чтобы урвать последний импульс, прежде чем он неизбежно остановится в надежде, что она заснёт.              — И почему это, Грейнджер? — Второй палец скользнул внутрь, сохраняя медленный, ленивый темп.              — Тори сварила мне зелье, — она громко и протяжно зевнула.              — Похоже, моё желание на день рождения исполняется, — проворковал Драко, большим пальцем мягко надавливая на клитор. — Поспи ради меня, — он притянул её ближе. — Поспи. Дай мне помочь тебе заснуть.              Тело Гермионы слегка напряглось, оргазм ещё пульсировал в ней.              — Сладких снов, Грейнджер, — прошептал Драко, когда её глаза, наконец, закрылись. — Я люблю тебя.              Я тоже тебя люблю.       

***

      — Потому что меня уже не будет в живых!              Шок на лице Астории говорил о том, что она не собиралась произносить эти слова вслух.              Не будет в живых…              Она думает, что умрёт?              Да, придурок, разумеется, тупой ты идиот.              Ты же прямо перед тем, как поцеловать её и вытрясти из неё оргазм, сам сказал, что все скоро умрут.              Тео тихо вздохнул и сделал полшага вперёд, понимая, что пошло не так. Они могли бы начать всё сначала, попробовать ещё раз.              — Астория, забудь мои слова о скорой смерти. Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Никогда. — Он наклонился, прижался к её лбу и для верности коротко поцеловал в нос. Он поступил как идиот, напугал её, испортил первый поцелуй своими дурацкими мыслями. Тео притянул её к себе и крепко обхватил руками, желая повернуть всё вспять. Он должен был сделать это воспоминание приятным и счастливым. Теперь она будет вспоминать, как он терзал её языком и зубами, пока не довёл до бурного оргазма.              До первого чёртового оргазма.              Седьмое пекло…              — Ты и я… мы выберемся. Вместе. Прости, что напугал тебя. Прости, что предположил, что это не навсегда, — он осторожно покачал её в объятиях.              — Нет, ты не слушаешь меня… — всхлипнула Астория, и у него мигом перехватило дыхание.              Как ты мог всё испортить?              Исправь всё.              Исправь всё сейчас же!              Тео чуть отстранил её от себя и погладил щёки большими пальцами, пытаясь успокоить. В каждое из крошечных движений он вкладывал любовь, которую испытывал к Астории. Её слёзы, которые текли по его рукам, наполняли Тео отвращением к себе.              Я такой эгоистичный придурок.              Он виновато поцеловал её. Соль от слёз только удвоила то раскаяние, которое вонзило нож ему в грудь.              Черт возьми, ещё и сбежал от неё…              Он чмокнул её в нос.              Оставил голой и одинокой, после того как она разрешила мне прикоснуться к себе, поцеловать… после того как предложила мне себя.              Он целовал заплаканные глаза, надеясь, что слёзы остановятся и она больше не будет так бояться его чувств.              Я искуплю свою вину, любимая.              Тео осыпал щёки поцелуями, каждый из которых становился клятвой защитить её — от войны и от него самого.              Я обещаю              Я люблю тебя.              Честно-честно.              — Тео, я солгала тебе. — Он резко замер, отодвинувшись, чтобы всмотреться в её лицо и убедиться, что правильно расслышал. Но глаза Астории были закрыты, а настороженное выражение ничего не выдавало.              Солгала…              Солгала о чём?..              Что ни с кем не?..              Она говорила надломившимся голосом, будто боль исходила из предвкушения того, что будет сказано дальше.              — Ты спрашивал меня… в «Ракушке».              Боги милостивые, ведьма.              Скажи же!              — Ты спросил, болею ли я.              Пока её голос срывался, разбиваясь вдребезги от всего того, что она ещё не сказала, кусочки складывались воедино — вся информация, которая была у него перед глазами, внезапно стала цельной и кричаще очевидной.              «Провела бóльшую часть жизни в больнице Святого Мунго».              Все детали, на которые Тео не обратил внимания, потому что был чертовски эгоистичен. Потому что был чересчур очарован, чтобы признать это.              «Я была хрупким ребёнком. Хронически больной».              — Я солгала, потому что… — Астория заикалась. Он никогда не слышал, чтобы она так спотыкалась о слова. Его разрывало от страха в её голосе… и всё же Тео не знал, что сказать. Он пытался осмыслить услышанное. Прислушаться к тому, что слышал и тогда, и сейчас.              «Тори, она… она не такая, как Дафна, дорогой».              Пэнси предупреждала меня… говорила, что я не знаю Асторию по-настоящему.              — …ты не вёл себя со мной так, словно я сломаюсь, — продолжила Астория, смотря на него тёмно-карими глазами и пытаясь уследить за его реакцией, когда она озвучит свою тайну.              «Никто ей не подойдёт. Не сейчас. Она не похожа на своих ровесниц. У неё… слишком многое стоит на кону».              Дафна предупреждала меня… снова и снова.              — Ты этого не делал… — выдохнула она, и из её груди вырвался очередной всхлип.              «Дело не имеет ничего общего с твоими способностями, ты просто отказываешься ценить собственную жизнь».              Дафна говорила… неоднократно.              — …ты не жалел меня, — Астория прильнула щекой к его ладони, как только созналась в том, что так долго скрывала. Скрывала то, что и так было на виду.              «Ты растрачивала жизнь впустую! Точно так же, как и всегда! Это всё твоё извращённое заблуждение, что никто не будет скучать по тебе, когда ты умрёшь. Но чёрт! Возьми! Я буду оплакивать тебя. Мне ты нужна. Мне нужно, чтобы ты жила! Так долго, как сможешь».              А я не слушал.              Не обращал внимания.              — На мне проклятие крови. Родовое.              «Это целитель Мактавиш. Семья у него ужасная, но человек он хороший. Часто лечил меня в детстве…»              — Вот почему я провела всё детство в больнице Святого Мунго.              «Специализируется на заболеваниях кро… а, неважно, у нас нет на это времени».              — Вот почему начала изучать руническую магию.              «Сама обучилась рунической магии и уже могла заботиться о своём здоровье».              — Вот почему стала целителем.              «Из-за моей халатности тело начало отключаться, оно слишком ослабло, чтобы бороться с инфекцией…»              — Я хотела исследовать проклятие, чтобы понять, смогу ли вылечить себя, когда целители перестанут изучать болезнь и перейдут к долгосрочному плану лечения. Они сдались.              «Я пролежала без сознания три дня, пока меня не нашёл домовик. Очнулась я в Мунго три месяца спустя».              — И как раз перед войной… я тоже сдалась. Они были правы. Мне осталось всего несколько лет.              «Мы просто друзья».              — Почему ты не… — Тео сжал её лицо. С самой первой их встречи он хотел, чтобы она растаяла. Сбросила с себя ледяную, холодную маску. Согрелась и открылась ему, распахнула голову и сердце. И у него получилось. Он проник в неё, взял и взял то, что она так неохотно отдавала. И вот что из этого вышло. Она всё-таки растаяла.              «Я боюсь, что у кого-то возникнут чувства ко мне».              Он сделал это с ней. Растопил лёд и сделал её уязвимой. И он никогда себе этого не простит.              — Посмотри на меня, — потребовал Тео. Он хотел увидеть борьбу в её глазах. Он отчаянно желал, чтобы лёд вернулся.              Астория вдохнула, дрожа от страха. И он ненавидел себя за то, что она была так напугана. Что чувствовала себя загнанной в угол. Загнанной им в угол. Что дрожала из-за его поступков. Этим вечером и каждый день с тех пор, как он встретил её в Больничном крыле. Потому что влюбился в неё и, хотя Астория не могла заставить себя признаться, она тоже влюбилась в него.              Тео почувствовал, как веки отяжелели, почувствовал, как сжалась грудь, сердце разорвалось от боли, через которую ей пришлось пройти. Боли, которую он неосознанно причинял ей каждой кокетливой улыбкой, колкостью и взглядом. И, боги, он только что сказал ей, что они все погибнут. И она согласилась с ним.              Потому что погибнет.              Она погибнет.              — Слушай меня. — Он вновь прижался к её лбу, желая успокоить рану, которую нанёс ей, но не был уверен, с чего начать. Он провёл пальцами вверх и вниз по коже, по рукам широкими прикосновениями.              Холодная.              Она всегда такая холодная.              Ягодные губы с синеватым оттенком.              Ледяные прикосновения пальцев.              Это всё потому, что она больна.              Потому что она умирает.              Тео сцепил руки на её затылке, удерживая Асторию на месте, чтобы она его услышала. Чтобы не чувствовала себя такой беззащитной. Потому что он принял решение в тот же момент, когда понял, на что она намекала. В тот же момент, когда понял, что время действительно скоротечно. Никому из них не обещано завтра. Возможно, не все из них погибнут.              Но она точно.              — Мне плевать.              — Тео…              — Я сказал, слушай! Мне всё равно, что ты больна. Мне плевать, что ты солгала. Меня не волнует ничего, кроме тебя. Прямо здесь. Прямо сейчас. Ты жива.              В моих руках.              Жива.              Я буду заботиться о тебе.              Настолько долго, насколько смогу.              — Это несправедливо…              — Жизнь никогда не была ко мне справедлива. Так зачем мне ждать?              Моя мать.              Мой долбаный отец.              — Если ты останешься со мной хотя бы на один день, это будет стоить того, чтобы потом всю жизнь скучать по тебе.              И Тео не мог противиться этому притяжению, словно существовал с ней на одной орбите, притягиваемый каким-то гравитационным толчком, какой-то неведомой энергией. Ему нужно было снова почувствовать её вкус. Вернуть всё назад. Вернуться в тот кабинет и переписать историю. Поцеловать её так, как она и должна быть поцелована. Утешить так, как она того заслуживала. Он сделал вдох, прижавшись к её губам в чувственном поцелуе, который должен был стать её первым. Он прислонил Асторию к стене, нуждаясь в опоре, чтобы не повалить её на пол в своём отчаянном стремлении исправить ошибку. Пальцы прошлись по подбородку, а язык вторгся в рот. Тео приподнял подбородок ещё выше, так, чтобы выкачать воздух из лёгких. Она ахнула, когда он наконец отстранился. И прижался ещё теснее, губами касаясь уха.              Надо тебя куда-нибудь отвести.              Куда-нибудь, где мы останемся наедине.              Туда, где будем только мы.              — Дай мне один день, Астория. И если сможешь, то следующий день. И последующий. Сколько бы у тебя ни было времени, позволь мне разделить его с тобой. Отдай мне все свои дни, а я отдам тебе свои.              Я не хочу всё это произносить в чёртовом коридоре.              Куда же тебя отвести?!              Пока он любовался нежной кожей её шеи, стена позади Астории слегка преобразилась… в дверь.              Под воздействием магии замка из грубо отёсанных камней выступило кованое железо.              Выручай-комната…              Они не призывали её со времён миссии в поместье Лестрейнджей… с тех пор, как использовали Исчезательный шкаф…              Прямо за ними появлялась дверь.              Тео перевёл взгляд на ключицы, осыпая Асторию любовью, которую она заслуживала, — любовью, в которой она слишком долго себе отказывала.              — Я могу умереть завтра, Тео. Или послезавтра, или, если повезёт, через несколько лет. Но я умру. Однажды. Когда-нибудь. Скоро.              — Тогда до конца дней я буду вспоминать, что на одно мгновение жизнь моя стала прекрасна. Мгновение она не была жестокой. И не такой уж несправедливой.              Тео вернулся к её губам, а дверь открылась. Для них. Он игриво прикусил нижнюю губу, потянувшись за ручку у неё за спиной. Глаза Астории расширились от раздавшегося щелчка. Он распахнул дверь и, бросив быстрый взгляд через её плечо, увидел роскошную спальню, которую замок счёл подходящей для того, что требовалось им этим вечером. Возможность сделать всё правильно. Начать всё сначала.              — Дай мне шанс, любовь моя. Дай нам шанс.       

***

      Гермиона просыпалась медленно — тело пробудилось раньше, чем сознание. Она чувствовала Драко у себя за спиной, к ней прижимались тёплое тело и твёрдый член.              — Ммм… — сонно протянула она, подаваясь назад, чтобы сильнее упереться в него. В ответ Драко пошевелил бёдрами, и член разместился между ягодицами. Она лежала неподвижно — делая невинный вид.              Драко снова двинул бёдрами, прислоняясь к ней. Рука скользнула вверх по телу, вбирая грудь в ладонь и взвешивая её, а большой палец провёл по соску, пока тот не напрягся. Гермиона продолжала лежать неподвижно, притворяясь спящей, пока он будил её всем своим телом. Она почувствовала, как другая его рука скользнула между их телами, помещая член между её сжатых бёдер.              — Проснулся в чёртовой мечте, — хриплый полусонной голос Драко звучал так сексуально. Она не удержалась и махнула бёдрами назад, помогая ему просунуть член между её ног и смачивая его уже собравшейся влагой.              Когда Гермиона неохотно открыла глаза, то заметила, что в окно просачивается дневной свет.              Дневной свет.              Я проспала всю ночь!              — Доброе утро, — уже бодрее сказал Драко.              — Доброе, — согласилась она, продолжая покачивать бёдрами, наклоняя их под идеальным углом, чтобы он мог…              — Не могу не сказать, что моё эго сейчас утроилось.              — Это ещё почему? — Гермиона обернулась на него через плечо. Сонная улыбка и растрёпанные волосы делали Драко неоправданно привлекательным. И внезапно она поняла, что это их первое совместное пробуждение… а её волосы, наверное, пугают… и у неё наверняка мешки под глазами… и такое дыхание…              — Потому что я так хорошо тебя оттрахал, что ты проспала… — Драко быстро наложил заклинание времени — …девять часов, — его волчья ухмылка буквально кричала, что он намеренно пошёл на этот подвиг.              Мне нужно встать…              Нужно почистить зубы…              Нужны чары гламура…              Гермиона невербально наложила на рот мятное очищающее заклинание, которое усовершенствовала давным-давно, учитывая своё воспитание. Но всё же… волосы… и лицо…              Годрик.              Она села, собираясь встать с кровати. Не успела отойти и на три сантиметра, как Драко притянул её к себе спиной.              — И куда ты хочешь сбежать?              — Мне нужно, ммм… Мне просто нужно…              Он приподнял бровь.              — Похоже, ярчайшая ведьма поколения сегодня немного тормозит. И как бы мне ни хотелось приписать это к своим умопомрачительным навыкам в постели… — Драко замолчал, позволяя ей самой закончить мысль.              — Я просто… не знаю, я… — её голос стал тихим, и она возненавидела себя за это, — …выгляжу…              — Чертовски аппетитно, — фыркнул он.              Гермиона закатила глаза и снова отодвинулась, чтобы встать с кровати и как следует оценить свой внешний вид. И снова руки Драко остановили её попытки, на этот раз быстро подмяв её под себя.              — Я не вру, Грейнджер. Ты выглядишь хорошенько оттраханной. — Он чуть прикусил шею и навалился на неё, прижимая член к бедру. — Растрёпанные моими же руками волосы. Маленькие следы от моего рта по всей твоей шее. — Он подчёркнуто лизнул один из них и отстранился, посмотрев ей в глаза. — Ты выглядишь как моя.              — Ты предвзятый одержимый собственник, — она рассмеялась.              — Ну и что? — он улыбнулся — так хорошо, так прекрасно, так чудесно видеть его улыбку. — Тебе не всё равно, что там кто-то подумает о том, как ты выглядишь с утра? Голая и подо мной?              — О, святой Годрик! — Гермиона притворно ахнула, слегка ударив его по груди.              — Потому что, если есть другие волшебники или ведьмы, которым когда-нибудь доведётся увидеть тебя такой — только что оттраханной и готовой к ещё одному раунду… это станет последним, что они когда-либо увидят.              — Ты просто нелепый, — хмыкнула она, но всё же улыбнулась.              — Ты тоже, если думаешь, что я найду в тебе хоть что-то, кроме совершенства.              Драко быстро поцеловал её в нос и отстранился, одарив её дьявольской улыбкой. В этот игривый момент он казался таким полным жизни, таким счастливым. Гермиона поняла — это и есть настоящий Драко. Дракон в нём был доволен. Война осталась временно забыта. Их прошлое… в прошлом. Рядом не было родителей, о которых нужно думать. Никаких общественных норм, которых нужно придерживаться. Не нужно хранить верность Слизерину и Гриффиндору.              В тот момент они были просто двумя людьми, впервые познавшими любовь. Нежась в лучах утреннего солнца, узнавая, каково это — просыпаться вместе в месте, где чувствуешь себя как дома, с кем-то, с кем чувствуешь себя как дома. Они получили небольшое представление о том, каким будет их будущее. К чему они должны стремиться, за что бороться.              Драко заметил её задумчивость и лёг рядом. Оказавшись с ней лицом к лицу, он обнял Гермиону. И заполнил её разум:              «Над чем сейчас размышляет твой блестящий ум?»              От его голоса по спине пробежали мурашки. Она прикусила губу и решила показать ему, пока не успела передумать. Сложной магией образы из её сознания начать перетекать к нему.              Драко держит её за руку, пока они прогуливаются по оживлённому Косому переулку — без тени издёвки со стороны.              Драко кормит её мороженым в «Фортескью», глаза его загораются, как только её губы смыкаются на ложке.              Драко нагибает её над кухонным столом в маленьком милом домике с цветами на подоконнике, пока соседи не слышат её стонов.              Драко кружит её в свадебном платье, опускает и целует до потери сознания, не заботясь о зрителях.              Драко прижимает к груди младенца с платиновыми волосами, укачивает и убаюкивает кроху, чтобы тот уснул.              Они вдвоём стоят рука об руку на платформе девять и три четверти и с энтузиазмом машут вслед уходящему Хогвартс-экспрессу. «Слизерин или Гриффиндор?» — спрашивает его повзрослевшая Гермиона, когда поезд исчезает из виду. «Пуффендуй», — уверенно отвечает он, горделиво улыбаясь.              Гермиона выскользнула из мыслей, внезапно занервничав. Драко стал быстро осматривать её, словно ища подтверждения того, что всё это на самом деле в её голове, что это правда её мечты и надежды на их совместное будущее.              Она слегка кивнула, давая ему своё подтверждение. Драко притянул её к себе, громко сглотнул и охрипшим голосом поклялся:              — Ты моя, Гермиона Грейнджер. В этой жизни и в следующей.              Она наклонилась к нему, касаясь его губ, и прошептала в ответ:              — Ты обещал мне тысячу, Драко Малфой. Я ловлю тебя на слове.