***
Тео с восхищением рассматривал её. Бодрствующая Астория Гринграсс представляла собой воплощение стойкости и расчётливого самообладания. Во сне она была спокойна. Умиротворена. Её ресницы затрепетали, хлопнули раз, второй, третий, прежде чем с ним встретились знакомые глаза. — Доброе утро, — Тео ухмыльнулся, давая понять, что вспоминает все те непристойности, которые она позволила ему вчера провернуть со своим телом. — Ты издеваешься, — она сделалась невозмутимой, вся мягкость исчезла в одно мгновение. — Что? — он рассмеялся, присаживаясь и прислоняясь к изголовью кровати. — Смотришь, как я сплю? — Астория приподняла бровь, пытаясь вернуться к прежним ролям, где она — притворяется, что он ни капли не волнует её, а он — делает всё, чтобы её раззадорить. — Ты очень мило спишь. — О, перестань, — проворчала она, откатываясь, натягивая на себя одеяло и скрывая восхитительную кожу, которую он только что трогал. — Правда! Ты обнимала меня всю ночь. Прижималась ко мне, навалилась на меня. — Не было такого, — возразила Астория, хотя в её словах не было уверенности, потому что они оба знали, что это правда. Тео заметил румянец, который она задумала скрыть, отвернувшись. — Я не жалуюсь, любимая. — Он не медля, пока Астория не успела сбежать, обнял её за прикрытую одеялом талию. Тео проигнорировал поток проклятий, которые она на него вылила, и потянул её на себя, усаживая между своих раскинутых ног, а сам приподнялся ещё выше, прислоняясь к изголовью. К его груди теперь жалась голая спина, тёмные волосы рассыпались по плечам. Тео не раз за эти месяцы представлял себе Асторию, но сейчас смеялся над своим скудным воображением, потому что и близко не подобрался к столь совершенному зрелищу. Он зарылся лицом в её локоны, носом коснувшись уха: — Тебе нечего стесняться, Астория. — Он просунул руку под одеяло, поглаживая её ноги. — Я просто очень хочу, чтобы ты была сверху. Она откинула голову ему на плечо, и Тео открылась длинная бледная шея, испещрённая красными и фиолетовыми пятнами. Тогда он вовсе откинул одеяло, и с ягодных губ сорвался вздох. Астория поёрзала, отчего член тут же дёрнулся. Тео чуть не заскулил. Краем глаза он заметил, как на её лице растянулась самодовольная ухмылка. Она заёрзала активнее, насмешливо двигая бёдрами. — Седьмое пекло, ведьма. — Мучительный стон вырвался из его горла, когда она снова двинула бёдрами. — Ты безжалостная женщина, — упрекнул он и прижался губами к шее, добавляя ещё несколько произведений искусства в свою коллекцию. Он сжал грудь обеими ладонями, слегка касаясь сосков. Теперь Астория извивалась сильнее, но уже не дразнясь. — Пожалуйста, — выдохнула она, попытавшись поймать его губы, а языком жадно проникнуть в рот. Повернувшись всем телом, она вновь заползла на него, как вдруг Тео прервал её: — Астория, мы не можем, — пробормотал он между лихорадочными поцелуями. Он сжал её руками, останавливая. Астория отстранилась и посмотрела на него таким взглядом, от которого он мигом почувствовал себя уязвимым. — Ты сказал, что хочешь, чтобы я… Тео снова впился в её губы, схватил за руку и потянул ладонь вниз к бёдрам. — Я хочу. — Он прикусил подбородок. — Я хочу, чтобы ты была на мне. Подо мной. На коленях. Сзади. Во всех позах. — Она тяжело дышала от мягких надавливаний на клитор. Тео переплёл их пальцы, направляя её и выводя медленные и размеренные круги. Не отрывая взгляда от их рук, совместно доставляющих ей удовольствие, он прошептал: — Я хочу тебя самыми грязными способами, Астория. Я не уверен, что ты до конца понимаешь. — Она издала стон, пронзительный, почти кричащий. — Но прошлой ночью… — Тео увеличил скорость и резко сглотнул. — Я не хочу снова делать тебе больно. — Я в порядке. — Она подмахнула бёдрами и сильнее надавила пальцами. — Пока нет. Сначала выпей обезболивающее. — Оно мне не нужно. — Нужно. — Нет. — Сосредоточься, любимая, — посоветовал ей он. — Хочу, чтобы ты был внутри, — взмолилась она и потянула его пальцы, чтобы они скользнули в неё. — Просто давай я покажу, как ты можешь кончить сама. Однако решимость Тео начала ослабевать. — Мне не нужно показывать как. У меня для этого есть ты. Да? Он что-то бессвязно говорил, водя по ней пальцами, но не поддаваясь искушению. — Салазар, спаси меня… упрямая… никак не сжалится надо мной… чёртова заноза в… — Внутрь. Пожалуйста. Пожалуйста. — Тео повёл пальцы ниже, желание вспыхнуло у него в паху при первом же прикосновении к гладкой коже. Влага скапливалась на простыне, размазывалась по бёдрам, её тело практически умоляло о том, чтобы его трахнули. — Внутрь, — простонала Астория, больше не стесняясь своих желаний. Тео взял её указательный палец и направил во влагалище. И, как он и ожидал, она вздрогнула в тот момент, когда палец оказался внутри. Резкий вздох, тихий шипящий звук от неприятной, незнакомой боли, которая со вчерашнего вечера, видимо, успела забыться. Астория напряглась и села так, что между ними появилось свободное пространство. — Ох, — выдохнула она. И, подобно нежному цветку в знойную жару, эрекция увяла. — Да, — ответил Тео извиняющимся тоном и осыпал её лицо поцелуями. — Нам… — начала она, — не обязательно останавливаться. Ты можешь… и дальше показывать мне, как… — и замолчала, поймав его взгляд. Они оба понимали, что накал уже спал. — Извини. — Не извиняйся, — отрезал он. — Ты совершенно голая сидишь у меня на коленях, — Тео покачал головой. — Я охренеть как возбуждён. Астория внимательно смотрела на него, будто не верила. — Ну, тогда можешь показать мне, как… — Она потянулась к нему холодной рукой, но он перехватил её запястье. — О, поверь мне, любимая… я ещё многому научу тебя. — Тео поднёс ладонь к её лицу. Ресницы затрепетали от ласки. — Твои руки, — он сжал подбородок большим и указательным пальцами, запрокидывая её голову, чтобы она посмотрела на него снизу вверх. Когда Астория подняла глаза, большой палец скользнул к нижней губе, и Тео почувствовал, как член оживает. — Твой рот. В глазах вспыхнул жар, а между ног разгорелось пламя. Тео приподнял Асторию, и теперь её бёдра были широко раздвинуты. Он впился в них пальцами, жаждая раскачивать её до тех пор, пока они оба не измажутся в сперме. Ему не нужно проникать в неё, чтобы кончить, пока она в его руках. Пока сердце в груди часто бьётся, напоминая, что с каждым вздохом он любит её всё сильнее. В этот момент в окно ворвался луч света и пролился на кровать. Блики ударили им в глаза, облака разошлись, открыв яркое летнее солнце. Тео откинулся назад, прячась от слепящего света, чтобы не упустить ни секунды того, как его ведьма извивается у него на коленях — рот приоткрыт, глаза дикие, стены падают. Но когда он проморгался, отведя взгляд, Астория отвлеклась. Её рот приоткрылся от удивления, а не удовольствия. — Сколько времени? — Что? — Время, — настояла она. — Я не… — Тео осмотрелся в поисках волшебной палочки, которая куда-то закатилась прошлой ночью. Он вполне мог наложить заклинание и невербально, но… он догадывался, к чему всё идёт, и очень этого не хотел. К его недовольству, Астория встала с кровати и стала шарить по полу. Она бросила палочку на кровать, жалобно распахнув глаза, когда Тео просто уставился на неё. Что за досада. Он неохотно взмахнул кипарисовым древком — и вспыхнувшее в воздухе 10:42 привело Асторию в шок. Не тот шок, которого он ждал. — Не-е-т, — застонал Тео, стоило ей начать натягивать мантию. — Не уходи. — Мне нужно в Больничное крыло. Я опаздываю! Он преувеличенно громко фыркнул и закинул руки за голову. — Тебе даже работать нельзя. Ты должна отдыхать! — Это, — она указала на стоящий член, твёрдый и жаждущий её, — не отдых, Теодор. — Однако взгляд Астории не отрывался от него, пока она натягивала носки. Тео практически таял под тем вниманием, что она неосознанно оказывала ему. Он обхватил член, ведя рукой вверх-вниз. Её глаза округлились, рот снова приоткрылся. И пока он сжимал и разжимал кулак, она не переставала смотреть. — Ложись обратно, я всё сделаю, — предложил он с лукавой ухмылкой на лице. — Можешь растянуться на кровати, а я буду ртом ублажать твою пизду. — Теодор Нотт! — прикрикнула она, изо всех сил стараясь вернуть себе облик ведьмы с каменным лицом, какой была до того, как позволила ему вторгнуться в своё сердце. — Да, любимая, прекрасно. Только в следующий раз, когда будешь выкрикивать моё имя… добавь чуть больше сексуальности и поменьше грубостей, ладно? — Ты немыслимый, — она закатила глаза, обшаривая пол в поисках нижнего белья, которого там не найдёт. — О да, эта фраза тоже хороша. А ты быстро учишься. Только добавь ещё один из тех всхлипов, которые ты издаёшь с придыханием. Понимаешь, о чём я? Они чертовски фантастичны. Просто добавь один такой в конце, и ты золото. Астория посмотрела на него совсем не доброжелательным взглядом. — Где моё чёртово бельё?! — вспылила она, вороша сброшенные на пол одеяло и подушки. — Оно тебе не нужно, — тихо протянул Тео. Астория проигнорировала его, перерывая комнату и ворча себе под нос. — Не могу ходить без белья… дурацкое Больничное крыло… антисанитария… надоедливый мужчина… нелепый… очаровательный… чёртов придурок… Тео хмыкнул, но сжалился над ней — присел на край кровати и поднял с пола наволочку. Он трансфигурировал её в белые кружевные трусы и свистнул, привлекая внимание Астории, — предмет одежды висел на протянутом к ней указательном пальце. — Эй! — позвал он. — Вчера твои трусики испарились, помнишь? Астория перевела на него взгляд, и на её лице появилось осознание. — Точно, — сказала она, возвращаясь к нему. Она потянулась за трусами, но Тео отдёрнул руку прежде, чем она успела их выхватить. — Хотя… — Тео поднял палочку, и ткань сменилась на чёрную — вот теперь он мог отдать их ей. Астория в очередной раз закатила глаза и опять потянулась за кружевом, но Тео ещё раз отстранился. Ему в голову пришла идея получше. — Вообще-то… — ТЕОДОР! Он взмахнул палочкой, и ткань окрасилась в ярко-красный. И поскольку он знал, что отплясывает чечётку на уже последней капле её терпения, то слегка улыбнулся, невинно моргая. — Побалуешь меня? — тихо спросил он. Тео, должно быть, на миг забыл, с кем именно имеет дело, потому что вместо того, чтобы очароваться его напускной невинной улыбкой и растаять перед ним, ведьма резко схватила бельё, раздражённо фыркнув. — А ещё меньше не мог сделать? — отчитала его она, рассматривая ниточки, соединённые малюсеньким треугольником. Он только пожал плечами, как будто сделал это не специально. Тео не скрывал возбуждения во взгляде, склоняя голову и наблюдая, как Астория натягивает лоскут ткани и ниточки оседают там, куда ему хотелось вонзить зубы. — Над чем будешь работать сегодня? — спросил он, надеясь отсрочить её уход ещё на несколько секунд. Она нахмурилась, а сморщенным носом выдала своё лёгкое раздражение. — Ммм, я целительница… если ты не заметил. — Ага, но тебе ещё очень долгое время нельзя никого исцелять. — Магией, — добавила она, — но я по-прежнему целительница. Да, прямо сейчас я не могу использовать магию, но я в состоянии выполнять свою работу. По крайней мере, частично. В магловских методах я разбираюсь так же хорошо, как и в магических. Большинство не понимает, что волшебные целители изучают ту же медицину, что и маглы. У нас, в конце концов, просто инструменты получше. Но суть у всего этого одна и та же. — Она натянула туфли, и готово — одетая и собранная к выходу. В то время как Тео сидел на кровати голый, размышляя о том, как бы ему уговорить её задержаться ещё ненадолго. — Понятно, — это всё, что пришло ему в голову. Блестяще, дружище… Вот это вдохновляющий разговор… А станет она сейчас возражать? — Магия всё равно сейчас не сработала бы. Даже если попытаться, — Астория пожала плечами. И что-то в её беспечности, в пренебрежении к важности своего здоровья привело Тео в ярость. — Прелестно, — сухо прокомментировал он. — Может… и это только моё предположение… это потому, что ты не знаешь, когда нужно остановиться? — Салазар, ты прямо как моя сестра, — застонала она. — Мне напомнить тебе, что причина, по которой моя магия сейчас повреждена, — это твоя травма? — Драко сказал, они прекрасно меня вылечили. Ты просто не можешь не вмешаться. Даже если в ущерб себе. — Просто прекрасно, — усмехнулась Астория. — Ты, — она указала на него, — разгуливаешь тут? Треплешься без умолку? Занимаешься сексом? — её слова приобрели знакомый ледяной тон. Как возведённые стены, облицованные камнем. — Это благодаря мне, — она ткнула себя пальцем в грудь. — Если бы я не вмешалась тогда, ты до сих пор лежал бы при смерти с только одним работающим лёгким и пробитым желудком. — Так я и должен! — взревел он. — Что?! — Я должен! Должен. Должен исцеляться. Должен лежать при смерти. Тебе не нужно было заходить так далеко, чтобы спасти меня. Ты могла бы доверить эту работу им, и я выжил бы. Мы же на войне. Но ты всё сделала сама! Ты вмешалась и воскресила меня, чёрт побери, когда я уже и сам готов был лишиться магии. — Ты думаешь, я просто позволю тебе страдать? Хотя могу помочь? — Да! — он в отчаянии всплеснул руками. — Да! С чего ты вообще взяла, что я захочу, чтобы ты причинила себе боль ради меня? — Я же говорила, мне не нравится смотреть, как тебе больно, — она покачала головой, размахивая тёмными волосами. — Я же тебе говорила. Я же говорила тебе не делать этого. А ты всё равно пошёл, и тебя чуть не раздавило, чёрт возьми. — Я сделал это не нарочно. — Так и магия моя ушла не нарочно! — Нет, Астория. Это не то же самое. Те камни обрушились на меня в один миг. Я не стоял под ними и не ждал, что они меня раздавят. А вот ты, — Тео взмахнул рукой. — У тебя были все симптомы, у тебя было время — часы, чтобы осознать, что происходит, часы, чтобы раз за разом принимать решение, что нужно причинить себе вред. — Тебя там не было, Тео. Ты не можешь знать… — Но я знаю тебя! И поэтому знаю, что произошло! И я знаю, что если сегодня кого-то срочно доставят в Больничное крыло, а ты именно та, кто исцеляет лучше всех, ты сделаешь это. И сделаешь даже больше, чем нужно. Даже если это медленно приблизит тебя к смерти. — Я и так медленно приближаюсь к смерти, Тео, — холодно напомнила она, используя этот факт как оружие. — Ну бежать-то тебе туда не обязательно? — Тео, я уже остановилась. Я была одной из первых целительниц, кто во время этой миссии потерял магию. Мы все были перегружены. Но я остановилась. Я почувствовала, что магия слабеет, и сдалась. Я переключилась на магловские методы, как только дело стало серьёзным. Меня уже сняли с дежурства, когда привели тебя! Я даже не знала, что ты в замке, пока не вернулась помогать готовить зелья. И знаешь, что я увидела?! Что я увидела в тот момент, когда снова оказалась посреди хаоса?! Тебя! С чёртовой диагностикой над головой, где было сказано, что тебя лечила какая-то дура бесхребетная. Тебя! Ты просто истекал кровью на грёбаном полу! — Так в следующий раз дай мне умереть! Астория ахнула от его повышенного тона и отшатнулась. — Не могу, — хрипло прошептала она. — Не проси меня о таком. Не проси меня стоять и смотреть, как тебе больно. — Не позволяй мне быть тем, кто причиняет тебе боль. Они оба застыли в тишине, пытаясь выровнять дыхание и понять, в какой момент пути сбились, как оказались здесь. Тишина тянулась всё дальше и дальше. Раскаяние. Самобичевание. Злость. Наконец, невысказанное извинение повисло в пространстве между ними, и каждый из них сделал маленький шаг. Она убрала волосы с его лба, тёмно-карими глазами изучая каждую чёрточку лица. — Наша первая настоящая ссора, — Астория попыталась чуть рассмеяться, но вышло вяло. — Не так уж плохо, — Тео уткнулся носом ей в лоб. — И формально, я думаю, наша первая ссора состоялась прошлой ночью, когда ты попросила меня о дружбе с привилегиями. — А, точно. Извини. — И просто для ясности… это не то, что мне нужно. — Ладно. — Ты моя. — Хм. В каком смысле? — Во всех смыслах. — А как насчёт тебя? Ты мой? — Всеми возможными способами, — поклялся он. Астория вздохнула. — У меня такое чувство, что на тебя невозможно долго злиться, — немного подавленно призналась она. — Это взаимно. Трудно злиться, когда всё, о чём ты можешь думать, — это поцелуи. Ты морщишь нос, когда думаешь, что я сказал что-то глупое. Восхитительно. — Сомневаюсь. — Клянусь, мне каждый раз, когда ты так делала, хотелось кричать, что я люблю тебя, — Тео ткнулся носом в её щёку. — А я люблю, на случай если ты забыла. — Очаровательный ублюдок, — проворчала она. — Который тебе нравится. — Терпимо. — Притворяйся сколько хочешь, любимая. Мы оба знаем правду. — Тео коротко чмокнул её в нос, наслаждаясь — тем фактом, что имел на это право, что она позволяла ему, что он мог обнимать её, целовать и любить. Он лучился. Он был счастлив. — Ты как неиссякаемый луч солнца, — Астория уставилась на него с обожанием. — Разве нет? — Ой, ну, — он отмахнулся. — Ты всегда таким был? Тео фыркнул: — В основном да. Сводил папашу с ума. После смерти мамы, думаю, он решил, что я сломаюсь. Почти уверен, он этого и хотел. Так что сначала я просто доставал его. Всегда улыбался, смеялся и всё такое. Просто чтобы доказать ему, что этого он у меня отнять не сможет. Поверь, он пытался. Клянусь, он пытал меня чуть ли не до смерти, просто чтобы сломать. Хотел, чтобы я отомстил ему и убил, не знаю. Хотел превратить меня в себя — в сломленного и испорченного, в какого-то жалкого ублюдка, которому не на что надеяться. — Тео тяжело сглотнул. — Некого любить. — Ты не позволил ему победить. — Нет, не позволил, — уверенно сказал он. И впервые в своей жизни поверил в это. Он не выделывался, не оправдывался за дерьмовую жизнь, не прятал боль под обаянием и шутками. Его отец не победил. Конец истории. — Мне жаль. — Не надо. Он не сломал меня. И теперь ты, — Тео крепче обнял её, — можешь пожинать плоды моего остроумия и жизнерадостного характера. — Отлично… — сказала Астория немного тише. — Эй! Да ты должна быть счастлива! — поддразнил он. — Ну, ты умеешь перевернуть всё с ног на голову, это уж точно. — Как же ты со мной справишься? — усмехнулся он, прижимая её к себе и опуская подбородок ей на макушку. Просто потому, что мог. — Правда, это же, должно быть, пытка — терпеть всю мои ласки и внимание, — Тео хотел сказать это в шутку, но в тот момент, когда слова слетели с губ, он слегка съёжился — что не осталось незамеченным, ведь следом и Астория дрогнула. «Вихрь чувств». «Тёплый ливень». «Порыв надежды». «Первый проблеск солнца после кромешных туч». — Глаз бури, — прошептала она, запечатлевая поцелуй на его сердце. — Сладостное облегчение, — пробормотала, прижимаясь к коже, и подняла остекленевшие глаза. — Просто, пожалуйста, поверь мне, — прохрипела, — я не хотела, чтобы ты влюбился в меня, — её признание было таким тихим, таким наполненным чувством вины. Тео моргнул, собираясь с мыслями. — Я и не понимал, что влюбился. Не понимал, что могу, пока не полюбил, — признался он, — пока… — Пока не стало слишком поздно, — прервала она его, отведя взгляд. Нет, всё не так… Я не это имел в виду… Тео не знал, как убедить её в том, что он не пожалеет об этом — не пожалеет о ней. Никогда. И поэтому стиснул Асторию сильнее, удерживая на месте, пока ломал голову в поисках слов, которые заставили бы её понять. — Я никогда не думал, что познаю такую любовь, — начал он, надеясь, что найдёт правильные слова, которые объяснят это чувство в груди. — Я никогда не думал, что заслужу любовь. А может, я и не заслужил. Может, мне просто наконец-то повезло. — Он держал её крепко, чтобы она не перебивала. — Но теперь я знаю. Я знаю тебя. Астория, мне нужно, чтобы ты меня услышала. Поверила мне. Ты стоишь всей боли, которую я вынес, чтобы оказаться здесь. И любовь к тебе стоит всей той боли, которую я перенесу, когда ты уйдёшь. Я бы ничего не стал менять. Я люблю тебя, — настаивал он. — Позволь мне. — Но… — Ты не единственная, кто ищет здесь дом, любимая. До сих пор в наших жизнях бушевали бури. Ты — моё сладостное облегчение. Я тону в твоей любви. Я впитываю её. Я не теряю надежды. Ради тебя. Ради нас, — Тео удерживал её взгляд, наблюдая, как стены ледяного замка быстро строятся и тают, строятся и тают, строятся и тают, пока она борется с собой. — Так позволь мне. Позволь подарить тебе дом. Наконец, пусть неохотно, Астория согласилась. — Хорошо, — прошептала она. — Хорошо, — повторил он, целуя её в последний раз перед тем, как ослабить хватку, чтобы она могла уйти в Больничное крыло. Астория помедлила у двери, положив руку на кованую железную ручку, и посмотрела Тео в глаза. — Я люблю тебя, Тео. — Она повернула ручку, замок щёлкнул. — И я никогда не смогу за это извиниться. За то, что эта любовь неизбежно сотворит с тобой. — Мне не нужны твои извинения, — сказал он резче, чем хотел. — Однажды, — Астория грустно улыбнулась ему, — однажды они станут нужны тебе. Однажды ты разозлишься. Однажды в твоей груди появится дыра, которую никто, кроме меня, заполнить не сможет. Однажды ты, наконец, поймёшь, как это было жестоко, и задумаешься, а любила ли я тебя когда-нибудь по-настоящему. Однажды тебе понадобятся мои извинения. А меня уже не будет рядом, чтобы дать их тебе, как ты того заслуживаешь. Так что ты должен принять их сейчас. Пока я ещё могу… Я люблю тебя, Тео. Прости. Астория выскользнула за дверь, возвращаясь прямиком в бурю.***
Гермиона пришла в Больничное крыло проведать Тео, но узнала, что его выписали накануне. Она распереживалась, когда Помфри сказала, что с тех пор его не видели. Если бы Тео выписали, он, разумеется, пришёл бы к ней. А к Драко? Хотя вчера вечером она была довольно занята, так что, возможно, он заходил в библиотеку, чтобы повидаться с ними… О боже, Годрик, надеюсь, что нет. Гермиона заметила, как Тори переставляет инвентарь в угловой шкаф. Она присаживалась на корточки, вытягивая шею, чтобы заглянуть под полку, и воротник мантии, чересчур высокий для такой жары, сдвигался, обнажая тёмно-фиолетовый засос. Засос Тори и пропавший Тео… Это не может быть простым совпадением. — Наконец-то, — прошептала Гермиона себе под нос, и в груди затеплилась искра надежды. Сейчас как никогда нужны были хорошее самочувствие, любовь и вся надежда этого мира. Гермиона ухватилась за неё, как можно сильнее вцепилась в проблеск света и практически бегом направилась к Тори. — День добрый, Тори! — воскликнула она. Ответом ей послужило недоумённое «привет» с чуть пренебрежительным кивком, что не смогло умерить восторженного настроения Гермионы. — Как дела?! — она старалась не подпрыгивать. Астория окинула её оценивающим взглядом, с головы до ног осмотрела пугающе тёмными глазами. Она наклонила голову и обратила особое внимание на дикую ухмылку Гермионы. — Гермиона… ты нормально себя чувствуешь? — Думаю, лучше спросить, как ты себя чувствуешь? — протянула Гермиона. Ей это нужно было. Ей нужно было напомнить себе, ради чего всё это. Что, несмотря на потери и трудности, жизнь снова найдёт способ стать хорошей. Что, несмотря на усилия их врагов, жизнь продолжится. Любовь будет прожита. Счастье останется на плаву. — Ты принимала что-нибудь? — спросила Тори привычным тоном — холодным и отстранённым. — Что? Нет, я… Ну, я продержалась без Бодроперцового почти неделю… А когда я в последний раз ела? — Ладно, ну, то есть да, но сегодня нет или… ну, может быть, перед сном… На самом деле я не уверена, но… ты знаешь, не обращай на меня внимания! Как прошёл твой вечер? — У тебя наблюдаются какие-нибудь симптомы? — Тори сжимала плечо Гермионы, пока она не села на ближайший стул. — Ты была в лаборатории? Или в теплицах? — Я… Нет! Я просто потому, что ты… — Расскажи мне обо всём, с чем ты контактировала, что приходилось пить или есть за последние двадцать четыре часа. — Что? Зачем? — Гермиона попыталась встать, но Тори толкнула её обратно. — Луна! Можешь подойти и провести диагностику? — позвала она и снова повернулась к Гермионе. — Затем что ты ведёшь себя как чёртов псих. — Тори, я просто рада, потому что заметила у тебя… — Где Драко? — На собрании мракоборцев. Но лучше вот что спросить — где Тео? — Гермиона приподняла брови, глядя на Тори, которая уже сидела перед ней на корточках, обхватив запястье, чтобы измерить пульс. Сосредоточенные черты Тори каким-то образом ожесточились ещё больше. — Он сказал тебе, — она мгновенно отпустила запястье Гермионы. — Ой, я просто… — Звала? — Луна лучезарно улыбнулась. — Какая диагностика нужна, Тори? — Неважно, — холодно ответила Тори. — Я, кажется, ошиблась. Спасибо, Луна. — Не проблема, Тори, со мной тоже такое бывает, если я испытываю слишком много оргазмов, а потом не позавтракаю. — Луна ушла, как будто сказанное ею было совершенно уместным. Гермиона поджала губы, сдерживая смех. Она не упустила из виду, как Тори вздрогнула, хоть и хотела скрыть это изо всех сил. — Я очень занята, Грейнджер. — И она резко развернулась на каблуках. — Он мне не говорил! — Гермиона бросилась за ней. — Клянусь! Я даже не видела его. Собственно, поэтому я и пришла. — Ну да, — невозмутимо ответила Тори. — Нет, честное слово! Я просто предположила. — Почему? — отрезала она, снова сосредоточившись на удручающе скудных припасах в шкафу. — Ну, первой подсказкой стал засос у тебя на шее. Тори тут же взметнула руку к воротнику и натянула его повыше, убеждаясь, что он прикрывает — Гермиона уверена — далеко не один засос. Теодор Нотт, ты негодяй. — Он сполз чуть раньше. Я заметила ещё с другого конца комнаты, — объяснила Гермиона. — Чары гламура? — предложила она, поднимая палочку из виноградной лозы. — Я слышала о твоём выгорании, когда ты спасала Тео, так что знаю, ты не можешь наложить их сама, а вот он, судя по всему, и не предлагал. — Мы… — Тори кашлянула, прочищая горло, — отвлеклись. Но да… гламур, пожалуйста… И почему ты… — она сглотнула и переключилась на бинты, начав перекладывать и так идеально разложенные запасы. — Почему ты решила, что это был Тео? — О, — улыбнулась Гермиона, едва заметно взмахнув палочкой, чтобы не привлекать внимания других целителей. — То есть это не он пропал на всю ночь, а к тому же безнадёжно влюблён в тебя? — поддразнила она. — Так вы двое всё-таки говорили обо мне, — обвинила её Тори, снова натягивая воротник. Блеск на коже теперь не давал понять, что именно там было. Гермиона пожала плечами. — Не этим утром. Но до этого — да. — Мм. — И? — не отстала она. — Вы вместе? Тори не торопилась с ответом, вглядываясь в лицо Гермионы, будто раздумывая, хочет ли она вслух признать это. Наконец, она коротко кивнула. — Эм, да. Вместе. Я полагаю. — Блестяще, — просияла Гермиона. — Ага. — Невероятно. — Ладно… Та-а-ак тебе ещё что-то нужно или?.. — А, вообще-то, да, — Гермиона осмотрелась и наложила заглушающее, просто на всякий случай. — Я хотела спросить. Как Снейп? Тори взглянула в сторону кабинета целителей. — В комнате отдыха целителей. Только я и Помфри знает, что он там. Но никаких признаков улучшения не было. — Есть шанс перекинуться с ним парой слов? Тори покачала головой, и её невозмутимость сменилась обеспокоенностью. — Он… Я не знаю, что с ним. По всем показателям он должен поправиться. Но каждый раз, когда я бужу его, чтобы проверить когнитивные функции, они ухудшаются в тот же момент, как он пытается заговорить. Мне пришлось силой оглушить его, чтобы он не сошёл с ума. — Но он пытается тебе что-то сказать? — Всегда, — подтвердила Тори, — но, кажется, никак не получается.***
— Мне не нравится этот план, — огрызнулся Драко, следуя за Джоном, в то время как остальные мракоборцы получили свои приказы и ушли. — Это не тебе решать, мракоборец Малфой. — Пэнси… — Не смей! — рявкнул Джон, поворачиваясь к нему лицом. — Не произноси её имя! Они не обсуждали её смерть с того самого дня на поле. Драко был хорошо знаком с нездоровыми механизмами принятия. А Джон Долиш? Он игнорировал её смерть. Наотрез отказывался принимать. Но, учитывая обстоятельства и ярость в глазах Джона, это обсуждение пока придётся отложить. — Она сказала, через десять дней. Мы ещё можем что-нибудь придумать. — Две недели, десять дней, пять месяцев — неважно, — выплюнул Джон. — У нас нет людей. У нас нет других сильных союзников, к которым мы можем обратиться. Если Волан-де-Морт пройдёт через эти чары, — он махнул в сторону, — мы все мертвы. Каждый. Каждый из нас. — А если согласимся на условия МАКУСА, то потом потеряем все рычаги давления. Мы передадим весь контроль. Мы отдадим им наши судьбы, когда они все стоят на кону. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Малфой?! Какой у нас выбор?! — Откажи им! Им не нужен контроль над чёртовым Международным Комитетом. Они не могут вмешаться в последнюю грёбаную минуту и начать расхаживать вокруг, как будто они долбаные спасители мира. Они не могут решать, как будет восстановлено Правительство, и требовать позиции большинства. — Они предложили такие условия, Малфой. Мы не в том положении, чтобы вести переговоры. — Они месяцами отвергали наши просьбы о помощи. Они вмешиваются только сейчас, когда мы почти закончили работу. — Но мы не можем закончить эту работу. Думаешь, я не вижу, что делает МАКУСА?! Думаешь, я не знаю, что у них есть скрытые мотивы? Очевидный интерес к перестройке Европейского Магического сообщества?! Что эта так называемая благотворительность — чушь собачья? Конечно, знаю. Но какое это имеет значение для нас, если мы все будем мертвы? — Они нас просто разводят. — Малфой, у нас есть мётлы, чтобы собрать команду по квиддичу, но не сражаться. Половина членов нашей команды больше не в строе. Запасы зелий истощились… снова! Мы потеряли все источники информации, — Джон провёл рукой по волосам. — У нас… ни единого шанса выстоять нападение. Так скажи мне… чего ты от меня ждёшь? — У тебя есть я. И Поттер. — Вы двое будете главными мишенями Волан-де-Морта. За тобой он придёт первым. У МАКУСА есть силы, которые нам нужны, чтобы уничтожить армию Волан-де-Морта и помочь Поттеру покончить с ним раз и навсегда. — Без равновесия в комитете они будут проталкивать только свои решения. А когда МАКУСА начнёт направо и налево раздавать обвинения в военных преступлениях, я пожизненно сяду в камеру Азкабана. — И я, скорее всего, буду с тобой соседствовать, — прошипел Джон сквозь стиснутые зубы. — Мы принимали решения, ты и я. Но этому нужно положить конец. И они — те, кто может это сделать. Я не собираюсь отказываться от шанса спасти свою задницу. — Просто поговори с ними. Узнай, не отзовут ли они требование о большинстве. — Я узнаю, — проворчал Джон, прижимая кончики пальцев к глазам. — Но если для них это даже не подлежит обсуждению… просто… просто постарайся убраться из страны. — Гермиона ни за что не сбежит. Она никогда не могла бросить Поттера и Уизли. Она убедит себя, что меня простят. Она знает меня не так, как они. — Тогда беги без неё. Драко одарил его короткой, саркастичной ухмылкой. — Да, мужик. Конечно. И почему я об этом не подумал? Идиот… — Если это хоть что-то значит, если это вообще имеет значение… — Джон положил руку ему на плечо. — Ты хороший человек. И я расскажу это любому, кто согласится слушать. Мы по-прежнему здесь и дышим благодаря тебе. Драко взглянул на Чёрное озеро, гладь которого мерцала в лучах летнего солнца. — И ей, — добавил он. Джон страдальчески вздохнул, и Драко приготовился встретиться с его гневом. Но Джон удивил его. — И ей, — согласился он. После долгого молчания Драко прочистил горло: — Когда ты встречаешься с ними? — Мы с Робардсом отправляемся через час. МАКУСА вышлет портключ на опушку Запретного леса, прямо за пределы защитных барьеров. — Когда вернётесь? — Завтра вечером. Возможно, поздно. Поговорим послезавтра. — Будь осторожен. — Ага.***
7 июня 1999 После разговора с Джоном Драко пришлось столкнуться с вполне реальной возможностью того, что будущее, которое они с Гермионой представляли вместе, не более чем безумные мечты. Он хотел обсудить с Гермионой сделку, которую предложил МАКУСА, потому что решил больше никогда не хранить от неё секреты. Но она была в самом разгаре какого-то прорыва — и она, и Тео. Они впервые за долгое время воссоединились в библиотеке. Они были взбудоражены, безмолвно обсуждали какую-то теорию об основателях Хогвартса, в которую Драко не мог вникнуть, потому что думал только о том, как его ведьма навещает его за решёткой. Усталая и печальная, с вымученной улыбкой на лице, сидит за столом напротив во время ежемесячных визитов. Охранники бросаются на неё каждый раз, когда её руки тянутся к его рукам. А их душевная связь разрушается из-за слишком короткого и ограниченного контакта. И какие альтернативы? Жизнь в бегах? Таскать её с места на место? Ни друзей. Ни семьи. Ни постоянства. Обречь её на жизнь в изгнании из-за принятых им решений? После всего, что она открыла, чего достигла, за что боролась, как он мог испортить ей жизнь? Теперь Гермиона беспокойно спала рядом, ворочаясь с боку на бок и что-то бессвязно бормоча. Она вздрагивала каждый раз, когда в бушующей снаружи грозе сверкала молния. Драко взмахивал палочкой, накладывая на окно заглушающие чары, и гладил гриву кудрей, более растрёпанных, чем обычно, потому как он запускал в них руки, отчаянно трахая её, пока она засыпала. Он брал её так, словно она была его последним шансом. Что очень даже может быть. Она заметила. Спросила, всё ли с ним в порядке. Нужно ли ему поговорить. Да. Пожалуйста. Помоги мне. Скажи, что делать. Реши эту проблему за нас, Грейнджер. — Просто соскучился, вот и всё, — сказал он ей, утаив информацию, чтобы снова защитить. И теперь лежал без сна, утопая в страхе, что, возможно, потеряет её. Внезапно сквозь закрытую дверь кабинета проскользнул голубой луч света. Драко тут же поднял палочку. Прозрачный ворон подлетел ближе. — Лес. Сейчас же, — прошипел он и рассеялся. — Драко? — сонно пробормотала Гермиона. — Оставайся здесь, Грейнджер. — Драко, что происходит? — Я вернусь! — Он уже выбегал из библиотеки, когда за спиной раздался звук её бегущих следом шагов. — Салазар. Ты хоть когда-нибудь слушаешься?! — Чего ты недоговариваешь?! — крикнула она, пока они оба мчались по коридору: он — в сторону Запретного леса, она — туда же, куда и он. — Дело мракоборцев. А теперь тащи свою задницу обратно в библиотеку. — Ты врёшь мне. — Меня Долиш вызвал, Грейнджер. — Нет. До этого. Я сразу поняла, — она запыхалась, они преодолели последний пролёт по лестнице. — Ты что-то скрываешь от меня. — Гермиона, сейчас правда неподходящее время. — Не смей читать мне нотации о времени, Драко Малфой. В прошлый раз, когда ты скрыл от меня что-то, ты признался с опозданием примерно на четыре недели. Как только они вышли к влажному, летнему, грозовому воздух, ночь прорезал угрожающий вой. Чёрт. Оборотень. — Держись позади. Палочку подними, — скомандовал Драко. Они побежали к краю барьеров, к Запретному лесу, мокрая трава проминалась под ботинками при каждом шаге. Когда приблизились, вой и рычание внезапно усилились. Не один. — Оставайся внутри, — приказал он. — Я тебя не брошу. — Это не просьба, Гермиона. — Драко двинулся к барьеру, который дал бы ему выйти… но не войти обратно. — Я с тобой, Драко. — Сделаешь ещё один чёртов шаг — и я не раздумывая оглушу тебя. Он наблюдал за тем, как крепко она сжимает свою палочку, и мысль, скрывавшаяся в её глазах, стала очевидна. — Давай, попробуй, Грейнджер. Думаешь, у тебя получится быстрее? — Гермиона поджимала губы, в янтарных глазах горела ярость. Но она знала, что не опередит его, поэтому неохотно отступила. — Позови дежурного патрульного. Мне понадобится проход обратно внутрь. — Драко! — воскликнула она, как только он прорвался сквозь удушающую магию защитных чар. — Я люблю тебя. Он кивнул, отвечая ей взаимностью. — И я тебя. Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Сердце бешено колотилось, ноги увязали в грязи. Это было похоже на ловушку. Пока он бежал, ветер приносил что-то зловещее. Драко не осмеливался трансформироваться без точного понимания ситуации. Нельзя не знать, кто находится поблизости. Зрение, острое, как у дракона, различило стоящего на опушке Джона. Мир вокруг казался непостижимым. И всё же… ясным как божий день. Драко бежал всё быстрее и быстрее. Навстречу мёртвым оборотням — семь, восемь, девять, — вспоротым, выпотрошенным и растерзанным. Навстречу Джону — тот стоял спиной к нему и лицом к лесу с поднятыми в знак поражения руками. Навстречу какому-то существу, притаившемуся в темноте прямо за деревьями — крадущемуся, расхаживающему, угрожающе рычащему на Джона. Навстречу Гавейну Робардсу — едва в сознании, обильно истекающему кровью из смертельной раны в шею. Почти на месте. Почти. Драко поднял палочку, приготовившись обрушить магию на то, что таилось там, в темноте. Всё быстрее и быстрее он перебирал ногами навстречу… — Мама?!