***
— Я люблю тебя, Тео. Прости меня. — И я никогда не смогу за это извиниться. За то, что эта любовь неизбежно сотворит с тобой. За то, что я сотворила с тобой. Осознанно. По собственной воле. Астория видела, как приближался он — поезд, мчащийся в её сторону; начищенный паровоз и ревущие свистки. Она знала, ей нужно отойти от платформы, знала, что у неё нет билета на этот поезд, знала, что если сядет, то в конце концов ей скажут сойти. Но Теодор Нотт был неотразимым в самом жестоком смысле этого слова. Поэтому она не смогла удержаться и поднялась в самое сердце интриги. Астория убедила себя: будет слишком больно смотреть, как поезд отъезжает от станции, если хотя бы не заглянуть внутрь. Она хотела лишь немного попробовать, договорилась сама с собой, что, удовлетворив своё любопытство, сможет выйти на следующей станции. Но вот поезд тронулся, и она уже в нём, и он не собирается останавливаться до самого пункта назначения, до которого она всё равно не доедет — не сможет. И когда Тео подхватил её на руки и унёс в неизвестном направлении, Астория не могла не задаться вопросом, может, ей было бы не так больно, если бы она просто легла на рельсы. — Мне не нужны твои извинения, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Однажды. Скоро. — Однажды они станут нужны тебе. И всю оставшуюся жизнь… — Однажды ты разозлишься. Будешь презирать меня. — Однажды в твоей груди появится дыра, которую никто, кроме меня, заполнить не сможет. И я сама же эту дыру пробью. — Однажды ты, наконец, поймёшь, как это было жестоко, и задумаешься, а любила ли я тебя когда-нибудь по-настоящему. Любила. Люблю. Прости меня. — Однажды тебе понадобятся мои извинения. А меня уже не будет рядом, чтобы дать их тебе, как ты того заслуживаешь. Так что ты должен принять их сейчас. Пока я ещё могу… И их всё равно не хватит. Я никогда не смогу полюбить тебя настолько, чтобы загладить свою вину. — Я люблю тебя, Тео. Прости.Подари мне дом (к главе 61)
23 октября 2023 г. в 14:10
6 июня 1999
— Значит, наша история будет короткой, Астория. Быстрой, всепоглощающей, ты знаешь, она разобьёт тебе сердце, но ты всё равно её прочитаешь.
Он провёл пальцем по её губам, стирая слёзы, словно если все они исчезнут, то будет не так больно. Не так мучительно.
— Она будет прекрасной… именно такой, какой ты и представляла… — Тео едва сдерживал дрожь в попытке смириться с любовью к кому-то настолько хрупкому и мимолётному, и это убивало её.
— И разрушительной…
Не для меня.
Только для тебя.
— Как ты и думала.
Тогда не делай этого.
Не надо.
Астория мотала головой, вырываясь из его ладоней, чтобы сказать ему об этом, настоять на том, что ещё не поздно остановиться. Однако хватка пульсировала на щеках — он удерживал её так, чтобы мог продолжать притворяться. Продолжать разыгрывать фарс счастья. Верить в сделку с судьбой.
— Эта история будет занимать все твои мысли ещё долго после того, как ты прочтёшь последнюю строчку — тот финал, о котором догадывалась с самого начала, но всё равно пыталась надеяться на лучшее.
Нет никакой надежды.
Ничего нет.
Ты должен это понимать.
— Это неправильно с моей стороны, — прервала она его, не в силах выслушивать эти ложные надежды. Слова вышли сдавленными, еле вырвались из горла, как будто какая-то её часть пыталась загнать их обратно. Взять слова обратно. Позволить ему любить. Позволить себе. — Во-первых, неправильно было давать тебе её читать, Тео.
Я не должна была позволить этому зайти так далеко.
— Жестоко вообще писать такое…
Эгоистка.
Но вот его руки, тёплые и сильные, легли ей на спину. Он долго расстёгивал молнию, пальцами скользя по обнажённой коже. А потом губы оказались на плече, целуя и прикусывая. И отвлекающий манёвр сработал. Та её часть, которая жаждала этого — этой маленькой передышки от жалкой жизни… стала сильнее. Вцепилась в неё когтями и отчаянием.
Эгоистка.
Он провёл подушечками по рёбрам, каждое поглаживая любящими, ласковыми прикосновениями. Тело задрожало. Бабочки запорхали в животе, когда Тео приблизился к груди, очерчивая её.
— Трагедии тоже становятся произведениями искусства.
Для читателей.
Не для главных героев.
Для них… всё это просто трагедия.
Для тебя… это станет просто трагедией.
Его большой палец коснулся соска, и Астория почувствовала, как тело отреагировало.
— Мучительно красивыми.
И всё равно мучительно.
— Восхитительно болезненными.
Но болезненными.
— Как ты можешь в это верить? — она попыталась переубедить его. Последняя попытка разумной части её сознания. Последняя отчаянная попытка не быть эгоистичной ведьмой. Ангел на плече говорил не поступать так. Не вести себя так. Не обрекать его на подобную участь. Ангел, который боролся с удушающей похотью, взмахивая крыльями, чтобы взмыть.
Но если на одном плече — ангел, то на другом должен быть дьявол. И когда Астория притянула Тео за ремень, расстёгивая его — сдаваясь, именно этот шаг и превратил крылья в бесполезные: её грешные руки изодрали их в кровь. В воздухе не осталось ничего, кроме окрашенных кровью перьев, — все благие намерения были выброшены, и они пали на землю.
— Потому что ты существуешь.
Было бы проще, если бы меня не существовало.
Тео поднял её на руки, вся одежда исчезла, и Астория ахнула, распущенная и поражённая. Она почувствовала трепет между ног, когда он уложил её на спину, а ледяные голубые глаза впились в каждый сантиметр открывшейся кожи. Она никогда не чувствовала себя настолько уязвимой. И она никогда никому так сильно не доверяла. Он держал её так, словно в его руках никогда не было ничего столь ценного. Словно она — не яд. Словно она — не призрак.
— Как я могу не верить? А когда тебя не станет… — Тео наклонился так близко, что сверкающие глаза загипнотизировали её. Мягкой, наполненной любовью нежностью, которой она не заслуживала. — Наша короткая, прекрасная, разрушительная история станет той, которую я никогда не устану перечитывать. Сколько бы раз она ни разбивала мне сердце.
И он приник к её губам во всепоглощающем, душераздирающем, до боли совершенном поцелуе.
Тик.
Тик.
Тик.
И начался обратный отсчёт.