***
2 июня 1999 Неразличимое количество времени спустя Малфой-старший догнал её в гуще леса. — Он ещё преследует нас. — Он потянул Пэнси на землю, скрываясь за толстым стволом дерева. — Гойл был одним из них, так ведь? — Люциус тяжело дышал. — Попади ваши воспоминания в руки Тёмного Лорда, они могли бы убить его. Пэнси не ответила, не желая тратить время на бесполезные объяснения. — Как далеко он? — выдохнула она. — Считанные минуты, — Люциус закашлялся, зажимая рану в боку, — в лучшем случае. Она схватила заострённый камень, лежавший у дерева, поднялась на ноги и выглянула из-за ствола в тёмный лес. Пэнси услышала хруст веток, который становился всё громче, топот ботинок по мягкой земле и дыхание, отчаянно рвущееся из лёгких. Он приближался. Гойл-старший упорно приближался. — Сидите здесь, — прошептала Пэнси. — Так быстро сдаётесь? — прохрипел Люциус. Она поднесла палец к губам, призывая его замолчать. — Доверьтесь мне, — еле слышно велела она и не стала ждать, пока увидит обратное в его глазах. Пэнси скрылась за соседним деревом, потом за следующим, остерегаясь Гойла-старшего. Никакая кровь, копоть и грязь не могли приглушить сияние белоснежных волос Малфоя. — Ты предатель! — прошипел Гойл, направив палочку на сгорбленного Люциуса. — Ава… — Камень вибрацией мазнул по руке Пэнси, когда она ударила Гойла по черепу. Он споткнулся и упал на колени. Ногой она пнула его в позвоночник, отчего он полетел вперёд. Она перевернула Гойла-старшего на спину, и из его головы хлынула кровь. Адреналин, усталость, безумие взяли верх. И всё, что Пэнси видела, было красным. Она села ему на живот, высоко подняла камень над головой и ударила им Гойла в нос. — Ты. И снова — высоко над головой, прежде чем всадить камень в щёку. — Больной. Снова. — Монстр. Снова. — Заслужил. Высоко над головой. — И похуже. Удар. — Ты. Над головой. — Блядский. Удар. — Демон. Она запыхалась так сильно, как никогда прежде. Лёгкие горели. В груди вибрировало. И вместе с тем она застыла. Пэнси сидела на вспоротом животе теперь уже безголового Пожирателя Смерти, моргая на неузнаваемое месиво из крови, мозга и тканей. Тело, которое когда-то наваливалось на неё — сдавливало, выкачивало воздух из лёгких, прижимало к земле, — теперь безжизненно лежало под ней. — Ты… — Люциус растерянно наблюдал за жуткой развернувшейся перед ним сценой. Он был потрясён её жестокостью. — Даровала ему смерть гораздо лучшую, чем он заслуживал, — отрезала Пэнси, выходя из полного ярости оцепенения. Взгляд Люциуса стал настороженным. Они сидели в затянувшейся тишине, и даже лес не осмеливался шуршать, пока один из них не сдался: — Ты уже не та девочка, которой была когда-то, — заметил Люциус. В его словах было слышно неприятие, источник которого Пэнси понять не могла. Она уставилась на останки, которые сжимала бёдрами. — Как я могу ей быть? — её бесстрастный голос вдруг показался чужим. — Они утащили меня вглубь ада, на седьмой круг. А теперь… — Пэнси встала, мышцы заныли от боли и усталости, но она впечаталась ботинком в то, что осталось от ставшего жертвой Пожирателя, всей силой надавливая на грудь мёртвого тела, пока не услышала узнаваемый треск. — …теперь их трупы лежат у меня под ногами. Она устремила взгляд на Люциуса Малфоя. — И в своём восхождении… я утащила ад за собой. Они смотрели друг на друга. И впервые с тех пор, как Пэнси нашла в той камере Люциуса Малфоя, смирившегося со своей смертью, в его глазах отразился страх перед молодой женщиной. — Вы знали? — требовательно спросила она. — Что они делали со мной в Эссекс Хаусе? — но в тот же момент, как вопрос сорвался с губ, Пэнси пожалела. Она не была уверена, хочет ли знать ответ. Готова ли выяснить, как много ему известно о базе Пожирателей Смерти. Насколько он поддерживал их, какой внёс вклад. На самом деле она не хотела, потому что теперь, на ближайшее будущее, они связаны. Так что, возможно, лучше не знать о его роли во всех тех ужасах, которые ей пришлось пережить. Конечно, она никогда не видела его там, но… Люциус тяжело сглотнул, собравшись с духом. — До меня доходили только слухи. И всё равно ты ничего не сделал. Корыстный трус. Будь на его месте кто-то другой, при любых других обстоятельствах, Пэнси, может, проникла бы в его сознание, чтобы убедиться в правдивости ответа. Но эти усилия были излишними — Люциус Малфой не мог ей соврать. Не с теми магическими узами, что связали его жизнь с её волей. — Ну… — он закашлялся, крепко держась за рану, и поднялся, прихрамывая к ней. Он поднял палочку Гойла, а Пэнси внимательно наблюдала за ним, словно он осмелился бы что-то ей сделать. Люциус только закатил глаза — его тщательно отточенная маска вернулась на место, а игра возобновилась. — Они отследят её, — серьёзно сказал он, перед тем как разломить единственную оставшуюся у них палочку надвое. Это произошло так быстро, что Пэнси не успела и вздохнуть, чтобы возразить. — Зачем… — Я даю вам слово, мисс Паркинсон. Использование этой палочки равносильно Морсморде над головой — всё равно что призвать самого Тёмного Лорда. А я должен сдержать клятву, чтобы меня не постигла столь же печальная участь, — он многозначительно взглянул на месиво под ней, — так что, если вы закончили… — Люциус жестом велел двигаться дальше, в темноту. Пока Пэнси вставала, из-под его ладони заструилось слабое свечение, залечивающее зияющую дыру в боку, но не полностью. Люциус захромал вперёд, углубляясь в лес. Пэнси в последний раз посмотрела на останки Грегори Гойла-старшего. Она ждала наслаждения. Ждала удовлетворения. Ждала облегчения. Но его не последовало. На самом деле единственное, что она чувствовала, всё, что у неё осталось… это усталость. Не сказав больше ни слова, они отправились в путь — без палочки и почти без надежды. Шли часы, тихая ночь медленно приближалась к рассвету, а чёрное небо над головой окрашивалось в приглушённо-фиолетовое. Они почти не разговаривали. — Нужно найти воду. — Отлично. Они почти не ели. — Вот, возьмите остальное. — Нет, ешьте вы. Они почти не отдыхали. — Двадцать минут, потом продолжим. — Да, хорошо. Когда лучи утреннего солнца начали пробиваться сквозь просветы между деревьями, Пэнси отделилась от Люциуса, спеша заняться своими делами. У неё в запасе было всего несколько минут, чтобы скрыться от его проницательного взгляда, так что она быстро вытащила кожаный мешочек и провела свой новый ежедневный ритуал. Серебряная ложка. Капля росы. Новый распорядок дня, который был необходим ей для достижения цели. Они возобновили путь под палящим летним солнцем, и Пэнси увеличила шаг, чтобы не отставать от Люциуса. — Вы знали, что Снейп сотрудничает с Орденом? — спросила она, наконец-то найдя в себе силы получить ответы на вопросы, которых так жаждала. Она почувствовала, как магия обвилась вокруг запястья и натянула невидимую нить, которая связывала её с Люциусом, заставляя его ответить. И ответить правдиво. Пэнси не обратила внимания на то, как его горло тут же дёрнулось. Она не знала, что именно чувствует тот, кто хочет нарушить Непреложный обет, но если ощущения были столь же жестоки, как в случае с Сывороткой правды, то… даже в этом случае невозможно было испытывать к нему и капли сочувствия. Люциус словно давился ответом. Этот кашель был ей слишком знаком. Серебряные метки, появившиеся на его руке, начали светиться — сила заклинания приказывала ему ответить. — Знал, — процедил он, ускоряясь так, что Пэнси пришлось практически бежать за ним, хотя от усталости она всё равно шла на полтора шага позади. — Рассказывайте как. — Пэнси уже слышала теории Гермионы и Тео и предположения Драко, но хотела узнать из первых уст. Её тошнило от теорий, доводов, умозаключений. Ей нужны были факты. Она хотела правды. И хотела сейчас. Люциус не ответил, не кашлянул, не поперхнулся, тогда Пэнси закатила глаза и добавила: — Как вы узнали? Он резко остановился и повернулся к ней. — Как ты смеешь что-то требовать от меня, ты, маленькая, наглая… — Пэнси вскинула бровь, вызывающе скрестив руки на груди в ожидании, что магия быстро сработает. — Салазар, манипуляторша… Я знал, что Снейп что-то скрывает, и было несколько любопытных моментов, которые навели меня на мысль, что он шпион. — Люциус тяжело сглотнул, и с его губ сорвался вздох облегчения, будто магия сочла его ответ достаточно полным… Пэнси, однако, конечно, так не считала. — Люциус, что первым заставило вас усомниться в преданности Снейпа? Он усмехнулся. — Первым. Можно подумать, я вёл чёртов журнал учёта всех его… — Магия снова завладела его языком, заставив подчиниться: — Я кое-что узнал. Мне кое-что сказали. И это было не первое, что дало мне повод усомниться в Снейпе, но первое доказательство. — Кто и что сказал? Он снова стал сопротивляться, а Пэнси подумала, когда же ему надоест. — Драко, — выплюнул Люциус. Он тяжело выдохнул, когда магия ослабила своё давление. — Драко рассказал мне о той ночи. О ночи, когда был убит Дамблдор. Точные подробности. Драко был прав. — Снейп убил Дамблдора в ту ночь. Что здесь подозрительного? Люциус выглядел так, словно собирался откусить себе язык, и Пэнси смерила его свирепым взглядом. — Люциус, нам предстоит долгая дорога. Три дня, если точнее. И мне говорили, я умею быть весьма настойчивой. Так что мы можем либо идти и говорить, либо стоять здесь, а я буду задавать конкретные вопросы, пока не удастся выжать из вас все подробности, которые вы даже не подозреваете, что держите в голове. Думаю, в наших общих интересах завершить это дело и расстаться. Согласны? — Да, — неохотно ответил он. — Прекрасно, — Пэнси двинулась вперёд, и, тихо поворчав, Люциус зашагал рядом. — Так почему вы стали подозревать его? — Потому что та история, которую Снейп рассказал Тёмному Лорду, одним очень существенным образом отличалась от той, которую поведал мой сын. Волшебная палочка. — Каким же? — всё равно спросила Пэнси, чтобы подтвердить теории своих друзей и чтобы убедиться, что Люциус в курсе той информации, которую она ищет. — Когда Снейп убил Дамблдора, он не упомянул, что директор уже был обезоружен. — В ту ночь на Астрономической башне были и другие, кто мог упомянуть об этом. Почему они ничего не сказали? — Беллатриса, Фенрир, Корбан… — Люциус хмыкнул. — Кровожадны и жестоки. Из них вышли хорошие солдаты, мисс Паркинсон. Не стратеги. — Они не заметили, что Дамблдор был уже обезоружен, когда нашли Драко на Астрономической башне? — Они не знали, что это значит, — поправил её он. — Что это значит, Люциус? — На тот момент — ничего, — пожал он плечами. — Но, если честно… — Лучше бы всё это было правдой, — пробубнила Пэнси себе под нос. — …я понял это позже. А тогда я просто знал, что Снейп солгал о чём-то. Но это… это подтвердило мои подозрения. Потому что зачем человеку, который только что рассказывал подробности поступка, укрепившего его преданность, так легко лгать? — Не думали, что он просто упустил эту деталь? Забыл в спешке? — Мисс Паркинсон, вы знаете ответ на этот вопрос лучше, чем я. Но раз уж спросили… — Люциус наклонил голову, как будто делал ей одолжение. — Северус Снейп — не простой солдат. — Он стратег, — догадалась Пэнси. — По-видимому, самый умный из всех. — Почему вы ничего не сказали? Почему не разоблачили его с самого начала? — Мисс Паркинсон, умный человек знает, когда достать из рукава карту. Умный человек знает, что гениальность заключается в том, чтобы умело её прятать. Северус Снейп был моей картой в рукаве, которую я приберегал для подходящего момента. —Вы сказали, что позже поняли, что это значит. Так что? — Вы знакомы с пророчеством, мисс Паркинсон? — Реддл и Поттер. Обоим им не выжить. Один должен убить другого. — Однако Поттер пережил все покушения на свою жизнь. Интересно, почему это? Чёрт, чёрт, чёрт. Он знает?! Как он?.. Как же мы упустили… Пэнси вмиг собралась, радуясь тому, что не давала ответную клятву. — Есть теория? — попыталась выяснить она. — На этот счёт… нет. Облегчение разлилось по венам, поскольку Люциус ответил ей свободно, без каких-либо магических последствий. И всё же она уточнила: — Это правда? — Правда. Но Тёмный Лорд получил информацию, что палочка, которой он пользовался, и палочка Поттера… они связаны. Их связывало перо феникса. Тёмный Лорд верил, что другая палочка всё изменит. Моя ему не помогла… тогда он направил всё своё внимание на то, чтобы найти непобедимую палочку. И вот тогда я осознал всю глубину обмана Снейпа. — А разве такая существует? Непобедимая палочка? — Не стоит строить из себя скромницу, мисс Паркинсон. Конечно, существует. Быть может, сейчас я и в вашей власти, но магическая клятва не лишает меня остроты ума. Вы слишком легко следуете за мной, чтобы не знать о существовании знаменитой Палочки Смерти. И, конечно же, Тёмный Лорд жаждал заполучить её. Больше, чем всё остальное. Так что он пошёл и взял её. В тот вечер в Хогвартсе он достал Бузинную палочку из могилы Альбуса Дамблдора. И с последним орудием для исполнения пророчества началась битва. Мы атаковали замок, зная, что Поттер не сможет устоять перед защитой любимой школы. Глупый мальчишка. Всегда приходит именно туда, куда хочет Тёмный Лорд. — Реддл же знал, что, обезоружив волшебника, завоюет палочку? Это всем известно. Он же не мог правда верить, что если вырвет её из холодных, мёртвых рук Дамблдора, то подчинит себе? — В тот вечер в Запретном лесу Тёмный Лорд вложил палочку в руку Снейпа. Быстрым движением он обезоружил его и завоевал Бузинную палочку. Всё просто. — Но он не подчинил её себе? — Он не подчинил её себе. Потому что палочка никогда не принадлежала Снейпу. — Она принадлежала Драко. — Да. Бузинная палочка… палочка, которой владеет Тёмный Лорд, палочка, которая должна была помочь ему победить Поттера и исполнить пророчество… она подчиняется моему сыну. — Но вы его последователь. Драко и сам был Пожирателем Смерти. Вы могли разоблачить Снейпа прямо там. Вы могли обеспечить своей семье положение, добиться безопасности для Нарциссы и Драко. Почему вы не достали свою карту? — Мисс Паркинсон, — Люциус остановился, повернувшись к ней лицом. Пэнси могла сказать, что он боролся с зовом магии. — Вы солдат или стратег? — Она в ответ только отшатнулась. — Поведайте мне. Поведайте, почему я не рассказал Тёмному Лорду о предательстве Снейпа, — его горло подёргивалось, напрягаясь и дрожа, пока он ждал ответа. — Поведайте, почему я тогда им не воспользовался. — Рычаг давления. — Он кивнул, побуждая её продолжить. — И вы могли разыграть эту карту только один раз. — И как этот рычаг мог мне сослужить? Как мог помочь добиться расположения Тёмного Лорда? Расположения, которое у меня уже было и которое я однажды потерял? Как обезопасить свою семью в одиночку? Какой толк от ложных обещаний и титулов? Или, возможно, было бы лучше, если бы… — Шантаж, — закончила за него Пэнси. — Шантаж можно использовать в долгосрочной перспективе. — Прекрасно, — голос Люциуса звучал напряжённо, он спешил выплюнуть слова, которые до сих пор сдерживал. — Шантаж Северуса Снейпа, шпиона Ордена Феникса, самого верного последователя Тёмного Лорда, был более ценным рычагом воздействия. Растрачивать его на временную безопасность, на временное уважение — это инстинктивная реакция для солдата. Это решение, принятое из страха перед тем, что может произойти сегодня, но оно не учитывает опасности завтрашнего дня. Я же знал, как поступить лучше. Даже если бы Поттер умер, Орден всё равно оказал бы сопротивление. Тёмный Лорд не задумывался о последствиях мученической смерти, о том, что она будет означать для сторонников Поттера. Союзники всё равно вели бы войну. Смерть Поттера стала бы только началом конца. Даже если бы мальчик умер в тот день, мы всё равно оказались бы там же, где и сейчас. — Значит, вы сохранили его тайну. Пока не наступил подходящий момент. Люциус несколько мгновений молчал, прежде чем продолжить путь. Пэнси не задавала новых вопросов, но было видно, как в его голове крутятся шестерёнки, пока он обдумывает какой-то ответ, который мучает его. — Даже лучшие стратеги время от времени проигрывают, мисс Паркинсон. Даже лучшие игроки не могут перехитрить джокера. — А у Снейпа был джокер? — Нет, — ровно ответил Люциус. — Он был у моей жены.***
— Люциус… — пробормотала Пэнси. Она сходила с ума от изнеможения. Они шли уже Цирцея знает сколько часов — судя по заходящему солнцу, прошли почти сутки с тех пор, как она в последний раз видела Джона и Гермиону. Пэнси оставила Люциуса наедине со своими мыслями после их разговора. Ей тоже нужно было многое обдумать, прежде чем впитывать новую информацию, к тому же разум вымотался. — Люциус! — позвала она громче. — Нужно отдохнуть. — Моя жена… — В убежище, — перебила его Пэнси. — В безопасности, — настояла она. Он не ответил, и она добавила: — В какой-то момент нам нужно будет поспать, иначе мы просто не дойдём туда. — И где, по-вашему, мы будем спать, мисс Паркинсон? — он широко раскинул руки, указывая на поле вокруг. Всего несколько минут назад они, наконец, вырвались из деревьев. — Не вижу места, где мы могли бы… И всё. Она не могла терпеть больше ни секунды. Его рот захлопнулся, как только Пэнси опустилась на траву, свернувшись калачиком к нему спиной, чтобы ему не пришло в голову пытаться поднять её на ноги. Она расслабилась, как только услышала, что он тоже неохотно лёг. Люциус Малфой спит на земле. Ей хотелось рассмеяться, но она слишком устала. Она хотела повернуться и увидеть это своими глазами, но даже одно движение казалось невозможным подвигом. Не тогда, когда глаза трепетали, а ноги ныли. Золотистый свет солнца показывался из-за спины — каждая травинка была омыта отблеском дневного тепла. Дрожащими пальцами Пэнси сняла с шеи кожаный мешочек. Каждое движение встречалось протестующим визгом в голове. Она устала. Сильно устала. Так сильно устала. И всё же, точно так же как и на восходе солнца, она откупорила флакон. Крошечные капли росы медленно собирались на маленькой ложке. Пэнси погружалась в сон, держа ложку на вытянутой ладони, чтобы она впитала в себя сияние убывающей луны.***
3 июня 1999 Пэнси проснулась резко. Люциус сидел рядом и пялился на яркий шар над головой. Она сжала флакон в руке, убеждаясь, что тот на месте, и зажала его пальцами, чтобы спрятать от Малфоя-старшего. — Вы спали? — Спал? На земле? Здесь, на открытой местности? Без палочки? Без защитных чар? Конечно нет! Она села и осмотрелась — ничего не изменилось. — Тогда я посторожу. Вам нужно поспать хотя бы пару часов. — Ваша доброжелательность достойна восхищения, — хмыкнул он. Пэнси проигнорировала его, усевшись и поставив флакон в траву, чтобы наполнить его белыми лучами, сияющими над головой. — Думаете, зелье сработает? С учётом того, что мы в пути? Без волшебной палочки? Блядь. Конечно, он видел. Конечно, он знает, что это. Неосторожная. Устала. Сильно устала. Так сильно устала. — Да что вы знаете? — выплюнула Пэнси. Ей не хотелось признавать, что она переживала о том же самом. — Не так много, как моя жена. — с горечью ответил Люциус, а затем выругался и отодвинулся от неё подальше, откатившись в сторону. Ответ с трудом сорвался с его губ. Пэнси смотрела на луну, наблюдая, как небо светлеет с каждым часом, пока рассвет приближается. Она позволила мыслям вернуться к Джону — ко всему тому, что она сказала бы ему, если бы могла, если бы у неё когда-нибудь появился шанс. Когда солнце показалось из-за горизонта, Пэнси уцепилась за ту малую надежду, которая у неё ещё оставалась. И хотя это, возможно, бесполезно, она добавила росу во флакон и положила его обратно в мешочек. «Завтра», — пообещала она себе.***
В полдень, после нескольких часов ходьбы, Пэнси нарушила молчание: — Когда Нарцисса рассказала вам, что Драко анимаг? Всё тело Люциуса напряглось, как будто этот вопрос ударил ему в грудь. — Она не рассказывала. — Что… — начала Пэнси, но он поднял руку, прерывая её. Прежде чем она успела возразить и потребовать ответа, он бросил на неё молящий взгляд. Под глазами у Люциуса появились морщины и синяки, которые сильно состарили его. Пот стекал по лицу, волосы прилипали к щекам и шее. Засохшая кровь, грязь, сажа пятнали каждый сантиметр алебастровой кожи. Пэнси подумала, что он никогда в жизни не был таким грязным. Впервые она задумалась, что, возможно, она не единственная, кто на грани физического истощения — кто устал принимать решения, устал страдать от их последствий, устал от этой жизни. Она не испытывала к Люциусу Малфою никакой симпатии. Но всё же понимала его. Очень устал. Очень сильно устал. Люциус вздохнул. — Орден начал сворачиваться в марте. Для нас это было идеальным временем, потому что МАКУСА проводил мобилизацию. Но поскольку Орден внезапно потерял позиции, у нас появилась возможность удержать их от вмешательства. Понимаете, так исторически сложилось, что МАКУСА участвует только в быстрых операциях — в конфликтах, которые, скорее всего, могут закончиться одним сильным ударом. Что-то длительное и затяжное — не их игра. Так что Тёмный Лорд сделал ставку на расширение влияния и показал им, что наш контроль широкий и неоспоримый не только для Европы, но для всего магического мира. Когда силы разбросаны так широко, новости о нашей власти доходят до каждого уголка континента и создаётся впечатление, что почти весь мир подчиняется нам, а это не то чтобы способствует образу быстрого конфликта. Тёмный Лорд отправился в Испанию, чтобы укрепить там свой режим, а бóльшую часть своего окружения послал за границу к другим сомневающимся союзникам, дабы продемонстрировать силу. А меня, как вы уже знаете, оставил за главного в стране. И день за днём МАКУСА всё больше и больше отступал. Пэнси задумалась, знает ли Люциус, почему именно Орден ослаб этой весной. Он сказал, до него доходили слухи об Эссексе… Какие слухи? Знает ли он, почему меня там держали? Как меня вообще поймали? Почему оставили меня в живых? — Пока Тёмный Лорд и Беллатриса были за границей, я стал главным, это был мой шанс. Я мог командовать без лишних возражений. Я начал разрабатывать планы по тайному вывозу Драко и Нарциссы из страны. Заказал портключ, чтобы доставить их в Исландию, а оттуда в Ванкувер, а оттуда ещё один портключ. И так далее. Я дёргал за все ниточки, просил об услугах. Убил каждого, кто помог мне. Я хотел спасти жену и сына. Это всё, что для меня было важно. — Он сделал паузу, смерив Пэнси тяжёлым взглядом. — Спросите меня. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять, что именно нужно спросить. — Это правда? — Да, — настоял он. — Мне нужно было забрать сына из Хогвартса. И, наконец, такая возможность представилась. Орден слабел, припасы у них заканчивались, они больше не опережали нас ни на шаг. Или… это я так думал. Пэнси знала эту часть истории — знала, какую уловку Драко помог провернуть. — Вы клюнули на приманку. Думали, что барьеры замка проницаемы. — Справедливости ради, они и были. Но я не слишком горд, чтобы признать, что мне такая возможность прельстила. Однако больше всего меня ослепила преданность семьи. — Вы не знали, что Драко работает на Орден? Никогда не думали, что он может запросто предать? Что именно он будет исполнять план, чтобы выманить вас? — Я никогда даже не позволял себе думать о таком. Даже через тысячу лет я бы никогда не подумал, что Орден предложит это ему. В конце концов, он мой сын. Он ведь пытался убить их любимого Дамблдора. На нём та же метка, что и на всех нас. Хотя, с другой стороны, я почти год ничего не слышал о нём. Ни одного достоверного упоминания. Говорили, он был замечен при нападении на Азкабан, но никто не мог сказать точно. Я лично копался в их сознании и не нашёл ничего существенного. Поэтому я убедил себя, что они держат его взаперти в школьных подземельях — возможно, морят голодом и избивают… но он живой и ждёт меня. Я должен был представлять его таким. Иначе мне пришлось бы смириться с мыслью, что мой сын, мой преемник, моё наследие… — Люциус выплёвывал каждое слово, — …самостоятельно принял решение отказаться от своей семьи и всего, чего стоит фамилия Малфой. Что он присоединился к их делу вместо того, чтобы искать нас с матерью. Что он предпочёл их нам. Как раз это, — прорычал Люциус, — и было тем, чего я из-за гордости не мог принять. — Они предложили ему семью получше, — огрызнулась Пэнси, саму себя шокируя. Она понятия не имела, откуда в ней это взялось. Люциус с ног до головы окинул её оценивающим взглядом. Взглядом, под которым она чувствовала себя голой, будто он пробирался сквозь все эмоциональные головоломки, живущие глубоко в груди. — Так вот что они сделали для вас, мисс Паркинсон? Приняли вас в семью? — его голос звучал бесстрастно, но в каждом слоге чувствовалась скрытая насмешка. Пэнси улавливала вкус горькой пилюли, которая застряла на языке и не желала быть проглоченной. — Что вам известно? — процедила она. — Мне известно, что Орден относился к вам не как к одной из них. Это более чем очевидно. Я знаю, вас похитил Долохов и несколько недель держал в плену, прежде чем ваш драгоценный Орден пришёл на спасение. Я знаю, чем бы Орден ни заставлял вас заниматься, в чём бы вы ни были замешаны, это единственная причина, по которой они вообще стали вас искать. Не ведая подробностей, не читая её мыслей, Люциус Малфой всё равно знал все ниточки, за которые можно было дёрнуть. С каждым словом он одну за другой распутывал её неуверенность, вытаскивал на свет — слишком яркие, слишком очевидные нити, чтобы их отрицать. — Как ты сам сказал, — зашипела она, — я не простой солдат, Малфой. Я решила стать бесценной. Для обеих сторон. Орден был вынужден найти меня. А Долохов — оставить меня в живых. — Да, настоящий стратег, — протянул он. — В этом и заключается ирония инстинкта самосохранения — рано или поздно нас убивают из-за наших собственных решений. — Я спасла себе жизнь! — закричала она так, что птицы улетели с деревьев, вспорхнув высоко над головой. — Спасли? — взревел он в ответ. — Неужели спасли? Вы спасли себе жизнь, став для них стратегом? Стали им семьёй, пожертвовав собой? Они случайно не сочли ваше двуличие очаровательным? — усмехнулся Люциус. — Или вы настолько ослеплены своим интеллектом и отчаянным стремлением к власти, что не видите, что и вы, и мой сын для них всего лишь инструменты? Они будут использовать вас обоих до последнего дня, вешать ложные надежду про семью, про признание. Но вы никогда не станете одной из них. Орден не прощает и не забывает. Северус Снейп двадцать лет врал и ползал на коленях ради Ордена Феникса, и он никогда не был членом семьи! Лицо Люциуса Малфоя раскраснелось, его слова били пощёчинами. — И мне не нужен Непреложный обет, чтобы вырвать из вас ответ, потому что он написан прямо на лице. Стратегия не спасла вас. Сообразительность не спасла. Как и меня. Или мою жену. Или Северуса. Потому что эта война не из-за нас. Она никогда не начиналась из-за нас. Тёмный лорд, Дамблдор — они всегда думали только о своих планах, о том, чтобы обеспечить себе власть и изменить мир так, как они считали нужным. И я понял это слишком поздно. Я купился. Я пожертвовал своим домом, своим статусом, своей семьёй, жизнью — всем. Ни за что. За пустые обещания. Так что считайте этот совет моим подарком. Бегите, пока ещё можете, пока от вас ещё остались хоть частички. Потому что вы никогда не станете им семьёй. И они никогда не посмотрят на вас и не увидят всего, что вы сделали. — Дамблдор мёртв, — только и смогла сказать Пэнси. Люциус неодобрительно покачал головой, словно она наивный ребёнок. Возможно, им она и была…***
4 июня 1999 Они шли весь день и до поздней ночи, не обменявшись ни словом. И Пэнси каждую секунду противилась тому, чтобы закрыться окклюменцией и разобраться в словах Люциуса. Каждый шаг был наполнен раздумьями. Это правда? Она прилегла отдохнуть, а Люциус должен был дежурить. Но, несмотря на усталость, Пэнси не могла успокоиться настолько, чтобы заснуть. — Вы сожалеете? — обратилась она к нему. — Обо всём, что натворили? О том, что люди будут вспоминать в первую очередь, когда посмотрят на вас? Что они никогда не забудут? — Иногда. Зависит от человека. Зависит от обстоятельств. Но я не жалею обо всём. О многом, но не обо всём. А вы? Сожалеете о том, что сделали? Пэнси повернулась к нему лицом. — Я сожалею только о том, что у меня такой жёсткий график. Если бы мне даровали такую роскошь, как время, они ещё дышали бы… — она закрыла глаза, наконец почувствовав тягу ко сну. — Они ещё дышали бы… и только.***
5 июня 1999 Пэнси поняла, что что-то пошло не так, в тот момент, когда заметила вдалеке маленький дом. Ночь стояла пасмурная, сквозь густой покров не пробивалось ни единого огонька. Однако убежище виднелось даже без света солнца или луны — это она поняла. Они молча приближались, мучительно медленный шаг за шагом. Они должны были наткнуться на барьер, что не посмел бы подпустить их так близко, на защитные чары, из-за которых и стояла такая жуткая тишина кругом, а само место должно было выглядеть заброшенной свалкой для любого, кто проходил мимо. Но барьера не было. Не было никакой магии, которая прогнала бы прочь, никакой магии, которая остановила бы их, никакой магии, от которой бы тошнило при приближении. Здесь ничего не было. Ничего и… никого. Входная дверь открывалась и закрывалась, открывалась и закрывалась — с тихим скрипом летний ветер толкал и толкал её, и сквозняк проносился по дому, как в каком-то диком, необитаемом месте. Шаги Люциуса становились всё медленнее, пока взгляд фокусировался, а невысказанные опасения подтверждались. Как будто он хотел отсрочить неизбежное ещё на несколько мгновений, как будто просил, умолял, молился о столкновении с магическим барьером, ведь это значило бы, что его жена может быть жива. У них не было ни палочек, ни оружия. Люциус вошёл первым — он вцепился в дверную ручку побелевшими пальцами и остановился на пороге. Следом зашла и Пэнси, осмотревшись: сломанная мебель, вдребезги разбитые окна, размазанная по кафельному полу кровь, разводы и брызги на стенах. И хотя она ещё не видела его, но запах стоял неоспоримый — где-то здесь лежало мёртвое тело и, возможно, не одно… И трупы эти несвежие. Размеренными шагами направившись на кухню, за углом которой под ботинками хрустело стекло, они заметили первое тело из многих. Пэнси отчаянно нуждалась в палочке, жаждая наложить заклинание головного пузыря, чтобы не чувствовать запах. Первое тело лежало в углу, без следов крови — это последствия Убивающего заклятия, удара, который пронзил душу ведьмы и оставил её относительно невредимой. Второй — волшебник, он был прислонён к стене: чёрная полоса крови размазалась по белой стене позади, разлагающееся тело деформировалось и раздулось до неузнаваемых размеров. Они поднялись по лестнице, в доме не было слышно ни звука, кроме их неглубокого дыхания и гуляющего ветерка, треплющего шторы с лёгким шелестом. Люциус остановился на верхней ступеньке и напрягся от увиденного. Серые глаза забегали по комнате в поисках жены. С дрожащим выдохом, в котором не было особого облегчения, он отодвинулся, позволяя Пэнси увидеть то, чего она уже ждала. Ещё шесть тел — гниющих на полу, каждое в уникальной, сгорбленной позе, которая рассказывала ужасную историю об их самом последнем моменте жизни. Она осмотрела то, что осталось от их лиц, или, по крайней мере, то, что ещё вообще можно было назвать лицами. Все опухшие и изуродованные, измученные неумолимой летней жарой. Она не узнавала их, да и не была уверена, что узнала бы при жизни. Пэнси не знала, кто должен был находиться в убежище, кроме Нарциссы. Джон ей ничего не говорил. Она не спрашивала. Поблизости не было ни одной волшебной палочки. Некоторые при смерти держали в руках древки — в сжатых кулаках виднелось пустое пространство, где когда-то была палочка. Пожиратели Смерти отняли всё — возможно, они забирали палочки себе в качестве запасных, но, скорее всего, это был всего лишь способ опозорить их бывших владельцев. Пэнси осматривала комнату в поисках чего-нибудь, что могло показаться полезным. Она сомневалась, что ей повезёт найти завалявшийся где-то поблизости портключ, но всё же… искала. Опустившись на колени, она заглянула под сломанную мебель. Что-то серебристое мелькнуло под грудой взорванного дерева — что бы это ни было, теперь уже неясно. Она присела на корточки и вытянула руку, кончиками пальцев коснувшись блестящего серебра. Когда Пэнси подтянула его, оно закрутилось — серебряный кончик превратился в гладкое чёрное древко. Они пропустили одну! Она тянулась и тянулась, всё ближе и ближе подталкивая древко к щели с другой стороны. Пэнси подтолкнула палочку с такой силой, что она покатилась по деревянному полу. В следующий миг всё прошло как в тумане — Люциус заметил древко вяза длиной почти одиннадцать дюймов с элегантной серебряной рукояткой. Он упал на колени с ужасающим воплем, пронзившим жуткую тишину. Звук был настолько мучительным, что Пэнси стало физически больно стать тому свидетельницей. И где-то между поиском палочки и оглушительным рёвом Люциуса из-за закрытой двери в дальнем коридоре раздался глухой удар. — Люциус, — шикнула Пэнси. Но он не отозвался — схватил с пола палочку и прижал к груди. Он закричал теперь уже от гнева, а из-за двери донёсся новый шум. Что-то, что могло легко слиться с естественными шумами старого дома, что-то, что можно было списать на ветер. Скрип старой половицы мог быть ничем, а мог быть и кем-то. — Люциус! А следом раздался безошибочно узнаваемый звук быстрых шагов, всего двух, шаркающих с места на место, — этот звук они оба услышали, и тогда Люциус немедленно замолчал и поднял палочку своей жены в сторону двери. На его щеках блестели слёзы. — Выходи! — приказал он неузнаваемым голосом. — Медленно открывай дверь с поднятыми руками! Или твоя смерть будет ещё более отвратительной, чем всё, что ты здесь видел. Пэнси не знала, чего ожидать, но даже подумать не могла, что тот, кто скрывался за дверью, станет слушаться. Однако за следующим шагом прогремели щелчок замка и звон поворачивающейся ручки. — Медленно! — рявкнул Люциус, когда дверь распахнулась. У меня сейчас случится блядский сердечный приступ. Пережила столько дерьма только ради того, чтобы умереть от страха. И Пэнси подумала, что это правда возможно. Сердечный приступ в смысле. Чем ещё объяснить эту неприятную боль, которая возникла, как только время останавливалось? Болезненное сердцебиение, которое отдалось в горле? Кровь, которая застыла в жилах? Ледяной холод, который охватил грудь, стоило двери приоткрыться? Облегчение, которое разлилось по коже, хотя всё тело полнилось ужасом? — Любовь моя! — всхлипнул Люциус.***
Пэнси не терпелось уйти. Что-то в глубине души, животное, инстинктивное, подсказывало ей бежать. Какое-то необъяснимое чувство окутало её и никак не могло рассеяться — что-то заставило Пэнси задуматься, а знала ли она о настоящей опасности до этого момента. Но она не могла определить, что это за чувство, и распознать угрозу. Нарцисса Малфой едва успела открыть дверь, как Люциус уже стоял перед ней на коленях. На плечах у неё лежало одеяло, плотно прижатое к груди. Люциус цеплялся за подол её мантии, пока рыдал, но каждый раз, когда тянулся к ногам, чтобы крепче прижать её к себе, притянуть, Нарцисса делала шаг назад. Она была в шоке. Она не произнесла ни слова, не издала ни звука. — Я нашёл тебя, — хрипло повторял он. — Я нашёл тебя, любовь моя. Я нашёл тебя. Я думал, ты умерла. Они сказали мне, что ты мертва. Они меня обманули. Я нашёл тебя. Я нашёл тебя. — Люциус, — в сотый раз позвала его Пэнси. Они пробыли здесь почти час, а она не вынесет этот запах больше ни минуты. — Люциус! Нам нужно идти! — Он проигнорировал её, пальцами перебирая подол жены. Одежда Нарциссы была залита кровью… слишком большим для неё количеством крови. — Люциус! — крикнула Пэнси ещё раз. И снова он потянулся к жене, пытаясь сгрести её ноги в объятия. И снова она отодвинулась от него. — Люциус Малфой, ты дал мне Непреложный обет. — Эти слова сделали своё дело: привлекли его внимание так, как не привлекала ни одна из прежних просьб убраться отсюда. Его глаза стали тёмными и грозными, но Пэнси было всё равно. Он не представлял угрозы, в отличие от того, что скрывалось вокруг этого места. — Ты поклялся отвести меня в Хогвартс, как только мы найдём твою жену. Ты исполнишь клятву прямо сейчас или лишишься жизни. — Ты эгоистичная, безжалостная, коварная, мелкая… — но его бормотание прекратилось, как только Нарцисса сделала полшага навстречу: подала первый признак жизни с тех пор, как открыла дверь. Она моргнула, глядя на Пэнси. Её глаза были стеклянными, пустыми, почти… мёртвыми. Пэнси была знакома с тем ужасом, что сейчас читался в глазах миссис Малфой. Глаза, которые видели слишком много, которые были свидетелями жестокости, которые испытали её на себе. Люциус внимательно наблюдал за женой, за каждым её вздохом и движением, задерживал дыхание, чтобы не отнять ни единого глотка воздуха, который мог понадобиться ей. — Нарцисса… — медленно произнесла Пэнси. Люциус крепче вцепился в одежду жены, как будто она могла развалиться на части, услышав собственное имя. — Нарцисса, мы должны добраться до… — Не смей, не смей! — взревел Люциус, поднимаясь на ноги и указывая на неё пальцем. Пэнси проигнорировала его. — Нарцисса, вы меня слышите? Мы не можем здесь оставаться. Нам нужно в безопасное место. — Заткни свою грязную, воню… — Нарцисса, мне нужно в Хогвартс. Нарцисса прошла мимо мужа, сделав всего шаг. Это было самое большое движение, которое она сделала с тех пор, как явилась им почти полчаса назад. Она плотнее закуталась в одеяло. Защищаясь. Ограждаясь. Что они с тобой сделали? Что ты видела? Похоже, они поднасрали нам обеим. Пэнси внимательно наблюдала за ней, судорожно ища хоть какой-нибудь признак узнавания, или понимания, или… чего угодно… — Хогвартс, — повторила Пэнси. — Нужно уходить. Сейчас же. — Она почувствовала, как между ней и Люциусом вспыхивает магия, дёргая его за ниточки жизни, заставляя двигаться вперёд. Она знала, он сопротивляется, знала, он позволит магии разорвать себя на куски, на смерть, но не допустит, чтобы его жена делала то, к чему не была готова. — Пожалуйста. Они примут вас. Они позволят вам увидеть Драко. Но Нарцисса не откликнулась на имя сына. Ни проблеска эмоций в холодных глазах. Она что, закрылась окклюменцией? Увязла слишком глубоко и не может выбраться? — Как будто это не они заперли её здесь, — Люциус зарычал, в его голосе слышалась явная боль. — Нарцисса… — Пэнси постаралась, чтобы голос звучал как можно более успокаивающе. — Вы… вы помните, что здесь произошло? — она испытала искушение проникнуть в разум Нарциссы, хотя бы чтобы выяснить, была причиной её призрачного поведения окклюменция или шок. Люциус был слеп или просто отказывался это признавать — Пэнси не знала, что именно. Но она не могла заставить себя разрушить разум Нарциссы. Не в том случае, если с ней что-то сделали, не в том случае, если ей причинили такую сильную боль, что она закрылась в себе, чтобы справиться с этим. Пэнси знала, что такое сломленность, и будь она проклята, если станет причиной дальнейших её мучений. Наконец, Нарцисса медленно покачала головой. Либо не желая обсуждать, либо вообще не имея возможности восстановить воспоминания. Но даже после такого ответа — первого, который она дала, в голубых глазах не промелькнуло ни капли жизни. Нарцисса Малфой сделала ещё несколько шагов, отойдя от Люциуса, пройдя мимо Пэнси, направившись вниз, наклонив голову в тонком намёке. — В Хогвартс? — спросила Пэнси. Единственным ответом Нарциссы стал её спуск по лестнице. Её муж охотно следовал за ней. И пока троица шла по траве под пасмурным, зловещим, полуночным небом, Пэнси наконец-то дала название тому необъяснимому предчувствию, пустившему корни в груди, и осознала ту неприятную пустоту в животе, которая подстёгивала её инстинкты. Такое чувство, что за нами наблюдают…***
6 июня 1999 Люциус нёс палочку Нарциссы, потому что она отказалась держать её сама. Они ещё не осмеливались ей воспользоваться. Хотя Люциус настаивал, что на неё не было наложено то же отслеживающее заклятие, что и на близкий круг Волан-де-Морта, его всё равно смущало то, как они нашли её — выброшенной, единственной оставшейся палочкой. Даже Пэнси могла признать, что обстоятельства выживания Нарциссы подозрительны. Никак не складывалось, каковы могут быть причины, по которым они оставили Нарциссу в живых, даже если это ловушка. — Люциус, — прошептала Пэнси, взмахом руки приказывая ему отступить. Он свирепо посмотрел на неё, но сделал, как она велела. — Что? — зашипел он, держась к Нарциссе как можно ближе, но так, чтобы она не слышала их. — Вы сказали, они показали вам её тело. Это была ложь? — Нет, — отрезал он. — Кто вам его показал? Что вы видели? — Родольфус. Когда я сидел в камере Лестрейнджей, он показал мне её мёртвое тело. Приказал своим псам стащить её обмякшее тело с лестницы и бросить на пол, чтобы поиздеваться надо мной. — Но это была не она? — Очевидно! — громко огрызнулся он и указал Нарциссе в спину. Невозможно было, чтобы она не услышала его повышенный голос, но она даже не повернулась, не оглянулась через плечо из любопытства. Она продолжала переставлять одну ногу за другой — механически и скованно. — Когда это было?! — Пэнси начала сожалеть о том, какого брата выбрала для пыток. Рабастан лишь смутно знал время нападения на замок, а представление о том, сколько и какие силы будут наступать на Хогвартс, Орден мог раздобыть и в другом месте. Эта информация не давала им большого преимущества. Родольфус же мог бы привести её к тайне, стоящей за нападением на убежище. Возможно, у него было воспоминание, которое объясняло эту странную ситуацию. Почему именно это убежище? Как они его нашли? Может быть, палочку Нарциссы отследили… может быть, она использовала её, и они смогли точно определить её местоположение… Зачем им оставлять Нарциссу здесь? Зачем им заявлять, что они убили её, если они этого не делали? Неужели она так хорошо пряталась? Неужели не смогли её найти? Как это возможно? — В тот день, когда Тёмный Лорд вернулся в страну, почти две недели назад. Мне удавалось удерживать власть ещё какое-то время после неудачного нападения на замок. Я сумел не дать новостям распространиться слишком далеко, до Тёмного Лорда. Сумел убедить остальных, что во всём виноват Снейп, — Люциус с отвращением покачал головой. — Сработало бы. Если бы не этот жаждущий власти придурок. Рабастан несколько месяцев боролся за более высокую должность. Был в ярости, когда меня выбрали руководить внутри страны в отсутствие Тёмного Лорда. Все эти недели он пытался вырвать у меня контроль над каждым словом. Остальные видели в этих обвинениях его истинное лицо, видели его таким, каким он и был — недовольным младшим помощником, который хотел узурпировать меня любыми способами. Так было до тех пор, пока Снейп каким-то образом не сбежал из камеры предварительного заключения Министерства. — Но разве это не вы держали там Снейпа? Как это вообще могли свалить на вас? — Рабастан очень громко говорил о внезапном отсутствии Нарциссы в поместье. Я пытался отвлечь их. Настаивал на том, что она больна. Но с каждым днём всё больше и больше вопросов оставалось без ответа. И он не отставал. Он рассказывал всем, кто только соглашался слушать, что Снейп отослал Нарциссу подальше по моему приказу. Что я специально посадил его в тюрьму, чтобы отвлечь их всех. Что я помог Северусу Снейпу сбежать, чтобы Тёмный Лорд не узнал правду в его сознании. Не всё это было ложью. Их версия событий была далека от истины. Но не имело значения, какую ложь я сочинил, какую правду придумал, какую историю состряпал. Когда я не смог объяснить, где моя жена, а козла отпущения не оказалось в камере… всё рухнуло. Меня заперли в поместье Лестрейнджей через несколько часов после побега из Министерства, а её тело они притащили ко мне в тот же вечер, — Люциус не сводил глаз со спины жены, пока они шли, словно боялся, что если отвлечётся хоть на миг, то она снова может исчезнуть. — Что они сказали? Когда привели её? Он с трудом сглотнул и с заметным усилием поборол клятву. Но магия заставила его говорить, вырвала из него слова самым мягким, самым подавленным голосом, который Пэнси когда-либо доводилось слышать. — Тёмный Лорд вернулся. И принёс тебе подарок, — Люциус закрыл глаза, на мгновение зажмурившись, как будто до сих пор видел, как они швырнули её тело перед решёткой. — И как только он доберётся до твоего сына, то лично придёт к тебе. — Он долго молчал, и только тихие шаги по хрустящим веткам выдавали хоть какой-то признак их присутствия в столь отдалённом месте. — Когда они забирали её, я умолял их её оставить, — его тон стал невероятно тихим. — Я умолял их оставить её со мной. — Я не понимаю… Если тело было поддельным… как она выжила после нападения? Как она здесь оказалась? Как она… — Я не знаю. — И у вас никаких теорий? — подтолкнула его Пэнси. — Я ни о чём больше не думаю. Моя жена жива. Мой сын жив. У меня ещё есть шанс спасти их. И я сказал вам… это всё, что для меня важно. — Люциус прочистил горло и ускорился, чтобы приблизиться к Нарциссе. — Как только завтра доберёмся до заброшенной базы, сможем использовать палочку и трансгрессировать в Хогвартс. Если на ней и есть какие-то следы, то к тому времени, когда кто-нибудь появится, нас уже здесь не будет. И, несмотря на тысячу вопросов, бьющих по стенкам черепа, Пэнси дала Люциусу побыть рядом с женой. Он не осмелился прикоснуться к ней после того, как она отмахнулась от всех его попыток. Но он держался так близко, как она позволяла. Добраться до северной базы, о которой упомянул Люциус, было лучшим планом, который они могли придумать, учитывая ограниченность имеющейся у них информации. И Пэнси подумала, что вряд ли в ближайшее время они узнают что-то новое. Как Нарциссе удалось выжить — загадка, с разгадкой которой им обоим придётся подождать.***
Солнце поднялось высоко над головой, они наконец остановились передохнуть. Нарцисса рухнула на колени у ручья. Она погрузила ладони в воду, жадно её глотая. Глоток один за другим, будто неделями не пила воды. Сначала Пэнси не придала этому значения. Но чем дольше она наблюдала за этим отчаянием, тем больше оно нарастало… тем более странным всё это казалось. Эти тела были мертвы гораздо дольше нескольких дней… — Любовь моя… — Люциус кашлянул. Похоже, она не покидала ту комнату с момента нападения… — Может, снимем с тебя эту одежду? Постираем её, чтобы ты не… Как же она?.. Но Нарцисса отшатнулась, как только Люциус потянулся к её воротнику, и судорожно отползла на четвереньках, отдалясь от него. — Цисси, я… — Люциус! — Пэнси выругалась, не давая ему протянуть руки к Нарциссе. Печаль в глазах Малфоя-старшего росла, пока его жена всё больше и больше отдалялась от них. Пэнси наклонилась, шепча ему: — Она пережила травму. Вы должны дать ей время. Нарцисса повернулась обратно к ручью, опуская руки в воду, словно ничего не произошло. — От неё пахнет смертью, — процедил Люциус. — Ей будет лучше, если от неё перестанет воня… — Что бы с ней ни случилось, запах не смоется. Если она не готова смыть его, значит, она не готова. — Я просто… не могу видеть её такой. В этом нет никакого смысла. — Речь не о рациональной реакции, а об эмоциональной. Дайте ей пространство, Люциус. Её разум ещё не свыкся с мыслью о спасении. Он долгое время сидел молча, пристально наблюдая за Нарциссой. — Я уничтожу их за то, что они с ней сделали. Когда узнаю, кто и что… — Вы покажете им ад, — Пэнси тихо закончила фразу, перехватив его взгляд. — Их худший кошмар, — добавил он. — И всё равно это будет даже не капля того, чего они заслуживают, — она положила руку ему на плечо и сжала. Они молча сидели на каменистом берегу ручья. Они не собирались отдыхать так долго, но Нарцисса легла под солнце и заснула, нежась в его лучах. Ни у кого из них пока не хватало духу разбудить её. Именно Люциус нарушил молчание: — Когда я отдал приказ атаковать Хогвартс в начале мая, я сделал это только с одной целью. — Он сделал паузу, ожидая, что Пэнси спросит его правду. — Какой была цель? — Забрать сына. Это откровение поразило Пэнси так сильно, что она чуть не закрыла глаза, чтобы уследить за тем, как все кусочки пазла складываются в голове воедино. — Когда вы сказали, что были ослеплены преданностью семьи… вы же говорили не про предательство Драко, не так ли? Вы говорили просто о Драко. — Я попался в ловушку Ордена не потому, что жаждал власти. Я попался не потому, что ждал искупления в глазах Тёмного Лорда. Я попался не из-за своего отчаянного стремления к контролю, — он смерил её взглядом с такой серьёзностью, которая была слишком знакомой, слишком похожей на привычную серьёзность в глазах его сына. — Я попался из-за своего сына. — Орден думал, что вы так пытаетесь проявить себя. Драко… — Пэнси сглотнула. — Драко думал, вы падёте на эту тактику из-за своей гордыни. — Я пал, потому что впервые в жизни должен был принять решение. Я пал, потому что стал отцом. Я пал, потому что увидел шанс искупить вину за то, что так ужасно подвёл его. Я хотел искупить вину. Я хотел вернуть своей жене сына. И я хотел дать сыну шанс, который я же у него отнял. Я хотел быть примером для подражания. Я всегда должен был им быть. Я хотел быть сильным ради него. Кем-то, на кого он мог бы положиться. Кем-то, кто достоин считаться его отцом. Так что да… Драко в каком-то смысле оказался прав. — Но вы не участвовали в нападении на Хогвартс… — Нет. — Почему нет? — Потому что тем же вечером, как я отдал приказ атаковать, тем же вечером, как отправил в Годрикову Впадину всех, кого только смог собрать… я понял, что моему сыну не нужно, чтобы я был примером для подражания. Он научился быть сильным сам. Это он стал тем, на кого полагаются люди. Он не нашёл ничего достойного в имени Малфоев, в крови, в родстве. — Что вы имеете в виду? — В тот день я вызвал Северуса к себе в кабинет. Я был готов достать карту из рукава. Я верил, что наконец-то настал подходящий момент. Как только мне удалось увести их, я должен был убедиться, что Драко и Нарцисса для всех считаются мёртвыми. Мне нужно было убедиться, что после их побега ни у кого не возникнет ни любопытства, ни причин отправляться на поиски. И даже если бы они решили их найти… искать было бы нечего. — Что вы сделали? — Я рассказал ему всё, что знал. Что он сделал. Какую ложь он выдумал. Какой спектакль разыгрывал двадцать лет. И я сказал ему, что если он хочет продолжать помогать Ордену, то должен выжить, чтобы довести свою миссию до конца… Сказал, что он выпьет Оборотное зелье и под видом меня весь вечер будет оставаться на виду у всех во время битвы. Ни в коем случае не рядом с моей женой. Не рядом с моим сыном. Пока я действовал бы под другим прикрытием, в теле какого-нибудь низкосортного солдата, и вытащил бы их оттуда. — Вы не собирались бежать с ними? Люциус долго жевал губу. Он наблюдал за своей спящей женой. — В каждом сценарии, в каждой схеме, в каждом плане… я пытался представить способ, которым мог бы бежать. Но стратегия — это всего лишь осторожная манипуляция, а не сотворение чуда. И ни в одном из планов я не мог сбежать с ними, не подвергнув их риску. Поэтому я хотел вытащить их оттуда, и я хотел быть единственным человеком в мире, который знал, как это сделать, и я хотел убедиться, что мои воспоминания о них никогда не будут восстановлены. — Никогда не будут восстановлены… это значит… — Люциус поднял палец, прерывая её. — Но Северус не играл в мою карточную игру. И его не волновал шантаж. Потому что не прошло и двух часов, как мой сын увёл мою жену прямо у меня из-под носа. И я узнал… не от жены, не от семьи, — Люциус резко сглотнул, как будто этот факт горчил во рту, — что мой сын анимаг, который несколько недель издевался надо мной. Дракон, который стал нашей самой главной мишенью. Я узнал, что слухи о слабостях замка были всего лишь слухами. Я узнал, что всё это было ловушкой и я посылал наших людей на верную смерть. Я узнал, что моя жена хранила от меня секреты и она вступила в сговор с Орденом, потому что больше не доверяла мне. Я узнал, что она солгала Тёмному Лорду, когда сказала, что Поттер мёртв. И я узнал… что Северус Снейп, шпион Ордена, разгуливает по стране, играя на обеих сторонах войны, засиживаясь в компании Тёмного Лорда, принимая необдуманные, рискованные решения каждый проклятый день… и всё это время он хранил в своём сознании информацию, из-за которой могли быть убиты мои жена и сын. Информацию о них, которую Тёмный Лорд счёл бы высшей степенью предательства и, возможно, обрёк бы их на мучительную смерть или пожизненные пытки. — Северус окклюмент. Один из лучших. Люциус усмехнулся. — Если бы Тёмный Лорд захотел получить информацию, разум Северуса Снейпа раскололся бы, как скорлупа. Никто не выдержит таких пыток, на которые он способен. Никто. Снейп был высокомерен. И глуп. И он наплевал на мою семью. — Но вы всё равно отдали приказ о нападении? — На самом деле, я отдал гораздо больше. Моя судьба была решена. Моя жена умерла. Сыну я больше не нужен был. Они выбрали Орден. И поэтому я помог им единственным возможным способом. Я позволил им уничтожить столько наших сил, сколько смог послать. — А Снейп? — Я больше не собирался рисковать семьей… Я даже себе не доверял это знание. Снейпу тем более. Я не собирался ждать, пока Тёмный Лорд допросит его. Он хотел казнить Снейпа. Сначала обвинить в неудачном нападении на Хогвартс. А затем убить. Убить до того, как Волан-де-Морт успеет посмотреть его мысли. — Это была я, — выпалила Пэнси. — Мы. Орден, — уточнила она. — Это мы вывели его из камер Министерства. Он жив, — Пэнси вообще не знала, почему почувствовала необходимость признаться. Она приготовилась к гневу, к ярости. Но, к её шоку, Люциус только ухмыльнулся. Не ей, а самому себе. — Подозреваю, ненадолго. Когда вы в последний раз говорили с ним, мисс Паркинсон? Ему не очень хорошо, правда же? — Пэнси почувствовала удивление на своём лице, почувствовала, как приподнялись её веки и брови. Она увидела это в отражении его глаз. — Хм-м, да, последние две недели я и сам начал довольно остро ощущать последствия, хотя… подозреваю, что с тем количеством секретов, которые хранит этот человек, яд завладел его разумом гораздо быстрее, чем моим. — Яд? — Ментем Деправатио. Также известный как «В могилу». Практически без запаха, совершенно безвкусный. Если принять внутрь, то его работа, безусловно, ускорится, но в этом нет необходимости. Одной капли на кожу достаточно, чтобы за несколько недель полностью лишить человека рассудка. Говорят, чем больше секретов хранишь, тем быстрее яд усваивается. Его не варили почти тысячу лет. Оригинальный рецепт был утерян со временем из-за войн волшебников. Он был придуман ещё в те далёкие времена, когда магические кланы сражались за власть. Солдаты держали яд под рукой на случай, если их схватят. Если кто-нибудь пытался проникнуть в разум, он только быстрее разрушался. Малфои хранили один флакон на протяжении многих поколений, передавая его по наследству вместе с информацией, которая была утеряна в нашем современном мире. — И вы отравили его? — В тот момент, когда он признался, что представляет чудовищную угрозу для моей семьи. Без раздумий. Всего одна капля попала на кожу, и его судьба была решена. А разум защищён. — Так что, если кто-нибудь применит легилименцию к Снейпу, он найдёт там… — Полный бардак, я полагаю. Возможно, одно или два воспоминания, но ничего конкретного. Если допустить, что он всё ещё жив и никто из Ордена не собирается силой проникать в его разум, он всё равно полностью потеряет рассудок, хоть и несколько медленнее. И вскоре всё равно умрёт. Опять же, время воздействия яда зависит от человека. Это довольно оригинальное зелье, но у меня мало информации, кроме той, что передавалась из уст в уста. Что ж, теперь ещё и личный опыт. — Когда вы успели отравить себя? — недоверчиво спросила Пэнси. — В тот самый день, когда отравил его. На самом деле, до него. И даже несмотря на то что вашему Непреложному обету удалось найти своего рода лазейку — «Браво!» за это открытие, должен добавить, — я думаю, что скоро превзойду Северуса, учитывая то количество секретов, которые я был вынужден раскрыть за последние несколько дней. — Зачем… вы всё это… но… всё это время… почему? Нарцисса проснулась и села, быстро моргая и широко раскидывая руки. — Мисс Паркинсон, таков и был мой план. Как только они сбегут, не останется ни одного человека, который мог бы разгласить подробности. Включая меня. Я был готов унести секреты своей семьи с собой в могилу, — Люциус следил за своей женой с напряжённостью, которую Пэнси уже видела в похожем серебристом взгляде. — Я готов. Когда мы доберёмся до Хогвартса, вы уведёте её с собой. И позаботитесь о том, чтобы она и мой сын пережили эту войну. Приведёте их к портключу. И если поймёте, что для вас лучше, сбежите вместе с ними.***
7 июня 1999 Они добрались, когда до наступления темноты оставались считанные минуты. Кровь Люциуса открыла им проход через защитные чары. Хотя Пэнси знала, что эта база Пожирателей была заброшена много месяцев назад, она не хотела рисковать и оставаться здесь надолго. Но солнце садилось, а в ритуале… время было решающим. И она подобралась так близко, так чертовски близко, что уже почти ощущала биение второго сердца. — Люциус, пока мы не ушли… Мне нужно воспользоваться палочкой. Быстро. — Он подозрительно оглядел её, задержавшись на кожаном мешочке на шее. На самом деле из-за чар невидимости его нельзя было увидеть, но Люциус знал, что мешочек там, он знал, зачем им останавливаться на каждом восходе и закате. Он сомневался, что её попытки завершить зелье обернутся успехом. И колебался, крепче сжимая палочку Нарциссы. — Я не собираюсь бросать тебя, — отрезала она, когда терпение лопнуло. — Я и так долго с тобой торчу, забыл? Нет времени… — Это не вы давали Непреложный обет, мисс Паркинсон, — Люциус закатил глаза, но, к счастью, начал рыться в карманах мантии. Небо застилалось тёмно-оранжевым цветом, который с каждой секундой становился всё тусклее и тусклее. — Это седьмой закат, я полагаю? — уточнил он, протягивая ей древко вяза. — Не смейте теряться из виду, — отругал он её так, как мог это сделать родитель. Пэнси усмехнулась, выхватывая палочку так, как мог это сделать капризный ребёнок. Не теряя ни минуты, она повернулась к ним спиной и зажмурилась, пытаясь унять дрожь в пальцах. Не облажайся… Не проеби всё! Пэнси собралась с силами и сосредоточилась на серебряной ложке, крепко зажав изящный металл кончиками пальцев. Она добавила росу в хрустальный флакон — последние капли, которые собрала в диких глубинах Запретного леса, и призвала пузырёк из чёрной бездны незримого расширения, тот самый, стащенный из припасов Пожирателей, которые нашла благодаря Джону… «Вернись ко мне». «Я терпеливый человек, Пэнси». «Завтра». И с седьмым закатом, упавшим с неба, вылупилась куколка мёртвоголового бражника. Пэнси заворожённо смотрела, как роса начала растворять шёлковую оболочку, обнажая свёрнутые, плотно сложенные крылья — ещё не полностью сформированные, застывшие в метаморфозе из-за заклинания. Крылья распались, как и лист мандрагоры, оставив после себя грязную смесь. Пэнси понятия не имела, правильно ли всё шло, но отчаянно цеплялась за последний луч надежды, за ритуал, который поддерживал её всю последнюю неделю. Это маленькое напоминание о Джоне. Она убрала флакон обратно в мешочек, где он пока и останется — в темноте и тишине, нетронутый до нужного момента. И хотя последние месяцы Пэнси мысленно практиковалась, она нервничала из-за того, что ей вдруг придётся произнести заклинание вслух. Она затаила дыхание, как будто это каким-то образом могло остановить время, как будто это могло каким-то образом наложить на мир замораживающие чары… — Ну же, мисс Паркинсон, — его тон звучал сурово, но в словах крылась доброта. Пэнси обернулась через плечо. Нарцисса сидела, не обращая на них ни малейшего внимания, но Люциус пристально наблюдал за ней. — Вы ведь проделали весь этот путь не для того, чтобы струсить сейчас? — Нет, — Пэнси откашлялась: что-то держало её за горло, чего она, как думала, не понимала. — Нет, я просто… — она покачала головой, отгоняя эти мысли, отвлекая их. — Кем бы вы хотели стать? — спросила она срывающимся от волнения голосом. — Если бы могли стать кем угодно, какого анимага бы выбрали? Какую форму? — Не думал, что у вас есть выбор, — задумчиво произнёс Люциус. — Но если так… я бы выбрал кого-то с крыльями. Как Джон. Пэнси кивнула. — Кого-то с крыльями, — пробормотала она себе под нос. — Кого-то свободного. Кого-то, кто принесёт мне… лёгкость, — Пэнси потёрла запястье, обхватив косточку рукой, нежно и успокаивающе погладив невидимые цепи. Просто произнеси слова. Время же ещё не пришло… Ещё не время. У тебя ещё есть время. Просто скажи их уже, чёрт возьми! Но её челюсти были сжаты, горло сдавливало, а невысказанное заклинание тяжёлым грузом лежало на языке. Замешательство Люциуса отразилось на чертах его лица, он с любопытством рассматривал её. — Что бы это ни было, мисс Паркинсон, оно уже внутри вас, уже сейчас. Позволите вы ему проявиться в физическом существе или нет, оно всегда будет с вами. Всегда будет вами. — Этого я и боюсь сильнее всего, — признание вышло прерывистым, тонким голосом, который она так презирала. — Я боюсь того, кто я есть. Того, кто я сейчас. Того, во что они меня превратили. Люциус фыркнул, подходя ближе. — Всю эту неделю я правдиво отвечал на ваши очень оскорбительные, приводящие в бешенство вопросы, мисс Паркинсон. Теперь вы знаете, что всё это было ещё и в ущерб моему оставшемуся здравомыслию. Вы сократили то немногое время, что у меня осталось, чтобы вам хватило порядочности не лгать мне хотя бы сейчас. — Я… — Ответьте мне. Честно… Чего вы боитесь сильнее всего? Не было ни магии, что заставила бы её отвечать, ни угрозы жизни, если она солжёт… но правда с силой сорвалась с языка. Она практически выплюнула её: — Клетки. — Тогда почему вы так боитесь стать кем-то, кого нельзя удержать в клетке? — он приподнял светлую бровь. В ответ она лишь подняла кончик древка из вяза к груди, над сердцем. — Амато Анимо Анимато Анимагус, — проблеск солнечного света исчез, когда Пэнси произнесла последний слог.***
— Ты готова, любовь моя? — Люциус протянул Нарциссе руку, чтобы помочь ей встать. Она моргнула — раз, два, три. И встала, не принимая руки. Она всё так же молчала, движения её были неестественными, как будто она чувствовала себя не в своём теле. Пэнси было знакомо это ощущение: то, как зудела кожа, потому что казалось, что больше не принадлежит ей. Когда каждый вздох, каждый миг причиняли боль. Когда каждый удар сердца жаждал скорой смерти. На секунду Пэнси задалась вопросом, когда же всё это начало исчезать. В какой момент за последние несколько недель она начала приходить в себя? Когда кожа перестала гореть? Когда слова снова стали восприниматься как её собственные? Когда она начала исцеляться? Всё шло так постепенно, и оно идёт до сих пор, но… увидев сейчас Нарциссу, увидев то, с чего всё началось… Пэнси впервые осознала, что добилась хоть какого-то прогресса. Впервые она подумала, что, возможно, в ней можно слить воедино два начала: стать одновременно и ангелом мщения, и ранимой молодой женщиной. Возможно, им не придётся бороться за власть. Быть может, они смогут исцелиться вместе. Может, они уже… Пэнси подошла к Люциусу, крепко схватила его за предплечье и медленно потянулась к Нарциссе. — Можно я возьму вас за руку? — тихо спросила Пэнси. Нарцисса не ответила, только моргнула своими безжизненными голубыми глазами. Но она и не пошевелилась, не возразила. Пэнси осторожно прикоснулась к ней, ласково взявшись за запястье. В тот момент, когда она соприкоснулась с ледяной кожей, побежали мурашки. Жуткое ощущение прошибло спину, что-то в глубине сознания требовало отпустить руку и сбежать подальше. Пэнси трансгрессировала — их тела держались вместе, перемещаясь во времени и пространстве. Пункт назначения рисовался в сознании ясно как день. Поле для квиддича. Зелёная трава. Цвета факультетов. Безопасность. Дом. Однако что-то пошло не так, что-то удержало их на месте, какая-то магическая сила, которая не позволила им войти, заставила их отступить. Блок оставил их в подвешенном состоянии, в своего рода чистилище, которое не позволяло телам обрести форму. Их не было ни здесь, ни там. Раздался крик боли, на руку Пэнси брызнула кровь — тёплая и влажная. Барьеры. Их сменили. Блядь. Так что Пэнси представила первое место, которое пришло ей в голову, самое близкое к замку, куда она когда-либо могла трансгрессировать, не считая поля для квиддича. Влажная земля. Тёмные деревья. Уединённое место. Запретный лес. Они резко приземлились — все трое с глухим стуком опустились на колени. Пэнси закашлялась, глаза затуманились от слёз, а ногти впились в лесную почву. Что случилось? Почему? Когда? Люциус лежал на спине, захлёбываясь кровью. Он держался за живот в том месте, где его расщепило, — ровно над прошлой раной, которая едва зажила. Пэнси подползла к нему на четвереньках, палочка Нарциссы так и осталась зажата в её потной ладони. Она ничего не соображала, пребывая в оцепенении, но подняла его, бормоча все известные ей исцеляющие заклинания. — Не надо! — закричал он. Было поздно, она уже использовала палочку, уже начала залечивать его. — Я не стою такого риска, — побеждённо добавил он. Но если на палочке и был след, то она уже выдала их местонахождение. Так что чем быстрее Пэнси сможет исцелить его, тем быстрее они доберутся до замка. Она знала, он не пойдёт с ними, но после всего… после всего, что Люциус сказал ей, после всего, что сделал. Он не был невиновен. Он не был бескорыстен. Он не был достоин второго шанса. Но он заслуживает того, чтобы попрощаться. — Ты поклялся довести меня до замка, Люциус, — напомнила она. — Не сдавайся сейчас. — Пэнси подняла его на ноги, Нарцисса зависла рядом. — Давай, — она подтолкнула его сделать шаг. Он застонал, но сделал один и ещё один. Они шли через густой лес так быстро, как только могли; из-за стремительного темпа все трое тяжело дышали. Нарцисса плелась чуть позади, покорно следуя по направлению к Хогвартсу. Воздух пронзил вой. И ещё один. И ещё один. Блядь. Они приближаются. Сейчас не полнолуние… Укусы не будут заразными. Но сколько их там? Сможем ли мы их одолеть? С одной палочкой? Они перешли на лёгкий бег, насколько это было возможно. Но вой становился всё ближе, теперь не только сзади, но и сбоку — круг сужался. — Ничего не получится, я буду вас тормозить, — Люциус тяжело дышал. — Заткнись, — огрызнулась Пэнси, не желая принимать правду. — Я всё равно покойник. Просто уходите. Берите мою жену и бегите. — Ты поклялся… — Я их задержу. — Что?! Нет, я… — Бегите! Я отвлеку их. Я могу выиграть время. Чуть-чуть. Немного, — он намеренно замедлил шаг, толкая Пэнси в плечо, вперёд. — Люциус, я… — Беги! — Какой план? Люциус наклонился, упёрся руками в колени и набрал полные лёгкие воздуха. Правдивый ответ дался ему легко, с искренней улыбкой: — У меня его нет, — пожал он плечами. — Я был стратегом всю свою жизнь, и меня это не спасло. Как видите, иногда нужно просто быть солдатом. — Люциус в последний раз взглянул на свою жену тяжёлым, полным тоски взглядом — с любовью, которая не исчезнет с окончанием жизни. — И нет никого, ради кого я был бы готов умереть, кроме моей семьи. — Спасибо! — всхлипнула Пэнси. — Спасибо! — До следующей жизни, любовь моя, — прошептал Люциус Нарциссе, после чего заставил своё тело, прихрамывая, убежать в противоположном направлении. Пэнси услышала, как он закричал, намеренно привлекая оборотней в свою сторону. Она не могла больше медлить, и так было потрачено слишком много драгоценного времени впустую. Вспышка молнии разверзла ночное небо, толстое дерево треснуло высоко над головой, ветви упали на лесную траву. Пэнси рванула, схватив Нарциссу за рукав мантии и потащив её прочь. И пока она бежала, стуча ботинками по мягкой земле, хлюпая по грязи, превращающейся в слякоть под мелким летним дождём, слышала позади безумие — рычание, рёв и крики. А потом всё закончилось. Слишком быстро. Это было слишком быстро! Она бежала всё быстрее и быстрее, истошно дёргая Нарциссу за руку, чтобы та не отстала. Они спотыкались о камни, корни и… — Ау-у-у. Пэнси споткнулась, упав с небольшой высоты, и увлекла за собой Нарциссу. Темнота скрывала спуск, выходящий на поляну в лесу. Нижняя половина тела скрючилась под странным углом, как будто упала на что-то сверху. Она моргнула и попыталась отдышаться, подняла руки, чтобы понять источник липкого ощущения на пальцах. Кровь. Но кровь была тёмной, нечеловеческого тёмно-фиолетового цвета. И Пэнси хотела вытереть руки о землю, чтобы соскрести яркий цвет. Но почувствовала мех, почувствовала большое тело, на которое упала, навалилась сверху. Она слезла с него — с искалеченного кентавра, обретающего черты, пока она отодвигалась всё дальше и дальше. Нарцисса неподвижно лежала на земле. Пэнси крутилась на месте, крутилась и крутилась. Раз. Два. Три. Четыре. Пять… Их было слишком много, чтобы сосчитать. Поляна была заполнена мёртвыми кентаврами, изувеченными. Засада. Вой возобновился. Стал громче. Стал ближе. Мы на опушке леса. Но никто не придёт. Мы так близко. Но слишком далеко. У нас ничего не получится. Ничего не получится. Сердце билось неровно, воздух вырывался изо рта короткими хрипами. Паника охватила, захлестнула с головой. Ничего… Не… Ещё один раскат грома, за которым тут же последовал раскат второго, а затем вспышка света озарила небо. Пэнси подняла глаза на луну, проливающую свет на поляну — на неё. Они шли за ней. И она знала — они возьмут её живой. Вот и всё… Нет. Вставай. Борись. Смерть безболезненна. Жизнь жестока. Пэнси действовала исключительно инстинктивно. Страх, отчаяние и дикость — всё поглотило её. Она сорвала с шеи кожаный мешочек, призвала зелье и зажала его в ладони. Кроваво-красное. Безошибочно кроваво-красное. Сердце и так бешено колотилось, а должно быть ещё и второе. У неё не было времени успокоиться и обдумать другие варианты. Если схватка будет на смерть, что ж… так тому и быть. — Тогда давай встретим конец вместе, — громко зашипела Пэнси, откупоривая флакон. Она проглотила зелье в два глотка. Жгучая боль пронзила её — растеклась по всему телу так же, как зелье растеклось по венам. — Амато Анимо Анимато Анимагус. Начался стук. — Амато Анимо Анимато Анимагус. Что-то не в такт. — Амато Анимо Анимато Анимагус. Что-то новое. — Амато Анимо Анимато Анимагус. Что-то сильное. — Амато Анимо Анимато Анимагус. И тогда перед ней возник образ того, кем она должна стать… того, кем она уже стала. Оно заговорило с ней голосом, который был одновременно и её, и не её, и знакомым, и чужим. «Ты не должна бояться. Теперь уже слишком поздно бежать от перемен, которых ты желала». Того, кого нельзя запереть в клетку. Последняя человеческая мысль Пэнси пришла и ушла. Потом были зубы и рёв. Кровь во рту и рвущаяся плоть под её прикосновениями. Мысли без человеческих слов. Действия без человеческих эмоций. Время без восприятия, инстинкт без размышлений. Хищник или добыча. Смерть или плен. Убей или будь убита. Страх. Отчаяние. Дикость. И… он. — …обратно в замок… — …мама… — …что с ней случилось… — …под давлением… — …детка, ты меня… — …под контролем… — …больше пантера, чем Пэнси… — …приказ, Малфой… — …не двигайся… — …ладно, Пэнси… — …не буду… Она подкралась ближе, злобный предупреждающий рык вырвался из пасти. Она продолжала приближаться, а он по-прежнему стоял на месте. — Привет, моя детка. Она издала рёв, который вырвал из груди часть ярости и жестокости. — Всё хорошо. Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе вреда. Она расхаживала, двигая четырьмя конечностями в такте, который ей никогда раньше не был нужен, но который она всё равно знала. — Не торопись, Пэнси. Я же говорил тебе… я терпеливый человек. Она сделала шаг к нему — чёрная лапа погрузилась в грязь размягчённой дождём земли. — Вот так. Вернись ко мне, детка. Позволь мне отвести тебя домой. Она принюхалась к нему — его голова была всего в нескольких шагах от того, чтобы оказаться зажатой между зубами, в мощной челюсти. От него пахло знакомо, уютно — чистотой, сандаловым деревом, солью. — Представь себя, Пэнс. Представь своё тело. Свои прекрасные чёрные волосы. Манящие зелёные глаза. Она посмотрела в его тёмные глаза и увидела своё отражение. Жёлтые светящиеся круги смотрели на неё из темноты. — Представь себя с друзьями. Представь себя в замке. Он придвинулся чуть ближе, и её сердце вспыхнуло. Она зарычала ему в лицо, широко раскрыв пасть, показав ему зубы, продемонстрировав угрозу. — Представь, детка. Представь. Представь нас. Представь завтра. «Вернись ко мне». «Я терпеливый человек, Пэнси». «Завтра». Джон. Это Джон. Ты дома. Это было похоже на поток воды — будто кто-то воспарил её и влил в новый стакан, чтобы переделать, придать новую форму. Она почувствовала, как укорачиваются конечности, как напрягается и выпрямляется позвоночник. Она снова почувствовала дождь на голой коже. Она почувствовала, как мокрые волосы прилипли к лицу и шее. Она почувствовала его руки на своей обнажённой плоти. Она по-прежнему смотрела в его тёмные глаза, а жёлтый цвет не исчезал. Зелёный не появлялся. Тело больше не принадлежало ей. Сердце… разум… всё было таким чужим. Её перелили в новый стакан, но он оказался неправильным, слишком маленьким… переполненным. Паника не утихала, а усугублялась. Инстинкт борьбы и бегства бушевал в застывшем теле. Внутри нарастало бешенство. Страх. Отчаяние. Дикость. — Джон! — Я знаю, детка, — он сжал её крепче. — Что… что со мной?!