Racing the Justice

***

      Ред Лайн так и не понял до конца, зачем ему было напрашиваться на свадьбу к своей новой гонщице.       Не то, чтобы он ревновал Кэндис — та его вообще ни внешне, ни характером не привлекала, и он бы не стал рассматривать её всерьёз в качестве романтического увлечения или спутницы жизни. Но тот факт, что Кэндис отказала ему, потому что на тот момент уже встречалась с Призраком — как такое вообще возможно, чем Хондо Хайнс мог быть лучше него, Ред Лайна?! — невольно пробивал в самооценке О’Рурка огромную дыру. После этого эпизода он оглядывал себя в зеркале чаще обычного, чтобы убедиться, что не напоминает нечто среднее между каменным истуканом с Острова Пасхи и хмурым нильским крокодилом, по недоразумению натянувшим на морду очки. Вид собственного аристократичного лица успокаивал Ред Лайна, и тот выдыхал с облегчением, заново улыбаясь этому миру.       На самом деле, проблем с восприятием себя у него было предостаточно. Например, он носил вполне приятное имя Кеннет, но оно не нравилось ему просто катастрофически — в основном, из-за того, что окружающие, когда Ред Лайн представлялся им, сразу же принимались обзывать его тем самым «парнем Барби». В этом и заключался парадокс: О’Рурк гордился своей модельной внешностью, но категорически не желал, чтобы о его поступках судили по лицу.       Кеннет О’Рурк с детства любил всё новое и неизведанное.       Кеннет О’Рурк любил искать нестандартные подходы к обыденным вещам и мечтал оставить яркий след в истории. Он искренне считал, что если о некоем человеке помнят только его собственные потомки, а не весь мир, то его жизнь когда-то прошла совершенно напрасно и сохранилась только в жалком тире между датами рождения и смерти. — «Снесут памятник со временем, или он, заброшенный, зарастёт травой — и всё, даже правнуки не сумеют правильно назвать твоё имя. Я не хочу быть незаметным винтиком в огромном механизме. Меня должны показывать на экране!»       Сначала Ред Лайн — вернее, тогда просто Кен О’Рурк — собирался стать актёром, он подал документы в школу кинематографических искусств и неожиданно для самого себя прошёл все вступительные экзамены. Но позже, приступив к обучению, он сделал для себя крайне неприятное открытие.       Актёр — это мягкая, послушная глина в руках режиссёра; из него можно слепить любой образ, подогнать его под разные временные промежутки и выдуманные сценаристами вселенные. Актёру негласно запрещено представлять собой нечто особенное. Ведь если в нём будет слишком много индивидуальности, то он понесёт один и тот же образ через все свои работы.       Преподаватели о нём говорили, что «О’Рурк везде играет О’Рурка» — с их точки зрения, это свидетельствовало о полном отсутствии таланта. Кеннет вскоре отчислился из школы и основательно задумался о перспективах. Стать моделью было бы гораздо проще, но он находил это занятие абсолютно несерьёзным. Модели, в основном, вынуждены либо выхаживать по подиуму в жутких тряпках, выдуманных дизайнерами не без помощи наркотических веществ, либо мёрзнуть часами на очередной открытой съёмке, будучи с ног до головы покрытыми омерзительным гримом. Все вокруг слоняются туда-сюда, смеются, едят, пьют, курят; персоналу, кроме фотографов, особо нет дела до того, кто именно дёргается под пронзающими софитами. Кеннет слишком любил себя, и такая работа казалась ему унизительной.       Кушать, тем не менее, хотелось каждый день, поэтому парень упорно наступал на горло своей гордости. Однажды — стояла осень, всё вокруг было пронзительно золотистым — его снимали на фоне горящего гоночного болида. Кен оглядел руины того, что ещё недавно было машиной, и его вдруг осенило. Водить он умел отлично, за рулём чувствовал себя комфортно и уверенно. Подкопив некоторую сумму денег, О’Рурк отправился осваивать новую для себя профессию.       Пробиться в гонки без ограничения NASCAR ему удалось с лёгкостью. За него, как за довольно известное лицо, сразу ухватились спонсоры. Основав свою собственную команду, Кеннет скрылся под псевдонимом Ред Лайн. Красная линия символизировала для него ленту, которую перерезают после окончания, например, строительства какого-нибудь важного объекта. Публика, смотрящая гонки на стадионе, как правило, модными журналами не увлекалась, и по имени его звали крайне редко. Конечно, как новичку, ему было непросто соревноваться с натренированными спортсменами, но О’Рурка в спину подхлёстывал жгучий азарт.       В глубине души он понимал, что тягаться с Марком Маккатченом, которого усадили за руль раньше, чем тот научился ходить, не имело смысла. Только Ред Лайн придерживался принципа — «раз уж взялся за что-нибудь, стоит бороться за лидерство, иначе зачем вообще начинать», и сдаваться не намеревался. Команда у него подобралась разношёрстная. Всех его гонщиков объединяло одно: желание выделиться среди других. Оголтелая феминистка Хром, посещающая все тематические марши, парады и акции, бывший военный Танкист, насмотревшийся в своё время на жестокие боевые действия… На их фоне химик Фил Нокс по прозвищу Октан — тот разрабатывал топливо, пока не попробовал сам пилотировать болид на трассе — выглядел блёкло, даже несмотря на его впечатляющий мышечный рельеф, который сводил поклонниц с ума. Мрачный Жнец…       Ред Лайн помнил спокойный весенний вечер, когда он сидел на стадионе, принадлежащем Гарнеру Рекстону, и мирно потягивал прохладную газировку из картонного стакана. Тренировка уже закончилась, все его спортсмены разошлись по своим делам, а самому О’Рурку ехать домой совсем не хотелось. Он недавно расстался с девушкой, и вид опустевшей квартиры заставлял его грустить. — Ты Ред Ла-айн О’Рурк? — незнакомый голос, судя по акценту и слегка растянутым, смазанным гласным, принадлежал гостю из южных штатов. — Да, а что случилось? — он встал и обернулся. Пронзительно рыжий в лучах закатного солнца парень неопределённого возраста — от двадцати пяти до тридцати примерно — смотрел на него с неприкрытым любопытством. — Хочу к тебе в команду, — заявил тот. — Это невозможно, — покачал головой Ред Лайн. — Почему? — Она укомплектована, — нахмурился О’Рурк, — это раз. — Я тебя не знаю, это два. — Меня зовут Скотт, — рыжий протянул ему руку, — Скотт Эндрю Фрэнсис. — Очень приятно, но в моей команде всё ещё нет дополнительных мест. — А если я кого-нибудь вышибу? — Скотт прищурил свои зелёные глаза, и этот жест отчего-то заставил целую толпу мурашек как бы невзначай пробежаться по спине Ред Лайна. — В каком смысле? — напрягся он. — В прямом, — пожал плечами Скотт, — отметелю в подворотне, пару костей сломаю, и сезон придётся пропустить.       О’Рурк вцепился похолодевшими пальцами в ткань джинсов, но не опустил ни голову, ни даже взгляд. Он твёрдо ответил: — Тогда ты отправишься за решётку, а моих гонщиков временно останется двое. — Блядь, ну ты и душнила, — Фрэнсис сплюнул прямо на трассу. — Ладно, а если вот так?       Ред Лайн зачарованно вытаращился на то, как Скотт нарочито медленно достал прямо из кармана пачку долларов внушительной толщины. Самому ему только предстояло отрабатывать спонсорские обязательства, и он от души позавидовал человеку, который может таскать с собой такие огромные суммы денег просто так, в качестве хобби. — Убедительный аргумент, а? — рыжие волосы Скотта показались О’Рурку в тот момент самым настоящим дьявольским пламенем.       Сатана выглянул из Ада, чтобы воспользоваться его слабостью и приманить его душу к себе.       И Ред Лайн дрогнул.       Позже он ещё раз убедился в том, что в Скотте Фрэнсисе было нечто потустороннее. Тот и прозвище себе взял соответствующее — Мрачный Жнец. Когда Скотт расхаживал по стадиону в жуткой чёрной мантии с неровным подолом и стилизованном под череп шлеме, Ред Лайна начинало мутить. Благо тот практически не разговаривал — просто стоял рядом с товарищами по команде или в толпе зрителей и нагнетал атмосферу одним своим загадочным видом. На треке Скотт вёл себя почти мирно, поэтому со временем О’Рурк расслабился. Подумаешь, нравится человеку пугать окружающих. Сам-то он ничем не лучше — продал свои принципы за стопку баксов…       А потом из ниоткуда возникла Кэндис Брайтман. Ред Лайн понятия не имел, каким образом её приняли в «Фастекс». Сначала девушка демонстрировала невнятные результаты и будто боялась сражаться в полную силу, но когда сезон набрал обороты, и Кэндис втянулась в гоночный процесс, О’Рурка впечатлило, как аккуратно та убирала с трассы соперников. Он посчитал, что было бы неплохо попытаться переманить её на место Хром, которая то и дело норовила бросить соревнования в NASCAR. Ред Лайн собрал своих гонщиков и прямо высказал им свою идею. Хром замялась, стала юлить, мол, она ещё не определилась, уходить ей или нет… Танкист и Октан отреагировали нейтрально.       Скотт снова показал свою инфернальную сущность.       В глазах Мрачного Жнеца сверкнула такая ярость, что Ред Лайн едва не вскрикнул инстинктивно. Скотт схватил ближайший к нему деревянный табурет и метнул его в стену. Треск дерева разнёсся по комнате, словно торопливый выстрел из дробовика. — Эй, парень, легче! — Танкист, тоже рыжий, но не гибкий и пластичный, как Жнец, а очень рослый и крепко сбитый, выступил вперёд. — Чинить за чей счёт будем? Отставить членовредительство! Не дерзи капитану! — Брайтман тут окажется через мой труп, — не слушая товарища, прошипел Скотт, — или через твой. — Оборзел совсем… — начала Хром, но, увидев перекошенное от ярости лицо Жнеца, присмирела и замолчала. — Ты мне ничего не сделаешь, — без особой уверенности возразил Ред Лайн. — Тебя вышибут из NASCAR за нарушение правил, — ухмыльнулся Скотт. — Взял мои деньги и незаконно расширил команду. Думаешь, по голове погладят? — Так и ты под суд пойдёшь, — не выдержал Танкист, — за то, что взятку предлагал! — Мне похуй, — Жнец обвёл всю компанию тяжёлым взглядом и вышел. — Псих, — пробормотала Хром. — Согласен, — поддакнул Октан. — Капитан, — робко завёл Танкист, — а что ж Вы это, от денег не отказались? — Без этой взятки у меня бы вас не было, — горько вздохнул Ред Лайн. — Ладно, чёрт с ней, с этой новенькой, — бывший военный будто стал меньше ростом. — Может, Рекстон ещё чего надумает, так я заработаю, чтоб мы от этого дурака не зависели.       О’Рурк погрузился в размышления. Отдавать Танкиста на ещё один целый сезон в «Рекскор» было очень жалко, но наличие неуравновешенного Скотта в команде напрягало с каждым днём всё сильнее. Тот, не скрываясь больше, терроризировал Кэндис на трассе, а потом и вовсе явился в гараж «Фастекса» и чуть её не придушил, пока в соседней комнате обедали механики! Ред Лайн изображал перед Джеком Фасслером оскорблённую гордость, но втайне мечтал, что Скотта арестуют, и он оставит их в покое. А тот, даже не извинившись, просто сунул в очередной раз своему капитану приличную сумму денег и продолжил безнаказанно развлекаться.       Осенью две тысячи третьего года ситуация разрешилась сама собой. Смотреть на то, как Скотт умирает, было жутко. О’Рурк до сих пор помнил свой крик, брызги крови на костюме, лужицы на полу; страшный, мучительный кашель Жнеца преследовал его в кошмарных снах.       Зато его команда теперь была свободна, и в ней всё-таки очутилась Кэндис.       Вечером двадцать восьмого сентября две тысячи третьего года Ред Лайн не верил, что Призрак выкарабкается. Крови из того вытекло едва ли не столько же, сколько и из Скотта; гонщик «Рекскора» за считанные минуты ослаб, посерел, хрипел и бился в полубессознательном ознобе на руках у Пилота Шарпа. Никогда в жизни О’Рурку не доводилось наблюдать чью-то смерть, а уж две за один день… Ему было жаль и Марка Маккатчена, который тоже здорово пострадал в тот вечер, хотя раньше, когда они соперничали за сердце Меган, Ред Лайн жаждал собственноручно свернуть ему шею. При посадке в вертолёт он категорически отказался спасать Призрака не потому, что брезговал — не та была ситуация, чтобы манерничать, а потому что боялся не справиться. Его и так мучила совесть из-за всей истории со Скоттом, и если бы к махинациям с составом команды прибавилась ещё и гибель Призрака из-за неправильно оказанной медицинской помощи, Ред Лайн бы закончил свои дни в психиатрической больнице — не вынес бы груза ответственности. Он, всё-таки, не был ни военным, ни доктором. Актёров не готовят к подобным испытаниям.       А ведь Хондо Хайнс не просто выжил, но и женился на Кэндис. — «Будь я на его месте, — думал О’Рурк, — бежал бы до канадской границы! Как можно жениться на девушке, брат которой тебе печень отстрелил?! У меня бы всё болело каждый раз, когда я о ней вспоминал бы! Ужас!»       Гостей на свадьбе собралось не слишком много. Сам Ред Лайн, которого, в общем-то, не особо и звали, Дизель, Зорина, Стив Шарп с его девушкой, светловолосый приятель Кэндис, тоже с партнёршей, и какой-то незнакомый одинокий бледный брюнет. В начале мероприятия по кафе ещё сновали туда-сюда трое подростков — Майлз Маккатчен, Дэвид Брайтман и их общая подружка Шелби, дочь шеф-механика «Фастекса», но потом скромное застолье им наскучило, и ребята испарились в неизвестном направлении. Одетая в праздничное белое платье Кэндис выглядела донельзя довольной и постоянно суетилась вокруг Призрака, которому, казалось, вовсе не было дела ни до гостей, ни до всего остального. Тот смотрел только на свою новоявленную жену и периодически, склоняясь к ней, что-то говорил ей на ушко, а она улыбалась и хватала в ответ его за руки. Ред Лайн фыркал. Сам он после такого ранения либо изображал бы, что у него всё отлично, либо, наоборот, напустил бы драмы и запретил из чистой зависти всем окружающим есть деликатесы и пить алкоголь. — «У Призрака очень крепкие нервы, наверное. Было бы неплохо у него поучиться…»       Чувствуя, как от выпитого вина кружится голова, О’Рурк выбрался на свежий воздух. Молодожёны и их гости сидели в изящно украшенном зале летнего кафе, в котором имелось сразу несколько выходов на террасу. Оказавшись на улице, Ред Лайн устало вздохнул и привалился к колонне. Он собирался прикрыть глаза и собраться с мыслями, но через несколько секунд обнаружил, что буквально в метре от него, такой же вымотанный, прямо на лестницу уже уселся тот самый незнакомый брюнет. — Я помешал? — уточнил Ред Лайн. — Нет, всё в порядке, — улыбнулся тот. — Мне просто жарко там, я отдыхаю. — Да, понимаю, а я… — О’Рурк ослабил галстук, — перебрал с вином. Мне от него нехорошо. — Вас до туалета проводить? — занервничал парень. — Не нужно, — отказался Ред Лайн, — не настолько нехорошо. — Меня зовут Росс, — тот неожиданно тепло, открыто улыбнулся. — Росс Ричардс, я когда-то… — он запнулся, — дружил с братом Кэндис, который… сошёл с ума. Мне ужасно жаль, что так вышло. — Получается, ты и Скотта знал? — насторожился О’Рурк. — Конечно, — Росс сник, и его лицо теперь напоминало грустную театральную маску. — Мы все были в одной компании: я, Скотт, Марк, Мэтью, тот, что сейчас возле Кэндис сидит, и Билл… Я и подумать не мог, что Кэндис позовёт меня на свадьбу. Мы с ней двенадцать лет не общались! Что мне здесь делать? — А чем ты занимаешься? На гонщика не слишком похож, уж прости. — Да какие гонки, — тот снова повеселел, — я работаю главным бухгалтером на фабрике. — Скучно, наверное, — О’Рурк тоже уселся на ступеньку. — Вообще нет! — округлил глаза Росс. — Когда отчётный период начинается, повеситься проще. Кстати, тоже своего рода гонки, только вместо трассы — документы, документы, документы…И ты, как ослик за морковкой, бежишь, не разбирая дороги. — Цифры — это совсем не моё, — признался Ред Лайн. — Я учился на актёра, а потом что-то пошло не так… — будь он трезвым, ни за что не ляпнул бы такую глупость, но выпитый алкоголь развязал ему язык. — Ой, — бывший друг Скотта смущённо покраснел и прикрыл рот изящной ладонью с длинными пальцами, — Вы в журналах снимались когда-нибудь? — Было дело, — не стал отпираться он. — Вы Кеннет О’Рурк? — шёпотом уточнил Росс. — Кхм, — от удивления из Ред Лайна словно выветрился весь хмель, — странно встречать человека, который знает меня не как гонщика, а как модель. Да, это я. — А могли бы Вы… подписать мне автограф?       Росс придвинулся ближе, склонил голову — почти как Кэндис к Призраку — и позволил О’Рурку рассмотреть себя. Ред Лайн внимательно изучил его бледное лицо с большими, умными глазами необычного тёмно-голубого, практически синего цвета, потом его взгляд опустился ниже, на аккуратный изящный нос и мягкую линию губ…       Он затравленно вздохнул, чувствуя, как его щёки предательски заливаются краской.       В жизни Кеннета О’Рурка однажды случился эпизод, о котором он предпочитал умалчивать. Раньше, ещё во времена учёбы в школе кинематографических искусств, он частенько посещал студенческие сборища, которые не обходились без спиртного и более тяжёлых дурманящих веществ вроде марихуаны или экстази. После очередной бурной вечеринки он проснулся в объятиях парня — даже не одногруппника, а кого-то из старшекурсников. Самым страшным было то, что Кеннет, в принципе, не впал в ужас от осознания того, чем занимался минувшей ночью. В подростковом возрасте с целью просвещения в щекотливых вопросах он читал книгу, и там было указано, что большинство людей по своей природе являются бисексуальными. Он убеждал себя, что ему нравятся исключительно женщины, но делал это скорее ради имиджа, чем по доброй воле. Взять ту же Меган Фасслер — стройная, атлетически сложенная, хоть и с приличной грудью, так ведь стрижка короткая, и её увлечения в целом, склад ума… — «Если этот Росс интересуется журналами с фото полуобнажённых моделей мужского пола… Что ж». — Думаю, что мог бы, — Ред Лайн придвинулся немного ближе. Росс остался на месте. — Дай мне что-нибудь бумажное. — Нам нужно вернуться, — так же тихо произнёс Ричардс, — все мои вещи в зале.       Едва ли обращая внимание на то, что происходило вокруг, О’Рурк шёл за Россом, как будто тот превратился вдруг в огонёк маяка, мерцающий посреди обрушившегося на море тумана. Он рассеянно смотрел, как Росс, вытащив из вазочки салфетку, несмело протянул её ему.       Вместе с уверенным, размашистым автографом Ред Лайн приписал ещё и номер своего мобильного телефона. Он с трудом осознавал, зачем сделал это, и чем ему это пригрозит в ближайшем будущем, но взгляд у Росса был такой трогательный, манящий; и потом, он, Кеннет, ведь внезапно оказался кумиром в его глазах…       Получив автограф, приятель Кэндис застыл, потом снова прикрыл рот рукой, недоверчиво нахмурился… Окончательно запутавшись в своих ощущениях, Ред Лайн нахально ему подмигнул. Росс тут же сравнялся по цвету с полосами, пересекающими машину О’Рурка. — У меня скоро день рождения, — невпопад сообщил Ричардс, — девятнадцатого июня. Мне будет тридцать. — Подарить тебе что-нибудь на юбилей? — не понял Ред Лайн. — Нет, я думаю, что вот это уже… — он робко помахал салфеткой. — То есть, ты им не воспользуешься, — Кеннет говорил едва слышно, но гостям их диалог был совершенно не интересен. — Я живу в Мэне, — с горечью в голосе произнёс Росс. — А я всё ещё гонщик. — И?.. — растерялся тот. — Меня нисколько не пугают трассы длиной в несколько сотен миль.       Покидая уютный ресторан, Ред Лайн продолжал гадать, что за наваждение на него нашло. Но в одном он был уверен совершенно точно — он поступил так, как велела ему в тот момент его душа.