Ледовая история

Непонятно, что было страшнее –внезапный обморок или реакция тренера. Обдумывая это, Камила односложно отвечала на вопросы врача, который, к счастью, тоже заезжал в «Самбо-70» на планерку и первым оказал ей помощь. То, как она лежала на холодном полу, вытянув под собой руку и то, как взволнованный отец принес ее в лечебный кабинет, девочка не помнила. Осторожно Камила поглядывала на стоявшую у стены Этери Георгиевну, которая с момента пробуждения не сказала ни слова. Это и пугало. Ощущая все еще тошноту и тяжесть во всем теле, Камила снова ответила доктору отрицательно. Мужчина перевел взгляд на тренера, по лицу которой было непонятно, о чем она думает. Тутберидзе все также покусывала губы и прятала руки в глубокие карманы пальто. Словно у них какие-то соревнования, и Камиле надо сдавать очередной тест на допинг. Спокойно, непоколебимо и уверенно в том, что всё пройдет на отлично. — Оставьте нас, — а вот голос получился зловещим. Поежившись от нехорошего предчувствия, Камила проследила за врачом, который беспрекословно поднялся и вышел. Его стул заняла Этери Георгиевна, от ее взгляда было не спрятаться, и девочка даже не старалась. Хотя крамольная мысль, что можно зажмуриться и притвориться спящей, успела мелькнуть в ее голове. Правда, это было бы совсем по-детски. — Ну, рассказывай, — подалась к ней всем корпусом женщина. — О чем? — забегали глаза у Камилы. — Сколько раз за четыре дня ты позавтракала, пообедала и поужинала? Сегодня утром что ела? — удивительно, как быстро она меняла оттенки голоса: со строгого переходила на мягкий, от которого, все равно, холодело в груди. — Ну, давай, Камил, рассказывай… — Этери протянула руку и поправила ворот расстегнутой ветровки. — Пытать мне тебя что ли? — Утром… Ела… чай, — солгать не удалось. От стыда Камила все же зажмурилась. — Простите… — За что? — Простите меня. Я подвела вас, — задрожал тоненький голос. Камила прикрыла ладонями лицо. — Подвела. Но подвела не меня, а свое тело. Ты что решила поиздеваться над ним? Настолько себя не любишь? Настолько плевать на то, чего добилась? — вкрадчиво проводила блиц-опрос тренер. — Нет же! — Камила резко села и попыталась встать, но очертания комнаты поплыли — и не только из-за стоявших в глазах слез. — Тише, тише… — Этери успела удержать ее и усадила обратно, сама она пересела на кушетку. В ту же секунду девочка всхлипнула и уткнулась в ее плечо. Не любящая афишировать свои слабости спортсменка, которая продолжала оставаться взрослеющим подростком, внезапно расплакалась. — Ну, ты ж, боже мой… — тут волей-неволей дрогнешь от таких горьких рыданий. Обнимая девочку за спину одной рукой, а другой, поглаживая по голове, Этери старалась не вслушиваться в то, на что она жаловалась. Было и без того понятно, что Камила почувствовала себя брошенным ребенком за эти четыре дня. Скорее всего, эмоции копились еще с Чемпионата России, на котором она все же ожидала увидеть отца. Жирную черту подвел Новый год. Все это и привело к такому кризису. Дождавшись, когда слезы и жалобы иссякнут, Этери потянулась и взяла со столика салфетки. Камила послушно приняла одну из них и, опустив голову, вытерла мокрое лицо. Выдав целый комплект претензий к этому миру, девочка выдохлась и лишь изредка тяжело вздыхала. — Никто не должен видеть твоих слез. Никто не стоит их, Камила, — наклонилась к ее уху Этери. — Папа… — подняла она к ней лицо с этими блюдцами вместо глаз, в которых застыло вселенское горе. — Даже твой отец не стоит. Успокаивайся. Хватит плакать. Ну же. О том, что она завела четыре года назад правило не привязываться к спортсменам и не вникать в их проблемы, Этери забыла. Не вспомнила она об этом и в момент, когда коротко поцеловала несчастную девочку в макушку. *** Еще одна страждущая душа поджидала в коридоре. Страх так и застыл в карих глазах Валиева — с этим беспомощным взглядом он и встретил вышедшую из кабинета Этери. Тренер кинула пару фраз доктору, и тот вернулся к девочке. — Как она? Может скорую помощь вызвать? — Зачем? У нас тоже хороший медик, — Этери проверила пальто: не остались ли на ткани пятна от детских слез. Осознав, что мучает мужчину, который за полчаса извелся и без того под дверью, она снова глянула на него. — Все в порядке. У нее обезвоживание, капельницу сейчас поставят и пару дней проведет в кровати. На базу ее заберут позже. — На базу? Почему? Я могу с ней поговорить? — Не думаю, что сейчас подходящее время. Вы напуганы, она расстроена. Дайте друг другу время, Марк Витальевич. — Она винит меня? Передайте ей, что я… — Вы ей сами потом все передадите, я в это не буду вмешиваться, — покачала она головой. — По-моему, вы уже вмешались. Она же ваша спортсменка, — судя по уколу, Валиев не забыл их разборку у входа в зал. — Моя, — не моргнув глазом, согласилась Этери. — И ваша дочь. Вот наша общая задача взять это сокровище, и бережно нести его. Говорить ей об этом не обязательно, чтобы чувство собственного достоинства не переросло в корону… А помнить надо. — Особенно мне? — ревностно переспросил он. — Я думаю, вы меня поняли. — Я не хотел вас обидеть… — ему было тяжело извиняться, выдохнувший все эмоции Валиев старался не смотреть в глаза. — У вас бы этого не получилось, даже если бы захотели, — пожала она плечами. — Обычное недопонимание и разговор на повышенных тонах. Думаю, впредь это не повторится, — кажется, она и себе давала наставления. — Иногда мне кажется, я — ужасный отец, — куда-то в сторону пробормотал Валиев, но в его словах было столько затаенной боли, что Этери не нашлась, что ответить. Внезапно он посмотрел прямо ей в глаза. — Что мне делать? — В ее жизни есть две любви. Это вы и каток. Попробуйте осознать это и поработать с этим… — Ох, вот вы где! Мне только что передали! Этери сделала шаг назад, когда из лифта выскочил директор школы. Конечно, он засуетился над опечаленным Валиевым, чем и воспользовалась женщина — она снова зашла в медицинский кабинет. *** Нельзя было сказать, что она не скучает. Сейчас бы с радостью бросилась к отцу, но одернула себя и напомнила, что нужно вести себя, как взрослая девушка. Пусть лучше он настрадается и осознает, чего лишился. Обиженная Камила отвернулась от отца и сделала вид, что ее больше интересует содержимое тарелки. Ежегодный «Завтрак чемпионов» с родителями и спортивными чиновниками в ресторане был очередным шумным мероприятием с кучей правил и условностей. Радовало только наличие интернета в зале и присутствие друзей рядом. — А они хорошо смотрятся, — вдруг ворвалась в ее мысли Аня. — Что? — непонимающе взглянула на Щербакову Камила. — Я про Этери Георгиевну и твоего папу. — Что-о-о? — теперь изумленно повторила девочка и обернулась, чтобы проверить, о чем говорит подруга. Щербакова с затаенной улыбкой смотрела на взрослых, которые о чем-то говорили в компании с директором и другими тренерами. Выше всех оказались Этери Георгиевна, облаченная снова в строгий наряд, и отец, который выбрал для выхода в свет хорошо сидящий на нем костюм с рубашкой и галстуком. — Я про рост говорю. Смотри, они одинаковые… Почти, — зашептала ей Аня. — Неправда, — весело фыркнула Камила и, боясь, что отец заметит ее внимание, занялась телефоном. — Правда. Теперь понятно, почему они танцевали — Этери Георгиевне трудно найти партнера для танцев, — известная своим аналитическим умом Аня проявила логику и здесь. — А твой папа, смотри, какой высокий. Я раньше даже не обращала внимания. — Просто моему настырному папе сложно отказать, — проворчала Камила, не поднимая головы. — Вы когда поговорите? — Надеюсь, что не сегодня. Только день испортит, — водила пальчиком по экрану Камила. — Зачем он вообще пришел? — Ну, ты чего? Это ж твой папа. Наверное, принес денег, — когда Камила взглянула на нее, Аня заулыбалась. Они и раньше шутили над тем, как директор обхаживает на редких встречах Валиева. К несчастью, Ренат Алексеевич и не догадывался, что отец Камилы давно все понял и забавляется над попытками расположить его ради финансовых вливаний. — Или решил познакомить меня с очередной подружкой, — криво усмехнулась Камила. — Вы же, все равно, поговорите? Да, Ками? Ты ж не собираешься жить на базе? — Когда там никого нет, там прекрасно. — Там нет Лёвы, — напомнила Аня. Пока Камила оставалась на реабилитации, она часто переписывалась с подругой и рассказала ей о тоске по дому. Так что Щербакова знала, на что давить. — Заберу Лёву к себе, — невозмутимо заявила Камила. — Ты тогда лучше на каток переезжай, поближе к тренерам, им так будет удобнее. И тебя не будут по утрам возить в «Хрустальный». Пришел Даниил Маркович, а ты уже на катке… спишь, — засмеялась Аня, и вынудила и Камилу засмеяться. Украдкой Камила еще раз глянула через плечо — отца в поле зрения уже не было. Девочка почувствовала разочарование, все же хотелось с ним поговорить. *** Каток неплохо подготовили к вечерней тренировке — на каждую из девочек выделялось по полчаса, после чего было время отдыха. Утром они вылетали в Таллинн. Проверяя качество льда, Этери сделала круг и в задумчивости не услышала, как хлопнула дверь. Очнулась, когда на катке раздался знакомый голос. Приветливый Валиев, стоял у бортика, и к ее удивлению, открывал дверцу. — Здравс…твуйте, — протянула она, наблюдая, как мужчина, стоявший на коньках, выезжает на лед. Судя по его довольному лицу, он наслаждался эффектом. — Когда я говорила про любовь Камилы, я немного не это имела в виду… — усмехнулась, наконец, Этери. Валиев подготовился к выходу на лед — выбрал темные штаны, джемпер и теплый жилет. Забавнее всего было наблюдать кепку с логотипом американской хоккейной лиги у него на голове. — Я понял по-своему, — оттолкнулся он и размашисто покатил к ней. — Но шестерной тулуп я делать не буду. — Если вы его сделаете, его назовут в вашу честь, — поехала она спиной назад. — Такого тулупа еще не исполняли. — Тогда мне его точно надо исполнить. Как же давно я не был на льду, — признался Марк, набирая скорость и кружась вокруг нее. — А не потерял сноровку… — У вас будет полчаса — выделяю время своей тренировки с большим одолжением. Потом у меня тренировка с другими девочками, а Камиле надо будет отдохнуть. — Спасибо, постараюсь ничего не испортить, — оглядывался Валиев. — Уж постарайтесь. А то потом еще и это расхлебывать. Но… вы, конечно, вчера молодцом держались. Даже не попытались с ней поговорить. — Как вы и просили. Хотя это было тяжело, — они остановились на одной прямой, но вдалеке друг от друга и говорили достаточно громко. — Зато так было нужно. И ей, и вам. Смотрите, как придумали вернуть ее расположение… Пять баллов за сообразительность, — с одобрением склонила она голову. — Камила явно скучает. Дадите ей заряд родительской любви, с ним и полетим в Таллинн. — Есть шанс, что она простит меня? — сделал рывок вперед Марк, и затормозил возле нее, срезав коньком лед. Этери с усмешкой видела, каким ребячеством светится его лицо. Абсолютно детское поведение. — Мы всегда прощаем своих родителей и детей. Тем более, что Камила, на моей памяти, обижалась дольше всего часа на два… Это у нее рекорд с вами. — Просто у меня дочь-рекордсменка даже в таком. — Понадеемся, что это последний ее мировой рекорд в подобном деле, — Этери ощутила, что пауза, во время которой они с полуулыбками следили друг за другом, затянулась. Женщина плавно сделала толчок коньком, собираясь отъехать, и растеряла свое хладнокровие в момент, когда сильная рука перехватила ее за локоть. Притянувший ее к себе Валиев не дал времени, чтобы опомниться, Этери лишь качнулась назад, когда их губы соприкоснулись. Мгновение. Вспышка. Построенная за долгие годы стена покрылась трещинами, и это испугало больше всего. — Не надо… — Этери, придя в себя, оттолкнула напирающего мужчину в грудь и резко подалась спиной назад. — Этери… — Марк коснулся своих губ, словно и сам не ожидая, что ощутит ее вкус, и шагнул за ней. Потемневшими глазами проследил, как она отъезжает, не сводя с него предостерегающего взгляда. — Не. Надо, — скалой вдруг застыла Тутберидзе и горящими от возмущения глазами припечатала Валиева к месту. Не замечая, что неосознанно поджимает губы, которые горели от мимолетного поцелуя, Этери справилась с желанием выругаться на весь каток. Фурией развернулась и выскочила с катка, кажется, на ходу одевая чехлы на коньки. Не дала ему ни малейшего шанса оправдаться — да он и не собирался этого делать. — Черт… — когда она скрылась за дверью, Валиев облизнул и без того влажные губы, и внезапно осознал, что не прочь снова украсть поцелуй у этой неприступной твердыни. Правда, в следующий раз она вряд ли просто оттолкнет его — скорее проведет экзекуцию своими коньками. — Черт… — возбуждаясь от опасных мыслей, он вдруг рассмеялся, запрокинув голову. Наверное, в таком состоянии своего белокурого тренера каток «Хрустального» не видел никогда. — Папа? Смеющийся отец на коньках в центре катка выглядел для Камилы в диковинку. Просто сцена из фильма. Мужчина прервал свое веселье, и поехал к бортику, к которому она подошла, намереваясь потренироваться с Этери Георгиевной. — Ты что тут делаешь? — настороженно уточнила Камила. — Приехал учить пятерной тулуп. Привет, Щекастик, — он облокотился на бортик. — Хотя нет, шестерной… — Его не существует, — девочке было совсем не весело. Она с опаской оглядывалась. — А аксель? Давай я выучу аксель? Правильно же? — Ты? — Камила невольно обвела его взглядом и прыснула от смеха. — Папа, ты похож на медведя… Медведи не исполняют аксель. — Ну, зато выучу и пойду в цирк… У вас такая же арена, — Марк открыл дверцу и пропустил дочь на лед. — Правда, что ты тут делаешь? И где Этери Георгиевна? Она тебя убьет, если ты сорвешь ее тренировку. — Я думаю, она меня и так убьет. Ну, что, научишь акселю? Уж как-то подозрительно мил и весел был отец. Хотя может разлука все же повлияла на него? Камила, прищурившись, изучила заросшее щетиной родное лицо, и не найдя никаких зацепок для разгадки, развернулась и поехала в центр. Показывать ему простейший прыжок. А может и вправду на этом кураже и выучит аксель?