Ледовая история

То, что у каждой из фигуристок в ушах были наушники, не мешало им ни кататься, ни слышать тренера. Этери было достаточно постучать по бортику, взмахнуть рукой, и нужная спортсменка подъезжала к ней. Сейчас рядом очутилась Валиева. — Камила, четверной тулуп — тройной тулуп, сальхов и тройной аксель. На повтор. Спортсменка вытащила наушник и послушно кивнула. От сложной тренировки девочка раскраснелась, влажные волосы растрепались. Пару раз она едва не упала, чем вызвала недовольство тренеров. Дудаков и Глейхенгауз отступили к стене, позволив Тутберидзе сделать свои грозные наставления. Чувствуя вину, Камила прятала глаза, и Этери приходилось наклонять голову, чтобы заглянуть в них. — Камила-а… Что не так? — удержала она ее за запястье и прочувствовала бешеный пульс. — Все в порядке, — боец, воспитанный «Хрустальным», был готов драться, и пытался справиться с эмоциями и страхом — ответственность давила страшным грузом. Понимая это, Тутберидзе не двигалась и выжидала честного ответа. — Немного не по себе… — кротко призналась Камила. — Это нормально. Страшно бывает перед любыми соревнованиями. Выдыхаем и на льду избавляемся от этого. Да? — в знак поддержки Этери сжала крепче пальцы. — Да, — кивнула она и повторила более уверенно, — Да. — Вперед, — наконец, отпустила ее Этери и проследила, как девочка набирает скорость. Проверила, чем заняты другие воспитанницы. И Аня, и Саша, которые не должны завтра выступать в командном турнире, были сосредоточены на своих программах. Легче им не было, но хотя бы голову не забивали ненужными мыслями о предстоящих выступлениях. Ее девочка справится. — Этери! Здравствуй! — у Аксенова была удивительная привычка — он умудрялся появляться внезапно, словно выныривая из тени. Туда же и уходил, когда завершал разговор. Мужчина поцеловал ее в щеку и оперся руками о бортик, — Ну, как? — пробежал глазами по катку, выделяя россиянок. — Работаем, — не привыкшая делиться оценками с другими Этери уклонилась от прямого ответа. Критиковать девочек она будет в компании напарников. — Как Валиева? — Как и Трусова с Щербаковой, — Этери уняла раздражение в груди. В последнее время ей все чаще и чаще приходилось отдельно говорить про Валиеву. Растить индивидуалисток не входило в ее планы. Хорошо еще, что про такой интерес к своей персоне Камила не догадывалась. — Шутишь? Она же бриллиант… Девочки тоже алмазики, но Камила… чудо, — с восторгом отметил он — как раз Камила чисто отработала каскад. — Ну, смотри… — Посмотрим, что будет завтра. Важно собраться в минуты главного проката. — На нее поставила вся страна. — Она знает, — Этери поправила салфетницы, разложенные в ряд на бортике. — У Камилы такой принципиальный отец. Упрямый, зараза, — поморщился Эдуард и проверил ее реакцию — Тутберидзе не отвела взгляда от спортсменок. — Не хочет он подписывать договор. А дочь может выиграть золото. — Еще же не выиграла? Время есть. — Нет этого времени, Этери, пойми, — Аксенов редко публично нарушал ее спокойствие, но сейчас хватил лишнего, когда взял за руку и повернул к себе. — Мне голову оторвут, если договор не подпишет. — Договаривайся. Я тренирую его дочь, а не его самого, — напомнила с раздражением Тутберидзе. — Вот именно. Ты же можешь через Камилу повлиять… — Нет! — тут уж самоконтроль подвел. — Не вмешивай в это девочку. Пусть катается, не надо. — Выигрывает золото, а потом чемпионат мира и получает все призовые? Это твоя зарплата, Этери. Ты забыла? — Чего ты хочешь? Эдик, прекрати истерить, — выдернула руку и приструнила его сердитым взглядом. — С Валиевым можно договориться. Пробуй. Предлагайте другие условия, он же не дурак, он — бизнесмен. Он привык иметь дело с цифрами, вот и дай ему цифры. Те, что ему нужны, — потерла запястье Этери, успокаивая пульс. — Не делай так больше… никогда. Он понял ее угрожающий посыл — недаром был рядом так долго, был посвящен в ее жизнь больше, чем кто-либо и, видимо, так до конца и не избавился от чувства своей уникальности. Разорвав эти вяло текущие отношения, Этери поставила точку еще год назад и думала, что мужчина поймет — он, как тогда не обладал ей, так и сейчас не имеет права ни на что. *** И шагу нельзя было сделать, чтобы кто-то ее не узнал. Смущаясь, Камила останавливалась и соглашалась на фотографии. Встретивший ее после тренировки отец терпеливо поджидал в стороне, держа в руке ранец и ручку от чемодана, в котором лежали коньки. — Спасибо, спасибо, — засмеялась Камила, наконец-то, отвлекаясь от изматывающей тренировки. Расположенная к общению фанатка еще что-то сказала и чмокнула в щеку, которая была скрыта под маской. После этого девочка вернулась к отцу. — Ты у нас стала Анжелиной Джоли? — помог он ей нырнуть в куртку с олимпийской символикой. — А мне автограф? — Дома дам, — хихикнула Камила. — А где ты взял… — она видела жилетку на отце, которую выдавали им, как членам сборной. А под жилеткой еще и толстовка, которая тоже была эксклюзивной. — Украл, — забавно сгримасничал отец. — Папа, — прыснула она от смеха. И вдруг прильнула к нему и зажмурилась, — Хорошо, что ты тут. — А где бы я еще был? — он погладил ее по спине. — Конечно, там где ты… — удержал дочь в объятьях, чувствуя, что сейчас нужен ей. Выхватил из толпы, спешащей с катка, знакомую фигуру, встретился с ней взглядами. Этери опустила глаза на девочку. — Жаль, что тебя не пускают в деревню… И ты не с нами, — вздохнула Камила, все еще греясь у него на груди. — Ну, меня могут пустить, только ваши ж тренеры против. Здравствуйте, Этери Георгиевна, — Марк выпустил дочь, которая от имени тренера встрепенулась и выпрямилась. — Здравствуйте, Марк Витальевич. — Отпустите со мной Камилу? — Нет, — не задумываясь, отозвалась женщина. — Камила, расскажи отцу про вечернюю тренировку и про завтрашний утренний прокат. — Он знает, — Камила расстегнула куртку и снова потянула молнию вверх. — В деревню тоже нельзя? — Нельзя. Как закончатся прокаты в турнире, так ослабим режим. Пока нет. Тут и ковид, и…. режим. Я бессильна, не мое решение, — скрестила она руки на груди. — Рассказала про тренировку? — Нет. Прокатилась… — Неплохо, — подсказала Этери Георгиевна. — Но завтра сделаем лучше. — Конечно, — широко улыбнулась Камила — абсолютная вера давала сил. А когда в тебя верила такая женщина, еще и окрыляло. Девочка вздохнула и шумно выдохнула, отгоняя от себя сомнения. — Ну, тогда, дочь, до завтра, — Марк еще раз приобнял ее и отдал вещи. Камила взмахнула рукой и ушла к компании спортсменов, которые ждали отъезда. — Она справится, — смотрел ей в спину Валиев. — Конечно. Никто в ней не сомневается… Но ей 15 лет. В таком возрасте можно бояться. В любом возрасте можно бояться, — отозвалась Этери. — Тоже закроешься в олимпийской деревне и будешь игнорировать меня? — в лоб поинтересовался он, заставляя ее отвлечься на него. — Работать я буду, Марк. Я здесь работаю. — Совсем не выделишь время? — Я подумаю. Но… пока я нужна девочками. Они все втроем волнуются. А еще есть пара. Моя дочь. — Ты сама… — Что? — удивилась искренне. — О себе тоже думай. О сне, отдыхе, приятных эмоциях, — настойчиво попросил Марк и нахмурился. Уже понял, что с этим у нее проблемы. — Боюсь, что на Олимпиадах такая установка дает сбои. У меня уж точно. Я ни разу не расслабилась за Игры. — Потому что меня не было рядом. А теперь есть. Выдели нам время… — Марк, я подумаю. — Хотя бы не сказала «нет». — Не сказала, — усмехнулась она и обернулась на шум. — Кстати. А как там Мария? — Кто? — растерялся Валиев, взъерошив волосы и задержав в них пальцы. Этери не стала уточнять, осознание быстро мелькнуло в его глазах. — Работает. Дал ей задачи, сидит в номере. Наверное. Ты ж не думаешь, что я ее взял… — Для чего? — проявила заинтересованность женщина. — Для себя? — он произнес это с таким видом, словно впервые понял, как это смотрится со стороны. — Для себя у меня есть другой человек, — не изменился в лице Марк. — Мне ее не хватает, конечно, но ничего, подождем… — Ждите, Марк Витальевич… А Маше привет, — взмахнула она рукой, заворожив его своей пластикой, и отправилась к команде, готовой к отъезду. Марк прокрутил в голове их разговор и внутренне чертыхнулся — еще проблем из-за пигалицы в окружении ему не хватало. Хотя с учетом вечера с Аксеновым, который, не стесняясь мог погладить Этери по спине и за руку довести к столу, козыри для ревности можно и приберечь. *** Кто выпустил эту фею на лед и заставил сердца трепетать от ее полета? Марк и сам не верил, что к девочке, которая парила на катке под взглядами многотысячной толпы, он тоже причастен. Замирая с каждым ее движением, он чувствовал, как гордость и восхищение переполняют его. В момент, когда дочь застыла с вскинутой вверх головой, Марк зажмурился. Определенно растрогать его могла только она. Оглушенный ревом трибун он распахнул глаза и проследил, как уставшая Камила с блестяще заученной улыбкой машет болельщикам. Показывая им знаками благодарность, и даже поклонившись, девочка пыталась успокоить зал. Не получалось. — Браво! — русскую речь слышно было во всем помещении. Рассмеявшись от нервной встряски, Марк наконец-то смог выдохнуть, и привстал с места. Ему хотелось быть рядом, пропуск позволял такие вольности, но Валиев прислушался к просьбе, присланной ему в мессенджере. Этери посоветовала не показываться на глаза Камиле, что он и сделал. Ей нужно было сосредоточиться на программе. Мог только догадаться, что говорят Этери и Дудаков тяжело дышащей, но счастливой девочке. Мучаясь от нетерпения, Марк зашагал от стены к бортику — он находился в стороне, и олимпийская сборная его не видела. Он прекрасно видел, что тренеры увели дочь к остальным спортсменам и остались ждать судейского решения. — Ну же… — он и без оценок знал, что Камила — лучшая. И все же стоял, подняв голову, и смотрел на экран над катком. Свыше 90 баллов. Конечно, меньше и не могло быть. — Да, черт возьми! — радостно Марк дернул рукой и рассмеялся более свободно. Сейчас бы расцеловать дочь, а заодно и женщину рядом с ней, которая, по традиции за десять минут до этого, вела Камилу по льду глазами и контролировала каждое движение. Вдохновляла ее и наполняла силами. Сдерживая желание, Марк прирос к месту и нашел на противоположной стороне девочку, которая купалась во всеобщей любви и внимании. Рядом застыла высокая женщина, которая изучала трибуны и глазом не вела от многолюдного восторга. Вот этой выдержке Марк мог позавидовать. — Моя девочка… Моя… — ему и самому было не понятно к кому он обращает эти слова, вклиниваясь хлопками в овации, которые до сих пор не стихали. Маленькую принцессу льда никто не собирался отпускать. *** Адреналин все еще бушевал в крови. Чувствуя его, Камила отправлялась мысленно на лед и снова и снова прокатывала программу. Блестящую, без помарок, которую сделала в удовольствие, как сказала Этери Георгиевна. Пьянея от восторга, девочка уносилась обратно, чтобы пережить свой олимпийский триумф. — У тебя горят глаза, — Алина сгребла ее в охапку. — Ну, что ты за прелесть? — стиснула ее крепче. — Спасибо-спасибо, — она сбилась со счета, сколько раз после проката повторила эти слова. — Умничка. — Молодец. Не удалось увидеть, кто еще похлопал по плечу, кто погладил по голове. Камила задыхалась в толпе, голова кругом шла от поздравлений, объятий. Наконец-то отец выдернул ее и прижал к себе — хотя бы в его руках можно было передохнуть. — Дикари, — за полчаса, пока они ждали отъезда, Марк несколько раз спасал девочку. — Придется нанять тебе охрану, Ками. — Не надо, пап. Они успокоятся, — сияла Камила. Где-то в глубине души хотелось подольше продлить эти мгновения — так сладок был вкус победы. Но, конечно, надо быть скромнее, и она постоянно сдерживала себя. В конце концов впереди еще сложная произвольная программа. Не время расслабляться. — Пусть смотрят и завидуют. Пусть говорят, какая ты у меня молодец. Чемпионка. — Я еще не чемпионка. Еще произвольная программа, папа, — напомнила Камила. — Да это пустяки. Ерунда же осталась, Щекастик, — он небольно ущипнул ее за щеку и покрепче обнял. — Марк Витальевич! — Дудаков пожал руку Валиеву. — Этери Георгиевна разрешила забрать Камилу. На три часа. Не больше. Заберет ее сама, а то она в городе остается, мы поехали все… — Разрешила? — видимо, этот день собрался стать не просто потрясающим, а фееричным. Камила не верила в это до конца. — Сбегайте, пока не передумала, — посмеивался Сергей Викторович. Соглашаясь с этим, отец подхватил ручку чемодана и утянул Камилу за собой. *** Переубедить Валиева было сложно — да еще и не было сил на препирательства. Вырвавшись из бесконечной череды встреч и прогонов, Этери добралась до нужного отеля. К счастью, он был недалеко от катка, удалось прогуляться по морозному воздуху и привести в порядок голову. Она пухла от полученной информации, задач и предстоящих испытаний. Неприятное сосущее чувство, гнетущее ее с первого дня Олимпиады, так и не прошло. Этери подспудно ждала какого-то потрясения, как было четыре года назад. Старалась перебороть себя, но в минуты усталости сдавалась и предавалась тревожным мыслям. Конечно, он вынудил ее подняться на верхний этаж и найти номер. Бороться с упрямцем было бессмысленно. С этим настроем она постучала в дверь. — Этери Георгиевна, — Марк, как будто, стоял у порога. Ну, по крайней мере, не в халате — в спортивном костюме голубого цвета. И с улыбкой, которую после тяжелого дня можно было принять за издевку. — Обязательно нужно было это делать? Марк Витальевич, — прятала она руки, сжатые в кулаки, в карманы жилета. — Звать вас на кофе? Еды хватит всем… Да, Камила? — он открыл дверь шире и показал коридор, ведущий в просторную гостиную с панорамными окнами. — Проходите, — посторонился Валиев. — Я за Камилой, нам надо в деревню, — она не собиралась раздеваться. — Кофе, Этери, — пропустивший ее вперед Марк все же навис над ее ухом и шепнул, небрежно проведя ладонью по ее спине. — Он же нужен тебе. Они замерли, когда в коридор выглянула Камила. Девочка и сама растерялась, застав их в такой близости друг от друга, и Этери заметила, как румянец окрасил ее щеки. — Этери Георгиевна, пора? — Да, Камила, надо ехать, — не шелохнувшись, женщина прочувствовала, что Марк выпрямился и отступил. Благоразумно с его стороны. — А я вот прошу остаться на кофе с нами, но строгая Этери Георгиевна ни в какую. Уговоришь ее, Камила? — Валиев был весел и бодр. Камиле не представляла, как можно даже пытаться повлиять на женщину, которая четыре года воспитывала из нее чемпионку. Смятения в ее больших карих глазах стало еще гуще. — Не впутывайте ребенка, Марк Витальевич, — решила прийти на помощь девочке Этери и начала расстегивать жилет. — Удалось, Ками, — Марк подмигнул Камиле, которая заулыбалась — она сомневалась, что ее очарование могло повлиять на тренера. Уж если она не реагирует на жалобы, слезы, то чего говорить о просьбах и лести. Войдя вслед за фигуристкой в гостиную, обставленную со вкусом и с потрясающим видом на вечерний Пекин, Этери заметила столик, сервированный к ужину. За ним устроилась Камила, которая как раз разделывалась с едой, когда приехала тренер. — Капучино? — разобравшись с ее одеждой, Марк вышел к ним. — Черный. Американо, — после просьбы мужчина ушел к кухонной зоне, которая тоже была оборудована в большом помещении. Там оказалась кофемашина. — Тут хотя бы нормальная еда, Этери Георгиевна, — сообщила бесхитростно Камила. Девочки с момента прилета жаловались на китайскую пищу, которая была довольно специфичной, и сама Этери была не в восторге от такого рациона. Хотя в нервотрепке она вообще забывала нормально питаться. — Ну, хоть отец накормит, — тренер присела напротив спортсменки. — Угощайтесь, Этери Георгиевна. Рыба — как вы заказывали в Москве, — рассказал Валиев. Видимо, он заранее продумал, как ее задержать. За изворотливость ему можно было поставить высший балл. Этери убрала с тарелки металлическую крышку и поняла, что голодна. Вполуха слушала Камилу, которая сначала осторожно, а потом уже более раскованно болтала об увиденных достопримечательностях в Пекине. — Может вина? — Марк поставил на стол чашку с ароматным напитком. Поймал ее чуть осуждающий взгляд и сел, когда она покачала головой. У него на тарелке было мясо — в китайской столовой в деревне о таком куске можно было и не мечтать. Все подавалось в соусах, с зеленью, чесноком. И Бог знаете с чем еще. — Мне звонил Эдуард Михайлович, — Камила осеклась и смешалась под их взглядами: не ожидала, что реплика так заинтересует и отца, и тренера. — Зачем? — какая-то опасность была в этом натянутом голосе Этери Георгиевны. — И что ему было надо? — Марк отставил бокал с вином. А вот его недовольство Камила умела отгадывать с ранних лет. Непонятно, что вообще происходит с этими взрослыми. — Хотел поговорить. Только я не поняла, зачем, — стало неловко Камиле. — Может завтра на тренировке расскажет? — Загляну я к вам завтра, — отец был странным. Камила заметила, что они с Этери Георгиевной переглянулись. Показалось, что тренер чуть покачала головой. Ей было неловко видеть такие намеки, которые, видимо, понимали только они вдвоем. На мгновение Камила представила, как выглядит их вечер со стороны — ее отец, который умел располагать к себе любого человека и знал кучу историй, и тренер, которая вне льда оказалась не такой уж и пугающей. Все чаще и чаще Этери Георгиевна улыбалась в их компании, шутила, и то, с каким вниманием относилась к ее рассказам, монологам, вызывало трепет и радость. Наверное, так могла бы выглядеть идеальная семья… — Ками… Заморгав, Камила обнаружила, что отец и тренер смотрят на нее, видимо, поджидая ответа. Ей стало жарко от мысли, что кто-то из них мог прочитать то, что происходит у нее в голове. — Кто-то уже мысленно получил медаль? — иронично усмехнулась Этери Георгиевна. — Нет, — спрятала глаза Камила. — Можно мечтать, Ками, никто не запрещает, дочь, — отец пощекотал ей за ухом. — Главное в нужный момент не замечтаться настолько, что наделаешь кучу ошибок и тогда там не то, что про золотую медаль можно не думать, а даже про фарфоровую. — Это у вас за какое место выдают? — поинтересовался Марк. — За 20-е. Вот ее точно мысленно дают, — улыбнулась женщина и встретилась взглядом с Камилой. Девочка поняла, что тренер шутит, и чуть не подавилась смехом. — А расскажите, как вам баллы считают? Складывают за все выступления? Папа сел на любимого конька Этери Георгиевны. Известная своими познаниями в технической части фигурного катания тренер могла долго и подробно рассказывать о баллах. Разобралась Тутберидзе быстро и в том, как оценивают участников в командном турнире. Под этот разговор Камила и улизнула в спальню, чтобы собраться к отъезду. — Со мной что-то не так? — Этери заметила, как Валиев смотрит на нее, позабыв про свое аппетитное мясо на тарелке. — Или ты вообще ничего не понимаешь из того, что я говорю? — Ни черта не понимаю, — согласился он. — Но мне нравится, когда ты говоришь о работе. Ты словно не здесь, а там, у бортика, контролируешь своих фигуристок и выставляешь им сама оценки. Ты же им выставляешь, да? У Камилы ящик в столе в комнате забит твоими записками. — Значит, сохранила? Многие мои спортсменки хранят эти листочки, — подавила улыбку Этери и допила кофе. — Мне нравится то, в чем я разбираюсь. — А мне то, что приносит деньги. — Это тоже мне приносит деньги. — А удовольствие? — Приносит, но надо постараться, чтобы я была удовлетворена на сто процентов, — Этери перевела взгляд в окно, в котором переливался огнями ночной город. — Перфекционистка, Этери Георгиевна, — воспользовавшись ее задумчивостью, Марк потянулся и накрыл руку своей жаркой ладонью. — Скорее, требовательная и к себе, и к людям. И да, я люблю, когда все идеально. Хоть это и нереально, но стремиться к этому пытаюсь, — Этери опустила голову, следя, как он поглаживает большим пальцем по венке, которая просвечивалась под тонкой кожей. — Пообещай мне, что мы поужинаем после произвольной программы? — Мы же ужинаем, Марк, — с лукавством глянула на него. То, как он ловил ее взгляды, задерживая дыхание, грело ей душу. — Ты и так меня сюда заманил. — И заманю еще раз, если ты не согласишься. Принесу силой, — пообещал он. — Знаешь, я даже в этом не сомневаюсь. Уже познакомилась с твоей упертостью, — честно ответила Этери. — Хорошо, мы поужинаем, — она прислушалась к внутреннему голосу, который разделился на два и шептал о капкане, из которого ей не удавалось выбраться. Второй же настаивал на возможности отвлечься от трудностей. — Наши желания наконец-то начали совпадать. Мне это нравится, — Валиев потянул ее руку и прикоснулся губами к пальцам, позволяя увидеть, как ему нравится наслаждаться их уединением. — Марк, твоя дочь рядом, — тихо напомнила она, зачарованно следя за его действиями. — Я не поблагодарил тебя за работу с ней. Это же твоя заслуга, — он и не думал отпускать ее руку и поглаживал кончики пальцев, в которые вонзались тоненькие иголочки удовольствия. — Камила меня поблагодарила. — Но не я, — глянули на нее темные жгучие глаза, от которых стало сладко во рту. Этери удержалась от возмущения, когда Валиев поднялся и поставил ее рядом, вытянув из-за стола. — Невыносимый тип, — с осуждением покачала головой, видя неприкрытое желание в черных глазах. Приоткрывая рот от прикосновения его губ, задохнувшись от языка и борясь с ним в поцелуе, Этери лишь уперлась ладонью в тяжело вздымающуюся мощную грудь. Смешиваясь в горечи от кофе и сладости от его вина, они вдвоем продолжали удерживаться на тоненькой черте сознания, которое напоминало о маленьком свидетеле за стеной. — Тише… — изогнулась назад, когда Марк попытался прижать ее к себе, — Марк… Она открыла глаза, чтобы встретиться с его затуманенным взглядом. Этери мягко с тайным удовольствием, ощущая всю свою непререкаемую женскую власть над этим сильным представителем человечества, провела кончиком большого пальца по его влажным губам, мгновенно ощутив на чувствительной подушечке теплый поцелуй. — Ками может зайти в любой момент, — оставив в ответ легкий поцелуй в уголке его губ, Этери выскользнула в сторону и провела ладонями по щекам. Понадеялась, что пылающие от возбуждения щеки не выдадут ее с головой. — Мне тебя мало, — он очнулся и смотрел на нее, купая в немом восхищении. — Подожди. Так надо… — Блин… Они вдвоем отвлеклись на голос Камилы, которая стукнула чемоданом с коньками о дверь, и приоткрыла ее, попытавшись выехать. Валиев, придя в себя и снова став любящим отцом, отправился к ней на помощь. Все же умная девочка знала, как долго теперь нужно собираться, чтобы не мешать взрослым.