Ледовая история

Выделить два часа на встречу с журналистом — это вызвать сердечный приступ у своих помощников. Устав от звонков и сообщений из офиса, Марк выключил телефон и убрал его в пиджак. Так он делал нечасто, предпочитал все же оставаться на связи, но сейчас вынуждали обстоятельства. Телевизионщики и без того измучились, выпрашивая у него встречу несколько недель, и готовы были приехать в любую точку, которую он бы назвал. В итоге Валиев согласился встретиться с ними в винном клубе, где была планерка с личным помощником. После этого он устроился в отдельной комнате на фоне бутылок с дорогим напитком, и встретился лицом к лицу с болтливым журналистом. Борисов не замолкал ни на минуту, пока его команда занималась аппаратурой, микрофоном и предлагала Валиеву «убрать блеск» с лица. — Это обязательно? — удивившись предложению, Марк заерзал в роскошном кресле, которое располагало к неспешной беседе за дегустацией вина. — Ну… — молодая девушка, которая застыла у столика, придирчиво изучила мужское лицо, и Валиев усмехнулся — никто еще так нагло не разглядывал его. Осознав, что могла зайти в личное пространство, гример под его пытливым взглядом покраснела и смутилась. — Простите… Немного можно… — Ладно, делайте, что надо, — пришлось закрыть глаза, чтобы не пугать девушку и не нервничать от косметических принадлежностей, которыми она пользовалась. От прикосновений спонжем кожа зачесалась. Валиев уже начал жалеть, что все-таки пошел на эту авантюру. — Ну, все. Теперь прекрасно, — наконец завершила экзекуцию гример. — Красивый? — он открыл глаза, чтобы снова вогнать в краску девушку, и едва не рассмеялся от того, как поспешно она улетучилась. Некоторые «рыбешки» не готовы были к его обаянию, и это забавляло. — Ну, что, мы готовы, Марк Витальевич! — сел на краешек своего кресла Борисов. — Ничего что мы попросили убрать вино? — на столе и вправду не оказалось его бокала. — Не знаю. Вдруг в процессе разговора мне захочется напиться… Кто вас знает-то, телевизионщиков, — усмехнулся Марк. — Мы не такие страшные. Вопросы, тем более, все согласованы, — хлопнул в ладони Борисов, а Марк глянул на операторов — из-за света, направленного на него, было сложно понять, сколько человек набилось в комнату. — Кстати, а вы вино, да, любите? — вдруг задал вопрос журналист. — Да не особо. Я за что-то покрепче… Но в последнее время, да, вино вот наливают. Но… это здесь, это очень хороший винный клуб, — обвел взглядом помещение Марк. Он знал, сколько стоит коллекция на стеллажах вокруг него — тесно общался с владельцем заведения. — Знаете, я немного волнуюсь…. Поэтому вопросы могут быть немного хаотичными. — Волнуетесь? Почему? Это я даю первый раз интервью телевидению. А вам-то чего волноваться? — провел указательным пальцам по подбородку Марк. — Просто… Знаю, что вы — серьезный человек, такая… глыба. Цельная личность. — Спасибо за оценку, — усмехнулся Марк. Комплименты от мужчин он не часто получал. Но списал это на лисьи повадки журналиста. — У вас солидный возраст, Марк Витальевич. Вы многое уже пережили, большой опыт имеете… Какого вам сейчас в вашем возрасте? Вы чувствуете, что добились всего, что хотели? Хмыкнув внутренне от вопроса, Марк прикинул, что ответить, но потратил на это долю секунды. — Я свой возраст достаточно комфортно ощущаю. У меня нет желания молодиться, но и отправляться на пенсию я тоже не собираюсь. Я, конечно, на свои годы себя не чувствую, но понимаю, что опыт у меня большой. И возраст к чему-то да обязывает. — Например? — Ну… — вскинул взгляд Валиев. — Например, я не стану одеваться, как… пацан 20 лет. Или… не буду рисковать и прыгать с парашютом. Инстинкт самосохранения у меня сформировался уже давно. — Но при этом вы играли в хоккей. Самый травмоопасный вид спорта? — Глядя на фигурное катание, на то, как там падают маленькие девочки, я иногда думаю, что хоккей — это игра в песочнице, — улыбнулся Марк. — Да я давно не играл. Несколько лет назад был в Америке, с ребятами по команде как-то там пободались на льду. А потом поехали в ресторан и хорошо так посидели, — рассмеялся Валиев. — Никакого риска, в общем. — Вы поэтому отдали дочь в фигурное катание? Из-за любви к хоккею? К конькам? — Не совсем. Камила без меня все решила. Не знаю, передалось ли ей с генами… Но вот так получилось, что она полюбила лед, коньки. Но… то, что она стала талантливой фигуристкой, точно не из-за того, что ее папа когда-то играл в хоккей. — А почему тогда? — с интересом замер Борисов. — Почему? — протянул он. — Очень много факторов. — Думаете, вы к этому не имеете отношения? — Имею, конечно. Все-таки от осинки не родятся апельсинки. Она — моя дочь, характер бойца у нее явно от меня. То, как она упрямо шла к своей цели стать чемпионкой, в этом мы похожи. Правда, я не реализовал все возможности в спорте, но… я проявил себя в бизнесе. Тут такие же качества важны, что и в спорте. И вообще спорт дает многое в жизни. Мне кажется, бывших спортсменов в принципе не бывает. Вы занимались спортом? — участливо уточнил Валиев. — Э-м-м-м, — Борисов явно не был готов к вопросу. — Волейбол, футбол… — Бегаете быстро? — Я был даже одним из факелоносцев эстафеты олимпийского огня зимних Олимпийских игр 2014 года, — не без гордости сообщил журналист. — Ну, значит, не зря занимались спортом, — улыбнулся Марк. — Спорт вырабатывает самостоятельность, целеустремленность, стойкость, желание развиваться и идти к победе. При хорошем тренере спортсмен умеет анализировать ошибки… свои ошибки. И не списывает ничего на злую судьбу или плохое судейство. Моя дочь всеми этими качествами обладает. И для меня это важно. Я понимаю, что в жизни она точно не пропадет… В какой сфере она бы не развивалась. — У вашей дочери — хороший тренер? Я про Этери Георгиевну… — подловил Борисов его с вопросом, и Марк заметил, как лукаво заблестели его глаза. Вот так незаметно и подобрались к теме, ради которой телевизионщики и давили на них, выпрашивая интервью. Усмехнувшись с бесшумно подплывшей пираньи, Марк честно ответил. — Лучший. *** Отвлечься на сбор чемодана пришлось из-за присланного видео. Изучив каскады четверной тулуп — тройной тулуп, четверной сальхов — тройной аксель от Камилы, Этери поинтересовалась, почему девочка забыла про другой каскад и получила в ответ ролик с лутцем и риттбергером. Пока она записывала замечания, которых было много, неожиданно Камила спросила разрешения на звонок. — Что случилось? — когда девочка позвонила и поздоровалась, Этери ушла на кухню. — Я… Хотела спросить, — выдала Камила быстро. — Про прыжки? Я уже все написала, — глянула на часы, чтобы прикинуть, сколько времени до рейса. Мыслями Этери была в Самаре, где вечером повторится ледовое шоу. Но взволнованный голос Камилы насторожил. — Вы же виделись, да, с президентом? — в ступор вогнал ее вопрос. Медленно соображая, Этери присела за стол. — Виделась. — А вы с ним разговаривали? — Недолго, — Этери улыбнулась, понимая, что происходит с девочкой. Впереди около полутора суток до встречи с президентом — и видимо, мандраж накатил на Камилу. В четырех стенах это было неудивительным явлением. Не каждый год встречаешься с главой государства, особенно в свой день рождения. — Ты волнуешься? — Немного, — призналась она и тут же добавила: — На самом деле даже очень много. А вы волновались? — Конечно. И это нормально. — А мне надо говорить, что у меня день рождения? — Думаю, что ему скажут другие люди. — А можно я прочитаю, какую речь приготовила? Вдруг я чего-то лишнего скажу? — Я сомневаюсь, что это случится, но, давай, я послушаю… — умилял факт, что Камила обратилась к ней со своей тревогой, и Этери старалась не спугнуть ее. Это был не настрой на соревнования, важно было не пережать. Выслушав, как девочка чуть срывающимся голосом зачитывает текст, она отметила: — Неплохо же, Камил. — Точно? Я все выучу… — Можно не учить, просто перескажи то, что написала. И представь, что это не Кремль, а… пресс-конференция после какого-нибудь чемпионата. — Так я и на пресс-конференциях волнуюсь, — нервно хихикнула она. — Но ты же там не учишь свои ответы? А говоришь от души, то, что в голову приходит, — Этери провела ладонью по столу. — Но там не было президента. — Но так ты и не думай про него. Смотри… на Марка и говори Марку. Так будет тебе спокойнее. — Хорошо. Я попробую… — замолчала. — Мне кажется, я выйду и упаду в обморок. — Ну, здрасти. — Ну, правда. Буду первой, кто упал в обморок в Кремле. — Это будет интересно. Напугаешь президента — тебя больше никогда в Кремль не пустят. А вдруг у него сердце больное? — иронизировала для того, чтобы ее отвлечь, Этери. — Да уж… еще инфаркт будет, — рассмеялась звонко Камила. — Зато, какие заголовки будут. — Не надо нам таких заголовков. — Жалко, что Ани не будет. Или вас… Мне кажется, мне было бы так спокойнее. — Ты и без нас справишься. Ты уже тысяча раз так делала. — Вы так думаете? — все еще сомневалась Камила. — Я в этом уверена. На крайний случай — момент, когда ты упадешь в обморок, Камила, не вставят в трансляцию. Так что твой позор никто не увидит. — Слава Богу, — снова рассмеялась девочка. Убедившись, что помогла ей успокоиться, Этери еще немного поговорила и отключилась. Надо было дальше собираться в поездку. *** Удивительно, как с момента вопроса про Этери журналист снова перестроился и начал расспрашивать про другие события в жизни Марка. Это было даже интересно — говорить с любопытным парнем, у которого горели глаза от любого ответа. Он и вправду был увлечен разговором или сказывался талант притворства. — Есть такое высказывание: «Кто познал жизнь, тот никуда не торопится». Я не буду тут бить себя в грудь и рассказывать, что познал эту жизнь… Рановато еще для таких заявлений, — Марк глянул задумчиво на ладонь и провел пальцем по линиям. — Но то, что торопливости стало меньше — однозначно. — А разве в мире бизнеса не важна скорость? — Не важна. Вы слышали, чтобы кто-то с кондачка совершал сделки? — улыбнулся он. — Я могу за неделю побывать на нескольких континентах, в десятках городах, увидеться или познакомиться с сотней людей. Но я не скажу, что я тороплюсь. Нет, моя жизнь мне в удовольствие. И во многом из-за того, что я делаю все так, как хочу. И распорядок в основном диктую я. — А есть то, за что вы себя корите… Ну, вот не успели сделать. Не вовремя это произошло, поздновато… Вернемся, давайте, к Этери Георгиевне… Немного предыстории, — Борисов глянул в камеру. — Недавно все узнали… не без моих коллег, конечно, что Марк Витальевич Валиев — вместе с Этери Георгиевной Тутберидзе…. В отношениях, — Валиев, конечно, заметил заминку. — Куча вопросов у всех, многим интересно… — обратился снова к нему журналист. — А я уже немного пообщался с вами и знаю, что ваши отношения, по сути, вот-вот зародились. Хотя Камила у Этери Георгиевны занимается несколько лет. И поэтому у меня вопрос, — Борисов снова посмотрел на него, — Не жалеете, что так поздно? Не сразу узнали друг друга поближе? — Ну… Я в принципе мало, о чем жалею. Насколько я знаю, Этери тоже. Но это вы у нее спросите… Я думаю, что всему свое время. Когда Камила перешла в «Хрустальный», я был другим человеком. У меня была немного другая жизнь. И представить, что я провожу время на катке… даже ради Ками — было… сложновато. — Вам было неинтересно фигурное катание? — Скорее я не до конца осознавал, насколько важно это для Камилы. Ну, знаете, главное, чтобы она не бездельничала после школы, и ей это нравилось. — Вам что неважны были ее медали? — Важно, чтобы она была здоровой, ей было интересно. И плюс, что за ней был присмотр. В спорте это есть, так что меня это устраивало. А медали… Это вторичное. Но для Ками, конечно, они важны. Это я знаю. Мне льстит, что моя дочь — чемпионка. Я горжусь ее победами… Но пришло это чуть позже, не сразу. — Когда познакомились поближе с фигурным катанием? — Можно и так сказать. Так получилось, что… Ну, вот звезды сошлись и я смог больше времени проводить в Москве и как-то чаще стал пересекаться с ее катком. — И с Этери Георгиевной? — растянулся в чеширской улыбке Борисов. — И с ней тоже, — ни один мускул не дрогнул в лице Валиева. — А первое знакомство с ней помните? — Помню. Смутно, конечно, но помню. Хорошо помню, с каким благоговением смотрит на нее Камила… Сразу было понятно, какой она авторитет. Для всех тех, кто был на катке. А еще красивая… очень красивая женщина. — А потом? О чем вы подумали потом, когда…. Спустя годы вот… Она начала вам нравится, как женщина? — Это не сразу произошло. Не было… любви с первого взгляда. Если вы на это намекаете, — Марку было забавно вспоминать свои ощущения. Снова взглянуть на пережитое. — Был интерес к человеку, как к равному… сильному. И к тому, кто растит твою дочь. А… как женщина… Наверное, я по-другому на нее взглянул… — улыбнулся, вспоминая. — Был момент, когда у нее машина сломалась, а я забирал Камилу и увидел ее на парковке. Вот тогда она оказалась беззащитной… и растерянной. На секундочку. А когда я предложил помощь — отказалась. Как и следовало ожидать. Я так понял, великая Тутберидзе не привыкла просить помощи и принимать ее. — Тогда…. В минуту слабости вам она понравилась? — замерев, следил за ним Борисов. — Я понял, что ничего о ней не знаю. О том, какая она… Разная. На льду, у бортика, в жизни… Я понял еще кое-что, — вздохнул полной грудью Валиев. — Что именно? — от нетерпения пододвинулся к столу журналист. — Что мне хочется узнать ее настоящей. Марк посмотрел в камеру, представив, как потом услышит эти слова Этери. Он знал, как она улыбнется и как отведет взгляд, пряча предательскую радость. И как он будет наблюдать за ее реакцией, удовлетворенный тем, что осенью прошлого года не ошибся в принятом решении.