Решимость не угаснет

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая всё в нежный красный оттенок. Чара давно не видела таких закатов — алых-алых, но, похоже, для Флаффитейла они были нормой. Она устало откинулась на спинку стула, Фреш повторил её движение, только вдобавок закинул ноги на стол. Под суровым взглядом ноги были спущены обратно вниз. Девушка долго смотрела на его сгорбившуюся фигуру, на потухшие очки, перед тем как спросить: — Что тебя беспокоит? Паразит рвано дёрнулся, нахмурился, насколько позволяла мимика, и отвернулся, бросив в сторону: — Ничего. — У нас есть несколько минут до того, как они вернутся, — напомнила она, не обратив внимание на его поведение. Король и королева вышли, решив обсудить и обдумать всё наедине. — Ты правда хочешь потерять их? Учти, следующая такая возможность может и не наступить. — Вы и так болтали весь день, куда уж больше?! — Это называется переговоры, Фреш, — Чара терпеливо вздохнула, перед тем как, повернувшись, схватить его за руку, пряча кости в тёплых ладонях. — Я понимаю, что для тебя это сложно и ты устал, но это ещё не конец, пойми. Это только начало. Паразит смотрел на неё, но его очки по-прежнему ничего не выражали. Он выглядел обиженным, по-детски обиженным, но руки не убрал, как она ожидала, наоборот, сжал её ладони крепче. — Мне не нравится куда ты клонишь, — тихо выдавил он из себя. — Это опасно. Для тебя в первую очередь. Девушка казалась удивлённой, её губы дрогнули в робкой улыбке. Скелет насупился, сложив руки на груди. — Для меня хуже уже не будет, Фреш, — несмотря на полный скепсиса взгляд, она продолжила, — я не клоню, я продолжаю. Он поперхнулся, кости громко лязгнули друг о друга. Магия задрожала тонко натянутой нитью, пошла рябью, играясь с тёмными линзами очков, пока паразит не взял себя в руки. Он смотрел уже по-другому. Девушка поджала губы, бегая глазами по окружению. — Ты порвала связь со своим Создателем? Чара кивнула, вздрогнув всем телом. Она почти неуловимо напряглась, под мягкой и нежной кожей натянулись тугие мышцы, ногти впились в пустые ладони. Было сложно, куда сложнее, чем с убитым ей миром, но, пожалуй, только у неё был шанс. Сейчас Чара знает, что была создана одной из первых, знает, что изначально должна была быть их сосудом, однако он вскоре передумал. А она осталась, брошенная в дальний ящик до тех пор, пока ему не понадобилась грустная история. Падение, Азриэль — всё шло как было нужно, только вот между поворотами сюжета прошли годы. Для него едва ли день, но у неё были годы. Он дал ей время и забыл отнять решимость. Величайшая ошибка. — Я оторвала свой мир от них, — Чара дрожит, вспомнив, как в который раз чуть не лишилась всего по их вине. Её голос ломается, пропитанный горьким ядом. — А они оторвали меня от него. Я не могу вернуться, меня там больше нет. Она останавливается, тщетно пытаясь восстановить дыхание, заходится кашлем, едва не сгибаясь пополам. Бледная, тонкая, как фарфоровая кукла, Фреш смотрит и молчит, не зная, что сказать и стоит ли. Он осторожно хлопает её по спине, чувствуя, как лёгкие быстро вздымаются, чтобы снова упасть. — Можно обнять тебя? Чара медленно кивает после недолгих раздумий. А после в дверь входит слуга — милого вида ящерка, принесла еду и напитки, учтиво спросив, не желают ли они чего-то ещё. Чара сморщилась, уловив запах вина из графина, и попросила принести чая. Слуга удивлённо хлопает глазками-пуговками, но покорно идёт за напитком. Девушка провожает её взглядом. В их доме слуг никогда не держали, здесь же их было довольно много, куда больше, чем на самом деле нужно. Чара думает последствия чего это: более жёсткой монархии, аристократической гордости или попытки увеличить рабочие места? Дримурр хочет склониться к последнему, однако не отрицает другие варианты. Фреш изучает принесённые яства: с любопытством разглядывает запечённых голубей, пробует вино, вытянув тонкий щуп изо рта своей оболочки, и в конце концов берёт яблоко. Чара смотрит на него слегка насмешливо, но осаждает себя. — Тебе следует поесть, — его тон не терпит возражений, и девушка, не чувствуя аппетита, садится за стол. Она ловко разрезает голубиную грудку на маленькие кусочки, быстро отправляя их в рот. Мясо нежнее, чем любое другое, которое она когда нибудь пробовала, еда тает на языке, и спустя пару минут Чара обнаруживает, что успела всё съесть. Так набивать желудок совсем не аристократично, но рядом Фреш слизывает яблочный сок с пальцев, так что в принципе всё не так уж и плохо. Когда ящерка возвращается с чайником, пусты уже обе тарелки. Паразит наотрез отказался есть голубей, назвав их пернатыми крысами, и девушка, не сумев его убедить, прикончила вторую порцию сама. Скелет довольствовался тарелкой с фруктами, подъедая с неё виноград. Служанка убрала тарелки, разлила по бокалам вино из графина и налила чай в тонкий фарфоровый сервиз. Обслужив их и спросив, не желают ли они чего-то ещё, она быстро удалилась. Чара проводила её взглядом, перед тем как сделать глоток. Не из золотых цветов, но тоже довольно вкусный, скорее всего, дикая вишня с примесями. Фрешу чай также понравился. А закатное марево постепенно угасало, наступали робкие сумерки. Король и королева вернулись в окружении свиты, не стражников, но защита им была не нужна. Чара встаёт из-за стола, благодарит за еду, после чего обращает внимание на других монстров. Маленькая, очень маленькая совушка, которая могла бы с лёгкостью поместится у неё на плече, спешно перебирает длинными ногами, пытаясь успеть за огромными Дримуррами. Девушка узнаёт в ней одного из глашатаев, остальных же она видит впервые. Сова вспархивает, садясь на спинку стула, в почтительном отдалении от своих правителей, щёлкает клювом, но молчит. — И каков же твой план? — почти шепчет Азгор, и его рокочущий голос расходится по пустому залу. — Барьер пал. — Мне необязательно нужен барьер, — уклончиво замечает Чара, — право, так легче, но я справлюсь и без него. — И без своей магии? — голос Ториэль сухой и холодный, её глаза печально пусты. — Что с тобой случилось, чужое дитя? Девушка молчит, глотая ответ, смотрит в окно, небо всё ещё алое, не кровавое, как она могла думать. — Много чего, миледи, но не в этом суть. А магии мне хватит, не волнуйтесь. — Ага, — внезапно поддакивает Фреш со своего места, до этого покорно молчавший. — Систэр круто колдует, не парьтесь. Всё пучком. — Да, — вдумчиво роняет Чара, — всё пучком. — Что же, — голос Азгора эхом проносится по помещению, — Фриск будет здесь завтра. Тогда и начнёшь. Монстры уходят, Ториэль на мгновение задерживается в дверях, но не оборачивается. Девушка молчит, переглядывается с паразитом, и они выходят из зала. В дверях стоит стража, один из щёлкает и трещит, прося проследовать за ним в гостевые покои. Чара идёт вслед под удивлённые взгляды остальных монстров — никто из них не ожидал, что человек поймёт их речь. — Знаешь, — шепчет Фреш ей на ухо, — даже я не до конца понял, что он имел ввиду. Девушка кивает, легко усмехнувшись, заправляет волосы за ухо. Комнаты, в которые их приводят, сияют роскошью, дорогими шелками и изящной позолотой. Несмотря на это, Чара чувствует лёгкий запах псины, въевшийся в эти стены. Скелет не чувствует ничего, он беспрепятственно падает на кровать, зарываясь в покрывало. Девушка садится рядом после того, как осматривает комнату. Смежная дверь ведёт в ещё одни покои, точно такие же. Фреш снял очки и выглянул из пустой глазницы, медленно моргнул. Паразит повернулся к ней, качнув щупальцем. Очень маленький, яркого малинового оттенка. На мгновение, прекрасное светлое мгновение всё кажется глупой шуткой, просто лихорадочным сном. Но это не сон. Чара вытягивается на покрывале в полный рост, пытаясь вспомнить, когда в последний раз спала на шелках. Кольнувший в щёку статический заряд услужливо напомнил. Стоит ли позвать служанку, что сейчас топчется за дверью, боясь войти, или дождаться, когда она наберётся храбрости? Её маленькая душа мелко трепещет, а магия робко дрожит, волнами выплёскиваясь из тела. Чара улыбается, когда в дверь всё же стучат. — Зайди, — просит она, когда Фреш заползает обратно в своё укрытие. Служанка заходит, всё та же ящерка с большими выразительными глазами. — Как твоё имя? — Феанор, миледи, — она опускает голову в вежливом поклоне, девушка отвечает ей тем же. Несмотря на это, Феанор, казалось, не обратила внимание. — Его Высочество приказал мне выполнить любой каприз, ваш и вашего спутника. — Да лан, ты щас серьёзно, гринни? — скелет отрывает голову от матраса, надпись на его очках ярко сияет, но разобрать слова невозможно. И всё же монстр кивает, сжимая в лапках подол фартука. — Прям всё? — Хватит тебе, — бурчит Чара, прежде чем накинуть на него край одеяла. — Не обращай внимание, Феанор, он не хотел тебя обидеть. Девушка следит за тем, как скелет пытается выпутаться из ткани, но в струящемся шёлке путается лишь больше. Она поворачивается к ящерке, доброжелательно улыбаясь: — Принеси мне блокнот с ручкой, пожалуйста. Этот день был очень долгим и будет неловко, если я что-то забуду. — ящерка кивает, но не успевает скрыться в дверях. — И ещё, если тебя не затруднит, принеси мне хлопковое постельное бельё, Феанор. После ты можешь быть свободна. — Миледи требуется что-то ещё? — Чара вежливо отказывается. — Тогда, может быть, у вас есть пожелания на завтрак? — Желаю виноград, — заявляет Фреш, наконец освободившись из плена ткани. — Свежий. И чтобы без косточек. А ей чё-нибудь ещё, по типу тех голубей, крыс, там, не знаю, что вы, богатые, едите. И много! — Я спрошу у повара, что можно придумать, — Феанор скрывается за дверью. — Чего? Я сказал что-то не так? — Если они подадут мне морскую свинку, я заставлю тебя её сожрать, — зашипела Чара не хуже разъярённой гадюки. — Их что, едят? Это ж, как пса съесть, не? Скелет подскакивает на месте, и она, несмотря на весь свой праведный гнев, не может воспринимать его серьёзно. Гнев улетучивается, оставив после себя лишь угасающую жажду мести, и девушка себе не отказывает: — Нет, совсем нет, — со знанием дела начинает она, и от её тона Фреш неуловимо напрягается. — Мясо морских свинок довольно вкусное, в чём-то сравнимо с крольчатиной, а вот собачье... Собачатина довольно сухая и жилистая, а перебить запах может только длительный маринад, но в чём-то, стоит признать, оно похоже на говядину, и есть её можно. При условии, что пёс всю жизнь провёл на цепи. Если же он был уличным то увы, мясо уже не пахнет, оно воняет. Хотя и так съесть можно, когда голод прижмёт. — Откуда ты это знаешь? Чара улыбается, но её улыбка больше похожа на оскал: — Голод, мой милый, голод, — её глаза всё ещё голубые, они чистые и холодные, как льдинка, однако это не мешает им отражать в себе ад. — Я родилась тогда, когда на улице выжить было проще чем в домах милосердия, Фреш. Прошу же, не думай, что я застала то чудесное время последних веков, как и Шифт. Я помню, как казнь превращали в зрелище на потеху толпе. Скелет молчит некоторое время, его очки пусты. Чара терпеливо ждёт, что же он скажет, оскал так и не сошёл с её губ. — Знаешь, Систэр, то, что ты сейчас сказала, не круто. Это, наверное, очень больно, да? Чаре не больно, долгое время её вообще не смущал этот вопрос. Но она всё равно позволяет себя обнять, хотя кости и впиваются в хрупкие плечи. Фреш холодный, наверное, как и любой другой скелет, его касания похожи на холодную базальтовую глыбу. Его кости быстро забирают тепло человеческого тела, и девушка чувствует, как её кожа немеет. Возможно, где-нибудь, где они впиваются слишком сильно, останутся синяки. Это малая, совершенно незначительная плата за близость. Азриэль учил, что любят просто так, но помнить об этом всё ещё тяжело.