Две недели спустя
Инь просыпается где-то в лесу, когда первый рассветный луч оставляет розовато-золотистый блик на шепчущихся над его головой листьях. Ещё до того как открыть глаза он чувствует, как ласковой освежающей рекой струится по меридианам сделавшаяся родной за последние месяцы духовная энергия. Скосив глаза, он видит Хуаня. Сейчас, когда лицо гэгэ не скрыто под слоем краски, юноша впервые видит, насколько же оно измождённое: ни следа былой приветливой улыбки, почти чёрные тени под глазами, погасший взгляд, краснота на белках, которой гораздо больше, чем естественного оттенка — а ведь Нефрит не пользовался каплями от силы несколько часов, — настолько побледневшая и истончившаяся кожа, что бесплотного духа её обладатель напоминает куда больше чем живого человека. Впрочем, они ведь оба сейчас отчасти мертвы. И слабость во всём теле видна невооружённым глазом. — Сколько ци ты уже отдал? — с усталым упрёком спрашивает А-Чэн, утаскивая руку из прохладно-тёплых ладоней. Голос заметно хрипит. — Ровно столько, чтобы ты остался жив после своих пьяных шалостей. — качает головой Хуань-гэ и под недоверчивым взглядом поясняет — У меня самого её после этого не так много. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь. — Терпимо. Шрамы горят, но возобновившееся во время хмельных похождений, судя по ещё немного липким местами багровым пятнам на одеждах, кровотечение уже остановилось. От сочетания зябкой ночной погоды и голой земли глотать и говорить больно. После явно меньше чем четырёх часов***
Очнувшись на следующий день, Ваньинь говорит целителю, что толком ничего не помнит из своих похождений и, похоже, вовсе не соображал, что он делает и где находится. И это в общем-то правда. Вечером его навещает Вэй Усянь со своей извечной улыбкой от уха до уха и ни на миг не закрывающимся ртом. — Ну ты даёшь, шиди! — с порога тараторит он — Ты слишком многое потерял за те годы, что воротил нос от алкоголя! — Не бойся, я ещё наверстаю упущенное. — ухмыляется Инь и призывно загребает воздух как будто налившейся свинцом рукой — Иди сюда. Светло-серые глаза смешно округляются: — Чего это ты такой приветливый? А где же твоё любимое «Вэй Усянь, заткнись!»? — Выбросил по дороге и подбирать не намерен. — А-Чэн с усмешкой хватает пальцы Вэя и просто позволяет своей руке наконец упасть — Ты много правильных вещей говоришь, особенно насчёт Гусу и местных правил. Надоело корчить из себя прилежного мальчика, который с тобой не согласен. Брови Вэй Усяня взлетают на середину лба: — Так, я не знаю, с кем я говорю, но лучше сейчас же верни Цзян Чэна на место, а то тебе не поздоровится! — он комично сводит брови и грозит Ваньиню пальцем. — И не подумаю. — издаёт смешок тот и, дёрнув Вэй Усяня на себя, чмокает свалившуюся от неожиданного манёвра тушку в щёку, а после шепчет на ушко — Скажи Хуайсану: я хочу видеть его в компании Луньяна. Старший Герой расплывается в насмешливо-сладенькой улыбке: — Так-так, вижу, ты не только в пьянстве упущенное наверстать решил. Хорошо, я передам твою просьбу Не-сюну, но чур тоже буду с вами развлекаться. — Почему нет. Ты, главное, Лань Чжаню своему увиденное пересказать во всех подробностях не забудь.***
Когда незадолго до отбоя возвращается посланный в лес отряд, Цзеу-Цзюнь сразу замечает печать беспокойства на лицах адептов. Старший из них делает шаг вперёд. — Глава Клана. — произносит он после поклона — Мы почувствовали в лесу активность тёмной сущности, но не смогли понять, какой конкретно: это не было похоже ни на одну из известных нам тварей. После того как Глава Лань отпускает адептов, отобрав часть из них для новой разведки, он много размышляет об услышанном докладе. По словам юноши, след тёмной энергии начал проявлять себя на берегу лесной реки, и как только члены отряда его почувствовали, им сразу сделалось тоскливо и жутко. Вероятно, они ощутили отголоски эмоций неупокоившегося духа. Из возможных объяснений его появления наиболее вероятными кажутся убийство и смерть от эпидемии. При мысли о той самой болезни Хуань зажмуривается, его кадык судорожно дёргается, а дыхание сбивается — чтобы восстановить его и снова погрузиться в размышления, требуется показавшаяся ужасно долгой минута. Так, какой вывод можно сделать из того, что энергия осталась неопознанной, хотя прочувствовать её удалось довольно хорошо, причём в течение долгого времени? Высокоуровневая нечисть, о которой адепты ещё не знают? Маловероятно: как минимум командир отряда уже изучил все известные любому образованному заклинателю виды существ и всегда блестяще применял свои знания на ночных охотах, глава сам тому свидетель. Редкая тварь, о подобных которой не рассказывают на уроках? Уже больше шансов. Или неизвестный доселе, а, быть может, и вовсе новый вид? Тоже возможно. И почему именно лес? Смерть наступила там? Чтобы скрыться? В глубине чащи, куда обычно не заходят люди, есть нечто, привлекающее духа? Пока не выяснены хоть какие-нибудь обстоятельства, рано отдавать предпочтение какой бы то ни было догадке. Довольно теории. Надо действовать, и безотлагательно. Осмотревшись через окна, Сичэнь заслоняет их, после чего, проверив, заперта ли дверь, уходит в дальний угол комнаты за ширму, где отбрасывает в сторону циновку, поднимает половицу, отодвигает доску под ней и извлекает из тайника чёрные одежды, удобные и неброские. На их место отправляется жемчужно-серое ханьфу, которое было на нём, тяжёлая заколка и лобная лента. Затем Хуань заплетает в косу две трети волос, а оставшиеся пряди укладывает так, чтобы они закрывали лоб и переходили в подобие улитки на макушке, и надевает на ножны Шоуюэ простой чёрный чехол, такой же тканью замотав рукоять. Спустя несколько минут сливающийся с ночью силуэт в широкополой шляпе, закрывающем всё лицо ниже глаз заправленном за ворот ханьфу платке и плотных перчатках, выскользнув из Ханьши, пробирается к окружающей Облачные Глубины стене, прячась в кронах деревьев, между близко стоящими зданиями и под мостами от дежурных, чьи маршруты уже давно выучены наизусть, ловко перелезает через неё, специально не став перелетать на мече, чтобы случайный свидетель, пускай его появление крайне сомнительно, не опознал энергию духовного оружия, и устремляется в город Цайи. Минует несколько часов — и он пробирается в окно лекарских покоев, уже без платка, перчаток и длинного плаща. Легко различив его во мраке, Инь подаётся к нему, но без сил падает на ложе. Подбежав к Чэн-эру, Хуань, обведя юношу тревожным взглядом, берёт его за руку, переплетя пальцы — А-Чэн в ответ сжимает его ладонь, насколько может при своей нещадной слабости — и взволнованно делится с ним новостями во всех подробностях. По ходу рассказа пронзительно-голубой взгляд штормит всё сильнее. — Я пойду с тобой завтра. — твёрдо заявляет Ваньинь. — Если попытаешься сделать это, снова потеряешь много сил и лишь дольше останешься прикован к постели. — с печалью в глазах возражает Цзеу-Цзюнь. — Я… — младший заклинатель сникает, поняв: возразить ему нечего. — Ты мог бы очень помочь прямо здесь. — Сичэнь слабо улыбается, в подбадривающем жесте проводя подушечками пальцев по немного впалой щеке. В ответ на заинтересованный сосредоточенный взгляд он извлекает из-за пазухи принесённые записи и вкладывает их в тотчас потянувшиеся навстречу, невзирая на каменную тяжесть, руки. Ваньинь, зашипев от боли при движении, прячет свитки и книги поглубже под простыни. Хуань осторожно придерживает его под лопатки, стараясь не задеть многочисленные шрамы, и помогает опять лечь. — И ещё: подумай, пожалуйста о Не Хуайсане. И я тоже подумаю. — Он кажется тебе подозрительным? — на измождённом лице проступает задумчивое выражение, лазурный взгляд становится напряжённым — Знаешь, мне тоже в последнее всё чаще думается: слишком уж часто он оказывается в нужное время в нужном месте. И если он догадался о нас… Даже не знаю, готов я убить его или объединиться с ним. Он завтра — хотя, уже сегодня — должен меня навестить — присмотрюсь. — Я не думаю, что он враг, но осторожность не помешает: если этот человек и правда так долго и правдоподобно притворяется Незнайкой, он невероятно хитёр и проницателен. — Сичэнь чуть-чуть сжимает ладонь Чэн-эра, глядя на него с долей беспокойства. — Скоро подъём, — вздыхает Инь — тебе пора. — Я вернусь через одну ночь, если не случится ничего непредвиденного. — обещает Хуань, на мгновение прижимаясь лбом ко лбу А-Чэна. — Не помри только от переутомления. — шепчет тот вслед на ходу надевающему шляпу гэгэ. Остаток утра Ваньинь, плюя на пронзающие голову изнутри во всё большем количестве раскалённые иглы, изучает сводку убийств, произошедших за последнее время в Цайи, особенное внимание уделяя преступлениям, совершённым в неблагополучных частях города, и случаям, когда тело не было обнаружено или было обезображено достаточно, чтобы имели место сомнения, тот это труп или стража, как это нередко, гули её раздери, бывает, просто поленилась искать как следует и приписала к делу первого мертвеца, что подходил под описание, и записи о пропавших без вести. Их постоянно приходится прятать: то приближающиеся шаги раздадутся, то в который раз взгляд помутится, и, чуть только листы окажутся в импровизированном тайнике, потяжелевшие веки захлопнутся и сознание провалится в чёрную холодную пустоту. Под вечер заклинатель принимается за трактаты о редкой нечисти, но его вскоре прерывают шумные весёлые голоса из-за двери. Юноша как раз успевает спрятать свиток, когда к нему врывается Вэй Усянь со своим провоцирующе-лукавым взглядом и бесконтрольным словесным потоком, а следом проскальзывает Не Хуайсан, как только закрылась дверь, выудивший из-под ханьфу сборник, который взгляд Иня сам собой принимается огибать по широкой дуге. Немного взяв себя в руки, А-Чэн концентрирует внимание на лице их с гэгэ головной боли и на секунду замечает заинтересованный взгляд, брошенный прямо на то место, где скрыты от посторонних глаз принесённые Хуанем записи. Лишь сейчас он с испугом замечает слегка взбуровленную там простынь, но, быстро придушив эмоции, просто заслоняет этот участок постели рукой: сейчас Хуайсан туда точно не полезет, главное не заснуть при нём. Юноши садятся на ложе рядом с Инем. Заметив, что тот по-прежнему избегает смотреть на раскрытую А-Саном книжку, Вэй насмешливо тянет: — Что, шиди, переоценил свои силы? Благоговейный ужас перед правилами всё же сломил тебя в этой неравной борьбе? Хотя постой, это ведь мог быть и благоговейный ужас перед девушками? — он комично изображает на лице панику — О нет, они объединились, не оставив тебе и шанса! — А вот и нет! — обрывает его Ваньинь и, глядя на скептическое выражение подвижного лица, ухмыляется — Когда это я хоть словом обмолвился, что собираюсь это смотреть? Я всего лишь попросил принести луньян. Не думал, что мне могут быть нужны не ваши голые картинки, а то, что я буду сидеть рядом с вами, пока вы их разглядываете, а кто-нибудь из целителей может войти в любой момент? Сам факт риска, так сказать. И правил я не боюсь! Мало позапрошлой ночью насмотрелся? — А девушки? — издевательски вкрадчиво тянет Усянь и тут же заливается звонким смехом — Их-то ты точно боишься! — И их не боюсь! Они мне не интересны, вот и всё: я обрезанный рукав. — и зачем Инь это сказал?! При этих словах Не раз-другой взмахивает веером особенно интенсивно. Нет, Ваньинь конченый идиот, определённо. Но на попятную идти поздно, поэтому он просто крепче зажмуривается и следит за положением перекрывающей доступ к тайнику руки, пока остальные двое томно вздыхают и хихикают над непристойным сборником. — Всё, стесняшка ты моя, можешь открывать глаза! — оповещает Вэй Усянь по прошествии некоторого времени. С сомнением хмыкнув, А-Чэн сперва вытягивает перед собой руку — она сразу же утыкается в раскрытую прямо перед его лицом книжку и захлопывает её, дёрнув из хватки не ожидавшего такой предусмотрительности шисюна под его разочарованный стон: — Ну вооот. — Я слишком хорошо изучил твою подлую натуру. — победно усмехается Ваньинь. — На себе, заметь! Вэй Усянь показывает ему язык и выбегает из помещения под летящее ему вслед: — Зато я хотя бы учиться на своих ошибках умею! Хуайсан уходить не торопится. Теперь он уже открыто смотрит на закрывающую подступы к контрабанде руку Иня. — Ты ведь понял, что я догадался, верно, Цзян-сюн? — тихо и непривычно серьёзно спрашивает он, опуская закрывавший до этого лицо веер. — И не я один. — хмуро подтверждает заклинатель — А теперь расскажи всё, что тебе известно. Пока этот лис в овечьей шкуре говорит, Инь всё больше мрачнеет: немыслимо, как кто-то может настолько грамотно собрать мозаику из таких разрозненных и незначительных, казалось бы, деталей! Ладно хоть о другой части истории последних месяцев ничего не разнюхал. Пока. Следя за тенью на его лице, что уже сделалась чернее тучи, Хуайсан, окончив рассказ, задаёт вопрос: — Я прав, Ваньинь? — и сразу качает головой, так и не дав циничным словам слететь искусанных губ — Я знаю: ты не захочешь мне так просто объяснять, но, знаешь, я ведь и для вас с Цзеу-Цзюнем много интересного разузнать могу. Ярко-зелёные пронзительные глаза ловят суровый сапфировый взгляд, открытые как никогда. — Даже не знаю, что с тобой делать. — хмыкает юноша. Стоит для начала посоветоваться с Хуанем-гэ. — Я подожду. Обсудите всё и спокойно решите. — понимающе и немного виновато улыбается А-Сан. Снова спрятавшись за выражением лица Незнайки и веером, он прошмыгивает за дверь, оставляя Ваньиня с раскалывающейся теперь не только от чтения, но и от размышлений головой. Лишь оказавшись в коридоре, невидимый никем, юный Не прижимается к стене и позволяет себе спрятать лицо в ладонях. Страшно. Только бы не испугался, не оттолкнул! Ведь с А-Инем Хуайсан искренне хочет быть честным, хочет делиться настоящими мыслями, хочет быть с ним на одной стороне, хочет быть кем-то большим, чем миловидный глупенький поставщик весенних книжек, хочет, чтобы это наваждение с глазами цвета горных озёр оценило его умения, хочет предостерегать от сплетающихся вокруг него сетей и учить разбираться в людях, хочет… Коснувшийся слуха негромкий звук шагов заставляет мгновенно выпрямиться, сморгнуть затуманившую взгляд влагу, нацепить недалёкую улыбочку и скрыться за пластинами расписного друга.***
Быстрый и сильный стук в дверь заставляет Сичэня моментально оторваться от записей о жертвах свирепствующей в Цайи эпидемии и, быстро спрятав их, отпереть дверь. От вида бледного обеспокоенного ученика зародившееся в душе тяжёлое предчувствие разрастается. — Что случилось? — ровным тоном спрашивает Цзеу-Цзюнь. Юноша быстро кланяется и сбивчиво говорит: — Глава Ордена, одна из адепток исчезла. — Когда и где её видели в последний раз? — уточняет Нефрит, медовый взгляд становится ещё внимательнее. — В её комнате вчера вечером, незадолго до отбоя. — Почему отсутствие девушки не замечали столь долго? — в голосе слышится тень упрёка. — Простите, глава, — снова кланяется юноша — Яньлинь известна своим пренебрежением правилами, она постоянно куда-то исчезает — учителя забеспокоились лишь когда выяснилось, что она не появлялась на виду целый день. — Это не твоя вина. — мягко произносит Сичэнь — Проводи меня сейчас в её комнату: хочу там всё осмотреть. А после этого позови ко мне всех старших из патрулировавших Облачные Глубины прошлой ночью отрядов — пусть явятся безотлагательно — и выясни, с кем Яньлинь общалась. — Слушаюсь, Глава Клана. — кланяется адепт и устремляется к комнатам местных учеников, показывая дорогу.