О Боге. Мазаяц и Мазайка

Кого-то всю жизнь не берут на войну, а кто-то участвует в ней с рождения.

— Саня, пробуждайся! — Еще пять минут! — Нет никаких пяти минут, вставай! А не то опоздаешь на работу! — мама была бескомпромиссна, и, волей-неволей, Сане пришлось встать. А точнее не просто Сане, а Александру Трезубцеву, молодому человеку двадцати трех лет, голубоглазому и стройному, аки серафим. Эдакий тщедушный серафим, с бритыми почти под ноль светлыми волосами и с тоннелями в ушах. Если бы среди серафимов проводился модный приговор, Александра бы развернули еще в гримерке. А потом вслед за ним ушли бы все зрители и судье пришлось бы судить самого себя. Что, в среде «модных приговоров» случается довольно часто. Ведь кто тебе лучший судья, чем ты сам… Оборвав в голове постоянную трескотню невидимых голосов, Александр шумно вздохнул, сел и сонно оглядел комнату. Геймерские и музыкальные плакаты на стене, фигурки монстров и героев на полках письменного стола — могло показаться, что у юноши буйно процветает подростковая увлеченность из тех, что перегорают в постепенно взрослеющих людях к тридцати. Но нет, в случае Александра все было крайне серьезно. Его увлечение было его жизнью, его целью и смыслом, как он сам говорил, хоть и до конца не представлял, что имеет в виду. Однако, работать приходилось по иной профессии. Александр облачился в черные спортивные штаны с Бэтменом, натянул футболку с Винни-Пухом и выполз на кухню. Для этого нужно было пройти по широкому коридору, утыканному со всех сторон чем ни попадя. Первый шаг — справа стоит шкаф. Второй шаг — слева роскошное панно, сделанное из старой рамы, выброшенной кем-то на помойку и подобранной мамой Александра. Между рамой натянута москитная сетка, она раскрашена гуашью переливами цветов, а сверху пришиты белыми нитями фотографии. Александр и мама. Александр с родителями. Родители держат маленького Александра, а на фоне пышный цветочный сад. Это фотография с дачи, Александр очень любил туда ездить в детстве, там было спокойно и легко. А еще там он встретил Кирилла и началось его увлечение фэнтези. Фотография с Кириллом тоже есть: они с Александром маленькие стоят у реки, Александр счастливо улыбается и руки в пояс упер, а Кирилл угрюмый почему-то и на футболке у него дракон пламенем плюется. Еще один шаг — бам-с! — ну, да, конечно, вешалки. Две штуки, одна классическая с комодом, чтобы присесть обуться, а вторая вычурная, в виде черного извилистого древа, и на ней шапки висят, шарфы и сумки. Ее Александр притащил из строительного, когда ремонт затевался. Ремонт так и растянулся, разве что потолок сделали в коридоре — белые плиты Иван, отец Александра, на потолок наложил, а мама Александра, Мария, цветы некоторые из тех, что на барельефе, гуашью раскрасила. Потерев колено, Александр дошел до кухни (поворот налево) и сразу уперся взглядом в маму. Мария стояла у холодильника и задумчиво рассматривала содержимое. — Надо бы сходить в магазин… — протянула она, и по этой фразе Александр слету изменил траекторию маршрута. — Я не голодный! И мне на работу надо! — попятившись в сторону ванной, уверил он. — Но хоть кофе с бутербродом! — умоляюще окликнула его Мария. — Хоть вареное яйцо! Александр шумно включил воду из-под крана и был таков.