Первая смена

— А мне есть, что тебе рассказать… Антон вопросительно смотрит на старшего, готовясь воспринимать информацию. — Я понимаю, что это очень плохая тема разговора и тебе она неприятна, но пожалуйста, послушай, что я тебе сейчас скажу. Это правда важно. — глубоко вдыхая, Арсений прикрывает глаза, а после, медленно начинает: — Тош, после того, как всё это произошло, конечно же все начали смотреть камеры, вычислять кто это мог сделать, пересматривали записи по несколько раз. В общем, всех в компании Эда и его самого загребли. Сейчас с ними разбирается полиция, а так как им по восемнадцать каждому, соответственно они будут нести наказание по всей строгости закона. Тебе больше ничего не грозит, солнце, — подбрадривающе улыбаясь, Арсений смотрит в глаза напротив и тонет в них. Говорить больше не хочется. Хочется лишь окунуться в тот густой лес напротив, залесть в голову к Шастуну и порыться там, находя для себя новые вещицы и открытия, помочь парню с психологическими проблемами и страхами детства, что из-за последних случившихся событий только больше расползлись по сознанию мальчишки. Тот тоже не против помолчать. Просто посидеть рядом, смотря друг на друга, чувствуя тепло между ними. Просто окунуться в бездонные океаны напротив, изучить весь его подводный мир, залесть в те точки, куда не заплывал ни один человек, узнать все его тайны, мечты и желания. В комфортной и абсолютно не давящей тишине, Антон начинает осознавать и переосмыслять сказанные брюнетом слова. Он извинился сотни раз, много чего сказал мальчишке. Шатен слышал, что Арсению не хватает денег. Что ему нужно прожить до конца месяца на четыре несчастные тысячи, что он просто не знает, что делать дальше. Антон очень хочет сейчас его обнять, но просто физически не может даже слова вымолвить. Его что хватает лишь на то, чтобы медленно хлопать ресницами. Продолжая перебирать монолог старшего в голове, до Антона доходит одна его фраза: «Я люблю тебя, слышишь?» Как только до Шастуна доходит, какой посыл несёт в себе эта фраза, он широко распахивает глаза, будто открывая второе дыхание и делая последующий вдох самостоятельно. — Тош? — на лице Арсения резко показывается серьезность, за которой прячется страх. — Всё хорошо? Врача? — не замечая никакой реакции на свои слова, он уже собирается уходить, как вдруг на его руку ложиться тонкая, холодная ладонь. Он оборачивается и садиться обратно на стул, заглядывая в глаза младшего. Тот мотает головой из стороны в сторону, давая понять, что врач здесь не нужен. Нужен только Арсений и его чувства. Его слова. — Любишь? — вырывается из уст младшего слово. Его почти невозможно разобрать, он говорит очень тихо, почти не слышно, его голос страшно хрипит, после этого сло́ва тот будто начинает задыхаться, но быстро приходит в норму. Для кого-то произнести это слово не составит труда, но для того, чтобы его сказать Антону, парню потребовалось немало усилий. Поначалу, Арсений не понимает, что сказал парень и хочет переспросить, но как только открывает рот, его глаза тут же округляются, как у младшего пару минут назад. Услышал. Он все услышал. Скомканно, будто застыв вовсе, Арсений качает головой, а после, всё-таки говорит: — Да, Антош. Я знаю, это очень странно и пугающе, но я не хотел делать тебе хуже. Я сказал, что люблю тебя как друга, как собеседника, как человека. Ты интересный, ты загадочный, тебя хочется разгадать. Хочется узнать, что скрывается у тебя в голове, какие мысли в ней существуют, какие страхи тебя приследуют, какие мечты у тебя есть. Хочется читать тебя как книжку, захлёбываясь в сюжете, надеясь, что конца не будет. Потому что хочется узнавать что-то новое и интересное бесконечно. Я бы очень хотел быть твоим другом, быть рядом, общаться. Если ты сам не против и согласен на это. Я не в коем случае не буду давить, если ты хочешь я отстану от тебя и больше не буду приходить. Больше не появлюсь у тебя на глазах. Но если ты мне дашь шанс, я буду бесконечно тебе благодарен. Младший, выслушав все мысли Попова на этот счёт, слабо улыбается, поднимая вверх уголки губ и кивает головой, давая понять, что он не против, а только за их общение. Улыбка совсем небольшая, но в ней столько искренности, доверия и любви, что Арсений клянётся — он ни разу не видел такой яркой эмоции ни у кого на лице. Он улыбается в ответ, уже по привычке заглядывая в яркие глазки, выискивая там тепло. Только это тепло может его согреть по-настоящему. Тепло только от этого человека. — Знаешь, — заводя новую тему, начинает Попов. — раз уж теперь мы с тобой друзья, то я думаю, что с тобой можно поделиться одним своим планом на жизнь, — хитро улыбаясь, говорит Арсений, а потом продолжает. — я решил уволиться из лагеря. И нет, это не в коем случае не плохо! Наоборот, для меня это хорошо. Во-первых, я уже давно над этим задумывался, но просто не решался. Во-вторых, если я уволюсь отсюда, то у меня есть все шансы начать новую дорогу жизни! — радостно всплескивая руками, говорит старший, и, улыбаясь, продолжает. — Я же по образованию психолог. Думаю, если я пойду на детского психолога, то у меня все получится. Вообще, кстати, я же люблю детей, из-за этого и пошел в лагерь. Чёрт меня дёрнул вообще туда идти. Пошел против настояний отца и матери, знаешь ли, — грустно опуская глаза, продолжает свою мысль брюнет Немного подумав, будто взвешивая в своей голове все «за» и «против», Арсений всё-таки берёт в свою ладонь руку Антона, как пару минут назад и продолжает. — Они до сих пор на меня злятся, а я им не звоню. Не звоню не потому что я на них зол, или ещё что-то, а просто потому что страшно. Вдруг они меня ещё раз отругают, унизят как-нибудь или ещё чего похуже? Не дай бог, знаешь ли, — прыская смехом, говорит Арсений и чувствует на своей ладони мягкие импульсы, будто кто-то сжимает и разжимает пальцы. И он не ошибается. Антон смотрит на него во все глаза, будто пытаясь передать мысль. Тот смотрит на него в ответ с минуту, а после, улыбаясь, спрашивает. — думаешь, им правда стоит написать и они мне ничего плохо не скажут? У Антона на лице то ли страх, то ли полное непонимание, но, скорее всего, все в одном. — Дай угадаю, у тебя вопрос. Как я понял, что ты пытался мне сказать? Тот слабо кивает, пытаясь узнать ответ на второй вопрос, что раскусил Попов. — Это ментальная связь, солнышко, ментальная связь, — поглаживая по руке Шастуна, он решает продолжить. — так вот. Возможно, ты прав. Хватит уже бегать от них. К тому же, я жутко по ним соскучился. И ещё, мы, по факту, не так уж и долго не общались. Всего три месяца. Кто-то и больше не поддерживает связь, верно? — видя на лице Антона добрую ухмылку, он ухмыляется в ответ. — Да, так и сделаю. Приду домой и позвоню им. Шатен сново задаёт немой вопрос. В каком смысле «пойдёт»? Пешком? Насколько он помнит из подслушанного день назад разговора вожатых, Арсений живёт достаточно далеко. — Да, ты правильно понял, именно пойду. Живу я отсюда далеко, но, надеюсь, что за полтора или два часа дойду до дома. В любом случае, у меня нет выбора, каждая копейка на счету. Кстати, это одна из причин почему я увольняюсь, — перескакивая с темы на тему, говорит Арсений. — я почти не зарабатываю там. В лагере зарплаты с гулькин хрен, а мне нужно жить, питаться, существовать как-то. Да и к тому же в лагере у меня сил ни на что нет. Ни на личную жизнь, ни на сон, ни на прогулки, ни на что. Ты видел мои синяки под глазами? Во, — показывая на глаза, старший отводит рядом с ними круги, указывая, куда смотреть. — вот такие синяки у меня каждый день. Аж в зеркало страшно смотреть. Дядюшка Ау и то красивее меня был в мультике, — смеясь, говорит Арсений и замечает положительные эмоции на лице парня. — я сплю по два и по три часа в сутки, почти не ем ничего. Вы думали мы шутим когда говорили, что у нас каждая упавшая уродка с вашего стола пир? Не-а, это были не шутки. Ну, нас конечно кормят, но тем не менее, хочется ещё. Эх, я всегда поесть любил и люблю до сих пор, — показушно облизываясь, Арсений глубоко вдыхает и смотрит на потолок, видимо, представляя пирожок с клубникой, что сегодня подавали на завтрак. — в общем, увольняюсь. Пойду в психологи, а там и до актера не далеко. А что, я всегда мечтал о театре. Будешь ко мне на спектакли ходить? — вновь обращая внимание на парня, спрашивает голубоглазый. Тот качает головой в согласном жесте, не переставая тянуть улыбку на пол лица. — Отлично, один зритель уже есть. А там, смотри, уже и целый зал соберётся. Но ладно, это все потом, сейчас ты и твое здоровье важно. Вот будешь поправляться, сможешь сам ходить, говорить, дышать, и я буду в тебя мандарины запихивать, яблоки, бананы, все, что смогу купить, буду к тебе тащить и кормить тебя, а то вон, смотри какой щупленький. Мне обнимать нечего, — подмигивая, говорит Арсений, а после заливается смехом. Пока тот искренне смеётся, Антон вслушивается в каждую нотку его голоса. Смех слишком приятный, бархатный, шелковистый. Его хочется отпечатать у себя в памяти, записать на диктофон и переслушивать тысячи раз, не уставая. Вообще, голос Арсения — это что-то из божества. Он завораживает, манит, его хочется слушать и отпечатывать не только у себя в сознании, но и на сердце. Искренний Арсений — волшебство. Желание любого человека, в том числе и Антона. Пока тот медленно успокаивается от приступа яркой эмоции, зеленоглазый крутит у себя в мыслях последнюю сказанную Арсением фразу: «А то вон, смотри какой щупленький. Мне обнимать нечего». Он собирается обнимать Антона? Нет, если это правда так, то младший абсолютно не против, наоборот, всеми руками и ногами за. Но вот есть одно «но». Если одна мысль об объятиях с Арсением заставляет сердце младшего совершать кульбиты, то что будет, когда это действие свершится наяву? Это загадка, на которую Антон очень надеется в скором времени узнать ответ. Парни ещё долго сидят в палате у Антона, а когда время приема заканчивается, оба смотрят друг на друга грустными глазами. Старший обещает, что обязательно навестит шатена ещё раз и тот обещает ему улыбаться почаще и не грустить, ведь ему это не к лицу. Целуя в лоб напоследок, Арсений выходит из комнаты, а после и из больницы, направляясь домой. Снимая с себя бахилы и халат, он заглядывает в телефон, замечая новое уведомление от банка. Заинтересовавшись, он заходит в приложение, видя перевод в десять тысяч с подписью «премия за хорошую работу, ты заслужил, Арсений» Смотря на имя отправителя он видит «Владислав Дмитриевич» Ярко улыбаясь, он выдыхает вечерний воздух, обещая себе, что по пути купит пачку сигарет и хорошенько так затянется, чтобы пробило весь организм с ног до головы. Нет, он не зависим, но после всего пережитого можно позволить себе эту небольшую шалость.