≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Чонвон проснулся удивительно безмятежно, словно проспал действительно долго, а не те четыре часа, которыми наградил себя после долгих мучительных размышлений обо всей своей жизни. Он корил себя за всё, что знал, и в большой степени фигурировал вопрос учёбы и успеваемости. Сегодня был ровно девяносто седьмой раз, когда он не выполнил никакие задания, и в ночи он думал о том, что Сонхун наверняка его отругает за всё, а потом со своими густыми нахмуренными бровями, надутыми щеками и сильной обидой даст списать. Но сейчас Чонвон не предавался ночным мыслям, потому что было утро. Он сел на кровати и посмотрел в окно, и солнце не слепило ему глаза с горизонта, как обычно. Ян непонимающе повернул голову к своему телефону, включил его и увидел, что ему светили с интерфейса два числа: двенадцать четырнадцать. Он проскулил и упал обратно на подушку, понимая в глобальной степени, что он чёртов неудачник и тупица. Чонвон поджал губы и закрыл глаза, чтобы собрать себя по кускам и снова не заплакать. Он не пойдёт сегодня никуда, раз проспал так сильно. Всё равно они с Сонхуном поссорились. Выйдя из своей комнаты, Чонвон потёр болящие глаза, словно покрытые толстой коркой, и уловил из гостиной звук работающего телевизора. Там на диване сидел ребёнок двенадцати лет и что-то рисовал в блокноте. Ян сверился с календарём на стене и убедился в том, что сегодня четверг, потому что курсор был именно на нём. — Джувон, ты почему не в школе? — М? — мальчик поднял голову и посмотрел на брата. У ребёнка были тёмные волосы — темнее, чем у Чонвона, — более узкие глаза и родинка над губой. — Не хочу. — Что значит не хочешь? — А ты почему не учишься? — в ответ с вызовом спросил младший брат, сжав в ладошке карандаш. — Потому что у меня сегодня нет пар, — соврал он, повышая тон от накопившегося напряжения и стресса. — Я ещё раз спрашиваю, что значит ты не хочешь идти в школу? — Я устал, — мальчик отвернулся. — Потом пойду. — Тогда на тебе сегодня уборка, Джувон, — выплюнул Чонвон и развернулся, чтобы пойти в ванную. Мама оставила младшего брата дома только потому, что он этого захотел, но когда парень вспоминал себя в детстве, он понимал, что такого не смог увидеть. Он всегда шёл в школу. Даже с плохим самочувствием. Потому что с ним некому было сидеть. Но Чонвон не успел дойти до ванной. — Нет! Я устал. Если тебе надо, сам убирайся! — Что? — Чонвон развернулся. — А ты не здесь живёшь? Или ты тут гостишь? Это такой же твой дом, как и мой, не будь таким эгоистом! Вы сами здесь устраиваете свинарник, а потом мне за вами убирать? — Ян увидел, как мальчик обернулся на него с упёртым и злым взглядом, но молчал, и это развязывало язык старшему брату, которому некуда было девать свою злость. Этап слёз прошёл. Теперь он хотел справедливости для себя. — Почему ты не можешь убрать? Это занимает десять минут! — он зыркнул в сторону раковины, где внутри и на столешнице рядом накопилась за один вечер гора посуды, словно они угощали весь подъезд. — А ты сам не можешь? — в ответ крикнул Джувон, становясь на диван коленями и пародируя интонацию старшего брата. — Это же занимает всего десять минут! Чонвон поджал губы и сжал кулаки. — Джувон, — позвал он того по имени, ожидая, что это повлияет. — Чонвон, — в той же манере не отступал младший. — Хватит так делать! — вспыхнул старший ярче прежнего. — Тебе не жалко маму? Она тяжело работает на твоё благо, чтобы тебе всё дать, а ты не можешь ей даже оплатить уборкой? Мытьём посуды? Походом в эту тупую школу?! Джувон, ты слышишь меня?! — Слышу, — рыкнул он, снова сбивая старшего брата. Чонвону очень хотелось ударить по стене или двери рукой, чтобы заставить младшего брата заткнуться и молчать, не перебивать, но он не мог. Ему жутко хотелось, чтобы его услышали, чтобы перестали пропускать всё мимо ушей, чтобы сделали так, как он хочет, хотя бы раз в жизни. Но брат смотрел ему в глаза, и Чонвон с щемящим сердцем заметил, как у ребёнка блеснула слеза и смочила нижние ресницы. «Чонвон, ты самый отвратительный старший брат в мире», — сказал он самому себе, прогнав эту мысль по кругу, и ушёл молча, заперевшись в ванной комнате. Слёзы потекли и у него самого, и теперь он даже не знал, о чём и думать. Мысли скакали от одного к другому: он обижался на маму за то, что она опекала младшего ребёнка лучше, чем его самого когда-либо; обижался из-за отношения Джувона к нему, из-за отсутствия авторитета в его глазах; обижался на себя за то, что сам этот авторитет и угробил; во многом обижался на себя. Все его отрицательные качества будто кто-то выжимал из него каждый раз. Он был, словно губка, и при сдавливании из него текла отвратительная тёмная мутная жидкость. Грязь. Сплошная грязь. «У тебя нет друзей, Чонвон. Нет людей, которым ты нужен. Нет людей, которые выберут из всех именно тебя. У каждого твоего друга есть человек, который важнее тебя. А всё из-за чего? Потому что ты делаешь недостаточно, Чонвон. Ты слышишь это, Чонвон? Понимаешь?» — повторял он раз за разом, вытирая мокрое лицо такими же мокрыми ладонями. Он плакал тихо, но так обильно, словно вскоре ему придётся выпить два литра воды, чтобы восполнить баланс в организме. Он даже не хотел плакать, не хотел повторять ночь, но это всё равно произошло. Он не знал, к кому мог пойти со своими мыслями. Такого человека просто не было. Сонхуна ему было недостаточно, потому что в своих травмированных темах он чувствовал себя неуверенно и уязвимо, и дело было не в том, что Сонхун мог его осудить. Чонвону самому было стыдно за свои проблемы. И стыд — именно та эмоция, которую он избегал и никогда не признавал. «Стыд — это одна из сильнейший эмоций, признать которую может действительно сильный человек, Чонвон. Стыд — это нормально», — говорил мне психолог. Но я ненавижу стыд и не могу с ним смириться. Психолог сказал, что мне будет трудно бороться со своими травмами, пока я не закрою гештальт с матерью и не обсужу с ней всё. Но это всё правда чертовски тяжело. Я боюсь не справиться.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Первые несколько уроков завершились вполне удачно, на одном из них даже пришлось отвечать Сонхён, и благо она нормально поняла тему сегодняшней ночью и ответила так, что учитель удовлетворительно отметил в своей записной книжке плюсами её слова. Но вот перед уроком английского к ней в коридоре подошла староста Чэвон, и Сонхён было подумала, что та опять лезла на рожон, ведь выглядела она больно раздражённой. — Ну что такое? — спросила неусидчивая Юна, стряхнув с плиссированной юбки севшую мошку. — Я только что была в учительской и отдавала отчёт по посещаемости за сегодняшний день. Сонхён, — Чэвон перевела взгляд на девушку, — тебя вызывает к себе директор. — Что? — Юна удивилась, в отличие от своей лучшей подруги, и вытянулась по струнке, даже прибавляя в росте. Чэвон, ниже её на десяток сантиметров, только окатила её равнодушным взглядом и пожала плечами. — Директор ждёт. Если не хочешь проблем, советую пойти сейчас. Сонхён посмотрела на лучшую подругу, оставила ей свой рюкзак с телефоном и пошла в сторону кабинета директора. За свою жизнь она была в таком месте лишь дважды: один раз во втором классе младшей школы из-за того, что она и другие четверо девочек из класса слишком сильно шумели в коридоре; второй раз произошёл уже в средней школе, когда она подралась с бывшей одноклассницей из-за издёвок. К счастью, та не перешла в эту старшую школу, так что она была благополучно лишена новых драк. Тем не менее сейчас она тоже шла в кабинет директора, располагающийся на первом этаже, и на этот раз из-за того, что благотворительный фонд похитил её прямо из школы и она неделю лежала в недоотключке. Просто прекрасно. И что ей говорить в своё оправдание? Она подошла к кабинету секретаря и постучалась в открытую дверь, чтобы оповестить о своём приходе. Женщина со светло-русыми волосами отняла голову от кипы бумаг и улыбнулась, кивнув. — У директора сейчас другой ученик. Подожди пока здесь, — и рукой указала на стулья, стоящие вдоль стены, что разделяла кабинет секретаря и директора. Сонхён кивнула, прошла и села, хмурясь от напряжения. Секретарь обеспокоенно и заинтересованно осмотрела её. — Не похоже, что ты здесь из-за драки. Видимо, что-то серьёзное. Если сильно волнуешься — выпей воды, — женщина указала в сторону кулера. Пак поджала губы и отрицательно покачала головой. — Не думаю, что всё так страшно. Директор тоже может вызывать по пустякам. — …Ты права, — согласилась секретарь. — Всё-таки иногда бывает и так. Тебя вызвали одну или с родителями? — Одну. — Значит, всё не так плохо. Не переживай. Если почувствуешь себя плохо после директора, подойди, и я тебе дам успокоительные, хорошо? И могу сделать чай, передашь учителю, что я тебя задержала. Ладно? — Угу. Сонхён не льстила такая забота со стороны секретаря, потому что эта женщина относилась так ко всем ученикам. Вместо этого она прислушивалась к разговорам за стенкой, слышала два мужских голоса, но не могла разобрать ни слова. Интересно, как часто директор вызывал к себе учеников? Дверь открылась ещё до звонка, но до конца перерыва осталось ни много ни мало пять минут. Из кабинета вышел парень в школьной форме, на его воротнике рубашки были капли крови, глаз подбит, губа порезана. Сонхён даже посочувствовала ему, встала и заняла его место на ковре у главного человека в этом заведении. Кабинет директора в этой школе выглядел совсем по-другому. Он был светлым и просторным, по правую сторону вдоль всей стены стояли шкафы с какими-то папками, грамотами и сертификатами, слева был кулер с водой, шкаф для отчётов, дальше огромное окно, пропускающее очень много света, и только в углу стол директора. Когда она вошла, то заметила, что мужчина порвал какую-то бумажку и выкинул её в собственную урну. — Господин Ву, это я, Пак Сонхён. — Здравствуй, Сонхён. Садись, — он указал на стул перед собой и включил на своём компьютере электронный журнал в папке, распространённой по всем пк в этой локальной сети. Изменения в них происходили в режиме реального времени. Девушка села и свела ноги вместе, смотря на мужчину в возрасте. У него на щеках уже стали появляться тёмные пигментные пятна, и, честно говоря, выглядел он уже совсем старым, но всё равно продолжал занимать пост директора. — Тебя не было в школе неделю. Есть объяснительная от опекунов? Сонхён вздрогнула, её тут же бросило в жар. Она только ночью думала об этом и совсем забыла утром попросить… этого такого американца написать ей объяснительную от лица… да кого угодно! И что ей теперь делать? «О боже, Сонхён, какая ты дура! Вместо того чтобы воспользоваться случаем, ты просто устроила скандал! Но заслуженно…» — успокоила она себя и закинула ногу на ногу, ведя себя так, как учил Сонхун. Смотреть прямо, немного улыбнуться, сидеть спокойно и не загромождать мозг мыслями. Да, она будет нервничать всё равно, но собеседник увидит приятную её сторону — ту, которая не боится. Просто обман, как и обычно. Сонхён часто лжёт. Просто постоянно. — Нет объяснительной. Забыли написать. — Значит, неделя пропусков по неуважительной причине, — мужчина перевёл взгляд на монитор и стал подсчитывать все занятия. — Тридцать один неуважительный пропуск. А ты знаешь, что тридцать — лимит, после которого тебя исключают, Сонхён, — он специально сформулировал предложение так, чтобы девушка почувствовала, будто её уже готовы выгнать. И это сработало, потому что она стиснула челюсть. — Меня исключат? Она попалась. Директор сложил руки в замок. — Я хочу видеть твоих родителей, Сонхён. — Мои родители живут в Намъянджу. Хотите их увидеть — поезжайте туда сами, — несдержанно ответила она, но сумела воздержаться от щелчка языком. Это было бы слишком. — Другие родственники? Сонхён поняла, что никто не сможет прийти, и её это подкосило. И что ей делать? Она хотела прямо сейчас выпилиться из этого, но просто не было возможности. Она решила, что если будет молчать, но это всё изменит. Что проблемы вокруг решаться, что всё пройдёт мимо, ей просто дадут второй шанс — и всё в этом духе. В коридоре прозвенел звонок. — Я буду ждать завтра твоих опекунов, Сонхён. Иди на урок. Девушка с радостью вышла из кабинета, хлопнула дверью и проигнорировала заинтересованный взгляд секретаря. Всё это было слишком.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Когда Чонвон вышел, брат был уже в спальной комнате. Телевизор остался включённым, так что Чонвону пришлось идти и выключать его, а затем ещё поправлять скинутую накидку на диван. Потом он, заперев всё своё упрямство внутри, вымыл до конца посуду, заглянул в пустующий холодильник и снова ушёл в свою комнату, закрывая плотно дверь. Он никак не мог понять своё истинное предназначение в этом мире. Всё время ему казалось, что он будто рождён для того, чтобы прислуживать другим: он существовал только в те моменты, когда был нужен кому-то в плане выгоды, а в остальное время же он просто прекращал своё существование. Словно он был обычным неиграбельным персонажем в открытом мире и исчезал, когда главный герой уходил на достаточно расстояние. Чонвон упал в незастеленную кровать и обнял длинное одеяло, уткнувшись взглядом в стену. Ему бы очень хотелось сейчас тактильного контакта, чтобы кто-то погладил его по голове, чтобы кто-то обнял, ему хотелось уткнуться кому-то в шею и просто ощутить крепкую внутреннюю безопасность. Словно у него есть крепость, на которую он может положиться. Он не имел представления как должен выглядеть человек, о котором он мечтал — это был просто фантомный сгусток; фигура без лица, возраста и пола. Но ему хотелось, чтобы его любили. Любили так, чтобы он видел эту любовь. Чонвон проспал ещё некоторое время, вырубившись во время размышления. Он больше не плакал, так как истощил эмоции, но после пробуждения ближе к трём часам дня он почувствовал голод и подумал о том, что вчера один из продавцов им передал яблоки. За одним из них он и отправился на охоту. Младшего брата опять нигде не было видно, но его присутствие всё равно было заметно в доме. Пока Чонвон спал, Джувон тоже проголодался и нарезал себе яблоко, оставив мусор с кожурой и косточками прямо на столе, они уже почернели. Поморщившись и почувствовав новый прилив усталости, Ян взял яблоко, помыл его и ушёл в свою комнату. Пусть мама сама разберётся со своим младшим сыном, раз старший не имел значимый вес в этом доме. Чонвон даже взялся за учебные конспекты, потому что делать было нечего, да и экзамены совсем скоро. Середина ноября же, даже больше. Ещё два месяца — и они заканчивают третий курс, а он совсем не готов к концу. Но он просидел над материалами всего пять минут, пока ел фрукт, и уже понял, что ему это всё надоело и не прельщало. Он не хотел был хирургом. А кем хотел? «Почему делать выбор всегда так сложно? Как мне выбрать?» — подумал он, отпихивая подальше все тетради с учебниками. Он подумал о том, что повезло его лучшему другу, Сонхуну, с тем, что тот всегда знал, к чему лежало его холодное сердце. Да и его университетские знакомые тоже любили своё дело, по крайней мере, все, кого он знал хорошо. Но, возможно, многие ему врали так же, как и врал он всем подряд. Он тоже говорил, что любит своё направление, факультет, жизнь, но на деле он просто лживый кретин. Единственное, что правда любил в своей жизни Чонвон — это волонтёрство. Там он действительно чувствовал себя нужным. Он числился в отделе помощи пенсионерам. Пожилые люди всегда принимали его с улыбкой и дарили ему столько любви просто за то, что он чинил им радио или красил батареи, отчего его бедное сердце таяло. Он каждые выходные приезжал в волонтёрский центр для выездов с разными командами людей, и чаще всего вместе с ним ездила милая девушка по имени Даён. Он знал о ней много всего: она по типу личности делец, по знаку зодиака рак, любит всё со вкусом арбуза, у неё аллергия на укусы пчёл и ос. Она не была ему подругой, только коллегой и нуной, но она всегда давала ему чувство спокойствия. Каждый раз, когда они выезжали вместе, он знал, что этот вызов, каким бы сложным он не стал, будет удачным. Так однажды они приехали к старику, болеющему маразмом, и им пришлось делать перестановку в его квартире втроём. Вместе с ними была ещё одна девочка, так что основную тягу брал на себя он, и честно признаться, это был худший опыт в его жизни. Но когда они фотографировались с дедушкой для базы данных и расписывались в отчёте, Даён сказала ему, что он — гордость волонтёрского центра. Чонвон убрал улыбку с лица и упал спиной на кровать. Наверное, это единственное, что в нём есть полезного.≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Сонхён явилась в класс, извинилась перед преподавателем английского и заняла место, игнорируя взгляды учеников. — Пак Сонхён, — позвала её учительница, заставляя поднять на неё взгляд. Её английский был с достаточно заметным акцентом, несмотря на то, что она говорила на нём постоянно и свободно. — You've been gone fo-err a week, sow not enouf phoints. Today we lissen to you. — Эм… — Сонхён вспомнила, что не дописала задания, и в панике открыла тетрадь, надеясь, что хватит хотя бы одного упражнения. Но её удивлению не был предела, когда она увидела дополнительную исписанную с двух сторон страницу аккуратным разборчивым почерком. У неё перехватило дыхание. — What is happening? Ale you plepared fo-err today's lesson? — Эм… no, I'm ready, — ответила Сонхён, всматриваясь в предложения. Пак Джей. Какого чёрта?≪━─━─━─━─◈─━─━─━─━≫
Когда на часах уже была половина седьмого, входная дверь открылась, но Чонвон, пролежавший весь день в кровати, даже не попытался встать. Он услышал Джувона, выбежавшего из своей комнаты навстречу матери, и услышал неожиданно для себя третий голос, мужской. Ян скрипнул зубами и с трудом выдохнул — сегодня же семнадцатое ноября. Командировка отчима закончилась. Как бы Чонвон хотел сейчас уйти из дома, но ему было некуда. Дверь в его комнату тихо открылась, и на пороге появился высокий худощавый мужчина с чёрными жёсткими волосами и щетиной. Он был младше его матери, а его самого — старше всего на десяток лет. Так что этот мужчина не считал его ребёнком в их семье. — Джувон сказал, что ты не был сегодня в университете, — хмыкнул он с порога, и юноша отвёл взгляд обратно на потолок, надеясь, что слёзы не решат сойти в таком положении. Гравитация, всё такое. — У меня сегодня весь день окно. Я собираюсь позаниматься, можно мне не мешать? Спасибо. — Тьфу, неблагодарный. Знаешь, я… — Папа! — из-за высокого силуэта выплыл пониже. У ребёнка в руках был новый воздушный змей, видимо, привезённый из Пусана. Кажется, в виде какой-то красной рыбы. — Я хочу на выходных его запустить! Давай? Все вместе! — ребёнок покосился на старшего брата, но промолчал, решил не добавлять, что не хотел бы идти с ним. — Потом поговорим, — ответил отчим, глянув на Чонвона, и вышел вместе с сыном, закрывая обратно дверь. Хоть на этом спасибо. Я чувствую себя оторванным от мира. Словно я здесь нежеланный гость. Я моём доме для меня нет места, он, возможно, даже и не мой вовсе. В университете я не справляюсь с нагрузкой, мне это просто не по силам. И что мне делать? Сменить род деятельности? Найти работу? Переехать? Но как? Но когда я говорю об этом с психологом, он твердит, что мне нужно поговорить с матерью о моих проблемах. Претензиях. Недовольстве. Но только я знаю, что получу взамен на это. Потому что так было всегда. И даже когда я вижу, как она прощает любую вещь младшенькому, я понимаю, что со мной такого не будет по одной причине: привычка. Она привыкла, что я не нуждаюсь. И чья тут вина? Моя. Всегда моя.