— Я убью его… — выдыхает Глава Цзян, нетвёрдо отступая на шаг от постели — Я уничтожу его! Я камня на камне здесь не оставлю, я…
— Глава Клана, о ком вы? — взмахивает ресницами Фэнмянь, осторожно поправляя спрятанный под одеялом финансовый отчёт за месяц — Зачем вам вдруг понадобились разрушения и смерть?
С этого идиота ведь в самом деле станется развязать войну с заведомо превосходящим противником, которого выгоднее поддержать остальным правителям, из коих, между прочим, каждый совсем не прочь прибрать к рукам лакомый кусочек на делёжке поверженного Юньмэна, станется отправить на верную гибель тысячи ни в чём не повинных людей, в пух и прах разрушить экономику, допустить кризисы и беззащитность простого народа перед врывающимися в города и деревни вражескими армиями, из-за того лишь, что Главе Вэнь вздумалось продемонстрировать могущество, отправив под дисциплинарный кнут наследника другого Великого Ордена. Равно как и станется ввалиться к самому опасному заклинателю нынешних дней, находясь в самом сердце его владений, где тьма верных ему людей, со своим золотым ядром размером с горошину и разукрашенной зубочисткой в бархатных ножнах, вдобавок пьяным — и когда только успел? — до лезущих из орбит глаз и подрагивающих рук. Или он надеется сим поступком уморить хозяина Безночного Города смехом?
— Ты что, веришь, будто я спущу с рук этому Вэньскому подонку хоть одну твою рану?! — глаза Главы Ордена наливаются кровью.
Ну или вином. Он с лёгкостью может выпить столько, что оно, не уместившись в желудке, займёт все полости в теле до самой макушки. Юноша прикусывает язык, подавляя приступ смеха.
— А-Тао, неужели я, по-твоему, настолько плохой отец?!
— Конечно нет. — вся эта лицемерная забота сто крат хуже равнодушия — Просто я не могу понять, при чём здесь Глава Вэнь или кто бы то ни было другой. Я ведь сам переоценил свои навыки, напросившись к Молодому Господину Вэнь в напарники на ночную охоту на навок и по своей же оплошности попал в их ловушку, в результате чего Молодому Господину Вэнь пришлось выручать меня в ущерб успеху задания.
— Мне плевать, в чём причина! — только бы эти вопли не долетели до тронного зала — Пока я жив, никто не посмеет наказать тебя кнутом!
— Разве вы верите в эти сплетни? — Тао наполняет голос удивлением.
— Что? — в недоумении переспрашивает мужчина, — хвала Небесам — перестав орать.
— Сами посудите, применяй Глава Вэнь подобные меры к чужим наследникам, долго ли пробыл бы он всеми уважаемым, а его клан самым мощным? — вкрадчиво произносит Фэнмянь — Все до единой раны нанесены мне нечистью. Единственная причина столь возмутительных слухов — сходство их оружия с хлыстом Главы Вэнь.
— И ты позволил каким-то навкам исхлестать себя до полусмерти? — со смесью недоверия и угрозы тянет глава.
— Я некомпетентен. — опускает глаза юный заклинатель.
К чему все эти спектакли?! Почему глава не может просто забыть о существовании Тао?! Безразличие — неужели это непосильно много?!
— Впредь я запрещаю тебе отправляться на ночные охоты! — рычит мужчина, склонившись к самому уху.
Сколь удачно, что благодаря аромату отваров и мази Юи, обоняние не улавливает перегара, иначе непременно вывернуло бы, стоило губы разомкнуть. И был бы только что проверенный документ безнадёжно испорчен.
— Слушаюсь, Глава Ордена.
А-Мянь порывается хотя бы сейчас встать и поклониться, чтобы попрощаться как подобает, но чужая рука придавливает его к постели, уперевшись в лопатку. Во рту тотчас же появляется металлический привкус. Лишь бы бумага не зашуршала! Сквозь вспышку боли в потревоженных ранах еле как получается отразить в голове сердитое:
— Ещё хоть раз дёрнешься со своим официозом — на месяц в покоях запру!
— Я понял, Глава Ордена. Прошу прощения.
Похоже, Глава Цзян подозревает Фэнмяня в заговоре. Как иначе объяснить эти участившиеся попытки запереть в четырёх стенах, изолируя от всего мира? Омерзительно. Гуляет дни и ночи напролёт, забывая о делах, а потом страшится подросшего наследника, когда тот участвует в управлении на самом деле, а не символически. Но гаже всего эта шитая белыми нитками игра в любящего родителя — страх за свою репутацию. Знал бы он, что сильнее этой самой репутации страдать некуда. Быть может, хоть так духу хватило бы быть честным. Раздражённой раны касается невесомая рука, прохладная мазь успокаивает жжение.
— Он ушёл. — шепчет Юи.
Фэнмянь протягивает ей свиток, тихо поясняя:
— Где один надрыв, чиновник, похоже, занижает доходы: согласно отчётам по торговле, через это поселение должен был пройти большой караван купцов из Цинхэ, к тому же, адепты, недавно охотившиеся в той местности на гулей отметили, что деревня сильно разрослась в сравнении с прошлой весной, а здесь о пошлинах ни слова и численность населения стабильно падает — необходимо направить ревизора под прикрытием. Где надорвано дважды, второй сезон подряд урожай страдает от разлива реки — нужно выяснить, не возникла ли нужда в плотине или коррекции русла, и если да, что будет эффективнее. Где трижды — заметил мелкие несостыковки, кои следует перепроверить. Пусть вышлют мне данные о провинции за два последних года.
Девушка аккуратно берёт документ в зубы, заканчивая наносить мазь на наиболее опасные раны, затем тщательно промывает руки и берётся за письма.
— Формальности нужны?
— Исключительно самые необходимые: суть первостепенна, и в случае с этими адресатами можно не терять время.
Уже через несколько минут А-Мянь выводит свои подписи, напрягая руку, чтобы удержать от мелкой дрожи, а затем бывшая даоска с помощью талисманов отправляет послания советникам.
— Есть для меня что-нибудь ещё? — интересуется Фэнмянь.
— Если ты о документах, вестник, когда я к тебе шла, принёс жалобы на нечисть. — Цансэ, возвращаясь к обработке ранений, предлагает — Может, я смогу помочь?
Тао моментально рдеет, засияв благодарной улыбкой, и всё же пытается обуздать чувства, рассудить объективно, выйдет ли из затеи толк. А что, стратегия ночных охот не политика — в этом странствующая заклинательница разбирается как никто иной.
— Спасибо А-Юи. Так мы потратим вдвое меньше времени.
— В таком случае тебе не помешало бы сейчас прерваться. — мягко советует она, на миг опережая просьбу дать всё прочесть. — Я понимаю, ты хочешь разобраться как можно скорее, но так в твоём теперешнем состоянии рискуешь утомиться, сделаться невнимательным — тогда работу придётся переделывать, и в результате времени уйдёт гораздо больше.
— Ну... Тебе, как целительнице, виднее. — уступает Цзян.
И наконец-то позволяет себе расслабиться, утопая в касаниях подруги. Когда она склоняется ближе, обоняние улавливает дух диких цветов и обласканной солнцем хвои.
— По каким лесам ты носилась, Искорка? — любопытствует он, вдыхая полной грудью.
— По тем, где ваши с Ханем-гэ навки решили укрыться до поры. — заговорщически подмигивает заклинательница, ныряя под моментально обвивающую её плечи руку, чтобы помочь сесть — Неподалёку от поселения, где они жили раньше, в северной части, помнишь?
— Там ведь дремучие заросли, которые путники объезжают по дуге, получается эти существа не собираются пока открывать новую охоту? — оживляется Тао, с благодарной улыбкой принимая чашку отвара — Никто не пострадает, если я буду участвовать в следующей вылазке, а пока защита обойдётся ловушками?
— Ты как раз встанешь на ноги, пока мы с Фангом и Жоханем установим точное положение временного гнезда и подготовим нечисти несколько сюрпризов.
Юноша, не обуздывая порыв, нежно поглаживает изящную кисть, когда возвращает наполовину опустевшую посуду. От подушечек внутрь сердца и золотого ядра пролетает стайка электрических мотыльков. Боль клубится где-то на задворках, но не выползает из своих пещер, оттеснённая наполняющей тело лёгкостью пёрышка.
— Можно мне встать? — спрашивает Фэнмянь, блаженно жмурясь, пока слегка мозолистые от меча пальцы, нажимая на нужные точки несколько дней находившихся почти без движения мышц, массирующими движениями скользят по его коже, сделавшейся столь чувствительной, словно бы нервы оказались ничем не прикрыты.
— Попробуй, только не резко, а то голова может закружиться. — девушка обнимает его, давая опору.
Голова всё равно кружится точно подхваченная смерчем, вот только не из-за движения, а из-за того как приятно защекотали лицо растрёпанные пряди. А-Мянь зарывается в них носом, утопая в их волнах, что мягче лепестков жасмина, и, пускай стоит вполне твёрдо, смыкает кольцо рук вокруг А-Юи, гладящими движениями вырисовывая узоры на тонкой спине. Бывшая даоска льнёт к нему, и Тао душой чувствует, как сухие от жары и долгой охоты губы улыбнулись шире, а невозможные аквамариновые глаза засияли ещё ласковее. Будто проступающие сквозь небесную синеву в сгущающихся сумерках звёзды.
— Ночь сегодня будет ясной. — приглушённо звучит в его волосы мелодичный голос — Пойдёшь смотреть на небо?
— Непременно. — искренне улыбается он, пропуская между пальцами густую гриву Цансэ, и с неясным пока даже для себя самого волнением уточняет — А Фанг с Ханем?
— Должны скоро прийти сюда, тогда и спрошу. А тебе советую приберечь силы.
— Конечно. — юноша снова ложится, погладив напоследок придержавшую его руку, и отодвигается к стене — Ты тоже отдохни.
Юи сворачивается рядом и быстро проваливается в дремоту, прибившись к его боку, а Тао, дотянувшись до гребня, принимается аккуратно распутывать джунгли на ткнувшейся ему в плечо голове. В груди плещет солнечное тепло, мысли уплывают к лесу, где скрываются теперь навки, понемногу воскрешая в памяти местность. Интересно, почему нечисть решила залечь на дно? Ведь тех дней, что заклинатель провёл в беспамятстве, должно было быть довольно, чтобы перебраться в другое поселение. Да, после их с Ханем атаки численность обитательниц гнезда заметно поредела, но тем не менее сбежало их немало. А чтобы поселиться вдали от дорог этим существам тем более нужна весомая причина. Вдруг рядом раздаётся тихий шёпот:
— А-Мянь, — плеча касается немного шершавая ладонь — как вы тут?
— Юи отдыхает после трудов праведных, — при виде того как тает взгляд друга, стоит ему коснуться безмятежно спящей девушки, Тао чувствует нежность к ним обоим и нечто неясное, отозвавшееся быстрым, едва заметным уколом в сердце — Глава Цзян собирался восстановить гордость не то войной с Орденом Вэнь, не то убийством главы этого ордена — еле отговорился, будто бы меня на самом деле навки избили, а любая другая версия событий — не более чем кривотолки.
— Я запомнил. — от других комментариев Чанцзэ воздерживается, но Фэнмянь прекрасно видит, как округлились его глаза, как он стиснул зубы.
— Спасибо. — юноша слегка сжимает прохладную ладонь, чувствуя, как расслабляется она от этого жеста.
— А мне жаль, что ты не позволил ему прирезать этого ублюдка. — быстро осмотревшись, фыркает мнущийся в дверном проёме, избегая встречаться с другом взглядами, Жохань — Глупо отрицать: здесь все хотят этого.
— Уж не взыщи, даже если предположить, что я зря тревожусь о последствиях такого поступка, свой орден я подставлять не намерен. — вздыхает юный Цзян и на миг хлёстко усмехается уголком губ — К тому же, неужели ты всерьёз допускаешь, будто Глава Цзян ровня Главе Вэнь или хоть как-нибудь спланировал бы покушение?
— А как насчёт того, чтобы отложить дилемму большего и меньшего зла на эту ночь и полюбоваться небом с какой-нибудь крыши? — чуть изгибает тонкую бровь проснувшаяся во время обсуждения краеугольного вопроса Искорка.
— Может это неправильно, но даже я успел порядком устать от всех этих вопросов долга, чести и общего блага. — признаётся Фанг — Тем более, мы уже давно вот так не собирались. Думаю, нам всем это нужно.
Хань-гэ прищёлкивает отросшими ногтями:
— Решено: до рассвета мы плюём на всё, и пусть весь мир подождёт!
Заклинательница, не мешкая, подхватывает свой меч со словами:
— Тао, твоё состояние, вероятно осложнится, если полетишь сам…
— Я возьму его к себе. — не дожидаясь, пока она закончит фразу, выпаливает Вэнь.
— Спасибо, Жохань. — раненый приближается к нему и встаёт впереди на ножны.
— Уверен? — с сомнением тянет тот — Может лучше сидя?
— Я предупрежу, если почувствую себя хуже. — заверяет А-Мянь.
— Ладно. Но если я пойму, — Хань-гэ разворачивает друга лицом к себе, давая во всей красе разглядеть угрожающий прищур — что ты опять прыгаешь выше головы — всю оставшуюся дорогу туда и обратно на руках пронесу!
Юноша поднимает руки в жесте капитуляции, и заклинатели, посмеиваясь, вылетают в окно. Стоит им подняться в воздух, вокруг Фэнмяня удавами обвиваются руки, что с каждым новым рывком меча всё отчаяннее стискивают рёбра и грудную клетку. Дрожащее дыхание у самого уха Жохань старательно подавляет, но чуткий слух всё равно его отчётливо различает. И А-Мянь опускает ладони поверх еле различимо вздрагивающих кистей, ласково поглаживая их, льнёт спиной к груди, в которой сердце колотится так бешено, что чудится, долетает до сердца Цзяна. Воздух в лёгких стремительно кончается, все внутренности болят, вжатые друг в друга, но сейчас это не играет роли. Хань зарывается носом в водопад шёлковых волос, судорожно вдыхая их аромат — моря и цветов без капли удушающего металла, — и на мгновение прижимается губами к сливающейся с ночным небом макушке, прижимая ладонь к живо бьющемуся в груди Тао-эра сердцу. А-Юи срывается с меча ещё на подлёте и, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, метко приземляется на покатую крышу стоящего особняком дома. Чанцзэ соскакивает следом. Фэнмянь оборачивается к Вэню:
— Пожалуйста, зависни в нескольких цунях от черепицы.
Друг смеривает его убийственным взглядом, и всё же просьбу выполняет. Мёртвой хваткой держит за предплечья, когда юноша пружинит на скат крыши, и лишь убедившись, что он твёрдо стоит на ногах, спрыгивает сам.
Ложатся на неровную черепицу все четверо в безмолвии, не желая нарушать очарование ночи. На небе, как и предсказывала Цансэ, ни облачка: безграничный, бездонный индигово-чёрный океан распахнут настежь, сколько в силах охватить взор, и повсюду в его пропасти сияют факелы звёзд, зовя отправиться в неведомые дали их мира. Половинка луны окатывает полуночников серебристым водопадом, и кажется, будто попадающие под него раны ноют куда меньше. Посвежевший без палящего уже совсем по-летнему солнца ветерок приносит издали переливы гуаня. Такая чудная ночь.
— Стихи пришли на ум? — мягко спрашивает Юи, заинтересованно сверкнув взглядом.
— Как ты догадалась? — воистину, эта девушка видит его насквозь.
— Смотришь сквозь пространство, затаив дыхание, и едва заметно шевелишь губами. — улыбается она — Прочтёшь нам?
Просьба ни капли не навязчива, однако даже не желай Тао этого, всё равно не смог бы отказать Искорке.
— Тысячу золотом стоит весны
Эта лишь ночь одна.
Благоухают сильней цветы,
В тучи ушла луна.
С башни доносится флейты звук:
Песня — нежна-нежна,
Стих у качелей веселый шум:
Полночь — темна-темна…
***
Несколько дней спустя.
Бьющийся в ознобе огонёк свечи бросает на бумаги причудливо изломившиеся тени. Они пляшут перед глазами, отчего становится сложнее читать, но в этом есть своя немного зловещая красота. Подчеркнув очередное несоответствие информации, Фэнмянь сопровождает его кратким комментарием. В этот момент к нему бесшумно приближается Цансэ и, когда кисточка останавливается, показывает составленный ими вчера план охоты на одного ловкого и живучего демона:
— Мне пришла в голову мысль, как улучшить вот эту ловушку: можно к талисманам усмирения тёмной сущности добавить замедляющие. — она показывает на нарисованной на обратной стороне свитка карте, в каких местах их можно расположить.
Юноша улыбается:
— Ты хорошо придумала. Единственное, вот здесь мы можем сами на такой талисман напороться, когда будем отвлекать нечисть — я бы переместил вон туда.
— Да, ты прав. — кивает заклинательница, присмотревшись.
После того как они наносят соответствующие метки, Тао собирается вернуться к докладу, но подруга мягко удерживает его за подбородок:
— Ты с утра сидел над бумагами — может, проветришь немного голову, пока есть время?
От её заботы кровь волной тепла приливает к щекам:
— Сейчас закончу с этим — он указывает на лежащий на столике документ — и немного проветрюсь: мне совсем чуть-чуть осталось. Не переживай, Искорка, у меня сегодня даже голова почти не болит.
— Почти? — риторически переспрашивает А-Юи — Хочешь, приготовлю тебе отвар?
— Если тебе не сложно. — заливший лицо огонь перебрасывается на уши.
— Ни капельки. — девушка массирующим движением зарывается в почти распущенные волосы, причёсывая, и исчезает за ширмой.
Когда она возвращается, Цзян как раз заканчивает письмо к одному из советников, где обозначает требующие внимания детали из доклада, делится своими догадками о настоящем положении вещей и даёт указания, как проверить подозрения, что предпринять для разрешения возникших проблем. Целительница бесшумно ставит лекарство немного поодаль от внушительной стопки разобранных бумаг, а после, пружинисто запрыгнув на подоконник, освобождает длинную гриву от сшитой из нескольких обрывков яркой ткани ленты — поддавшись соблазну, А-Тао оглаживает долгим взглядом из-под пушистых ресниц водопадом заструившиеся по тонкой спине пряди. Мерцание восходящей Луны принимается завораживающе переливаться по ним, превращая в волнующееся море, когда ловкие пальцы приводят их в движение, заплетая. Юноша так и цепенеет, любуясь, пока слегка небрежная коса не обвивается вокруг головы подруги. Ни дать ни взять венец. Лишь когда Юи переводит взгляд на А-Мяня, он быстро отворачивается и опрокидывает в себя душистую сладковатую жидкость. В этот момент в комнату прошмыгивает сквозняк, а следом входит Жохань. Доживающий последние минуты кусочек пламени предательски просвечивает сквозь слой пудры наливающийся синяк во всю скулу, приумножаясь, отражается в гранях похожего на глаз рубина, что венчает схватывающее пучок золотое украшение.
— Мы должны быть тихими: глава вернулся во дворец. — мрачно предупреждает Вэнь.
Карие глаза останавливаются на друзьях, и тут же тлеющее там горькое раздражение сменяет нежность с долей тревоги:
— А-Тао, ты как?
— Хорошо. — заверяет заклинатель, с искренней улыбкой сжимая его плечо.
Бывшая даоска спрыгивает с окна и мягко спрашивает:
— Тебе не будет неудобно зашпаклёванным охотиться?
— Заметно? — морщится он.
— Если присмотреться.
Хань устало прикрывает веки и подставляет подруге щёку — Цансэ с тихой лаской стирает пудру влажным платком.
— Если хочешь, когда вернёмся, я научу тебя нескольким хитростям. — предлагает Фэнмянь.
Неожиданно глаза напротив опасно вспыхивают алым:
— Этот сопляк, Цзян Ксуекин, бьёт тебя?!
— Кто, прости? — в полном недоумении переспрашивает юноша.
— Глава Цзян. — с саркастичной ухмылкой бросает Ли — Не боишься, что незнание его имени однажды выйдет тебе боком?
— Нет, что ты, он же корчит из себя любящего родителя. — Тао успокаивающе берёт сжавшуюся в кулак руку в свои — Напротив: он больно уж сильно интересуется следами побоев на моём теле. В частности, их связью с тобой. А что до имени: его всё равно никто не использует — я спокойно обхожусь степенью родства и титулом.
К ним присоединяется на ходу собирающий волосы в пучок Чанцзэ.
— В коридорах сравнительно чисто. — сообщает он — По наши души в ближайшее время не явятся.
А-Мянь неторопливо заплетает косу и с помощью концов ленты закрепляет её улиткой на затылке. Ещё с четверть часа четверо просто сидят на окне в уютном молчании и смотрят на постепенно зажигающиеся в индиговом океане над крышами огоньки, пока не приходит пора из этого же окна вылететь на мечах и устремиться к облюбованному навками лесу. До опушки летят наперегонки. То и дело кто-нибудь вырывается немного вперёд, и встречный поток воздуха подхватывает капелью звенящий смех. Но как только заклинатели проскальзывают под живой малахитовый шатёр, все разом затихают, принявшись во все глаза следить за обстановкой в поисках намёков на присутствие нечисти. Почти сразу они разделяются: Хань и Фанг взлетают под древесные кроны и вскоре пропадают из виду, а Тао с Искоркой, спешившись, начинают пробираться к гнезду.
В лесу порождённая из растений нечисть на своём поле, однако мастерства пряток вне городов ей недостаёт: друзья быстро замечают слежку. Обменявшись лукавыми взглядами, они делают вид, будто упускают из виду ползущих по кронам и кустам преследовательниц, позволяют им подобраться поближе, а когда навки собираются напасть, стремглав вырываются из не успевшего достаточно сузиться кольца и, обнажив мечи, пускаются наутёк. Твари ожидаемо проглатывают приманку, и уже спустя несколько минут две попадаются в активируемый талисманом горящего мрака капкан. Синхронный взмах двух клинков становится их последним воспоминанием. Крутанувшись на пол-оборота заклинатели встают спина к спине и метают по несколько замедляющих талисманов в не напоровшихся на них во время погони противниц, а затем обрушивают на всех град ударов.
Искорка сноровисто отражает поток шипов волной ци — те отлетают прямо в лицо метнувшей их твари, и та, прикрыв голову, бросается наутёк по огибающему крутой склон пути. Тао в это время, разбрасывает ещё нескольких противниц в разные стороны с помощью печатей. Остальные навки присоединяются к побежавшей. Охотники первое время преследуют их, нарочно отставая, а потом, ускользнув из виду, подбегают прямо к обрыву и прыгают с него. Клинки поют, разрезая потоки ветра, синь и зелень ураганом проносятся на периферии, смешиваясь в абстракцию. Полёт стремителен, почти неконтролируем — чуть ли не свободное падение, и от этого в животе вспархивает миллиард бабочек. Уже приближаясь к земле, Юи закручивается как на карусели и метает нож в одну из подкарауливающих их внизу навок — та, ожидавшая нападения совсем с другой стороны, заваливается на бок, неловко поднимается и мчится прочь, цепляясь отростками плюща за деревья. Фэнмянь буквально в цуне от стелющихся в траве вековых корней выходит в петлю, благодаря чему достаёт ещё двух врагов замедляющими талисманами.
Сориентировавшиеся твари набрасываются на них, но заклинатели быстро перерубают побеги и ветки мечами и отбивают потоками духовной энергии, постоянно кружась, перебегая с места на место, подныривая под пропущенные атаки и прикрывая от них друг друга. В какой-то момент одна из тварей валит Тао на землю — ловко вывернув руки из захвата, он решается применить огниво, пока подруга обрубает рванувшиеся пронзить его ростки. В следующее мгновение поляну оглашает надрывный крик нечисти. Цансэ успевает потушить занявшееся пламя, пока оно не коснулось разнотравья, и тут же атакует снопом искр предпринявшую попытку проткнуть её висок, подобравшись поближе, противницу, а юноша в этот момент пронзает горло другой навке, думавшей подкрасться к ним сзади.
— Знатно расплодились. — замечает А-Мянь, добив последнего врага.
Девушка окидывает взглядом трупы.
— Здесь материала много и свидетелей нет: отличный выбор места.
Дальше на пути к гнезду встречаются только сработавшие ловушки, а вот в том, что от этого гнезда осталось, Волчонок с Ли вовсю орудуют клинками и талисманами посреди буро-зелёного шквала. Выпрыгнув из-за деревьев, А-Юи и Тао врываются в гущу сражения, тихо смеясь от наплыва адреналина.
***
Серебрящиеся в прозрачных лучиках подмигивающей из-за облаков луны косы ив ниспадают до самой водной глади. Под одну из них и влетают друзья. Соскочив с мечей, Цансэ и Чанцзэ обнимают друг друга, девушка приникает к плечу юноши. Задержавший на них взгляд дольше чем собирался А-Мянь ловит себя на мысли, что сам хотел бы сейчас быть на месте друга, но он просто устраивается в нескольких цунях от них: нечто внутри шепчет, что сейчас присоединившийся к объятиям третий стал бы лишним для этих двоих. Примостившийся рядом так, чтобы соприкасаться плечами и коленями, Хань, едва касаясь самыми кончиками пальцев, поглаживает по спине, по памяти избегая шрамов.
— А-Тао, — тихо зовёт он — прочитаешь что-нибудь?
Заклинатель вдыхает полной грудью аромат свежего ветра, хвои и полевых цветов, обводит взглядом дышащий жизнью красочный пейзаж, остановившись на Юи с Фангом, смотрит в две пары лучащихся радостью глаз, и на ум само приходит:
— За городской стеной поэт
Любуется весной.
Сережек ивовых пленён
Невинной желтизной.
И, средь парчи лесных полян,
Поэт как будто ждет,
Что все, кому весна мила,
Вдруг выйдут из ворот!
Прилетевший с востока свежий бриз ласкает сияющие улыбками лица, играет водопадами прядей цвета ночного неба, развевает их так, что делается неясно, где чьи волосы. Влекомые им журавли туч укрывают долину сверху, полностью отсекая любых других людей. По их перьям скользят не срывающиеся пока на землю яркие молнии. Четверо пьют до дна скоротечную весну вместе с силами природы.
