Товарищи красноармейцы, сержанты и офицеры войск Ленинградского фронта! Моряки Краснознаменного Балтийского флота! Трудящиеся города Ленина!
Серёжа выпрямляется и вопросительно смотрит на Олега, на что тот с улыбкой пожимает плечами. Он, конечно, знает, к чему это сообщение, но ему так не хочется самому все рассказывать.Восйка Ленинградского фронта в итоге двенадцатидневных напряжённых боев прорвали и преодолели на всем фронте под Ленинградом сильно укрепленную, глубоко эшелонированную долговременную оборону немцев, штурмом овладели ближайшими узлами сопротивления и опроными пунктами противника под Ленинградом: городами Красное Село, Ропша, Урицк, Пушкин, Павловцк, Мга, Ульяновка, Гатчина и другие и, успешно развивая наступление, освободили более 700 населённых пунктов и отбросили противников от Ленинграда по всему фронту на 65-100 километров. Наступление наших войск продолжается.
За все время сообщения лицо Серёжи сменило несколько выражений. В конце концов он просто снова обнял Олега, тихо нашептывая ему благодарности. Вот ведь правда и чудо и праздник.В ходе наступления нашими войсками разгромлены вражеские войска, державшие Ленинград в осаде, и захвачены большие трофеи. В итоге боев решена задача исторической важности: город Ленинград полностью освобождён от вражеской блокады и от варварских артеллерилистских обстрелов противника.
— Так вот по какому поводу вас домой отпустили, — Серёжа поднимает на Олега взгляд и улыбается. — Это правда, что там говорят? — Чистейшая, Серёж, — Олег аккуратно целует парня, вот теперь действительно чувствуя эту праздничную атмосферу и ликование сердца.В ознаменование одержанной победы и в честь полного освобождения Ленинграда от вражеской блокады, сегодня, 27 января, в 20 часов город Ленина салютует доблесным войскам Ленинградского фронта 24 артеллерилистскими залпами их 324 орудий.
— Это правда? — Серёжа снова отрывается от Олега удивлённо смотря на него и его кивание. — То есть теперь все восстановиться? То есть теперь все будет хорошо? А сегодня будет ещё и салют? Парень тихо смеётся и расцеловывает Олега. Хорошо, что его отпустили на выходные. Теперь Серёжа разделит с ним свою радость и получит его любовь.За отличные боевые действия объявляю благодарность всем войскам фронта и морякам Краснознаменного Балтийского флота, участвовашим в боях за освобождение Ленинграда. Граждане Ленинграда! Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками Ленинградского фронта вы отстояли наш родной город. Своим героически трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом отдавая для дела победы все свои силы. От имени войск Ленинградского фронта ПОЗДРАВЛЯЮ вас с знаменательным днем великой победы под Ленинградом. Слава воинам Ленинградского фронта! Слава трудящимся города Ленина! Вечная слава героям, павшим в борьбе за город Ленина, за свободу и независимость нашей Родины!
Олег, улыбаясь, повторяет за голосом, поздравляя Серёжу, и прижимает парня к себе. — Теперь почти все закончилось. Осталось только их совсем прогнать. Серёжа кивает и складывает руки на плечах Олега, пытаясь как можно лучше запомнить это, можно сказать, волшебное мгновение.Под водительством Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Сталина — веперд за полное изгнание немецких извергов с нашей земли! Смерть немецким захватчикам!
Снова по всему городу начинает играть музыка, оповещая всех о том, что сегодня действительно великий день и великий праздник. Всю обстановку в сотни раз лучше делает надежда на прекрасное будущее и уверенность в завтрашнем дне. Ведь теперь, ни много ни мало, можно не бояться что посреди ночи начнётся обстрел, или бомба попадёт в цех, где ты стоишь у станка. — Может, ты все же останешься посмотреть салют? А уже завтра утром с первой машиной уедешь… — Серёжа, отстранившись, окончательно выползает из-под одеял и внимательно смотрит на Олега, держа руки на его плечах. Почему-то это все напоминает какой-то сон. Олег долго рассматривает Серёжу, а после просто кивает и поправляет его волосы. Теперь ему совершенно не хочется уходить, снова оставлять парня, хотя и опасностей теперь не так много. Но ещё меньше ему хочется, чтобы война продолжалась хоть на день дольше. — Будешь чай? — Олег, когда Серёжа кивает, поднимается, подходит к столу и переставляет кружки. — А потом что мы будем делать? — Серёжа, как маленький ребёнок, наблюдает за Олегом и довольно улыбается, свешивая ноги с кровати. Олег пожимает плечами и наливает как раз закипевшую воду в кружки. Да мало ли чего можно сейчас делать? Хочешь — танцуй, а хочешь — в снегу купайся. Полная свобода. — Можем… — Олег окидывает комнату глазами и останавливается на стопке писем. — Можем в парк сходить. Без мороженого, конечно, но все же. Серёжа кивает и, нацепив свои валенки, поднимается. Все же полы ещё холодные. Когда же теперь он сможет застеклить все окна и протопить всю квартиру? Да и жить-то так уже надоело. Олег, шутя, отодвигает стул и с коротким поклоном приглашает сесть. Серёжа, так же шутя, делает неуклюжий реверанс и садится на стул. — Merci, Monsieur, — Серёжа улыбается, берет кружку, которую перед ним поставил Олег, и отпивает. — У тебя даже чай вкусный. Как ты это делаешь? — Можно подумать, будто я колдую над ним, — Олег усмехается и садится на соседний стул, поглаживая тут же подскочившего к ним кота. Серёжа поворачивается к Олегу и, подперев голову рукой, ехидно обводит его взглядом. Его этому точно Юля научила. — Ты хочешь и дальше гнать фашистов? — Когда Олег кивает, Серёжа отводит взгляд и снова отпивает чай. — До самого Берлина пойдёшь? — Серёжа тихо усмехается, когда Олег неуверенно пожимает плечами. — Если пойдёшь, то привези мне откуда-нибудь оттуда какую-нибудь… ну… да хотя бы ленту, в волосы вплетать. — Как? Немецкую? — Олег удивлённо приподнимает брови. — Ты после всего их ленты носить хочешь? — Господи, Олег, ты же человек военный, должен же знать, что существует Восточная Германия, — Серёжа вздыхает и откидывается на спинку стула. — Там же другие немцы. Вон, вчера одного такого на заводе видел. Он на русском лучше меня разговаривал, да ещё и переживал за Ленинград. — Он тебе и рассказал про Восточную, да? — Олег чуть наклоняется вперёд. — Я подумал, что ты из Берлина ленту хочешь… — Вообще-то, я книжки читал и карты видел, — Серёжа недовольно складывает руки на груди, отчего становится ещё более похожим на маленького ребёнка. — Ну не хочешь, тогда не надо. Что я без ленты не проживу, что ли? — Да ладно уж… что там… лента… — Олег секунду смотрит в пол, а после поднимает серьёзный взгляд на Серёжу. — Но я ничего не обещаю. Мы же не знаем, что происходит в мире. Серёжа кивает, поправляет пальто и снова отпивает чай. Он уже давно примерно так уговаривает Олега абсолютно на все. Ну кто же знал, что такой серьёзный и строгий человек за секунду совершенно меняется и соглашается на все, как только Серёжа недовольно или обиженно складывает брови. Но «обижается» Серёжа только тогда, когда ему и правда что-то срочно и обязательно надо, а Олег ни под каким предлогом не соглашается. В обычных ситуациях помогает и полный надежды взгляд. Примерно поэтому после знакомства с Олегом у Серёжи добавилось дефицитных вещей. Откуда, спрашивается, у студента деньги на дорогущий винил для граммофона? К тому же, откуда бы он мог взять книги, которые ещё при революции уничтожали? Серёжа изо всех сил старается этим не злоупотреблять, но иногда действительно сложно утерпеть, когда, например, любимый заграничный композитор пишет новую симфонию. На самом деле, не менее интересно, откуда все это берал самый обычный сержант, но, очевидно, это вряд ли дано кому-то узнать. Ему, кажется, завидовала даже Юля, хотя её-то Игорь и не такое мог достать, но Игорь был менее поддатлив её уловкам. Улыбаясь своим мыслями и плывущим мимо ушей рассказам Олега о том, что в мире происходит, Серёжа допивает чай и едва ли снова не засыпает, окончательно расслабляясь на своём стуле. — Если ты так хочешь спать, то мы можем никуда и не ходить, — Олег аккуратно берет Серёжу за руку, привлекая его внимание к себе. — Нет-нет, давай погуляем, сейчас только волосы уберу, — Серёжа едва заметно вздрагивает и выпрямляется, действительно цепляясь руками за волосы. Быстро завязав не самый аккуратный и ровный хвостик, Серёжа поднимается и надевает шапку, которая снова немного съезжает на бок. Парень упирается кулоками в бока и приподнимает голову, глядя на Олега. — Ну? Долго тебя ждать? Олег, усмехнувшись, поднимается следом и, выключив лампу, выходит из комнаты, в гостиной оглядываясь ещё раз. Да уж, после войны придётся очень долго приводить квартиру в порядок. Улица встречает их легко кружащимися снежинками, приятной музыкой и толпами людей, весело протаптывающими новые тропинки. Город действительно совершенно изменился за какие-то пару часов. Первая попавшаяся им на пути группа окружила табличку на одном из домов. Дети весело смеялись, играли в снежки, женщины, держа в руках невесть откуда взявшуюся банку краски, весело мажут кистями по ярким буквам. Одна из них суёт в руки Серёжи свою кить и за плечи подводит ближе. Олег едва успевает подхватить весящий на шее фотоаппарат и навести объектив, когда Серёжа оборачивается к нему, широко улыбаясь, а под зелёным цветом краски пропадает слово «артобстреле». Как оказалось, в честь праздника, ленинградцы решили закрасить абсолютно все щиты «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Частью этого ритуала и стал Серёжа. Он, задорно смеясь и разговаривая с кем-то, водил кистью по словам и стене здания. За последние время таким Олег видел его только с гармошкой на Первомай. Но видеть его таким приятнее некуда. Этот его задор, его веселье радует всех вокруг, наполняет светом и энергией. Натура у него такая, что ли. Уловив момент, Олег за руку вытягивает Серёжу из толпы. Табличка закрашена, в снегу валяться Олег ему не даст, выходит можно идти дальше, потому что делать больше нечего. Серёжа, довольный и весёлый, обнимает руку Олега и едва ли не подпрыгивая, как маленькая девочка, идёт рядом с ним, подпевая песням из радио. — Мне казалось, ты стесняешься всего вокруг, — Олег усмехается и смотрит на Серёжу. — Я стесняюсь. Но сейчас просто нет никого, кто бы мог сказать мне, что я неправильно себя веду, — Серёжа, веселясь, перепрыгивает через какой-то обломок, после поднимая свои большие голубые глаза на мужчину. — Олеж, ну пожалуйста, не становись старым дедом. Лучше веселись со мной. Чего тебе стоит? Олег тихо вздыхает и закуривает, продолжая идти теперь уже без особой цели. Какой парк, когда тут такое веселье? Пока они дошли до первого перекрёстка, Серёжа успел поиграть с какими-то детьми, все же поваляться в снегу, поскользнуться и специально кинуть в Олега пару снежков. — Серёжа, ну тебе скоро 27 лет, а с совсем малышней по сугробам бегаешь, — Олег в очередной раз тянет Серёжу на себя, доставая из снега, и отряхает его одежду. — Ну и что же теперь? Взрослым людям играть запрещено? Серёжа поправляет шапку и собирается обойти мужчину, чтобы продолжить игру, когда в спину Олега, только что разнимавшего огромную толпу детей и Разумовского, прилетает достаточно большой снежок. На секунду в их сугробе воцаряется тишина. Серёжа неуверенно заглядывает в лицо Олега. Олег картинно медленно вдыхает, выбрасывает окурок и наклоняется, набирая в руки снег. Серёжа осторожно кладёт руку на плечо Олега, всеми силами показывая детям, что им бы лучше действительно прятаться. Мужчина медленно выдыхает дым, поворачивается и уверенно бросает снежок в разбегающуюся толпу детей, попадая кому-то так же в спину. Весёлый детский смех доносится, по меньшей мере, до ближайших магазинчиков. Серёжа, также смеясь, хлопает Олега по плечу и подаёт ему новый снежок. Ну, держись малышня, вот сейчас и поиграем! Во время игры они не успевают только весь сугроб перекидать с одного места на другое. Каждый успевает несколько раз искупаться в снегу. Наверное, впервые за почти три года здесь так весело и шумно. Когда вся толпа, изрядно облепленная снегом, останавливается, окончательно вымотанная долгим весельем, Серёжа едва ли не виснет на Олеге. На самом деле, Серёжа та ещё хитрюга: он всю игру прятался за мужчиной, подавая ему снежки пальцем показывая, на детей. Серёжа заботливо отряхивает шинель Олега, разгоряченно нашептывая ему самые разные комментарии по поводу игры, комплименты, да и в принципе все, что только приходило в голову. Олег, в свою очередь, время от времени старается как-то одернуть Серёжу, оглядывается и тихо вздыхает. В конце концов, мужчина ловит руки Серёжи и заглядывает в его до краёв полные радости глаза. Ровно в этот момент весть настрой читать лекции просто испаряется. — Тебе правда так понравилось играть в снежки? — Олег удивлённо обводит парня взглядом. — Мне понравилось играть с тобой. Ты же всегда такой серьёзный, важный, ни шагу влево, ни шагу вправо, — Серёжа с улыбкой встаёт на шаг ближе, становясь почти вплотную к Олегу, — а тут ты такой весёлый, живой, счастливый. Мне так нравится, когда ты улыбаешься, смеёшься, и тебя совсем не заботит служба, работа, новости. Вздохнув, Олег бегло поглаживает Серёжу по спине и отходит, вставая на тропину и подавая парню руку. Они же вроде не дошли до парка. В парке, на удивление, пусто. Шумные улицы остаются далеко позади, людей почти нет, поэтому Серёжа, совершенно ничего и никого не боясь, снимает свою руковицу, стягивает с Олега перчатку, складывает их в свой карман и аккуратно берет Олега за руку, переплетая пальцы. — У тебя руки такие холодные, — Олег тихо вздыхает и чуть сжимает руку Серёжи. — Ты замёрз? — Нет, — Серёжа с улыбкой смотрит на Олега. — Зимой всегда так. Ты не помнишь? — Мы зимой и не гуляли почти, — Олег вздыхает, утопая в снегу едва ли не по колено. — Теперь, значит, будешь знать, — Серёжа тихо смеётся и останавливается, за долю секунды становясь абсолютно серьёзным. — Олеж, поцелуй меня. Олег останавливается, недоуменно смотрит на Серёжу, но все же, усмехнувшись, оглядывается и целует парня, чуть сжимая его руку. Серёжа подаётся вперёд, стараясь встать как можно ближе к Олегу, свободной рукой едва ощутимо касается его лица, будто это поможет быть ещё ближе. Они слишком сильно скучали друг по другу и слишком мало виделись друг с другом. Кажется, им и вечности не хватит, чтобы вдоволь побыть вместе. Отстранившись, Серёжа тихо вздыхает и немного отходит в сторону, снова вставая на свою тропинку. Сердце бешено стучит где-то в висках, — так же было, когда он решился признаться Олегу и ждал его возле окна на кухне. Где-то глубоко внутри расплывается приятное и тёплое чувство, — такое же было, когда Олег делал импровизированное предложение. В целом, не день, а сказка. Долгая прогулка по парку, по улицам, по городу сокращает день до едва заметной секунды. И вот, они снова стоят возле арки дома Серёжи, на улице уже давно темно, но горят последние не погасшие фонари. Грудь давит от нежелания расставаться. Ну неужели их единственный день за этот год заканчивается, а следующий будет ещё, дай Бог, через год? Серёжа прижимается к Олегу, прячась в его объятиях от такого несправедливого времени. Они не успели, кажется, даже посмотреть друг на друга. Громкий хлопок и внезапно погаснувшие фонари заставляют Серёжу вздрогнуть. Он испуганно поднимает и без того полные слез глаза на улыбающегося Олега. — Серёж, ты только посмотри, — мужчина кивает куда-то на небо. Серёжа поворачивается, опасливо рассматривая темное облачное небо. И что Олег там уведел? Парень на секунду жмурится и сильнее прижимается к Олегу, когда снова раздаётся такой же громкий хлопок. Однако, пересилив себя, он все же открывает глаза и застает самый прекрасный момент: тысячи золотых искр распустились прекрасным цветком и, падая, угасали. — Красота, да? — Олег чуть наклоняется, говоря почти на ухо Серёже, потому что как по команде несколько таких же разноцветных цветков появилось на небосводе, а город снова наполнил гул разрывов. Серёжа кивает и, едва ли не открыв рот, внимательно наблюдает за салютом. Конечно, он видел его, но за время блокады себя-то забудешь, что уж говорить о салюте, который не так часто увидишь. Приятным плюсом становятся объятия и комментарии Олега. Когда Серёжа раз за разом вздрагивал при новом выстреле, он легко целовал его в щеку и заверял, что все хорошо. Честно сказать, Серёже это не могло не нравится. Он любит заботу и внимание Олега в любом виде, а в таком особенно. Бывали бы такие праздники почаще, и жизнь была бы прекрасна. Весь этот замечательный день заканчивается чаепитием. А разу за ним следуют долгие объятия и разговоры под кучей одеял. Этот день определённо входит в список самых счастливых для Серёжи.