So long... So long living With these heavy clouds Following me I can't go on... I can't go on running With these muddy roads Holding my feet Need one of these storms One of these storms One of these storms To wash me clean
Земля под ногами расходится в разные стороны, Тео успевает лишь поднять испуганный взгляд на Скотта и его стаю, когда его за ногу хватают и впиваются в плоть ледяными когтями, тянут за собой. Паника накрывает с головой, когда он оборачивается — у его ног Тара, ничуть не изменившаяся с того момента: знакомые черты лица, которые он не может забыть, сейчас изуродованы гнилью; её мокрые длинные волосы изорваны; и одежда та же, пропитавшаяся её кровью, запах которой Тео чувствовал даже без сил оборотня. Рейкен падает, пальцами пытается ухватиться за бетонный пол, стирая их в кровь, но его не отпускают. И она тянет его за собой, перехватывая сильнее, отчего химера когтями соскальзывает, не в состоянии оттолкнуть её или сбежать. Тара держит его за руку, смотрит с ненавистью, той же, с которой он смотрит на себя в отражении. — Скотт, помоги мне! — Тео вновь оборачивается к альфе, который слабо дёргается в его сторону. — Нет... Нет! — он царапает руки, чувствуя, что проваливается в расщелину. — Скотт, помоги мне! Скотт! Химера взгляд судорожно переводит на Киру, ещё сжимающую рукоять Рубина, Лиама, что смотрит испуганно, не в силах заставить себя пошевелиться. Рейкена переполняет боль и обида: всё, к чему он шёл, за что боролся, оказалось лишь лестью и ложью, на которые он повёлся. А он так и остался там, у ручья на мосту, когда поверил врачевателям, надеясь обрести то, чего у него не было, — силу. Тео ненавидит Скотта, ненавидит их всех, ненавидит от бессилия. — Нет, Скотт! — а спину царапают чужие холодные когти так больно, что слёзы выступают на глазах. — Помоги мне! И он проваливается вслед за сестрой, видит, как свет над головой исчезает в одно мгновение. Рейкен не дышит, его пробивает мелкой дрожью, когда он просыпается в металлическом ящике, ещё не зная, что его ждёт. И с каждым разом в груди болит лишь сильнее.***
Тео просыпается в холодном поту, неосознанно выпускает когти и жмётся к стене, оглядывая комнату и не находя никого. Он дышит глубоко, судорожно, мышцы сводит болью от напряжения, и химера прячет лицо в ладонях, пытаясь отдышаться и вернуться к реальности: кошмары не исчезли, как бы сильно он ни хотел от них спрятаться. Рейкен поднимает глаза к бардаку, что творится на кровати Лиама, и прислушивается к звукам и запахам в доме: оборотень на кухне, как обычно ворчит себе что-то под нос и готовит завтрак. Тео слышит, как он обжигает руку, что-то роняет и, очевидно, начинает злиться. Химера ложится обратно, натягивает одеяло повыше и смотрит на стенку напротив, ожидая чего-то. Он устал, устал бороться и сопротивляться, устал защищать себя, зная, что заслуживает смерти. Причин просыпаться всё меньше, с каждым днём реальность превращается в кошмар ещё страшнее, чем сны. И сейчас Рейкен может разрушить и жизнь Лиама. Поднявшись на локтях, Тео смотрит на часы — полдень, а значит, сегодня снова выходной, если оборотень, как и вчера, ещё не уехал в школу. Химера давно перестал отслеживать дни и месяца: всё вокруг стало одним долгим кошмаром для него. И если Лиам дома, то Рейкену придётся целый день провести с ним рядом, что заставляет Тео чувствовать себя странно, потому что с ним он под защитой, с ним ему дышать проще, но так химера ставит под угрозу его самого. Постаравшись привести себя в порядок, — а руки ещё дрожат — Рейкен выходит из комнаты, тихо прикрывает за собой дверь и, спускаясь по лестнице, скрипит ступеньками, отчего Лиам на кухне замирает на мгновение, прислушиваясь к посторонним звукам и по запаху понимая, что химера проснулся. Тео морщится и выходит из-за угла, поднимая глаза к чужим: подросток смотрит на него странно, слишком долго молчит и будто заставляет себя начать разговор. — Я думал, ты проспишь ещё пару часов, — пожимает плечами он, вспоминая, что у него горит яичница, и сразу возвращаясь к плите. — Я тоже, — едва слышно отзывается Рейкен и внимательно следит за каждым движением оборотня, что торопливо пытается отковырять от сковородки их завтрак. Тео заснул ближе к пяти, просыпался каждые полчаса и засыпал столько же, и Лиам был рядом всё это время, караулил его, надеялся, что его присутствие облегчит химере сон. — Садись, — Данбар вздыхает, поджимая губы и глядя на свой кулинарный шедевр. — Я не очень хорош в готовке, но вроде съедобно, — он ставит перед Рейкеном тарелку, на что тот хмурится. — Ещё раз сделаешь такое лицо, и я буду морить тебя голодом, — обиженно шипит подросток, закатив глаза. — Нет, я просто... — Тео почему-то улыбается и до того глупо, что становится даже стыдно. — Я правда думал, что ты будешь морить меня голодом. — А, то есть это твоё недовольное лицо было удивлением, так, что ли? — недоверчиво щурится Лиам, садясь рядом и втыкая вилку в салат, который для Рейкена он сделал без ненавистных ему огурцов. — Ешь, что дают. Или ты думал, я буду держать тебя на хлопьях и полуфабрикатах? — Ну, врачеватели хлопья не давали, так что я был бы даже рад, — усмехается Тео, на мгновение забывая, что за стенами этой кухни их ждут только боль и смерть. — Я не могу вечно питаться хлопьями, я растущий организм, так что и тебе придётся есть нормально, — Лиам говорит с набитым ртом, половину Рейкен даже не разобрал и вновь погрузился в собственные мысли, стоило подростку замолчать, позволяя тишине поглотить комнату. Тео не может себя заставить поесть, смотрит в тарелку и его воротит от запаха еды, и руки снова дрожат, когда он чувствует, что его тошнит. — Тебе необязательно есть, — Данбар смотрит на него обеспокоенно. — Ещё остались хлопья, или можешь вообще не есть, — он чувствует его страх, ставший уже таким знакомым и легко распознаваемым, даже когда химера его прячет. — Ладно, — Рейкен сейчас задохнётся, он встаёт, слишком грубо положив вилку на стол, за что извиняется, и оглядывается, будто ища возможность сбежать. — Я пойду... прогуляюсь, — и переводит взгляд на оборотня, будто спрашивая разрешения. — Хорошо, — тянет Лиам, хмурится, когда Тео сбегает, торопливо натягивая кеды и даже не беря с собой куртку. Химера выходит за дверь, прислоняется к ней спиной и жмурится, заставляя себя дышать. В груди всё стягивает острой болью, перед глазами темнеет, и истерика подступает к горлу. Рейкен оседает на пол, не может успокоиться, зажимает уши, слыша всё вокруг слишком громко и обострённо; он весь вспотел. Хочется кричать, сорвать голос, лишь бы заглушить тревогу, но ему не хватает воздуха, он ногами упирается в пол, стараясь удержать равновесие, чувствует, как руки становятся ледяными, вспыхивают яркой болью от прикосновений. И Тео будто падает, проваливается в кошмары, теряя ощущение реальности, не может унять сердце, что стучит слишком быстро и глухо. Он не может забыть произошедшего, чувство вины душит его, он испытывает тревогу, улыбаясь, позволяя себе жить; страх сковывает всё тело, не давая вздохнуть. Лиам слышит, что Рейкен за дверью, слышит, как бешено колотится чужое сердце, поджимает губы, сомневаясь, стоит ли идти следом. Запах чужого липкого страха просачивается в дом, и подросток, чертыхаясь, подлетает к двери, стараясь открыть её не слишком грубо: он выходит босиком, оборачивается к химере в углу крыльца и понимает, что ему не просто страшно: Тео задыхается, он в ужасе. Данбар перехватывает его руки, потому что Рейкен царапает сам себя, неосознанно выпустив когти. — Тео, посмотри на меня, — Лиам пытается поймать его взгляд, но химера смотрит сквозь него, его сухие губы приоткрыты в тщетной попытке вздохнуть. — Что случилось? — оборотень садится на колени перед ним, трясёт за плечи. — Тео! — Я не... Она же всё равно вернётся? — Рейкен закрывает руками уши, отстраняется, не позволяя себя коснуться. — Я убил её, убил. Она всё равно вернётся за мной... Она... Я не могу... Не могу ничего сделать, — он запинается, сам не понимает, что так сильно напугало его, но дышать всё равно не получается. — Смотри на меня, — подросток звучит непривычно спокойно, слишком серьёзно, он кладёт ладонь на его щёку, вынуждает посмотреть себе в глаза и не даёт отвернуться. Рейкен всё ещё не здесь, чужое прикосновение отзывается тяжестью, но приятной, горячей. И Тео это отрезвляет: он слышит медленное сердцебиение Лиама и будто заставляет сердце Тары, что едва не ломает ему рёбра, биться с чужим в унисон. Глаза оборотня не жёлтые, но горят ясным зелёным. — Успокоился? — подросток задерживает взгляд на смазанной капле крови на его скуле и отпускает чужое запястье. — Да, — сдавленно тихо отзывается Рейкен и почти жалеет об этом, потому что Лиам убирает руку с его щеки, задевает шею, но всё равно отстраняется, садясь напротив. — У меня тоже они были, — Данбар на него больше не смотрит, разглядывает трещины в полу, поджимая губы. — Панические атаки. Тео обнимает колени, тыльной стороной ладони стирает кровь со щеки и только сейчас замечает, что подросток вышел босиком, отчего Рейкену он кажется странно уязвимым, будто отсутствие обуви может сделать его таковым. — Хочешь, я заварю нам чай? — Лиам спрашивает осторожно, почти сразу хмурится, думая, что это звучит глупо. — Мама всегда заваривала мне чай после срывов или плохих дней, — зачем-то объясняет он и на секунду переводит на химеру взгляд, тут же отворачиваясь. — Я не против, — Тео отвечает тихо, он сконцентрирован на своём дыхании, поглаживает костяшки и встаёт следом за оборотнем, всё ещё чувствуя отголоски страха на дне желудка.***
— Лиам, — Арджент не сводит глаз с дороги, одной рукой держит телефон и продолжает слишком серьёзно: — Мы с Дитоном уехали, вернёмся через день-полтора. — Но куда? — голос подростка на другом конце звучит взволнованно. — Нам нужно кое-что выяснить, я уверен, что Калаверас нам помогут. — Калаверас? — Данбар вспоминает, как Стайлз рассказывал о не слишком тёплом приёме в их первую встречу с ними, но охотники потом помогли им, что успокаивает оборотня. — Это же неопасно? Вам не нужна помощь? — Нет, мы справимся, — Крис знал, что мальчишка захочет помочь, и бета Скотта точно бы увязался с ними, если бы Арджент не уехал раньше. — Я прошу тебя не быть безрассудным, — приказным тоном продолжает охотник. — Никуда не лезть и дождаться нас, ясно? — Ясно, — Лиам всё ещё чувствует вину за то, что заставил Рейкена поехать с ним на озеро и подверг их всех такой опасности. Арджент прячет телефон в карман пальто, надеется, что в их отсутствие ничего не случится, и на горизонте замечает показавшиеся среди, казалось, бесконечной пустыни крыши таких же песчано-серых домов. Вскоре унылые безжизненные пейзажи сменяются оживлёнными узкими улочками, по которым Крис ведёт за собой друида, пока их не останавливают два охотника. — Мы ищем Арайю Калаверас, — он не тянется к оружию, держит руки на виду. — Я Арджент, — медленно, без резких движений он выуживает карточку из нагрудного кармана, на которой изображён символ семьи Калаверас — череп. Звонкий свист одного из охотников пулей рассекает воздух, и над их головами скрипит балкон, на котором появляется Северо — сын матриарха Калаверас. — Не ждали тебя, — усмехается мужчина, жестом показывая своим людям убрать оружие. — Нам нужно увидеться с Арайей, — Крис не привык увиливать, поэтому говорит напрямую, зачем они здесь. Северо не отвечает, кивает охотникам и скрывается из виду, закрыв ставни. Дитона и Арджента ведут внутрь, не спускают с них глаз: Калаверас любят гостей, но это не значит, что доверяют им. Песок тянется по полу даже в помещении, хрустит под каблуками; сквозь стены слышны приглушённые музыка и крики, но охотники ведут их не туда: останавливаются у запертой двери, за которой их ждёт Арайя. В кабинете прохладно, но душно, свет едва пробивается из-за плотно задвинутых штор, и дверь за гостями учтиво закрывают на замок. — Уверена, ты здесь не потому, что соскучился, — женщина звонко ставит чашку на блюдце, улыбается в своей излюбленной манере и внимательно наблюдает за Дитоном. — Кто твой спутник? — Друид стаи МакКола, — Арджент проходит к столу, ставя перед Калаверас пузырёк густой чёрной жидкости. — Нам нужна помощь. — Что это? — Арайя поднимает глаза к друиду. — Это кровь животного, которым управляло... Нечто, что мы считали призраком, — Дитон не боится матриарха Калаверас, делает шаг к ней ближе. — И мы надеемся, что Вы поможете нам понять, с чем мы имеем дело. Женщина усмехается, взмахивает рукой, приказывая остальным членам её семьи оставить их одних, чтобы она смогла узнать о том, что творится в Бейкон Хиллс. И Алан рассказывает обо всём, что они смогли узнать: о девочке, что вернулась спустя десять лет и теперь жаждет мести; о том, что она способна пройти сквозь рябину, которая сдерживает любое сверхъестественное существо; о людях и обезумевших животных, умерших на месте; о появлении призрака на Тихом озере; о ужасе, что она внушает. — Вы когда-нибудь слышали о духах-перевёртышах, что обладают чарующим голосом и заманивают своих жертв за собой? — Арайя говорит медленно, подливает себе чай и смотрит с любопытством. — Никсы? — предполагает Дитон, сразу хмурится: он мало о них знает, никогда не встречал их, но в одном уверен: — Эти духи не убивают, они лишь подпитываются энергетикой людей, их эмоциями. — Верно, — спокойно продолжает женщина. — Они не убивают — они сеют хаос и пожинают его плоды. По легендам их мать — это Никс, богиня хаоса. Вы же сами мне сказали, что ваш призрак стала сильнее, поэтому вы и здесь. Ваш городок до сих пор полон тайн, и я готова предположить, что она не явилась сюда никсой, она стала ей. — Становясь сверхъестественными существами, мы принимаем облик, соответствующий нам, — Арджент вспоминает эти слова, вспоминает Кейт, и многое встаёт на свои места. — А люди? — Дитон нервно облизывает губы, понимая, что дела обстоят не слишком хорошо. — Она может воздействовать на людей так же, как на животных, да? — Конечно, — женщина сухо улыбается. — Только люди будут куда страшнее бешеных койотов. — Насколько они сильны? — Крис скрипит зубами, но старается не подавать виду, что нервничает. — Обычные никсы, скольких людей они могут подчинить себе? — Обычные никсы никогда не были жадными, они игривые и хитрые существа, уводящие за собой по одному человеку, пока не насытятся и не найдут кого-нибудь нового, но... — Калаверас отставляет чашку, складывая руки перед собой. — Ваш случай явно не обычный. Если она стала сильнее только сейчас, то, скорее всего, одна-две жертвы у неё уже есть, но худшее впереди. Она хочет утолить голод, но пришла за тем мальчишкой, — Арайя знает, о чём говорит, видит, как сильно её гости хотят знать правду. — Она убивает, становясь сильнее, и количество убитых будет прямо пропорционально её новой силе. — Но зачем ей убивать? Она же не может поглотить нечто физическое, а от мёртвого тела энергетики или эмоций не добиться, — друид непонимающе пожимает плечами, пытаясь разгадать очередную загадку. — Этого, к сожалению, я не понимаю, — усмехается женщина. — Ваша никса необычная, поэтому всего о ней я не могу знать, — и внимательно смотрит на Криса, догадываясь, что это ещё не конец. — Ещё кое-что, — Арджент кивает Алану, и друид из кармана достаёт бумажку, на которой записаны уже выученные им символы с рёбер химеры. — Вам знакомо что-нибудь из этого? — Где вы нашли это? — Арайя заметно напрягается, поднимая взгляд к Крису. — На рёбрах того мальчишки. — Ты же знаешь, что это, — она едва заметно хмурится. — Клеймо для ритуала одержимости, — подтверждает Арджент. — Но я хотел быть уверенным в этом. — Я не сталкивалась с чем-то подобным в охоте, но я читала об этом, — Калаверас откидывается на спинку кресла, расслабляя плечи. — Эти руны, — она показывает на символы, выписанные меж знакомых латинских букв, — часть одного из очень древних и давно забытых языков, многие даже не признают его существования, но он есть, и общаются на нём даже не мёртвые, нет... — она усмехается сама себе, мотая головой, — На этом языке разговаривают лишь потерянные души древних в астрале.***
Стадион загорается яркими огнями прожекторов, Тео прячется от них в тени трибун и взглядом ищет на поле знакомую макушку оборотня. Его беспокоит отсутствие Арджента и Дитона — их нет всего лишь сутки, но его это настораживает, он слишком сильно волнуется. Ветер разносит по округе свежий сосновый аромат, путается в густых каштановых волосах химеры, вырывая его из раздумий, и уносится обратно в лес. Толпа болельщиков подскакивает, когда на табло меняется счёт в пользу команды школы Бейкон Хиллс, и Рейкен заставляет себя отвлечься, вглядываясь в игроков на поле: громко крича, девятый номер проносится вдоль трибун и подлетает к не менее громко орущему тренеру, стягивая шлем. — Молодец, Данбар, — в своей ворчливой манере хвалит его Финсток и едва не пинком прогоняет обратно на поле. Лиам встаёт на розыгрыш, отсчитывает секунды до команды судьи, а перед глазами вновь видит Бретта, чей силуэт смазан из-за света фар. Свисток, и подросток сбивает с ног противника, выхватывая мяч, он пытается не думать о том, что находится за полем для лакросса, жмурится всего на мгновение и ищет открытых сокомандников, надеясь пробить защиту противника. Всё происходит очень быстро, и мяч вновь залетает в ворота, но Лиам не радуется, не смотрит на игроков — он замирает, почувствовав знакомый смрад смерти. Он озирается по сторонам, ищет в толпе на трибунах призрака, но никого не видит. — Лиам! — тренер машет ему руками, привлекая его внимание. — Лиам, на скамейку! — и оборачивается к запасным игрокам, морщится, показывая на одного из них. — Гринберг, давай, с глаз моих, вали на поле! — Что случилось? — Данбар подбегает к трибунам, разводит руками, хмурится, не понимая, что происходит. — Мы ведём, так что лучше тебе отдохнуть до третьего тайма, — ворчит Финсток и кивает на скамейку. — Сядь. Лиам сжимает клюшку едва не до треска, но послушно садится, небрежно снимает шлем и пытается почувствовать источник запаха гнили, что заполняет всё вокруг, туманом окутывает поле. — Лиам, — зовут откуда-то со стороны, тихо, странно обеспокоенно, подросток не сразу узнаёт знакомый голос и концентрируется на нём, закрывая глаза. — Я знаю, ты слышишь меня. Я дам знать, если она появится, но тебе сейчас лучше не думать об этом, — Рейкен всё там же: стоит под трибунами, за козырьком кепки прячет горящие глаза и тоже чувствует присутствие сестры. — И следи за своим взглядом, я видел, как твои глаза загорались пару раз. Оборотень морщится, ладонью закрывает глаза, прикусывая губы и считая удары собственного сердца: близится полнолуние, о котором он и думать забыл за последние пару недель. И это первое полнолуние за эти полгода, которое он проведёт один, что заставляет переживать, потому что даже сейчас Лиам чувствует, что луна воздействует на него. — Я понял, — шипит он в ответ химере, возвращая внимание к игре; он не знал, что Рейкен здесь, пока тот сам не выдал своё присутствие. — Не смей уходить с поля, — Данбар оглядывается через плечо, скоро пробегая взглядом по незнакомым лицам, будто надеясь увидеть Тео. — Если она появится, то придёт за тобой, я должен быть рядом. — Хорошо, — сухо отзывается Рейкен и вновь ощущает это мерзкое чувство под рёбрами, не понимая, отчего нервничает. Игра продолжается: Лиам выходит на поле, но мысли тянут его обратно, как бы он ни старался отбросить их. Мяч летит прямо в его сетку, и оборотень срывается с места, пробиваясь к воротам. Рейкен же обходит все трибуны, петляя меж металлическими конструкциями под ними, высматривает среди людей сестру, останавливаясь, когда взглядом встречается с вороном, сидящим на столбе с флюгером, скрипящим от редкого ветра. Чёрная птица вертит головой, взмахивает широкими крыльями и улетает в сторону леса, унося за собой тошнотворный запах смерти: Тары здесь не было, она лишь следила за ними.***
Больница погружается в сон с наступлением темноты, по коридорам изредка разносятся тихие голоса; медсестра, стуча каблучками по кафелю, направляется в кабинет на втором этаже, где ещё горит свет. Стол у окна завален бумагами, там же сидит доктор Гейер, перебирая одну папку за другой и даже не замечая, как на край стола садится мотылёк: его крылья слабо дрожат, пока насекомое замертво не упадёт. — Мистер Гейер, — Алекса ставит чашку кофе перед мужчиной и даже не утруждается улыбнуться, потому что на неё не смотрят: врач полностью погружён в работу. — Благодарю, — он не глядя двигает к себе кофе и хмурится, лишь на секунду отрываясь от бумаг, чтобы посмотреть на термометр на стене. — Тебе не кажется, что похолодало? — он делает жадный глоток, блаженно расслабляет плечи, пока не почувствует, как жидкость закипает внутри него, запоздало обжигая горло. — Господи! — он пытается откашляться, локтём толкает чашку, опрокидывая её на бумаги и не обращая на это внимания, потому что воздуха становится катастрофически мало. — Что это?!... — он жадно хватает воздух ртом, ножка стула задирает ковёр, и кресло опрокидывается вместе с врачом. — Мистер Гейер, — Алекса подходит следом, садится перед мужчиной на колени, грубо и бесцеремонно хватая его за подбородок. — Вы мне поможете, — а голос совсем не её, тихий, шипящий. За спиной медсестры появляется девочка, которая, улыбаясь, перехватывает врача за шею, заглядывая в его глаза, переполненные страхом, и по кабинету разливается тихое пение, что окутывает мужчину, не позволяя противиться воле призрака, заставляя подчиниться.***
Трибуны стремительно пустеют, на лавках остаются единицы, и Лиам не спешит праздновать победу вместе с командой, лишь взъерошивает слегка влажные волосы Нолана, коротко и игриво толкая того в бок и ловя его радостную улыбку. — Отлично справляешься с ролью со-капитана, — мягко усмехается Данбар, потому что чувствует ответственность за него, пытается заботиться, совсем как Скотт заботился о нём самом, как старший, как тот, кто может оказать эту заботу. — Спасибо, со-капитан, — улыбка Нолана становится ещё шире, он всё больше привыкает к нормальной жизни, а Лиам не втягивает его в то, что происходит сейчас, не хочет, даже если бы в этом была необходимость. Оборотень ускользает от остальной команды, как только удаётся, скрывается в тени трибун, а послевкусие радости победы проходит слишком быстро, он даже не концентрируется на этом, потому что есть дела поважнее. — Она была здесь? — Лиам воровато оглядывается, непроизвольно дёргает ногой, дожидаясь ответа. — Нет, она просто наблюдала, — мотает головой Рейкен, проводя кончиками пальцев вдоль затылка — мурашки сползают ниже под ворот футболки, он отчётливо ощущает мерзкое чувство чего-то плохого. — Ну, — кивает подросток, будто Тео сказал глупость, — она же была здесь, иначе как бы она наблюдала? — Ворон, — Тео выглядит безэмоциональным, безжизненным, слишком задумчивым. — Видимо, одна из её зверушек на побегушках. — Очаровательно, — поджимает губы Лиам, замолкая на мгновение, будто не решаясь спросить: — Что-то ещё? — и сразу отвечает на немой вопрос в чужих глазах: — Ты выглядишь излишне напряжённо, если она просто наблюдала. — Плохое предчувствие... — нехотя сознаётся Тео, и подростка отчего-то раздражает его заторможенность. — Предчувствие? — уточняет он грубее, чем хотел. — Как твои сны с Тарой? Кажется, ничего плохого, а потом мы находим труп на заправке. Так? Или ты просто боишься? Чёртово приближение полной луны сводит Лиама с ума, он чувствует, как едва не гнёт решётку шлема в кулаке, вовремя опоминается, делая глубокий вдох и собираясь было извиниться, но Рейкен опережает его ответом: — Я не знаю, — и смотрит виновато, разглядывая грязь на чужих кроссовках. — По-моему, вопрос был не слишком сложным... — Я не чёртова банши! Я не могу сказать, когда кто-то соберётся умереть, ясно? — рявкает Тео, сжимая руки и отворачиваясь к полю, где гореть остаётся всего пара прожекторов. — Я не знаю, окей? — повторяет уже тише. Может, полнолуние действует и на него? Лиам не знает. А ещё не знает, что химера почти совсем не спит, поэтому от нервозности уже привычно покалывает кончики пальцев, голова болит постоянно, руки трясутся, вспышки даже тусклого света кажутся невыносимо яркими, и Тео правда не знает, что это за мерзкое чувство, не знает, значит ли это, что Тара рядом или что что-то должно произойти, он просто хочет наконец поспать, хоть и прекрасно осознаёт, что это ему не удастся. — Окей, — запоздалым эхом отзывается оборотень. И это напряжение изматывает и Лиама.