So now I lay me down to sleep I pray the Lord My soul to keep Please let me die before I wake So the Lord my soul can take Then maybe I'll finally find you 'Midst the beauty of paradise And you'll sing not of dying but living Wouldn't that be nice?
Гроза, поднимающаяся над Бейкон Хиллс, больше походит на шторм, бушующий во мгле над океаном и грохотом тонущий в холодных волнах вместе с кораблями. Стекло окон глухо дрожит от частой дроби дождя, а по коридорам больницы эхом переливается гром, заглушая писк приборов в палатах. Мелисса осторожно прикрывает за собой дверь, опуская взгляд на часы — половина второго, а значит, до конца её смены ещё три с половиной часа. МакКол устало стягивает резинку с волос, распуская небрежный пучок, и уходит за столик администрации, ища свою кружку. Затихающие раскаты грома позволяют тишине, нарушаемой лишь жужжанием кулера, поглотить всё пространство на считанные минуты, прежде чем небо вновь окрасится вспышками молний и по округе разнесётся их грохот. Мелисса зажимает кнопку кулера, скучающе рассматривает бледные крахмальные стены и замечает замеревшего медбрата в конце коридора — мужчина смотрит пристально, не двигается, кажется, что и не дышит. — Майкл? — МакКол хмурится, чувствуя, как по спине пробегает мерзкая холодная дрожь; кипяток, выливаясь из кружки, заполненной доверху, обжигает пальцы, отвлекая женщину всего на мгновение. В коридоре больше никого нет. Оставив кружку на кулере, Мелисса возвращается в палату, ища по карманам телефон, где на быстром наборе стоит Арджент. Гудки идут; МакКол нервно вздрагивает, когда за окном вновь раздаётся грохот грозы, а за спиной едва слышно щёлкает закрывшаяся дверь. — Мелисса, всё в порядке? — Алекса переводит взгляд от больничных коек к бледному лицу женщины. — Послушай меня, — МакКол следит за ещё не начавшимся звонком и проходит к двери, закрываясь на замок, — мне кажется, кто-то пробрался сюда, — она пытается придумать убедительную ложь, чтобы уберечь девушку от возможной опасности. — Он вооружён и может быть не один... — Не беспокойся, — губы медсестры искажает почти хищная насмешливая улыбка, — он не один, — Алекса прерывает её, перехватывая за горло, с силой сжимает его до искр перед глазами. — Лучше бы подумала о себе. Мелисса пытается вздохнуть, тщетно царапая руки Алексы; телефон из её рук выбивают — он отлетает на пол, по экрану ползут трещины, а начавшийся звонок прерывается на первых секундах, отрезая МакКол от возможности спастись. Алекса вдавливает её в стену, с лёгкостью поднимая выше, не позволяя ногами коснуться земли. Она подаётся ближе, отчего её глаза на секунду подёргиваются мглой, и шипит, ногтями впиваясь в тонкую кожу шеи: — Где Теодор Рейкен?***
— Я уже еду, но вы ближе, — Крис вжимает педаль газа до упора, с плохо скрываемым страхом признаётся, что может не успеть. — Я позвоню, как только найду её, — хрипло отзывается Рейкен. Арджент вновь набирает Мелиссу, не контролируя стремительно разрастающуюся под рёбрами панику. Сбросив звонок, Тео перебирается с заднего ряда на водительское место. Но «они» не ближе — здесь только Рейкен, и он поедет один, Лиама за собой не потащит. У Тео руки трясутся после очередных кошмаров, что стали чаще, ярче, потому что рядом снова никого нет — Лиама нет. Рейкен сонно потирает глаза, заводя пикап, и направляется прямо в больницу, даже не догадываясь, что едет в ловушку. Он не думает, пока едет, не хочет, не может, потому что прекрасно понимает, почему Мелисса оказалась в опасности — по чьей вине это происходит. Он уже видит больницу — из-за дождя приходится ориентироваться только на фонари вокруг здания, редкие огни в окнах которого меркнут за холодным ливнем. Химера бросает пикап у самого входа, бежит к стеклянным дверям, но отвлекается, услышав сердцебиение совсем рядом — быстрое, загнанное. — Лиам? — Тео хмурится, позволяет глазам загореться, чтобы разглядеть оборотня в темноте. — Почему ты здесь? — он оглядывается по сторонам, бесцеремонно хватая подростка за предплечье и утягивая за собой под козырёк. — Мелисса... — хрипит Лиам, болезненно жмурится, потому что в голове звенит чужим голосом «найдите Мелиссу МакКол». — Она в опасности, — ему удаётся вернуть контроль над телом, прохрипеть три слова, что сдавили горло до жгучей боли. — Охотник уже едет сюда, — Тео нервно встряхивает рукой, коротко рассматривая бледную кожу подростка и подмечая его усталый вид. — Нужно как можно быстрее её найти. Зелёные глаза оборотня кажутся тусклыми, блёклыми, будто померкшими. — Идём, — и сейчас Тео плевать, насколько сильно Лиам его ненавидит — он крепко хватает оборотня за запястье и тащит за собой, надеясь не заблудиться в лабиринте собственной вины. Коридоры встречают их тишиной, которую нарушают лишь раскаты грома; знакомый холод страхом ластится к Рейкену, а едкий запах свежей крови отдаётся звоном в ушах. По полу тянутся багряные разводы, где-то остаются чёткими отпечатками подошвы и рук, следами борьбы, которые ведут в палату, где и без волчьих способностей можно разглядеть бездыханные тела в свете мониторов. Рейкен не чувствует в комнате запаха Мелиссы, но с места не двигается, потому что слышал, как в соседнем коридоре хлопнула дверь. — Она в двести седьмой палате, — Лиам вырывает свою руку, бросая короткий взгляд на тела в палате, — иди к ней, а я проверю этаж. — Как ты...? — химера хмурится, сжимает-разжимает ладонь, вспоминая тепло мёртвого котёнка, а кожа Данбара уже остывшая, холодная словно лёд. — Вали, — шипит подросток, уходя дальше по коридору, откуда донёсся звук. Тео скрипит зубами, потому что на разборки действительно нет времени, и ему приходится послушаться Лиама. Выбежав на лестницу, он скользит на чужой крови, успевает ухватиться за перила, удержав равновесие, и замирает, опуская глаза на ладонь, по которой стекают багровые капли. Откуда столько крови? Рейкен сглатывает, отбрасывая страх, поднимается на второй этаж, где мигающие лампы отражаются в кровавых лужах на полу. Насыщенный смертью воздух не позволяет чётко различить запах Мелиссы, и Тео высматривает на кабинетах таблички с номерами, двигаясь дальше по коридору. Двести первая палата — крови становится больше, прямо у дверей лежит мёртвая медсестра с неестественно вывернутой рукой; двести четвёртая — запах смерти смешивается со знакомой гнилью, манит дальше, напоминает о темнице Рубина; двести седьмая — и за её дверью Рейкен слышит четыре сердцебиения. Толкнув дверь, он осматривает помещение, взглядом находя трёх пациентов, чьи сердцебиения медленные, размерные, но одно — четвёртое — сбившееся и быстрое, как и дыхание. Тео наконец может уловить запах Мелиссы, проходит глубже, ища её среди коек и занавесок. — Миссис МакКол? — химера подаёт голос, заметив короткое движение за опрокинутым металлическим столом. — Арджент скоро приедет, я здесь, чтобы помочь, — он знает, что Мелисса его ненавидит, возможно, даже боится, поэтому ему следует быть осторожным. — Я не... — Тео? — и в её голосе он не может различить ни одной эмоции. Женщина встаёт из-за укрытия, сдерживает облегчённый вздох, держа в руках испачканный кровью огнетушитель. Её тёмные волосы растрёпаны, убраны в простой пучок, а на щеке видна алеющая ссадина, украшенная мелкими царапинами, будто Мелиссу с силой приложили об стену, рельефные обои которой и оставили этот след. — Вы в поряд...? — Рейкен не решается подойти ближе, знает, что должен сделать хоть что-то, но боится даже коснуться её. — Я в порядке, — отмахивается она, и только сейчас Тео замечает, что её покрасневшие глаза блестят от едва заметных слёз. — Лучше помоги мне спасти её, — Мелисса подзывает его кивком головы, сама садится на колени, возвращая внимание к Алексе, что лежит перед ней и не дышит, а её волосы слиплись от ещё свежей крови на виске. — Она мертва, — Рейкен не слышит её сердца, но чувствует смрад смерти. — Биологическую смерть ставят спустя восемь минут после остановки сердца, — возражает МакКол, руки опуская на её грудь, — она перестала дышать пять минут назад, остановка сердца произошла две минуты назад, — пытается заставить её сердце биться, но при каждом движении морщится, будто что-то не так. — Я умею делать массаж сердца, — Тео видит багрово-фиолетовый синяк на запястье Мелиссы, но ничего не говорит, потому что знает, что его слова ничем ей не помогут. — А Вы займитесь искусственным дыханием, — Рейкен скидывает куртку, приседая к Алексе, дожидается кивка МакКол и начинает реанимацию.***
Лиам ещё на первом этаже — сидит над телом медбрата, связав того простынью. Он забился в угол в надежде спрятаться от голоса в своей голове, что звучит слишком громко, заглушая его мысли. И голос больше не жаждет найти Мелиссу: «Убей Тео Рейкена», — одни и те же слова разрывают его на части изнутри, рвутся наружу неконтролируемой злостью, но Данбар старается подавить её, жмурится, пытаясь перекричать этот голос: — Солнце, — «Убей его, убей и всё будет кончено». — Луну, — «Или он рано или поздно убьёт тебя, Лиам. Ты же знаешь: он придёт за всеми вами». — Правду, — «Убей Тео Рейкена». Оборотень рвёт волосы на голове, сползает ниже, зажимая уши, не замечая, как царапает сам себя, повторяя мантру в попытке вернуть контроль над телом, над собой. Клыки всё ещё впиваются в губы, глаза горят, обжигают нежеланной злостью, а когти оставляют новые раны, но Лиам встаёт, потому что Мелисса в опасности, потому что он знает, что должен спасти её. Оставляя следы собственной крови на стенах, он продвигается к лестнице, поднимаясь на второй этаж, морщится от едкого запаха и заставляет себя ускориться, ища нужный кабинет. — Лиам! — стоит Мелиссе его увидеть, как она подрывается с места, подбегая к подростку. — Тебя не ранило? — Нет, — слабо улыбается оборотень, взглядом пробегая по синякам и ссадинам на женщине. — Я тоже не пострадала, — МакКол отвечает раньше, чем Данбар успевает спросить. — Медбрат напал на меня, — Лиам бросает взгляд на Рейкена, — я связал его и оставил внизу. — Они вдруг стали вести себя странно: Майкл так смотрел на меня, будто хотел убить, — подтверждает его слова Мелисса. — А потом на меня накинулась Алекса, и мне пришлось... — Алекса? — вырывается у Данбара, замечая, что Тео сидит рядом с кем-то, — она же... — Она в порядке, — коротко перебивает его Тео, показывая на девушку, лежащую на полу. — Она перестала дышать, но мы смогли её спасти, — говорит почти по слогам, видя, как побледнел подросток. — Хорошо... — Лиам заторможенно кивает, и в голове вновь становится слишком громко. «Это он виноват. Убей его». Рейкен вдруг встаёт, глядя куда-то за спину Лиаму, напрягается, прислушиваясь к гулкой тишине коридоров. — Есть ещё один, — тихо сообщает он, оглядываясь на лежащих на койках больных — тех самых, что поступили в больницу с насечками на рёбрах. — Они всё ещё люди, — говорит Мелисса, неотрывно глядя на Алексу, — Они просто под контролем той твари... Алекса... Мне пришлось ударить её огнетушителем, — её голос подводит её, вздрагивая, — и она на секунду будто вернулась к реальности. Она заплакала, начала просить о помощи, а потом вновь напала... — Получается, достаточно вырубить их? — уточняет Тео, получая в ответ утвердительный кивок. — Лиам, останься здесь с миссис МакКол, — Рейкен кидает ему свой телефон: — И позвони охотнику, — он тормошит ящики, ища в них хоть что-нибудь, что поможет — анестетики, успокоительное или... Взгляд падает на небольшую стеклянную баночку с выведенным на ней «Рогипнол» в ряду аналогичных. — В больнице остался кто-нибудь ещё из... — живых? — Не из одержимых, — поспешно исправляется он. — Только те, кого нельзя было переносить, — Мелисса прикидывает в голове точное количество медперсонала, оставшегося на ночь. Ещё днём было штормовое предупреждение, поэтому всех перенаправили в ближайшую больницу, которая будет вне зоны досягаемости шторма. — И восемь сотрудников включая меня на дежурстве. — Тео... — начинает было Данбар, но запинается, не может сказать то, что хочет. Не может рассказать о голосе в своей голове — внутри всё сжимается с новой силой, никса не позволяет ему открыть рот. — Это произошло с ними из-за меня, — шипит химера, останавливаясь перед дверью. Он не оборачивается, напрягается, поднимая плечи, и выходит в коридор, оставляя Лиама с Мелиссой. — Из-за него? — тянет МакКол, будто что-то вспоминая. Она знает, что это Тара пришла за Тео, знает, что это из-за Дикой Охоты и темницы Рубина, но на языке вертится что-то ещё... — Они искали его, — шепчет Мелисса, оглядываясь на ещё неподвижную Алексу. — В смысле? — подросток всё же отводит взгляд от двери, но ещё слушает шаги химеры. — Она спрашивала, где Тео Рейкен, — громче повторяет МакКол. — Она не пыталась убить меня, да и другие одержимые не пришли сюда, оставались в коридорах... Это же не может быть... — она хмурится, не договаривая. — Это ловушка, — вырывается у оборотня. До лестницы Тео бежит, прислушивается к размеренным шагам над своей головой и поднимается на этаж выше, уверенно толкая дверь. «Не убить — спасти», — повторяет он себе, коротко жмурится, выходя в коридор, где ощутимо холоднее, отчего в голове всплывают морозящие всё внутри воспоминания о Таре, о больнице в Аду, откуда не было выхода. — Ты достаточно убила, — рявкает Рейкен, отбрасывая мысли о побеге. — Тара! Хочешь забрать меня — забери! Но в ответ — тишина, мёртвая, гнетущая. В воздухе смешиваются запахи чужих смерти, крови, отчаяния — они слишком хорошо знакомы химере, к ним он привык, ими он дышал десять лет. Тео не знает, скольких Тара убила, но из персонала троё одержимых и Мелисса, а значит, четверо уже мертвы, и они, очевидно, лишь начало. Из раздумий его вырывает нечеловеческий рык, и Рейкен успевает среагировать в последнее мгновение — из-за угла на него набрасывается медбрат; химера уворачивается, припадая к полу и перекидывая мужчину через себя. Тот даже не теряется, нападает снова, будто и не чувствуя боли, а шприц из рук Рейкена отлетает на пол. Тео отталкивает медбрата от себя, с трудом вжимает в стену, оголяя клыки и надеясь, что янтарные глаза напугают то человеческое, что осталось внутри одержимого, но секундное замешательство стоит ему пропущенного удара. Рейкен отшатывается, когтями царапая чужое плечо, и чувствует приглушённый запах гнили, видит, как рана мужчины сочится вязкой чёрной кровью. «Спасти — не убить», — Рейкен сжимает зубы, глядя на человека перед собой. «А люди такие хрупкие», — говорил Марсель, ломая очередного ребёнка, показывая десятилетнему Тео, как это делать — как убивать. Взгляд Рейкена машинально ищет на чужой шее вены, которые легко вскрыть когтями, кончики пальцев зудят от ещё не забытого чувства власти над чужой жизнью. Тео бросается на одержимого, валит его на пол, удерживая под собой. До шприца не дотянуться — Рейкен просто не успеет, и в голову вновь лезут воспоминания: правильный удар в горло, и он сломает мужчине подъязычную кость, отчего тот захлебнётся собственной кровью; в таком положении Тео с лёгкостью когтями достанет до его продолговатого мозга; он может вскрыть ему глотку, раскроить череп, убить, отобрать ещё одну жизнь. Он тянется за шприцом. Тот лежит слишком далеко, почему манёвр получается достаточно медленным, чтобы Рейкена попытались скинуть. От удара в челюсть на языке чувствуется уже собственная кровь, но Тео не теряет равновесие, возвращает превосходство в борьбе, пропуская ещё один удар и ещё один. Мужчина и не смотрит, куда бьёт, но попадает химере и по рукам, отчего пластмассовый цилиндр в них лопается, а содержимое, пачкая руки, растекается по полу. Удерживать одержимого под собой всё труднее, а кошмары перед глазами становятся более яркими, будто настоящими. Тео отпускает запястья медбрата, перемещает руки на его горло, сжимая как можно сильнее. Он игнорирует чужие попытки вырваться, сдавливает шею сильнее, считая удары судорожно забившегося сердца и не понимая чьего. Движения одержимого становятся вялыми, заторможенными, но Рейкен не отпускает, душит, пока мужчина под ним не потеряет сознание, и тут же отскакивает в сторону, отодвигаясь к стене. Он слышит — слышит его сердце, он его не убил. — Боишься? — в ушах внезапно поднимается гул, Тео ищет источник звука, ищет Тару среди белых стен. — Боишься, что Лиам отвернётся от тебя, если ты кого-нибудь убьёшь? — и Рейкен видит, что шевелятся губы одержимого перед ним: — Это же так глупо... Ты всё ещё убийца, но пытаешься противиться этому из-за... — Убирайся из моей головы! — химера подскакивает на ноги, глядя на медленно вздымающуюся грудь мужчины. — Я не хочу быть убийцей! Я не хотел убивать тебя! — он жмурится, его собственный голос звучит на грани истерики. — Но убил же? — смеются ему в ответ. — Эй! — Лиам тормошит Тео за плечо, возвращая к реальности, — видение исчезает, теперь Рейкен видит перед собой тело одержимого и Мелиссу рядом с ним на коленях. — Он дышит, — женщина пытается скрыть дрожь в руках, но получается откровенно плохо. — Мистер Арджент будет с минуты на минуту, — Данбар суёт ему в руки телефон, почти сразу отстраняясь, — шериф тоже уже выехал. — Я понял, — Тео рвано вдыхает, жмурится, вновь оглядывая коридор, но кроме них здесь больше никого нет. Оборотень помогает МакКол связать одержимого, усаживает её саму подальше от тела и шепчет что-то едва различимое для Рейкена. А Тео не может больше здесь находится — он отталкивается от стены, морщится, потому что становится душно, и глазами ищет окно, заходя в ближайшую палату и настежь открывая форточку, чтобы почувствовать насыщенный запах дождя. — Это была ловушка, — доносится у него из-за спины — Лиам останавливается в дверях, — ловушка для тебя. — Мне стоит держаться подальше от Мелиссы, — шепчет Тео, сжимая пальцами пластмассовый подоконник до характерного потрескивания. — Да уж... — вздыхает Данбар, ближе не подходит, вновь чувствует тошнотворную слабость, когда чужие слова рвутся наружу: — Тогда стоит держаться подальше ото всех, — и Рейкен даже не возражает, дышит ровно, уже приняв, что он никуда не денется от клейма убийцы. — Она убила четверых сегодня. Знаешь, что я думаю? — Данбар зло усмехается, — там должен лежать ты, а не они. И перед глазами снова темнеет от едкой, ослепительно ясной злости, которая сковывает Лиама, не даёт вздохнуть полной грудью. Единственное, что он может сделать сейчас, — это остановиться, уйти, не позволить больше Таре говорить через него. И он разворачивается, уходя как можно дальше. Тео больше не особо следит за происходящим, чувствуя, как кровь пульсирует в висках, не давая расслабиться хоть немного; в коридоре мелькает всё больше людей: Арджент забрал Мелиссу, как только приехал, задержался всего на несколько минут осмотреть тела одержимых, но не более, потому что, как бы МакКол ни храбрилась, ей требовалась, как минимум, медицинская помощь. — Спасибо, — слова Криса звучат приглушённо, но Рейкен кивает, так и оставшись у открытого окна. Шериф организовывает полицейских, чёрные мешки один за другим спускают в морг, а Перриш то и дело задерживает взгляд на Тео, но химере плевать на это, плевать, что думают остальные, потому что это Лиам вытащил его из темницы Рубина, он оставался с ним ночью, он позволил ему попытаться исправиться, но... Некоторым просто невозможно помочь, да? Тео помнит своё первое убийство: ему семь, он наступил на лягушонка, и соседский мальчишка добил раненное животное камнем, потому что «я избавлю его от мучений, он всё равно умрёт, только я сделаю это быстро». В тот день Тео вернулся домой весь в слезах, его успокаивала Тара. А после её убийства Рейкен не плакал — не получилось, слёзы просто не текли. — Человеческая жизнь уродлива, — шипит металлический голос над головой мальчишки, — Тара Рейкен умрёт. Смерть — естественный порядок вещей для людей, жизни которых бессмысленны. Мы делаем ей одолжение: она умрёт ради великой цели, ты придашь смысл её жизни. И он убил её. В тот день Тео не притронулся к ней и пальцем, лишь смотрел, как она замерзает, бездействовал, пока не появились Врачеватели. Он видел, как с полуглухим щелчком ей ломали рёбра, видел, как осторожно извлекли её сердце, а Тара всё смотрела на него холодными, мёртвыми глазами, будто ещё живая, ещё видящая то, что происходит. Её тело разодрали на кусочки — что-то даже осталось в склянках Врачевателей, но Тео не хотел знать что, не хотел знать, во что они превратили её. Но он чувствовал её запах повсеместно, ощущал её присутствие, лишь спустя годы осознав, что Врачеватели использовали её тело как расходный материал: вшили в свои тела вместо сгнившей плоти, заменили свои органы на её — ещё молодые, работоспособные. Тогда же Тео понял, почему родители не искали его: их тела были заспиртованы в огромных стеклянных резервуарах, пока не сгнили и самому же Рейкену не пришлось их сжечь. А тело, найденное полицией, было лишь очередным неудавшимся экспериментом, который было не жалко просто выбросить, словно мусор. И Тео не было больно от этой потери — страх заглушил всю боль, потому что осознание приходило не сразу, тревогой спряталось где-то внутри, но вскоре предательски показалось: что же он натворил? Что же он продолжает делать? — Невыполнение приказа! — Врачеватель стоит перед ним, тростью перекрыв Рейкену выход. — Ей десять! — кричит Тео, а самому едва ли одиннадцать. — Она всё равно не выжила бы после эксперимента! — он врёт, потому что не знает наверняка: ему было девять, а он выжил, стал успехом. — Я просто решил, что... — Тео Рейкен зазнался, — механизм в маске скрипит, а Врачеватель делает шаг к Тео, отчего тот боязливо вжимается в стену. — Тео Рейкен допустил ошибку. — Нет, я не... — язык предательски немеет, Тео пытается оправдаться, придумать что-нибудь, чтобы скрыть факт того, что он просто испугался, пожалел очередного ребёнка, которого принесут в жертву ради достижения высшей цели. — Я больше не ошибусь! — и он ещё не знает, что́ следует за ошибками. На его горло ложится холодная рука в массивной перчатке, металлические вставки на которой больно царапают кожу. Из ниоткуда появляется второй Врачеватель, а в его руках блестит шприц. — Пожалуйста! — Тео хватается за руку на своём горле, брыкается, рычит, показывая клыки, которые появились не от злости — от страха. — Я всё исправлю! — он рвётся из крепкой, будто стальной хватки, когда его отрывают от земли, душат сильнее. — Пожалуйста... — хрипит, захлёбываясь слезами и болью от грубого укола прямо в шею. Его отпускают так же неожиданно, но устоять на ногах не получается — он валится на пол, пытается откашляться и когтями расцарапывает шею, где место укола ощущается ожогом, пока слабость неумолимо распространяется по телу. Сознание покидает его, кажется, на мгновение, но приходит в себя Тео уже в клетке, где Врачеватели держат провалы. — Нет, — он едва не подскакивает, но в глазах тут же темнеет, почему ему приходится сесть обратно. — Я успех! — он кричит, чувствуя, как собственный голос отдаётся тяжестью во всём теле. — Я всё исправлю! Я больше не ошибусь, я!... — и он притихает, услышав медленные шаги, с каждой секундой становящиеся громче. — Тео Рейкен должен доказать, что он успех, — и этот шёпот вселяет в него настоящий ужас — не былые уважение и восторг, потому что Тео наконец понимает, что та высшая цель, о которой постоянно разглагольствуют Врачеватели вовсе не его, а их; он просто способ её достижения, и его желания никого не волнуют. И если он не будет успехом, его убьют. Металлическая решётка в тени клетки с лязгом поднимается, внутри небольшого пространства за ней что-то шевелится, но разглядеть это не удаётся. — Убей, — шипит маска Врачевателя, — или будь убитым. Из полумрака клетки на Тео бросается нечто — тонкие, по-детски хрупкие конечности существа позволяют распознать в нём ребёнка, но грязно-голубые глаза выдают в существе обезличенное животное, которое жаждет убивать. Тео отталкивает его от себя, отлетает к противоположной стене, пытаясь перевести дух, косится на Врачевателя и ещё чувствует слабость после укола. «Убить, — его глаза загораются синим, уплотняется переносица, позволяя костям деформироваться, — или быть убитым». Тео выпускают из клетки, только когда он притащит к ногам Врачевателей тело, кажется, девочки, чей череп треснул от последних его ударов, потому что Тео бил, пока руки не устали, уже и не видел, умер ли ребёнок, просто продолжал, сбивая костяшки о проглядывающие из-под плоти кости и пачкая их в крови и ртути. Тогда Тео и решил, что успехом быть мало, ему нужна власть — такая же, что есть у Врачевателей над ним. Власть позволит ему быть свободным — так он думал. И натворил слишком многое, прежде чем понять, как сильно он ошибался.***
— Прости меня, — Крис сидит перед МакКол на коленях, держит её ладони в своих. — Крис, тебе не за что... — Я больше не оставлю тебя, — продолжает он, коротко опускает взгляд на перевязанное запястье Мелиссы. — Ни за что. — Крис, послушай, — МакКол вздыхает, перебив его. — Я в полном порядке. Я не буду врать тебе о том, что чувствую. Да, я боюсь происходящего, но ты нужнее Лиаму. Я справлюсь — раньше всегда справлялась — поэтому поверь мне: я в порядке, — она гладит его руку, улыбается тепло, что успокаивает, заставляет поверить. — Я люблю тебя, — Крис подаётся вперёд, чтобы поцеловать Мелиссу, невесомо убирает прядку волос с её щеки и, кажется, пытается отдать всю свою любовь ей через простые прикосновения. — Я тоже тебя люблю, — и МакКол притягивает его к себе в ответ, чувствует, как послевкусие страха растворяется в родном и столь желанном тепле.***
С каждым днём комната Лиама пропитывается запахом гнили всё сильнее; он трясущимися руками лезет в нижний ящик, ища свои таблетки, концентрируясь только на словах Тео о том, что никса не сможет управлять одержимым, если тот потеряет сознание. А Лиаму нельзя отключаться, нужно только притупить своё сознание, и тогда он сможет попросить о помощи, вернуть достаточно контроля над своим телом. Лиам выдавливает на ладонь почти половину блистера — эта доза успокоительного уже превышает его норму в несколько раз, но внутри что-то скребётся, просит ещё, заставляет его потянуться за ещё одной пачкой. Такая доза убьёт человека, но Лиам — оборотень, он справится, сможет, лелея надежду, что таблетки помогут. Но они делают только хуже. И кошмары на этот раз затяжные, всепоглощающие, руки Тео на его шее кажутся настолько реальными, горячими, тяжёлыми, что Лиам раз за разом боится умереть по-настоящему, просыпаясь в холодном поту в одиночестве. Никса совсем рядом — настолько, что от запаха гнили Данбар уже задыхается.