Was it the best you ever had? Was it the worst? You’d never know I’d try to tell you what I think and play it off like it’s a joke
— Я поеду к Дитону, — вздыхает Арджент, останавливаясь перед Мелиссой и бросая короткий взгляд на их дом. — Рейкен отписывался каждые полчаса, — усмехается он. — Думаю, всё и вправду в порядке. — Будь осторожен, — тихо просит МакКол — она знает, что Крис едет в безопасное место, но сам Бейкон Хиллс таковым не является. — Обязательно, — улыбается охотник, притягивая к губам запястье женщины, чтобы оставить мягкий поцелуй поверх перебинтованного растяжения. Мелисса касается линии его волос, невесомо очерчивает его скулы кончиками пальцев и едва слышно усмехается, слегка приподнимаясь на мысочки. — Ну же, грозный охотник, — улыбается она, — поцелуй меня.***
В доме стало тихо после отъезда Скотта — никакого Стайлза, врывающегося, когда ему вздумается, нет больше горящего света в гостиной по ночам, когда Скотт дожидается Мелиссы со смены, но засыпает на диване, а ужин едва успевает остыть к её приходу; в доме будто чего-то не хватает. Крис разбавляет это одиночество, идеально вписывается в уютный мир миссис МакКол, как и Лиам с Тео, уснувшие в пустой комнате Скотта. Мелисса чувствует тепло в груди, по которому истосковалась, когда видит, как Тео, прислонившись к спинке кровати, обнимает Лиама на своих коленях, умудряясь даже во сне выглядеть грозно. МакКол не доверяет Тео, но Рейкен заставляет её поверить в то, что он действительно изменился, — возможно, Мелиссе стоит дать ему шанс заслужить и её доверие, как он уже заслужил доверие Криса, Дитона и Данбара. Она снимает со шкафа плед, встряхивает от пыли и расправляет его, аккуратно накрывая Лиама и Тео; наклонившись чуть ближе, Мелисса тянется проверить температуру Данбара и едва не вскрикивает, когда её руку грубо перехватывает Рейкен, сверкая золотом радужки. — Это... всего лишь я, — шепчет она, слегка морщась, потому что химера сжал её запястье аккурат рядом с бинтами. — Извини, — бормочет Тео и, кажется, даже не замечает, как его вены чернеют, когда он забирает её боль прежде, чем отпустить. — Как он? — так же тихо спрашивает Мелисса, чувствуя повисшую в воздухе неловкость, потому что Тео всё ещё тот, кто почти убил её сына, и хоть она и готова простить многое, но забыть это слишком сложно. — Пульс в норме, температура тела не опускалась ниже тридцати пяти, — сонно отвечает Рейкен, опуская взгляд к подростку, мирно спящему рядом с ним. — Всё в порядке, никаких нарушений в работе витальных функций, — отчитывается он, глубоко вздыхая: — Он обычный здоровый человек. — Хорошо, — отзывается МакКол, слабо кивнув, хоть ничего «хорошего» не происходит и они оба об этом прекрасно знают. — Я буду на первом этаже, если что-нибудь понадобится, — помедлив, добавляет она и, не дожидаясь ответа, уходит, оставляя их одних, потому что сейчас им действительно ничего не угрожает и стоит отдохнуть. Тео провожает МакКол взглядом до самой двери, рвано выдыхает, прикрывая глаза, и вновь прислушивается к сердцебиению Лиама на своих коленях, считает каждый удар, отвлекаясь от собственных мыслей и цепляясь за якорь, что удерживает его от падения во тьму кошмаров.***
Лиам просыпается лишь ближе к трём часам дня, сонно морщится, недовольно сводит брови к переносице, чувствуя, что глаза опухли после ночной истерики. С непривычки он пытается уловить эмоции химеры в воздухе, заметив, что тот задумчиво рассматривает пустую стену и лишь через мгновение опускает взгляд к нему, будто опомнившись. — О чём думаешь? — собственный голос звучит неожиданно сипло, и Лиам откашливается, садясь на постели. — О том, что... — Тео стыдливо отводит взгляд, запрокидывая голову, и замолкает, но Данбар его не торопит. — Прости, — на выдохе произносит он. — Прости, что не заметил раньше, что тебя отравили. Я должен был... Я мог это заметить... — Ты не виноват, — пожимает плечами Лиам, будто его самого изнутри не разъедает едкий страх, будто не боится, что все их попытки исправить хоть что-то тщетны и бессмысленны. — Я просто... — Тео вновь запинается, вспоминая, как Лиам едва не задыхался, будучи не в состоянии остановить слёзы. Данбар сонно трёт глаза, приглаживает волосы, выглядит уставшим, измотанным. Рейкен вдруг меняется в лице, расслабляя плечи, когда судорожно мелькающие в голове мысли сходятся к одному — Тара сама показала Лиаму то, что Рейкен боялся рассказать: — Ты сказал, что видел всё, — медленно проговаривает он. — Зачем никсе показывать тебе то, что со мной произошло? Зачем ей... помогать мне заслужить твоё доверие, если она постоянно пытается убить тебя и забрать моё тело? — Тео пробирает мелкая дрожь от осознания происходящего. Данбар сначала хмурится, собирается что-то сказать, но выдыхает лишь короткое «о», поняв, к чему клонит химера. — Призраки же... ну, меняются с течением времени, — вспоминает слова Дитона Лиам. — Её рациональность и осознанность слабеют, но... получается... — Тара ещё где-то там, — одними губами шепчет Рейкен. — Она в этой твари и пытается помочь... помочь мне, нам. — Я не уверен, но... существуют же спиритические сеансы? Уиджи или что? — спрашивает Лиам. Они наконец получили шанс на победу. Неужели Тара действительно всё ещё где-то там, и никса не пустая оболочка?... — Да, — уверенно кивает Тео, — нужно... Нужно узнать у Дитона, сможем ли мы это сделать, — химера вскакивает на ноги, бросая взгляд к двери, но останавливается, поворачиваясь обратно к Лиаму. — Всё в порядке, — говорит тот раньше, чем Рейкен успеет даже придумать, что сказать. — Я... думаю, мне лучше ещё отдохнуть. — Ладно, — торопливо соглашается Тео и выуживает из кармана толстовки ведьминский мешочек, собираясь было отдать его Данбару. — Не нужно, — качает головой тот. — Она охотится за тобой, не за мной. Рейкен поджимает губы, но послушно прячет мешочек обратно, напоследок неловко кивает и скрывается за дверью, будто не может подобрать слов для прощания и благодарности. Лиам задерживает взгляд на закрытой двери, обессиленно роняет голову на бок, закрывая лицо ладонями и судорожно втягивая воздух в попытке вновь уловить хоть что-то. Он слышит, как скрипит лестница, когда химера спускается вниз, как тихо хлопает входная дверь, как заводится двигатель внедорожника Арджента и Тео уезжает. Лиам слышит лишь детали, но понять, что чувствует Рейкен и о чём он думает, не может, как бы ни старался. «Человек» — звучит приговором. Лёгкие болезненно сжимаются, будто наполненные водой; воздух становится спёртым и тяжёлым, дыхание снова сбивается, но Лиам правда пытается не думать об этом — не думать о том, насколько он бессилен. — Милый, — стук в дверь заставляет вздрогнуть, и Данбар судорожно вздыхает, выпрямляя спину. — Как ты себя чувствуешь? — МакКол аккуратно приоткрывает дверь, нежно глядя на подростка — в её глазах нет ожидаемой жалости, только странное сочувствие, будто она действительно понимает, с чем внутри себя ему приходится бороться. — Лучше, спасибо, — хрипло отзывается он. — Всё будет хорошо, — вдруг говорит Мелисса, подходя ближе. — Мы со всем справимся, — обещает она, приобнимая Лиама. — Ты справишься, — шепчет Мелисса, перебирая его растрёпанные волосы. Лиам глухо угукает в ответ, позволяет обнять себя и пытается забыть о происходящем хоть на мгновение.***
Тео проводит в клинике четыре часа — не меньше — за изучением всех возможных способов связаться с Тарой внутри никсы. Он раз за разом перечитывает бестиарии, ищет хоть что-нибудь, что поможет, но возвращается к одному и тому же итогу: — Это что-то другое, — говорит Крис, кивнув на стопку книг рядом с химерой. — Бегуны в заповеднике снова нашли тела животных. Мы знаем, что это не обычная никса, но что именно она такое?... «Это Тара», — подсказывает Рейкену подсознание, растворяется наивной надеждой во мраке мыслей. — Тогда как нам узнать, что она? — Тео захлопывает книгу, убирает ноги со стола и полностью разворачивается к охотнику, нахмурившись: — И неужели, если это не никса, Ваша семья не слышала об этом? — Тебе ли не знать, что в мире слишком много монстров, чтобы знать о них всех, малыш, — усмехается Арджент в ответ и продолжает, задумавшись на мгновение: — Есть... есть один бестиарий, где собраны многие сверхъестественные твари, о которых не знают даже опытные в нашем деле. — Марсель рассказывал о нём, — кивает Рейкен, слушая уже гораздо более заинтересованно. — Но я думал, это сказки. — Мы хотим, чтобы все думали так, — пожимает плечами Арджент. — В этом бестиарии описаны не только способы убийства, но и способы призыва или создания монстров, которые претворят землю в ад. — Что же Вы раньше молчали? — хмурится Тео. — Ввиду последних событий меня не очень жалуют в кругах охотников, которые в большинстве своём примкнули к Монро, — тяжело вздыхает Крис и одёргивает ворот пальто, мельком глядя на настенные часы: — Но, вообще, мы можем поговорить об этом по дороге. — Что-то случилось? — Тео напрягается всем телом, едва не вскакивая на месте; внутри всё будто вывернуто наизнанку, но понять почему не удаётся; необъяснимый мандраж разгорается под рёбрами пожаром. — Нужно осмотреть кое-чей труп, — медленно поясняет охотник, словно поняв, отчего разволновался Рейкен. — Возможно, это даст новые зацепки. Тео заторможенно кивает в ответ, подхватывает со спинки стула куртку и выходит следом, не понимая, что с ним творится: Крис успокаивает его, и Тео от этого действительно легче. — Ты знаешь, почему здесь оказался ногицунэ? — вдруг спрашивает Арджент, сев в машину. — Не уверен, что помню точно, но из-за неметона? — Рейкен вытягивается в кресле, в последний раз оглядываясь на клинику, когда они трогаются с места. — Почти, — отвечает Крис; его голос звучит легко, будто ему не приходится вспоминать мёртвую дочь, рядом с которой он не был в момент, когда она нуждалась в нём. — И Скотт, и Эллисон, и Стайлз знали, что, использовав ритуал обнаружения неметона, они сделают его маяком для сверхъестественного. Но они провели его, потому что хотели спасти своих родителей. Меня, — он смотрит на дорогу, на Тео даже не оборачивается. — Они всех спасли, но за это пришлось платить. Было бы гораздо проще обвинить их в том, что они сделали, но отчаяние толкает нас на ужасные вещи — если бы я мог, я отдал бы всё, чтобы спасти дочь, понимаешь? — Да, — теперь Тео это понимает, теперь ему есть за кого бороться. — Но один лишь ритуал не вернул бы ногицунэ, — продолжает Крис, — это не они срубили неметон, не они проводили ритуальные жертвоприношения, которые усилили древо. И я никогда не винил Стайлза, потому что его вины в случившемся нет. Плохие вещи случаются, но если они случаются с тобой, то это не значит, что виноват именно ты. Тео не отвечает, сжимает зубы, потому что понимает, о чём говорит Арджент; но Тео не Стайлз: у Тео руки по локоть в крови и забыть об этом слишком сложно. — Когда всё только началось, — вздыхает Крис, не требуя от Рейкена ответа, — Лиам сразу понял, что ты как-то замешан в этом... Не знаю как, потому что мне он этого не сказал. Он начал тебя искать. Лиам не сказал никому о том, что ты, возможно, снова взялся за старое, потому что он знал, что мы все так и подумаем. Он не сказал никому, потому что хотел верить тебе, — машина плавно останавливается на парковке перед больницей, но Крис не спешит выходить. — Вина останется, — говорит он, поворачиваясь к химере, — от этого никуда не деться, но прощение ты уже заслужил, поэтому нельзя давать вине сожрать тебя, понимаешь? Лиам доверяет тебе, так не подведи его. Тео вновь молча кивает, толкает дверь, когда Арджент глушит мотор, выбираясь наружу; руки дрожат — Рейкен прячет их в карманы, следуя за охотником. Хищники, оказавшись в капкане, отгрызают себе конечности, но что будешь делать ты, Тео, если в капкане твоё сердце? Тео страшно до потери пульса, до звона в ушах и тошноты, ему так мерзко. Мерзко, мерзко, мерзко от себя.***
— Она? — глухо выдыхает Тео, глядя на мёртвое тело перед собой. — Алекса Беверли, — читает Крис на ярлычке. — Вы были знакомы? — Она... она дала Лиаму те витамины и была в ту ночь в больнице, когда... когда напали на Мелиссу, — отзывается Тео, поджав губы. — Алекса едва не умерла, но мы её спасли, а теперь... — Ты можешь выйти, — предлагает Арджент, будто... будто Тео действительно нуждается в этом и Крису есть до этого дело. — Тебе вовсе не обязательно... — Я в порядке, — отрезает Тео грубее, чем хотел. — Всё нормально, — уже спокойнее добавляет он. Крис молча кивает и больше ничего не говорит — они оба знают, что слова ни к чему. Тео слышит сердцебиение МакКол в коридоре, а значит, Лиам остался один. — Она умерла позавчера, — Мелисса закрывает за собой дверь на замок, подходит ближе, чтобы отдать Тео окончательный результат медицинской экспертизы. — Я сообщила вам, как только сама узнала. — Почему они не провели вскрытие? — сразу интересуется Тео, пробегая глазами по тексту. «Причина смерти — остановка сердца» написано аккурат над подписью эксперта. — Я не знаю, — пожимает плечами Мелисса. — Тогда этим займёмся мы, — вздыхает Тео, перелистывая страницу. — Внешних повреждений нет, посмотрим, что нам покажет вскрытие... — Внешних повреждений? — уточняет МакКол. — Вы думаете, что её могла убить не Та... не никса? Тео поднимает на неё тяжёлый взгляд, услышав, как её голос дрогнул, когда она исправилась, будто испугавшись произнести имя Тары вслух. — Не исключено, — отвечает за него Крис. — Умерла только Алекса, но одержима была не только она, да и мы не знаем, кто ещё может быть под контролем никсы. — В любом случае, — Тео откидывает на стол документы, получив лишь скудные сведения о смерти Алексы и истории её болезни, — сейчас мы узнаем, что её убило. — Я помогу, — вызывается Мелисса; Тео лишь кивает, возвращая внимание к телу. Он делал это сотню раз, поэтому осознанность действий пропадает и Тео старается не думать, раскладывая инструменты, — его движения отточены до автоматизма, ему не нужно даже смотреть на Алексу, чтобы выпотрошить и безошибочно зашить её тело обратно. — Он попросил отвезти его домой, — тихо говорит Мелисса, встав по другую сторону тела. — Что? — Тео надевает перчатки, на МакКол старается не смотреть лишний раз. — Лиам, — поясняет она. — А, — глухо отзывается Рейкен, беря в руки иглу. Всё же хорошо? Лиам сказал Тео, что доверяет ему, так почему ему всё ещё страшно? — Спасибо, — коротко говорит он и, глубоко вздохнув, возвращается к делу. — Начнём с анализа крови и мочи. Нет, — качает головой Тео, когда Мелисса тянется к руке Алексы, — из бедренной вены: крупные вены нижних конечностей лучше для этого после смерти. — Если это был сверхъестественный яд, разве можно будет это понять? — спрашивает МакКол, послушно расстёгивая трупный мешок до конца. — Одержимость — это призрачная болезнь, все её следы, как правило, исчезают после смерти, — Тео вводит иглу под холодную кожу. — Так что если она умерла от одержимости, то мы навряд ли что-нибудь найдём, но если её убили иначе... — Зачем ей убивать её как-то иначе? — Крис отталкивается от стены, подходя ближе: — Если она может не оставить следов, то зачем ей рисковать? — Я не знаю, но... — Тео бесцветно наблюдает за тем, как пробирка наполняется жидкой трупной кровью, — она всегда оставляет следы. То ли играет с нами, то ли пытается помочь. — Помочь? — непонимающе переспрашивает Мелисса. — Я не уверен, но, может быть, там... — Тео глубоко вздыхает, нервно постукивая по колену. — Может быть, Тара отчасти контролирует себя... Но причины её ошибок не важны, — Рейкен прочищает горло, отбрасывает мысли о сестре, возвращаясь к действительно важному: — Главное — это ошибки, которыми мы можем воспользоваться. Крис молча следит за тем, как Тео, не поднимая головы, отворачивается к столу; Арджент ловит на себе растерянный взгляд Мелиссы и, опомнившись, кивает на дверь. — Тео, тебе нужно что-то из оборудования или... что-нибудь? — интересуется МакКол, поняв намёк охотника. — М-м, не помешали бы истории болезни остальных одержимых, — сухо отвечает Рейкен. — Спасибо. Мелисса тихо выходит за дверь; Тео раздражённо ставит пробирку в штатив, закрывая лицо ладонями, и шумно выдыхает: — Не нужно, — просит он Арджента. — Нельзя цепляться за мёртвых, — Крис не подходит ближе. Будто Тео хрустальный. — Она пытается помочь, — шипит он, сжимая волосы. — Она не просто призрак — я не обманываю себя; ты сам знаешь, что происходит с ду́хами... Это сводит её с ума: всё, что я сделал с ней, заставляет её страдать. Я убил её, а она помогает мне. Она показала Лиаму то... она помогла заставить Лиама поверить мне, она сделала так, чтобы он остался рядом, а я... я не заслужил этого, — Тео хрипит, мышцы сводит спазмом от напряжения, и он зло от бессилия ударяет по столу, пытаясь вернуть самообладание. — Пожалуйста, давайте мы не будем об этом, — спокойнее повторяет он, прикрывая глаза. — Я не хочу об этом разговаривать. — Хорошо, — слишком легко для Арджента соглашается Крис. И кто из них — Тара или Тео — сейчас больший монстр, Рейкен не понимает.***
Тео оставляет анализ биологических жидкостей на Мелиссу по её возвращении, а сам, сверившись со всеми имеющимися результатами обследований — в том числе и результатом ЭКГ, который был в пределах допустимой нормы, — взял в руки скальпель. Тео не раз имел дело с трупами, вот только руки привыкли к чему-то — кому-то — более маленькому, молодому, изуродованному. Тео привык к детским телам на столах Врачевателей. — Поможете? — бесцветно просит Тео, поднимая взгляд к охотнику. Арджент без слов спрашивает, что ему делать, и Рейкен больше не думает, просто погружаясь в работу снова. Сердце Алексы изорвано в клочья, будто шрапнелью, прошедшей насквозь; Тео приходится извлекать его по кускам из-под сломанных рёбер. Он вынимает её сердце. Совсем как Врачеватели — сердце Тары. Рейкен криво усмехается собственным мыслям. — Трансмуральный инфаркт, — резюмирует Тео, отбрасывая пинцет на стол. — У неё произошёл разрыв сердца. — И что могло сделать с ним такое? — Мелисса отвлекается от пробирок, с ужасом глядя на куски мышцы перед собой. — Я видела, что происходит при разрыве сердца, но это... — Его будто разорвали на куски, — глухо выдыхает Крис, проводя по коротким волосам ладонью. — Вы что-нибудь нашли? — Тео переводит взгляд на Мелиссу, раздражённо постукивая пальцем по локтю. — Ничего, — качает головой она. — Я смогла провести всего несколько тестов, но... результата никакого. — Чёрт, — Тео закусывает губу, упрямо глядя на Алексу, будто она может подсказать ему, что делать. Алекса была одержима, Лиам был одержим, и никто не заподозрил этого сразу... Тео жмурится, устало массируя переносицу. — Кто был её лечащим врачом? — им придётся подозревать всех и каждого. — Кажется, мистер Бёркевец, — задумчиво тянет Мелисса. — Да, но он всего два дня назад вернулся из Флориды. — Хорошо... тогда... кто был её последним посетителем? — Тео глубоко вздыхает, не сводя с Алексы взгляд. Её раскрытая грудная клетка призрачно вздымается. Тео моргает, всё же отводя взгляд. — Там же была приставлена охрана, так? — продолжает он. — Они наверняка записывали каждого, кто входил и выходил... — Я позвоню шерифу, — мгновенно отвечает Крис; ему приходится выйти из морга, потому что связь здесь откровенно паршивая. «Раз-два» бьётся живое сердце в груди Мелиссы, и Рейкен не может сконцентрироваться ни на чём: в ушах поднимается гул. — Вы можете, — Тео начинает говорить, но из лёгких вырывается предательский рваный выдох, когда он пытается произнести хоть слово. — Вы можете, — снова пробует он, откашлявшись, — собрать пробы крови, мочи и сердца Дитону? А я пока зашью её. — Хорошо, — Мелисса отзывается коротко и сухо, конечно, уловив дрожь в чужом голосе, но промолчав. Тео благодарен ей за это; он надевает перчатки, берёт в руки инструмент и вновь теряется где-то за гранью собственных мыслей, прикасаясь к истерзанной им же плоти. Алекса лежит уже зашитая в плотном трупном мешке, когда возвращается Арджент. Мелисса всё ещё пытается найти хоть что-то в её крови, но отвлекается, поднимая взгляд к Крису. — Стилински сказал, что, по записям, последним, кто посещал Алексу, был мистер Гейер, — говорит он; Тео хмурится, но Арджент добавляет раньше, чем тот успеет обнадёжить себя: — Он был её единственным посетителем. — Дэвид? — неверяще уточняет Мелисса. — Я видела его сегодня в больнице, но сейчас он уже должен быть... с Лиамом дома. «Раз-два» в последний раз бьётся сердце Тары в груди Тео и будто замирает. Он не говорит ни слова, подхватывает со стола телефон, набирая Лиама, контакт которого стоит у него на быстром наборе. Долгие пятьдесят пять чёртовых секунд заканчиваются автоответчиком с задорным голосом Лиама: — Привет! Я Лиам Данбар, если я не ответил, то, извините, я очень занят. — Едем, — шипит Тео, бросая на Арджента короткий взгляд; Крис лишь кивает Мелиссе и выходит из морга следом за химерой.***
— Скотт? — Лиам принимает входящий звонок, медленно садится на свою кровать и сдерживает рваный вздох, поджимая губы. — Привет. — Привет, — голос Скотта звучит привычно мягко, так по-родному и тепло, что Данбар непроизвольно улыбается. — Как ваши дела? — Всё... в порядке, — машинально лжёт Лиам, жмурится и тут же исправляется: — Знаешь, нет. Ни черта не в порядке... — Что случилось? — Скотт спрашивает обеспокоенно, но мягкость в его тоне никуда не исчезает, и Лиам немного расслабляется: он боялся, что МакКол будет злиться на него. Боялся, что Скотт будет разочарован. — Я... даже не знаю, с чего начать, — нервно усмехается он. — У нас завёлся недодух, который убил уже с десяток людей, выпотрошил половину заповедника и может контролировать разум. Если коротко, то как-то так, — Лиам шумно выдыхает, правда не зная, о чём рассказать своему альфе: о том, как они почти утонули в чёртовом магазинчике? О Перрише, который едва отошёл от нападения никсы? О том, что, может, это и не никса вовсе? Или о том, что Лиам сам больше не оборотень? — Но вы... справляетесь? — теперь в голосе Скотта отчётливо слышна тревога. — Я думал, что справляюсь... — виновато признаётся Лиам. — Я думал, что всё будет в порядке и я смогу, но, кажется, я всё только испортил... — Ты? — переспрашивает Скотт. — Лиам, ты не один. И за происходящее в городе ты никогда не будешь нести ответственность один. Ты не виноват в том, что этот дух появился. — Да, но... я оплошал. Всё вышло из-под контроля, — шепчет Лиам. — Я так запутался, Скотт. Я так сильно запутался. Как ты со всем этим справлялся? — Я? — усмехается МакКол. — Я — никак. Я даже поначалу не верил, что стал оборотнем, и всё бы развалилось ещё в первые дни моего обращения, если бы не Стайлз. Я никогда не был один, поэтому справился. И проблемы Бейкон Хиллс не лежат только на твоих плечах, Лиам. Если бы всё было непоправимо, Крис бы уже поставил меня в известность. У тебя есть он, есть Дитон, Мейсон, Кори. Не забывай об этом. — Ты... да, прости. Ты прав, — Лиам устало проводит ладонью по лицу и откидывается на спину, поднимая взгляд к потолку. — Просто... ты же знаешь.. это чувство, будто твоя ошибка будет стоить чьей-то жизни? — Знаю, — отзывается Скотт, и в его коротком ответе слишком много боли. — Но ошибки помогают тебе понять, что ты сделал не так, понимаешь? — Да, но если эти ошибки непоправимы? — хмурится Лиам, перекатывается на бок, прижимает колени к груди, чувствуя, как внутри от тревоги всё сворачивается в клубок. — Ошибки — это ошибки, Лиам. За них всегда приходится чем-то платить. Непоправимые — это те, цена за которые слишком высока для тебя сейчас, но иначе никак, если ты хочешь двигаться дальше. Лиам сжимается на простынях, впивается пальцами в волосы: кому он рассказывает про непоправимые ошибки? Скотту? Скотту, первая любовь которого умерла у него на руках? — Прости, — сипло произносит Лиам. — За что? — Скотт, кажется, спрыгивает откуда-то; Лиам смутно слышит чужие голоса, которые становятся тише с каждой секундой. — Я не альфа, я не смог быть как ты. — Тебе и не нужно быть как я, — кротко отвечает МакКол. — Ты не мой заместитель, Лиам, ты сам альфа, красные твои глаза или нет. Твоя стая идёт за тобой — не за мной, Лиам. Данбар не может выдавить из себя и слова, долго молчит — Скотт позволяет ему, терпеливо ждёт — и наконец отзывается тихим: — Да... Да, я понял. Я постараюсь не разочаровать их и себя. Лиам заставляет себя разжать кулаки, дышит ровнее, несмотря на всё ещё гложущие его сомнения, а Скотт рассказывает о том, как продвигаются дела у них, отвлекая оборотня хотя бы на секунду. Джексонвиль — туда МакКол и остальные загнали Монро за прошедший месяц. — Стайлз теперь руководит большинством операций, но Дерек всё равно не перестаёт цепляться к нему, — усмехается Скотт. — И мы нашли новых союзников: дипломатия Питера как всегда на высоте. Всё... налаживается, хоть и не сразу. И Лиаму действительно становится легче от осознания, что весь тот кошмар с Монро, который всё ещё мучает его особенно тёмными ночами, наконец закончится. Монро поплатится за всю ту боль, которую она причинила оборотням, стае, Лиаму, Бретту, Лори... — А почему ты позвонил именно сейчас? — вдруг спрашивает он. — Ты просто обычно писал мне... — Насчёт этого, — Скотт отчего-то запинается. — Ты же знаешь про... стайную связь, да? — Немного, — в пустоту кивает Лиам. — Я могу чувствовать тебя: ты мой первый укушенный мной же бета, для нас с тобой эта связь особенно сильная, и я... я не чувствую твоего волка, Лиам, но Лидия не видела ничего, связанного с тобой, так что... — Я больше не оборотень, — торопливо выдаёт Данбар на выдохе и замолкает. — Не оборотень в смысле... — начинает Скотт, но не находит нужных слов. У Скотта были проблемы с контролем силы, регенерации, когтей-клыков, но поток отчаяния в признании его беты сбивает его с толку. — Совсем? — глухо уточняет МакКол. — Как так получилось? — Меня отравили, — тихо объясняет Лиам. — А противоядием был Жёлтый аконит, который... забрал мои силы. — Лекарства от ликантропии нет, — говорит Скотт, и Лиам нервно усмехается в ответ: — Тео говорит то же самое, да, — прикусывает язык, потому что голос Скотта ощутимо меняется в следующую секунду, и Данбар не может понять, хорошо это или плохо. — Тео? Лиам рывком садится на кровати, почему-то чувствуя, что должен оправдаться — оправдать Тео. — Он ещё в городе? — спрашивает Скотт раньше, чем Данбар успеет придумать хоть что-то. — Я думал, он исчез. — Он... он в городе, — подтверждает Лиам. — А что он думает насчёт вашего духа? — интересуется МакКол, будто всё в полном порядке. — Ты не... не злишься? Ну, что он со мной? — Лиам сглатывает, бегая взглядом по стене. — С чего бы вдруг? — Данбар слышит в его голосе мягкую усмешку. — Он твоя ответственность, так? — Скотт цитирует его же слова. — Бейкон Хиллс сейчас твой город, и ты, как альфа, можешь делать то, что считаешь нужным. Если ты счёл Тео хорошим союзником и доверяешь ему, то это твой выбор. — А ты не боишься, что... я и тут мог ошибиться? — Данбар спрашивает не потому, что считает союз с Тео ошибкой, а потому что Скотт доверяет Лиаму, кажется, слишком сильно. — Послушай, — серьёзно говорит МакКол, — ты доказал всем, что ты хороший лидер, ты достаточно рассудительный и чуткий, чтобы довериться тем людям, которые этого заслуживают. Лиам слушает, пытается верить, но его не покидает чувство, что всё в его руках рассыпается, утекает сквозь пальцы, как бы сильно Лиам ни пытался удержать всё целым. — А твои силы... я тоже их терял, — выдыхает МакКол. — Дитон сказал, это психосоматика. — «Если ты думаешь, что болеешь, то ты заболеешь», — сухо усмехается Данбар. — Так говорит мой психотерапевт... — Именно, — отвечает Скотт. — Верь, Лиам. Если ты сдашься и прекратишь борьбу, то всё, чем ты жертвовал, окажется напрасным. Не дай этому случиться. И я не хочу зря тебя обнадёживать, — с тяжестью в голосе продолжает он, — прости: я не знаю, как сказался на тебе аконит, но это не значит, что всё потеряно, слышишь? — Я... понял, — поджимает губы Лиам. — Спасибо, Скотт... — Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Лиам, — мягко напоминает МакКол. — Мы же стая. Когда экран телефона потухает, Лиам ещё с минуту бесцельно смотрит на своё отражение в нём, перебирая варианты своих дальнейших действий: нужно позвонить Мейсону, рассказать о происходящем, вдруг Хьюитт сможет что-нибудь найти, как-то помочь. Может, зря Лиам наврал ему? За прошедшую неделю их переписка пополнилась новыми фотографиями и короткими шутками, ни одну из которых Лиам не отправлял — это всё сделала никса, Лиам же даже не помнит, о чём они переписывались. Он вздрагивает, когда телефон загорается новым входящим звонком: короткое «Тео» высвечивается на тёмном экране. Лиам зажимает кнопку принятия вызова, тянет вверх, но телефон не реагирует — не срабатывает и со второй, и с третьей попытки, и Лиам рассерженно рычит, отбрасывая его на кровать: внизу есть домашний, можно позвонить и с него. Лиам больше не оборотень — он не слышал чужого присутствия в доме, не чувствовал запах гнили, заполнивший весь дом, не заметил, как отец вернулся домой. За окнами уже стемнело, свет уличных фонарей едва пробивается сквозь шторы, и Лиам тянется к выключателю. Свет не загорается. Но даже в темноте он может различить сгорбившуюся фигуру, стоящую посреди кухни. — Пап? — Лиам щурится, проходя в гостиную, и останавливается, когда слышит тихий щелчок. С таким звуком ломаются кости. Плечо фигуры в темноте медленно поднимается, за этим рваным движением следует ещё один щелчок; затем шея — с таким же звуком, будто ломается, и всё тело существа начинает издавать эти тихие щелчки, которые превращаются в почти механический стрекот. Лиам отступает, боясь отвести взгляд от существа посреди кухни хоть на секунду, руки машинально нашаривают кочергу у камина, которую он оставил там ещё после вылазки к озеру. Проснись, Лиам. Треск не стихает, кости фигуры неестественно выступают из-под кожи, растягивают её, ломаются под ней, когда существо изгибается в сторону, вдруг замирая. Лиам крепче сжимает кочергу. Бежать, бежать, бежать — нужно бежать. Очередной щелчок нарушает возникшую хрупкую тишину — существо ломает собственный хребет, разворачиваясь к Лиаму лишь туловищем, пока таз и ноги остаются неподвижны. Теперь Лиам может различить лицо отца в тусклом уличном освещении. Лиам срывается с места, направляясь прямо к двери, он не думает, не слушает, надеется, что это очередной кошмар; он перепрыгивает через диван, но на полпути к выходу перед ним появляется отец — его кости стрекочут, перекатываются под кожей, и он стоит всего в паре метрах от Лиама, медленно опускаясь на четвереньки, пока его хребет всё ещё сломан. Лиам не может заставить себя сдвинуться хоть с места: он смотрит, как нечто с лицом его отца опирается ладонями на голый паркет, и вновь слышит этот тошнотворный треск. Щелчок-щелчок-щелчок. Голова твари поворачивается, ломая шею, и теперь на Лиама смотрят чужие глаза, принадлежавшие его отцу. — Пап... — пытается Лиам; собственный голос звучит сипло, надрывно. Ему улыбаются в ответ. Лиам отступает, выставляет перед собой кочергу, не замечая, как дрожат его руки. Он пятится назад, упирается в диван и вздрагивает, всего на секунду отводя взгляд в сторону. Когда Лиам вновь смотрит на дверь, в коридоре уже никого нет. Тишина поглощает всё пространство, Лиам не дышит, судорожно оглядываясь по сторонам, отходит за диван, чтобы держать в поле зрения оба выхода из гостиной. Щелчок-щелчок-щелчок. На его плечо что-то капает. Лиам даже не поднимает взгляд к потолку, потому что знает, что он там увидит. Он бросается в сторону, в темноте спотыкается о журнальный столик, падает и тут же переворачивается на спину, выставляя вперёд кочергу. На него смотрят холодные глаза, затянутые мглой; существо спрыгивает с потолка прямо на стеклянный столик, и Лиам глухо вскрикивает, когда осколки, разлетевшись в стороны, впиваются ему в кожу. — Отвали от него! — рявкает Лиам, замахиваясь на отца. Лиам сомневается, собственное тело подводит его, и эта секунда промедления стоит ему возможности спастись. Боль простреливает повреждённое предплечье, когда тварь вырывает у него кочергу. Лиам пытается отползти — он может это сделать, потому что ему позволяют: с ним просто играются. Существо покрепче перехватывает отобранную кочергу, и Данбар вновь видит на лице отца улыбку — до боли знакомую, но изуродованную чужой злостью. Бежать — нужно бежать, бежать, бежа... Лиам царапает руки о битое стекло, упираясь ими в пол, и отползает к дивану, не зная, куда бежать и сможет ли он вообще это сделать. Тварь замахивается для удара. Лиам лишь беспомощно жмурится, пытаясь закрыться от удара; он кричит, умоляет отца остановиться, когда острый наконечник впивается в кожу — боль такая, будто кожа горит, и рана не излечивается, кровоточит, ноет. — Пап, пожалуйста! Ты же слышишь меня! — срывает голос Лиам, но Дэвид вновь заносит кочергу над головой. Лиам сжимается в ожидании новой вспышки боли и вздрагивает, когда на кухне звенит разбитое окно; он слышит волчий рык.