***
Когда тест на беременность показывает две полоски, Тэхён рыдает на полу в ванной. Они с Чонгуком придурки. Из комнаты слышится детский плач, но сил подняться и идти успокаивать ребенка у омеги нет. С момента рождения Уёна прошло только два месяца, а Тэхён еще даже морально не отошедший, уже снова беременный. «Какой же я идиот», — думает он, всхлипывая. «Чокнутый» — вскрикнет Джин, когда узнает. «Учитывая все обстоятельства, велики риски смерти или патологий», – скажет ему врач. «Мы сделаем аборт», — резюмирует Чонгук. Поначалу омега даже не верит своим ушам и мозг отказывается воспринимать слова альфы, включая белый шум. Его приводят в чувство ваткой с нашатырем, но к несчастью Тэхёна он не ослышался. — Я не стану делать аборт, — заявляет он мужу бескомпромиссно и запахивает полы вязанной кофты, будто защищая. Да, велика вероятность, что при родах он умрет. Или ребенок может родиться с какой-то особенностью, но, даже зная все это, Тэхён не пойдет на убийство. — Он же уже есть, Гук, есть, понимаешь? Вот здесь, — омега кладет руку на живот. — Нельзя просто выковырять его и утилизировать, это же ребенок! Может, ты также хотел поступить с Ёнджуном или Уёном? Может, и сейчас убьешь их? — Господи Тэхён, что ты говоришь такое? Я люблю Ёнджуна и Уёна, и я никогда не хотел избавиться от них, это даже звучит абсурдно! – Чонгук почти переходит на крик и делает два шага навстречу Тэхёну, но тот отходит от него на три, — Послушай, — он снова говорит спокойно, пытаясь образумить своего омегу, а самое главное — спасти, — Это еще не ребенок, Тэ, это всего лишь сгусток клеток, у него еще даже сердца нет. Тэхён припечатывает его к полу своим ответом: — Это у тебя нет сердца, Гук. Как можно быстрее омега спешит покинуть клинику. Это нужно сделать раньше, чем его догонит муж, он не хочет продолжать этот разговор, сказано слишком много и еще больше словесных ударов Тэхён не выдержит. Он даже не забирает пальто из гардеробной и бежит вот так в одной лишь кофте к припаркованным рядам такси. Слезы не перестают литься из глаз, хотя Тэхён запрещает себе плакать ради ребенка и ради себя. Спит он беспокойным сном прямо в детской, разделив кроватку с Ёнджуном. Несмотря на то, что Чонгук возвращается следом за ним, разговора не случается. Это, наверное, и к лучшему, иначе бы Тэхён высказал все, что было в его голове в тот момент, но, даже чувствуя обиду и разочарование в своем альфе, он не хочет портить все еще сильнее. Они же семья. И они любят друг друга. Свернувшись улиткой в маленькой кроватке, спать неудобно да и Ёнджун пинается довольно больно, поэтому Тэхён встает рано, с нажимом трет опухшее лицо и целует спящих крох в розовые щеки. Их у него скоро будет трое. Маленькой фасолинке внутри него всего две недели, но Тэхён не отдаст ее никому, тем более в руки смерти. Нигде в квартире не горит свет, и потому Тэхён пугается, когда на кухне обнаруживает скрюченного над столом Чонгука, будто голова от тяжелых дум тянет его склониться все ниже. Судя по двум чашкам перед ним, он либо проснулся несколько часов назад (а еще даже не рассвело), либо вообще не ложился. — Я мудак, — хриплое и выстраданное признание. Тэхён на это не реагирует, мысленно соглашаясь и ныряя в холодильник, чтобы собрать себе завтрак. — Ты был прав, Тэ, я хотел убить нашего ребенка. На это омега сжимает губы с такой силой, что они белеют. Слышать такое неприятно, а от любимого мужа — втройне. — Но я не спал всю ночь и думал о том, что ты сказал и… Тэ, пожалуйста, прости меня. Я… я испугался, понимаешь? Врач наговорил нам столько ужасов, Уён родился совсем недавно. Мы не можем просто потерять тебя, Тэхён. — Но он не виноват в этом, — омега кладет руку на живот, так ничего и не выудив из холодильника, а его голос звучит надрывно. — Это все мы. — Я… понимаю. — Тэхён не в первый раз видит слезы мужа. У Чонгука вмиг алеет и закладывает нос. Ему недавно исполнилось двадцать семь, и тут его мир переворачивается с ног на голову в очередной раз, а он ведь не железный и не идеальный. В глазах его омеги явно читается разочарование, а теперь вот — жалость. Чонгук не хочет жалости, он просто боится за свою семью, только к утру осознавая, что та в скором времени станет еще больше, а он мог разрушить ее так глупо и опрометчиво всего парой слов, — Прости меня, — вновь повторяет он. — Тэхён, я знаю, что я вчера наговорил и я просто чудовище, раз так думал, но я прошу дать мне шанс все исправить. Тэхён сам обнимает Чонгука, чувствуя, что вот-вот тоже заревет. Эмоциональные качели сильно его вымотали за эти пару дней, но у него нет больше сил злиться на мужа. Обижаться — да, переосмыслить его поведение — тоже да, но не злиться. — Ты должен просить прощения у фасолинки. — Губы Чонгука трогает улыбка. Ёнджуна Тэхён называл бусинкой, Уёна — орешком, а теперь вот — фасолинка. — И еще, — Тэхён отстраняется и без улыбки продолжает, — Пообещай, что если я умру… — Тэхён, пожалуйста… — Нет, Чонгук, слушай и пообещай, что если я умру при родах, то ты не станешь винить в этом ребенка, слышишь? Это не его вина. Это мы его зачали, и я его буду рожать. Ты должен будешь любить его несмотря ни на что, так же сильно как ЁнЁнов. — Тэхён, ты не умрешь, давай не будем думать об этом. — Нет, давай думать. Это вероятность, которая может быть, и ты должен быть готов к этому, потому что их трое, и все они будут нуждаться в тебе. Чонгук притягивает мужа к себе, зарываясь пальцами в волосы на затылке. Вторую руку он с поясницы перемещает на еще не ушедший после вторых родов мягкий животик, который вскоре снова станет круглым и атакованным маленькими пяточками изнутри. Осознавать не равно принять. Чонгук не хочет допускать даже мысли о том, что озвученный Тэхёном сценарий может быть, но он обещает. А еще Чонгук извиняется перед Каем много-много раз до его рождения и каждый день после, когда целует в лоб перед сном.***
На дворе уже глубокая ночь, когда пахнущий кокосовым гелем Хосок заваливается на диван. Он чертовски устал за эту неделю и всерьез подумывает об отпуске. Хочется переключиться, иначе мозг просто откажется работать в самый важный момент. «Доброй ночи, позвони завтра, как будешь свободен. Любим <3» — сообщение от папы заставляет уголки губ приподняться. Сокджин пишет ему каждый день по несколько раз и все настаивает на том, чтобы Хосок вернулся обратно в Сеул. Здесь в Пусане он так и не завел новых друзей, постоянно работая, чтобы скорее разобраться с кредитом. Сейчас Хосоку двадцать восемь. А вот Каю всего шестнадцать. И это главная причина, почему он не хочет возвращаться. Когда парочка Ким пришла выбирать себе ребенка, Хосок с приятелями как обычно сидели на лавках под высоким кленом. У них был один старый смартфон, существование которого они тщательно скрывали от воспитателей и учителей, и куча свободного времени, ведь никому не было до них дела в выходные, когда не нужно было ходить на уроки и заниматься домашкой. Кто-то из ребят заметил пялящегося на них омегу и Хосок обернулся. Чего это он вообще уставился?! — Малышня играет с другой стороны, вас проводить? — ему хотелось казаться перед ребятами крутым и дерзким, ему уже тринадцать лет в конце-то концов, и в решивших потешить свое эго благородным поступком опекунах он не нуждается. Пялящийся омега отразил его атаку мягкой улыбкой и это было как минимум странно и непривычно. В итоге Хосоку еще и пришлось вести эту парочку к кабинету директора, будто бы он нанимался быть провожатым. Стоило взять двадцатку за услугу! Это он сообразил уже позже, а в тот момент ему невообразимо сильно хотелось вернуться обратно. Как бы он не кичился перед старшими ребятами тем, что никакие родители ему были не нужны, он все же тайно завидовал всем тем детям, которых увозили отсюда. И не возвращали обратно. Хосока возвращали трижды и сколько бы он не копался в себе, никак не мог понять причину, по которой его выбрасывали как ненужную вещь те, кого он всем сердцем старался полюбить. Хосок был никому ненужный и никем нелюбимый. Пока странная парочка не решила его усыновить. Вместе с новыми родителями в жизни Хосока появился Чимин. А вместе с Чимином Ёнджун, Уён и Кай. Тогда он еще не подозревал, что будет бегать от самого младшего не только во время игры в салки, но и из-за непрошеных чувств. Его по сути ничего не держит в Пусане. Он не признается никому из родных, что на самом деле, ему уже давно предлагают перевестись обратно в Сеул, но в таком случае он сойдет с ума быстрее, чем здесь. Выходя к берегу, можно возложить надежды на ветер, который выдует, пусть и на время, мысли и дурь из головы. В столице же такой трюк не сработает, а мелкий проныра будет постоянно на виду. Кая вообще трудно понять. Он то таскается за Хосоком, будто намагниченный, то шарахается и отказывается разговаривать. Что бы о нем не думали, но самый странный и непредсказуемый в их объединенном семействе определенно именно Кай. Влюбленность мальчишки очевидна и конечно же давно не является секретом для Хосока. Свои же чувства альфа прячет за семью печатями, ежедневным ритуалом уговаривая себя не делать глупостей. Получается плохо. Когда в конце ноября он рванул обратно в Сеул, никого не предупредив, то хотел просто увидеть Кая. Да простит его папа, но Хосоку нужно было прощупать почву, чтобы убедиться наверняка: не надуманны ли больше его чувства, и для этого необходимо было встретиться с омегой. На деле все оказалось намного хуже и Хосок в итоге хотел сбежать на другую планету, а не просто в Пусан. Рождество традиционно празднуют семьями, кочуя то в дом Кимов, то Чонов. Хосок получает от младшего банку спрайта с новогодним дизайном и кожаный браслет с выгравированными инициалами, и весь вечер сетует на то, что Кай больше не дарит ему рисунки и аппликации, как это было в детстве. Теперь Кай подросток, почти уже взрослый. По росту он догнал родителей и перегнал жутко недовольного этим фактом Уёна — генетический подарок от дедушки Ёля. Но вздернутый нос и пушистые волосы все еще позволяют узнать в нем маленького тихоню Кая, который неумело стоял на ногах в модных сандаликах. Именно таким его увидел Хосок впервые и этот образ не покидает головы. У них слишком большая разница в возрасте, чтобы даже попытаться, и Хосока изнутри все время разъедает поганое чувство собственной неправильности из-за тяги к по сути еще ребенку. Больше Хосок не приезжает домой, стыдливо кусая губу каждый раз, когда пишет папе о завалах на работе. На самом же деле завалы только лишь в его голове и не более. Даже свой день рождения он проводит в офисе, а родители, Чонгук, Уён и Чимин приезжают к нему на выходные сами с тортом и шарами, будто ему пять, и кучей подарков. У Кая весьма вовремя снова начался гиперактив, поэтому они с Тэхёном остаются дома. И вот сегодня на улице ливень не прекращается с самого утра и хорошо, что это суббота — не нужно никуда ехать. Хосок вычистил квартиру до блеска и сейчас лежит на диване перед телевизором, загрузив новый сериал на Нетфликсе. Он никого не ждет, тем более в такую погоду, поэтому удивляется звонку в дверь. Вставать не хочется, как, видимо, и уходить незваному вновь позвонившему гостю. Хосок шаркает не до конца надетыми тапками по полу и за неимением глазка или системы видеонаблюдения перед домом весьма опрометчиво распахивает дверь сразу. На пороге стоит вымокший до нитки, заметно дрожащий Кай. На нем только легкая майка и хоть выжимай толстовка на молнии. Волосы сосульками прилипают ко лбу и синие от холода губы потрескались. Инстинкты от вида мальчишки отбрасывают Хосока назад, впуская в квартиру. — Ох, черт, давай входи, — Хосок не хочет сейчас ничего спрашивать или возмущаться, а Кай мнется на пороге, оставляя под собой вмиг натекшую с одежды и обуви лужу и шмыгая сопливым носом. Апрель в этом сезоне выдался дождливым и холодным, еще рано убирать пальто в шкаф и щеголять в одной только толстовке, но мальчишка явно считал иначе, когда выходил из дома. — Сначала иди в душ, вещи можешь кинуть сразу в машинку, я принесу чистое и оставлю под дверью, — отдавая инструкции почти на автомате, старший несильно подталкивает Кая в спину по направлении в ванную. Тот и не сопротивляется. Когда дверь за Каем щелкает замком, Хосок с опозданием немного паникует. Какого черта он вообще здесь забыл? И что нужно делать? Похлопывания по лицу и дурацкий смех сериальных персонажей приводят его в чувство. Первым делом он собирает для омеги комплект из штанов, футболки, плотной худи для сохранения тепла, нового белья и носков. — Кай, — Хосок не уверен, что младший услышит его из-за шума воды, но тот почти сразу отзывается. — Полотенце есть в шкафчике возле двери, а вещи кладу здесь. Он слышит благодарность и, оставив одежду на полу у двери, идет на кухню. В рисоварке еще есть рис, так что Хосок оставляет ее в режиме подогрева и выуживает из холодильника папины контейнеры с кимчи и недавно приготовленную курицу. Почему он здесь? Как добрался? Знают ли об этом родители? У них есть общий чат с наиглупейшим названием «эта благородная эпоха» и в личке они тоже переписываются, нет ни дня, когда Кай не прислал бы новый мем, но в планы Хосока не входило встречаться с ним так быстро, да и младший ни малейшего намека на скорый приезд ему не давал. Шум в ванной прекращается через полчаса, и буквально через несколько минут розовощекий от горячей воды Кай уже мнется на пороге его кухни. Он теперь хоть и выше Хосока, но у́же в плечах и потому тонет в его одежде. Картина непривычная, но что-то одновременно приятное и болезненное скручивается в узел внутри Хосока, стоит только взглянуть. — Хён, прости, что без предупреждения, — он закусывает губу и ковыряет заусенец на пальце. Видно, что вся смелость мальчишки снова спасовала при виде альфы. Он ведет себя так весьма частенько, будто каждый раз заново привыкая к старшему и только через время раскрываясь. — Садись, — Хосок разливает горячий чай по кружкам, чтобы младший продолжил отогреваться. — Родители знают? — он мимолетно поднимает взгляд и видит, что тот отрицательно качает головой. — Прекрасно. Чем ты думал, Кай? — Я хотел увидеть тебя, — Хосок так и застывает с телефоном в руках и намерением позвонить Тэхёну. — Ты ведь меня избегаешь. — Ничего не избегаю, просто много работаю. — Ты думаешь, что я до сих пор маленький, но это не так. Я уже взрослый, хён… — Тебе шестнадцать, — он садится напротив, — А мне уже двадцать восемь. — У хёнов Чимина и Юнги почти такая же разница, но ты очень даже рад за них. — Чимин не рос у Юнги на глазах, — повышает голос Хосок, которому только начатый разговор уже начинает надоедать. Он хорошо знает этого засранца и прекрасно понимает, что Кай, весь такой чертовски милый и трогательный, еще и в его вещах, намеренно давит на него, но не для того старший держал дистанцию так долго, чтобы разрушить все в один момент и вот так просто. — И они истинные. Младший смотрит на него с обидой и возмущением. Да, они не предназначены друг другу, оба это прекрасно знают, но какая разница. Пару определяет не только дурацкая и кем-то навязанная истинность. И Кай в этом убедился, когда встретил своего соула еще в средней школе. Ни он, ни Субин не испытывают друг к другу ничего, кроме дружеской симпатии, которая только крепнет из-за их предназначенности. Они могут понимать друг друга даже не с полуслова, а по выражению лица, и оба безумно дорожат этой связью, совершенно искренне при этом кривя носы, когда кто-то предполагает, что они пара. Чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов по поводу их «не вместе», Кай рассказал об истинности только старшим братьям, утаив это даже от Чимина и папы. Вообще он хотел рассказать только Ёнджуну, потому что Субин совершенно потерял голову, увидев старшего Чона. Расчет Кая состоял в том, что брат поймет: Субин не променяет его на истинного при случайной встрече и ему можно доверять. Но план не сработал, а все, что знает Ёнджун, знает Уён, и Каю пришлось умолять старших болтушек прикусить языки и не выдать его тайну больше никому. — То есть ты даже не хочешь попробовать? — спрашивает он с отчаянием в голосе. Кай легко отказался от уз истинности, но Хосок, видимо, живет сплошной надеждой, — Ты ведь и раньше встречался с другими омегами, чем я хуже? Я же знаю, что тоже нравлюсь тебе, хён, но ты хочешь ждать мнимого истинного? Даже шанса мне не дашь? Кай хлюпает сопливым от прогулки под холодным дождем носом, едва сдерживая еще и слезы. Ему правда казалось, что он тоже не безразличен старшему, и Чимин с Уёном как-то недвусмысленно намекнули, что ему стоит быть более смелым в отношении своей любви, но до Хосока, кажется, невозможно достучаться. — Ничего не выйдет, Кай. Я воспринимаю тебя только как брата. Эти слова как пощечина больно обжигают лицо младшего. Обида накатывает на него с такой силой, что он подскакивает быстрее, чем успевает осмыслить, что делать дальше, и ноги сами уносят его к двери. Нет сил находиться здесь и дальше, его сердце больше не выдержит издевательств. — Кай, подожди, — Хосок бежит следом и ловит уже на лестничной площадке. На улице все еще безумствует непогода, кажется, даже сильнее. Омега в легких штанах и худи, сунувший ноги в мокрые кроссовки. — Куда ты пойдешь, ты весь снова промокнешь. — Тебе ли не все равно?! — Нет, конечно нет. Ты один из самых дорогих мне людей, Кай. Прости, что я не оправдываю твоих ожиданий, но я все еще твой друг и брат… — Никакой ты мне не брат, разве не ясно?! Я люблю тебя! Люблю уже пять лет, а ты слепой и тупой, раз не видишь, что я уже взрослый, что я омега! — крики Кая, наверное, услышал весь их дом, а Хосок все это время старательно пытается утащить мелкого дебошира обратно в квартиру. Каждое выпаленное слово дает ему сильнейший удар под дых. Ох, Хосок прекрасно видит в Кае омегу и именно в этом заключает главную проблему. Это не здоровое влечение взрослого мужчины к совсем еще юноше и он с ним обязательно справится, как справляется с простудой. Ему наконец удается запихнуть младшего в квартиру, перехватив его за талию и оторвав от пола. Кай ожидаемо хватается за косяк, но и тут Хосок справляется с ним довольно быстро. Оказавшись за закрытой дверью, он сразу же защелкивает ее на два замка и перегораживает младшему выход. Тот после криков и попыток убежать стоит красный и растрепанный, пытается отдышаться, а дорожки слез на щеках бликами отсвечивают благодаря коридорной лампе. — Не хочу тебя больше видеть, — с обидой шипит на него Кай и выглядит при этом совершенно разбитым. У Хосока сжимается сердце. Еще недавно Кай говорил совершенно обратное и приехал только ради того, чтобы лишь увидеться. Он не хочет причинять младшему такую боль, вообще никакую не хочет, но не видит другого пути, кроме того, на котором прямо здесь и сейчас расставит все по местам, не теша младшего несбыточными надеждами. — Хорошо, можешь не видеть меня, сидя в комнате, утром уедешь на такси, я куплю тебе билет на поезд, но сейчас ты должен согреться и поспать. В ответ раздается нервный вздох. Старший вообще-то прав, бежать куда-то на ночь глядя в чужом городе глупо и опрометчиво, да и пути для побега теперь отрезаны. Приходится согласиться. Кай раздувает ноздри от тяжелого дыхания обиды и смотрит ему прямо в глаза, когда стягивает кроссовки и отшвыривает их в разные стороны. Знает ведь прекрасно, что Хосок, как и его папа, жуткий аккуратист, но по-детски не упускает возможности побесить его хотя бы в таких мелочах. Если уж его совершенно не трогает то, что он растоптал омежье сердце, то пусть будет хотя бы так. Они больше не говорят друг другу ни слова. Кай нарочито сильно хлопает дверью. Старший же подхватывает с пола его обувь, пихает в нее старые газеты и кладет на батарею в ванной, а машинку с одеждой запускает на быструю стирку. Если не забудет вытащить вовремя, к утру она успеет высохнуть. На кухне все еще стоит не тронутая еда, а чай уже остыл. Хосок устало потирает виски, опускается на табуретку и все-таки набирает Тэхёна. — Ох, Хосоки, привет, дорогой, всегда рад тебя слышать, но давай перезвоню позже у нас… — Кай у меня, — Хосок и сам немного пугается того, что внезапно его голос хрипит. Он тут же прокашливается и продолжает. — Он приехал в Пусан, сейчас, наверное, уже спит. Тэхён молчит, но Хосок слышит, как тот судорожно вздыхает. Нужно было сразу позвонить, они там, наверное, все извелись от переживаний. — Все в порядке, — он хочет хоть как-то утешить родителя непутевого омеги, — Я завтра проконтролирую, лично посажу его в вагон. — Нет, не надо, мы сами его заберем. Спасибо, Хосок, — Тэхён не сдерживает всхлипа, на фоне слышен голос обеспокоенного Чонгука. Зная его, Кая уже вполне могли подать в национальный розыск. После разговора он убирает еду и ложится на диване. Кай так и не показывает носа из его комнаты и Хосок очень надеется, что он действительно спит. У него перед глазами кинолентой возникают картинки из коридора и голос младшего в голове продолжает выкрикивать признания в любви вперемешку с оскорблениями. Со временем подсознание дорисовывает действия и договаривает фразы. Все это крутится в водовороте хосоковских мыслей и повторяется раз за разом до тех пор, пока он не слышит короткий звонок в дверь, который мигом выводит его из болезненного сна. Дыхание сбитое, ему снился действительно кошмар, который лишь измучил его, не дав отдохнуть. Часы показывают едва за полночь, а на пороге его квартиры взволнованные Чонгук и Тэхён. — Прости, что так поздно, — Тэхён порывисто обнимает его. Конечно же он воспринимает детей Джина как своих, а Хосока видел в последний раз только на рождественской неделе и очень соскучился, но повод встретиться получился не самый радостный. — Он спит? — Думаю, да, — Хосок жмет руку Чонгуку, — Хотите сейчас забрать? Может, поспите и уедете утром? — Нет, Гуку с утра на работу, — Тэхён сразу же стягивает ботинки. В квартире Хосока он уже бывал, поэтому знает, куда идти. Младший не говорит ни слова, когда заплаканный и помятый выходит из комнаты. Его кроссовки все еще мокрые, Хосок предлагает свои, но тот наотрез отказывается, что странно, ведь он и так в вещах альфы. В итоге Чонгук уносит сонного сына на спине, а Тэхён забирает его вещи и обувь, напоследок еще раз обнимая Хосока. — Прости за вторжение, Хосоки, ты же знаешь, он… — Да, все хорошо, я тоже виноват. — Чувствам не прикажешь, не взваливай на себя слишком много. — Тэхён напоследок ему улыбается и спешит в машину к мужу и сыну. А Хосок, кажется, тот еще мазохист. Постельное белье в спальне пропахло Каем, но он его не снимает. Мысленно корит себя извращенцем и терзается в изматывающих снах до самого утра.***
Как только Тэхён узнал о беременности Джина, в его голове окончательно сложилась картина свадьбы их детей. Он даже мысленно видел, каким будет торт, и просчитал, сколько гостей с их стороны нужно будет пригласить. К своему стыду он на мгновение был расстроенным в день рождения Чимина, ведь тот оказался омегой, как и его Ёнджун. Но весной Тэхён снова начал готовится к сватовству еще не рожденных детей, когда их с Чонгуком многочисленные попытки наконец увенчались успехом. Вторая беременность Тэхёна протекала легко, и когда ему сообщили, что малыш снова омега, он вопреки опасениям мужа расстроился не то чтобы очень сильно. «Ну и ладно», — неожиданно даже для себя, подумал тогда он, хоть его мечтам и не суждено было сбыться. Они все равно уже стали одной большой семьей с Кимами и отсутствие кровного через внуков родства и записей в реестре ничего не изменит. В будущем Тэхён и Чонгук не планировали третьего ребенка. Они все еще теснились в небольшой квартире, хотя давно пора было расширяться, но одной только зарплаты Чонгука на это явно не хватало. Сокджину тоже больше нельзя было рожать. Чимин появился шестимесячным и с десяток недель находился в кувезе, прежде чем родители смогли забрать его домой. Джин тогда почти все время находился в больнице, хоть его и выгоняли, похудел почти на 10 килограмм и чуть не довел себя до нервного срыва. Но все обошлось. Чимин оказался боевым малышом, который быстро набирал нужный его возрасту вес и вскоре начал дышать самостоятельно. Опыт тяжелой беременности друга сказался и на нервах Тэхёна, когда он носил под сердцем Кая. Его постоянно обследовали и проверяли, каждый считал важным предупредить, что малыш может получить патологию, хотя все анализы были прекрасными и на УЗИ никаких проблем не выявлялось. Тэхён правда старался сохранять спокойствие, но Кай решил показаться на свет месяцем раньше, чем заставил родителей сильно понервничать, а Чонгук даже постарел на несколько лет — так сильно переживал. Период оказался действительно ужасный: у Уёна резались зубы и он температурил уже четвертый день подряд, а тут еще и внезапные преждевременные роды. К счастью молодых родителей, Кай родился совершенно здоровым и Тэхён не получил лишних травм. Правда их все же решили оставить в роддоме на неделю, чтобы понаблюдать за нетерпеливым омежкой и его папой. И вот с тех пор Чонгук живет словно в цветнике: четыре омеги в доме — это настоящих подарок. Пусть другие отцы сколько угодно хотят себе альф и наследников несуществующих состояний, Чонгук полностью доволен всеми членами семьи без исключения. И еще тогда, держа третьего крошку-сына на руках, молодой многодетный отец понимал: придется рыть ров с акулами вокруг дома и отгонять всеми законными и не очень способами альф — своим малышам он хотел только самых лучших кандидатов в ухажеры и не позволит каким-то проходимцам ошиваться рядом. Однако Ёнджун устраивал настоящие истерики и постоянно сбегал из дома на свидания, а Кай, вот, уже второй день не выходит из комнаты с того момента, как его привезли из Пусана. Хоть в башню с драконом этих омег сажай, обязательно найдется тот, кто взбаламутит мысли и разобьет хрупкое омежье сердце. Сын разговаривает только с Тэхёном, но всем сказанным омега разумеется делится с мужем. Они с Хосоком сильно поругались и теперь сердечко юного омеги вдребезги. Чонгук не может винить в этом Хосока, ведь прекрасно понимает, чем тот руководствуется, он бы и сам, наверное, так поступил. Но Чонгук был бы только за, если бы вместе с его сыном по жизни шел именно этот альфа. Он знает его с детства и уверен в нем на тысячу процентов, такого зятя жалко отдавать кому-то другому. Может, не сейчас, но немного позже, когда Кай станет по-настоящему взрослым, они оказались бы действительно хорошей парой. Но разве же он может заставить его полюбить своего сына? — Он ужинал? — спрашивает Чон, когда вернувшись домой, застает Тэхёна за чаем на кухне. Омега взял пару дней без содержания на работе, чтобы побыть рядом и проконтролировать ситуацию. И в ответ Чонгуку он лишь отрицательно качает головой. — А Уён? Средний сын хоть и не ввязывается в любовные приключения, но все равно не меньше остальных заставляет Чонгука переживать. Уён уже несколько раз попадал в больницу из-за булимии и год назад с трудом выпутался из лап анорексии. Чонгук тогда был страшно испуган и одновременно зол, едва и вовсе не запретил Уёну балет, даже с Тэхёном на этой почве поругался, но муж все же убедил его, что так он сделает только хуже. Нельзя отбирать у сына мечту и смысл жизни. Однако сильнее следить за ним, чтобы снова не допустить подобное, им все же необходимо, раз уж они, чувствуя сейчас безумную вину, уже совершили столь непростительную ошибку, из-за которой их ребенок оказался под капельницей. На самом деле они правда старались, вот только Уён, хоть и совершенно не умеющий хранить чужие секреты, свою страшную тайну тщательно оберегал до тех пор, пока его не увезли на скорой. После того, как Уён серьезно стал заниматься балетом, Тэхён готовил для него отдельную еду, затем, чтобы не соблазнять или дразнить сына, пересмотрел питание для всей семьи, хоть у Уёна все еще оставалось собственное меню без лишних приемов пищи, персональным каллоражем и рационом. На таком питании даже при большом желании невозможно поправиться и по всем стандартам веса и объемов их академии танцев Уён всегда соответствовал, но где-то в его голове сидел маленький червячок, который постоянно нашептывал омеге о его мнимой полноте, кривых ногах и несуществующих изъянах. И вот в который раз Уён отказался от еды — Тэхён в ответ снова качает головой. — Они в комнате Кая, выстроили шалаш из одеял, натаскали подушек и закрылись изнутри. — Так это, получается, гнездо что ли? — Чонгук мало об этом знает, муж никогда таким не занимался, но он уже ничему не удивится. Конечно, первая несчастная любовь — это всегда больно. В довесок идет юношеский максимализм, когда кажется, что это самая большая проблема человечества и хуже уже ничего не будет. Чонгук тоже страдал от первой любви и прекрасно понимает сына, но сейчас те переживания кажутся ему пустяковыми. Нет, он вовсе не пытается обесценить чувства ребенка, на этом этапе жизни это действительно трагедия, но дальше она станет лишь опытом с горьким привкусом, и потому он хочет сделать все возможное, чтобы поддержать сына и помочь ему справиться с болью быстрее. — Не думаю. Они там вдвоем, так что больше похоже на простое убежище. В любом случае, тебя туда не пустят. Так оно и есть. Чонгук уже несколько минут безответно стучит в дверь с вывешенным на нее листом, где корявым уёновым почерком гласит объявление: «Вход альфам запрещен» и приписка мелкими буквами в скобочках «даже тебе, отец», и та все еще ожидаемо заперта. — Вы же знаете, что у меня есть ключ. И я могу ее открыть, — конечно же у отца семейства имеются ключи от всех дверей в доме, но он никогда не пользовался ими для открытия комнат сыновей. Личное пространство должно оставаться личным, но голодовка — это не то, чему он будет потворствовать. — Сейчас папа принесет вам еду. Не обязательно есть с нами, но поужинать нужно. Уён, давай не будем снова доводить до больницы, ладно? И не подстрекай на это младшего!***
В следующий раз Кай и Хосок встречаются только на дне рождения самого Кая. К тому моменту миновало уже несколько месяцев и они снова начали общаться в общем чате, но уже, конечно, не так часто, как раньше. Кай активно делал вид, что подавил в себе эти чувства, но обмануть не получалось даже себя, что уж говорить об окружающих. Его лучший друг Субин почти не отлипал в школе и всегда старался поднять настроение, присылая километры мемов с щенками. Связь с истинным действительно оказалась животворящей и хотя бы на время помогала омеге забыться, не чувствуя оковы обременяющих от невозможности избавиться от них чувств. Субина, конечно, не отшили так жестоко, как Кая, его по сути вообще прямо не отшивали, ведь он так и не признался Ёнджуну в чувствах до его отъезда в Китай. Но этого и не требовалось: юный альфа давно выдал себя сердечками в глазах, которые Ёнджун не мог не заметить. Да и вообще он с самого начала знал, что школьник в него влюблен и намеренно оставлял его во френдзоне, видя в нем только друга своего братишки. Больше всего Субину было обидно из-за того, что Ёнджун ходил на свидания, казалось, со всеми вокруг, но его предложения трижды, не задумываясь, отклонял. Поэтому в какой-то мере он понимает Кая и старается поддержать его всеми возможными способами и средствами. Уён вообще перебрался в комнату младшего и теперь они постоянно спят вместе. Несмотря на занятость в университете и будучи счастливым обладателем истинного, Чимин тоже находил время, чтобы побыть с друзьями. Ему оказалось сложнее, ведь Хосок его любимый брат, и Чимин как никто другой знает, что на самом деле старший переживает этот разрыв также болезненно. Он как может поддерживает обоих, но все же частенько напоминает брату, что тот самый настоящий идиот. На семнадцатилетие Кай получает много подарков и ругается на Ёнджуна по телефону, хотя тот вовсе не виноват, что его рейс задержали и он уже девять часов коротает время в аэропорту, опаздывая на праздник. С Хосоком он старается лишний раз не пересекаться. Не хватало еще снова поддаться эмоциональному взрыву и обматерить альфу на чем свет стоит при родителях. Еще и на собственном празднике. Да, Кай его все также любит, но, задувая свечи, то ли желает, то ли обещает себе найти другого, хотя по правде не очень-то и хочется.***
Однажды перед очередной течкой Кай в ярости громит свою комнату. Он правда старался подавить в себе чувства на корню, но в купе с беспокойством из-за предстоящих экзаменов и никому ненужной, даже уже ему самому, любви у него ничего не вышло. Он тогда остался дома один, иначе, его конечно же остановили бы родители или брат, но времени имелось предостаточно и в конечном итоге Кай испугался сам себя, кутаясь в одеяле на полу среди всего того, что раньше было на полках стеллажа и в ящиках стола. Таким его и нашел жутко перепугавшийся Тэхён, который тут же проверил тело сына на наличие порезов и все выспрашивал о том, выпил ли он какие-либо таблетки. Но у Кая не было цели умирать, просто эмоциональная чаша переполнилась и выплеснулась в гневный порыв, а когда пелена сошла с глаз, он ужасно испугался, что его отругают и накажут, поэтому жался к Тэхёну как в детстве, смотрел виновато и все еще бесшумно плакал. Естественно ругани и наказаний не последовало, а Каю, как ни странно, стало действительно легче. Чувства никуда не ушли, но с выплеском эмоций внутри него освободилось место и для других вещей. Было бы совсем трудно, если бы Хосок постоянно находился рядом, но он почти не приезжает в Сеул, а на семейных праздниках Кай как можно реже старается контактировать с ним, садясь с другой стороны стола. И со временем приспосабливается, успокаивается, почти смиряется. Но не совсем. Надежда все еще в нем томится, мешаясь в большой клубок с негодованием, возмущением и нежеланием принимать это как должное. Чем он все-таки хуже остальных? — Вот бы не ты был моим истинным, — признается он как-то Субину, на что друг лишь хмыкает. — Эй, тебе бы тоже было полезно, Ёнджун хочет продолжить работать в Китае после выпуска. В курсе? — Знаю. Но не думаешь, что это не честно? Использовать истинного просто как замену? Я-то твои чувства разделяю полностью, а вот другой — вряд ли будет. — А честно, что тебя отшывают только из-за возраста? — Кай закрывает тетрадь и откидывает ручку. Примеры не сходятся и он не в состоянии пересчитывать все снова, — Чимин сказал, что он встречается с кем-то, — заканчивает он голосом на два тона тише. Кай уже несколько дней подавляет в себе ярое желание позвонить Хосоку и наорать на него. Истинного он ждет, как же! Это было лишь жалкое оправдание, чтобы избавится от приставучего мальчишки в лице Кая, что неимоверно злит омегу. Тогда он предпочитает игнорировать Хосока, чем ввязываться с ним в очередную ссору, но когда у старшего хватает наглости постить фото с новой пассией в социальных сетях, Кай решает во что бы то ни стало позвонить ему. Но тут же сбрасывает, не дождавшись даже первого гудка. Трусит. Да и что он ему скажет? Наверное, он был излишне навязчивым и очевидным раньше, а Хосок просто не хотел его обидеть и не отталкивал до тех пор, пока Кай сам не пересек черту.***
Все вокруг меняется стремительно: Кай переходит в третий класс, фонд Намджуна и Сокджина разрастается, Чонгуку дают еще одно звание, а Юнги и Чимин приглашают всех на свою свадьбу. Уён все пытается выпытать у друга, точно ли тот не беременный, на что задолбанный расспросами Чимин избивает его тощее тело подушками. — Это не по залету! Мы просто хотим свадьбу, ясно вам? И как тут не поверить, когда Чимин едва ли не замахивается снова, чтобы срубить на корню все шуточки от братьев, которые и так прекрасно знают, что никакой беременности нет, но просто не упускают возможности поиздеваться над другом. В детстве они, начитавшись сказок о прекрасных принцах и принцессах, поспорили, кто первый выйдет замуж и почему-то все поставили именно на Чимина. Так оно и получилось, прошло чуть больше двух лет с начала их с Юнги отношений и все уже даже заждались. На удивление женихов именно Намджун больше всех пестрил идеями насчет торжества. Им с Джином так и не удалось отыграть красивую свадьбу из-за нехватки денег. Они тогда пригласили только Чонгука и Тэхёна, парочку друзей с работы и отца Джина. Маленький Ёнджун в костюмчике обкидал всех лепестками роз, которые Намджун и Чонгук полночи собирали по цветочным, а скромный банкет провели в небольшом барбекю-ресторанчике без каких-либо украшений и излишеств. Сокджин тогда был уже на третьем месяце, постоянно оттягивал пиджак, хотя живота еще совсем не было, но стал самым счастливым человеком в мире. И все же это была не та свадьба, о которой они мечтали, поэтому теперь родители упрямо и безукоризненно хотели сделать самый красивый и лучший праздник для сына, а остальные были только рады помочь. И вышло правда здорово! Украшенная живыми цветами регистрационная арка располагается на холме вдали от туристической дорожки и оттуда открывается красивейший вид на город. Бюджет все же оказался меньше, чем они бы хотели, и многое приходилось делать самостоятельно. Так, например, Тэхён собственноручно смастерил бутоньерки для женихов и гостей, а еще украшения для чехлов на стулья. Сокджин же, благодаря связям фонда, получил неплохую скидку на еду, и очень даже пригодились его километры гирлянд и лампочек, которые омега пару лет назад скупил на распродаже, чтобы украшать их актовый зал на праздники для детишек. — А ты еще спрашивал, зачем так много! — бурчал он на мужа, пытаясь распутать клубки из проводов. В день свадьбы женихи Юнги и Чимин светятся от счастья, веселятся, принимают нескончаемые поздравления, и младшего больше вовсе не смущает, что среди гостей в том числе его бывшие учителя. Глядя на них, Кай не сдерживает слез радости, но из-за постоянно маячившего рядом брата жениха плакать хочется еще больше. Они вполне успешно игнорируют друг друга, и омеге тяжело осознавать, что по сути у них с Хосоком почти такая же разница, как и у Юнги с Чимином, что отчасти тем было даже сложнее пройти через порицание как учителю и ученику, что они тоже могли бы стоять на этом месте, держась за руки, немного позже, конечно, но все же. Но он не может заставить Хосока открыто полюбить его, перешагнуть через собственные ограничения и перестать мучить их обоих своими тупыми решениями, которые никого не сделали счастливыми. А Юнги и Чимин наплевали на мнение окружающих, на разницу в возрасте и все остальное. Они и правда совершенно непохожие противоположности друг друга, с разными вкусами и привычками, с противоречащими взглядами, но с общей сильной любовью, которой, не скрываясь, яро завидует Ёнджун (он-таки стал свидетелем Чимина), и что уж греха таить — Кай. Одной истинностью тут не обойтись точно, она лишь показала их друг другу, а со всеми трудностями и преградами на пути к заветному «мы» они уже справляются сами. Так что же все-таки мешает Хосоку любить Кая несмотря и вопреки — знает только сам альфа, а Кай с этим никак не сможет мириться, бросая взгляды то на него, то на арку на холме весь вечер.***
Старшая школа и выпускной класс пролетает чересчур быстро и нервно как для самого Кая, так и для его родителей. Слишком много дополнительных занятий и стресса, папа ворчит на него и просит подумать еще раз о том, кем он хочет стать, но Кай еще в средней школе решил, что будет судмедэкспертом и начнет работать вместе с отцом. Только вот за эти годы Чонгук перешел в прокуратуру, но оттого пыл его младшего сына ничуть не угас. Ёнджун продолжает учиться в Китае и редко приезжает. В последние его каникулы он внезапно встретился с Субином, когда они с Каем расположились дома, чтобы сделать домашку вместе, и с тех пор друг постоянно в телефоне, потому что ждет ответ от «Ёнджуни-хёна». Кай тогда страшно на них обиделся, потому что ему Ёнджун писал не так часто, как Субину, который вообще-то был другом Кая и которого сам Ёнджун бессовестно динамил в течение последних пяти лет. — Я рад, что мы теперь начали общаться, — признается ему друг и кто такой Кай, чтобы возмущаться его радости, хотя очень даже хотелось. Он как никто другой знает, насколько было плохо Субину от неразделенных чувств. Хотя сначала он и впрямь думал, что друг как и все вокруг повелся на красоту его брата, который очаровывал едва ли не каждого парня, из-за чего Уён всерьез обыскивал его комнату на наличие приворотных зелий. Но чувства юного альфы оказались самыми настоящими и лишь крепли день ото дня, а когда он с восторгом отзывался о старшем Чоне даже после того, как застал его в растянутых трениках и с черной угольной маской на лице, выносящего мусор, Кай признал, что дело не во внешности (хотя Уён все еще настаивал на привороте). И на самом деле Кай немного (очень даже сильно) завидует Субину. Он был бы рад снова общаться с Хосоком так же непринужденно, как и раньше, но не получалось. На семейных встречах они неестественно друг другу улыбаются и разбегаются по разным углам, да и в онлайне скоропостижно сворачивают едва начавшиеся диалоги глупым «понятно». После очередного поста с хосоковым омегой в истаграме он даже выходит из их общего чата, но Уён возвращает его уже спустя 12 секунд, что весьма странно при условии, что в этот момент он должен вовсю отрабатывать какой-нибудь кабриоль. Из-за того, что Кай и Субин проводят почти все свободное время вместе, Чонгук снова начинает подозревать, что они встречаются. Хотя при знакомстве с Субином Кай сразу же заявил отцу, что они навсегда только друзья, да и сам Субин (Чонгук за ним недоверчиво наблюдал, даже сержантиков посылал следить за подростками у школы) никаких поползновений в сторону его младшенького не делал. Это было несколько лет назад и сейчас они стали старше, их феромоны проявились сильнее, все вполне могло измениться, хотя в целом Чонгук не против его кандидатуры, пусть и наложил бы кучу ограничений на свидания и совместные посиделки, боясь, что они могут слишком поторопиться. Но сын только посмеивается на вопрос отца, заверив, что они с Субином все еще исключительно друзья и с кем уж точно ему (в миллионный раз) стоит поговорить, так это с Ёнджуном. Кай и правда вполне может исполнить свое деньрожденское желание и начать с кем-то встречаться, но совершенно этого не хочет. Тратить время на того, к кому он не питает никаких чувств, было поистине глупой затеей, тем более после поступления в медицинский, где о свободном времени слагают легенды. Да и не верит он, что клин может выбить только другой клин. Зато с этим частично справляется университетская жизнь. Учеба ему действительно, несмотря на высокую загруженность, нравится и лучший друг, тоже поступивший в мед, всегда под боком. У них на первом курсе все предметы общие, даются пока только основы, это уже потом предстоит разделиться на специальности и разойтись по разным кафедрам. Сейчас Кай рад, что они с Субином до сих пор могут так много драгоценного времени проводить вместе. Его братья и Чимин после поступления в университет совсем теряют счет времени и встречи к общему сожалению проходят гораздо реже. Тот же Уён, который и раньше постоянно пропадал на тренировках и который все еще живет с Каем под одной крышей, приходит поздно, совершенно измученный и обессиленный, поэтому даже если они и собираются смотреть фильм или болтать перед сном, засыпает практически сразу. Отцу нередко приходится переносить его на руках из гостиной в спальню, что навевает ему воспоминания о прошлом, когда нужно было делать аж три захода, чтобы разнести спящих крох по кроватям. Все закрутилось, смирение практически одолевает Кая, который ударяется в учебу, и жить становится вполне себе прекрасно ровно до того момента, пока Кая не огревают новостью: Хосок скоро сыграет свадьбу и станет отцом. Это становится действительно внезапностью даже для родителей альфы, не говоря уже об остальных и тем более Кае. Нужно признать, что неожиданностью это оказывается и для самого Хосока. С Хёнсу они расстались почти два месяца назад по инициативе именно омеги и вот внезапно на пороге его квартиры он заявляет о беременности. По датам все сходится, а по-другому пока не проверить. Тот ревет в дверях, говорит, что все еще любит Хосока и хочет быть с ним. Только вот Хосок не хочет, но ему мало что остается и он, скрепя зубами, предлагает выйти за него, хотя не верит до конца, что сам Хёнсу действительно хочет этого ребенка, а не цепляется за возможность вернутся. Это удивительное совпадение: недавно Хосоку предложили повышение – в Сеуле, а Чимин не умеет держать язык за зубами и конечно же об этот узнает Сокджин. После долгих разговоров он все же решает переехать в самый центр столицы и вот сюрприз. Казалось, что так бывает исключительно в кино или во сне, только вот проснуться или выключить столь ужасную трагикомедию оказалось невозможно. Свадьба состоится, а Джисон в случае чего предложил воспользоваться Хосоку своими услугами абсолютно «по-семейному» бесплатно и вне очереди. И никому это не показалось неуместным. Хан Джисон один из лучших адвокатов по бракоразводным процессам. Во время одного из таких громких дел он и познакомился со своими будущим мужем — адвокатом противоположной стороны. От их гневных молний в зале суда не комфортно было даже самому судье. Охрана весь процесс готовилась их разнимать, но никто и представить не мог, что после слушания всю свою ярость и страсть оба правозащитника обрушат на тела друг друга в ближайшей подсобке. Впоследствии они еще не раз выступали по разные стороны баррикад в суде, а потом нежились в объятиях дома, жалуясь на своих подзащитных и их бывших половинок. Истинный и теперь уже муж Джисона Минхо — младший брат Юнги, и когда он знакомил их с семьей Чимина и Чонами, то все сразу приняли их как родных, а их дочку-малышку Мунбёль что Джин, что Тэхён считают своей первой внучкой, хотя ни для кого из них она по сути таковой не является, однако с омегами в этом вопросе лучше не спорить. И все же неожиданная новость о теперь уже родном внуке не смогла в полной мере стать счастливой для Сокджина. Хосок не знает, как сообщить об этом Каю, но семья делает это за него. Кай запирается в комнате на несколько дней и в этот раз не пускает даже Уёна. Чонгук не выдерживает на третье утро, когда поднос с едой остается нетронутым у двери в комнату младшего сына. Он открывает замок ключом, но вперед пропускает мужа. Омега лежит на кровати, слезы на его щеках оставили соленые стягивающие кожу полоски, а губы искусаны до запекшейся корочками крови. — Что со мной не так, пап? Я думал, что это уже в прошлом, что мне не будет больно, но я не могу даже успокоиться, — он всхлипывает, утыкаясь в грудь легшего рядом с ним Тэхёна. Кай и сам не ожидал он себя такой реакции. Не разлюбил, но многое переосмыслил, понял, что вел себя по-детски тогда, смирился, отпустил. Ан нет. — Кай-я, тебе тяжело, но нельзя заставить кого-то полюбить тебя. Все это время ты не оставлял надежды, но попробуй посмотреть в будущее, в котором Хосок твой друг, а не возлюбленный. — он гладит его по спутанным жестким волосам и замечает уставшего мужа у двери. У Чонгука чернющие синяки под глазами, он не спал две ночи, карауля сына и сейчас едва сам не плачет. У него может быть бесчисленное количество звезд на погонах, но главные звезды для него – квартет омег, которых он всеми силами стремится оградить ото всех невзгод, но всевозможные терзания все равно будто преследуют их. Советы папа дает правильные. Кай-то попробовал, давно уже и не раз, думал, что успешно, но упрямое глупое сердце не хочет признавать никого, кроме этого идиота. Тэхён его успокаивает, гладит по голове, целует, что-то шепчет и это помогает Каю взять себя в руки, хоть и не надолго. Он соглашается на ужин, не чувствуя голода, но почти сразу засыпает в руках Тэхёна. Чонгук решает не рушить столь хрупкое спокойствие, не будить, и они с постоянно порывающимся к младшему не менее волнующимся Уёном ужинают вместе, хотя еда стоит комом у обоих.***
Свадьба проходит вполне себе идеально. За исключением выражения лица Сокджина, который с трудом скрывает недовольство. Омега сына не понравился ему с первого взгляда и как бы он ни старался проникнуться, найти в нем положительные стороны, быть к нему добрее — у него не получалось. Что и говорить, когда даже сам Хосок признался, что не уверен до конца, его ли это ребенок и что от Хёнсу можно ожидать чего угодно. Тогда Намджун предложил сыграть свадьбу уже после рождения малыша, но Хосок отказался. Он довольно быстро привык к мысли, что станет отцом, и даже если биологически это не так, не откажется от ребенка и лучше будет, если он родится в браке — так меньше проблем с документами и правами, которыми Хосок непременно хочет обладать на законном уровне. Он на собственном опыте знает, что значит расти без родителей, и не позволит этому малышу пройти через то же, что и он сам до тринадцати лет. Хоть свадьба и была скорее вынужденная, к ней подошли со всей ответственностью. Но Хёнсу почему-то постоянно был всем недоволен, возможно, он хотел чего-то большего, и даже с утра успел разругаться с визажистом, сделав макияж в итоге самостоятельно. — Это все нервы, — успокаивает Намджун. — Какая же свадьба без скандалов? Кай ожидаемо приходит только на вечеринку — слушать клятвы у алтаря ему совершенно не хотелось, но и не прийти он не мог, хотя родители предлагали остаться дома, а Сокджин обещал принести ему самый лучший кусок торта. — Если тебе станет от этого легче, я его побил сегодня утром, — заявляет Каю Чимин, когда они вчетвером вместе с Юнги и Ёнджуном сидят за столиком. Уёна недавно забрал Чонгук, который заметил, что не завтракавший сын за весь вечер не съел ни единого рисового зернышка. Теперь он посадил его рядом с собой и словно за маленьким наблюдает, как с недовольной миной Уён пережевывает листья салата. Хотя бы что-то. — Это правда, — кивает на слова мужа Юнги, — Наверняка останется синяк. — Жаль, что не на лице. — Ёнджун! — вспыхивает Кай, — Я не желаю Хосоку ни зла, ни вреда. — Я тоже, но для профилактики полезно. А лучше на лице его муженечка. — Эй, он же беременный. — Ну и что, лицо с животом не связаны, — фыркает Ёнджун, которому омега хёна тоже не по душе. И дело даже не в том, что Кай его брат, — Уверен, папа-Джин меня бы в этом поддержал. — Ага, папа внезапно разучился скрывать эмоции, — невесело смеется Чимин, поглядывая на родителя. Они с Намджуном обсуждают что-то возле входа в дом, и Чимин подмечает, что папа снова держит новый бокал. Не то, чтобы Джин становился невменяемым или вел себя как-то неадекватно, будучи опьяненным, но обычно он не пьет так много, хотя Чимин прекрасно знает, что у них в спальне есть мини-бар с хорошим вином, который спрятан под кроватью и бутылками из которого они с жадиной-отцом ни с кем не делятся. Сокджин в последнее время чересчур нервный и эта вымученная улыбка, которую он держал весь вечер, не смогла обмануть его близких. — Я бы на его месте так не поступал с человеком, который скоро будет вскрывать тела, — серьезно и тихо, хотя все всё равно его услышали, произносит Юнги, отчего Ёнджун смеется гиеной, даже хрюкая, когда Чимин пытается заткнуть его ладонью. Это слышит и Кай, но не смеется, потому что в этот момент упирается взглядом в Хосока, который тоже на него смотрит. Он не веселится, сидит за столом один, пока муж танцует, и в его взгляде омега неожиданно считывает просьбу о прощении. От этого только хуже. Попробовать торт все же не удается — Кай уходит со свадьбы быстрее, чем желание устроить ревнивый скандал охватывает его с головой. Он уже совершеннолетний и он не разлюбил, это именно он мог бы сидеть сейчас рядом с ним, он мог бы наслаждаться праздником и поздравлениями, он мог бы гордо зваться мужем, но Хосок в очередной раз отрекся от него и все испортил. Горько!