head boy

Настроение было хорошим. Хоть засыпая, Гермиона чувствовала на языке горечь от сказанных Теодору слов, утром она проснулась с ощущением полного безразличия. Она уже давно научилась «уходить» из ситуации, не подвергая себя излишним неприятным эмоциям. Вообще-то Грейнджер всегда была эмоциональной и неловкой. Всегда стеснялась своих чувств. Не воспринимала избитые истины типа «любить себя таким, какой ты есть, превыше всего». Она не уважала определенные качества в себе, а потому искоренила их. Неправильно и противоестественно? Может быть. Зато она довольна. Только всему есть цена, и ценой Гермионы стала раздражительность. Никто и никогда, кто знал ее лично, не сказал бы, что она зла и агрессивна. Так же, как и никто не знал, как сильно могут окружающие бесить всегда приветливую старосту. Совсем устранить свою эмоциональность ей, конечно, не получилось — природу совсем не истребить. Зато как она научилась ее скрывать! Ее маленькая тайна — ее чувства. Встала с кровати, улыбнулась каким-то своим мыслям, и, небрежно запахнув халат, распахнула дверь в общую гостиную. Зря. Пока дверь открывалась, с противоположной стороны донесся характерный звук соприкосновения чьего-то лба и, собственно, двери. Первая мысль была: «Нотт». Но слабый вой подсказал Гермионе, что голос принадлежит не напарнику. Медленно заглянув за дверь, она едва удержала свою челюсть от падения: — Малфой? — Мерлин, Грейнджер, прекрати орать… — Я еще не начинала. Из своей спальни выглянул Теодор и, судя по всему, сам был удивлен присутствию Малфоя в их общей с Грейнджер гостиной: — Драко, ты же был в мо… — тут он почему-то осекся и, прищурившись, уставился на Гермиону. «В мо…? В моей комнате…?» Мысли Гермионы чертыхались, и она никак не могла ухватиться за какую-нибудь одну. Вежливо улыбнувшись, Гермиона плавным, но весьма ощутимым движением, отпихнула Малфоя от своей двери. Он покачнулся, удивленно глядя на нее. «И где так налакался…?» Захлопнув уже многое претерпевшую дверь, Гермиона оперлась на нее спиной. Малфой и Нотт, безусловно, были лучшими друзьями. Давними, закадычными, верными друг другу… Два единственных наследника чистокровных семей были всегда в центре внимания, но как бы эгоистично они не вели себя при всех, друг с другом они были просты и открыты. Гермиона часто замечала их связь, еще в те времена, когда была влюблена в Драко. Две почти полные противоположности — и во внешности, и в характерах. Всегда аккуратно уложенные, идеально прямые, платиновые волосы Драко — небрежно взлохмаченные шоколадные кудри Теодора. Тонкие, бледные губы наследника семьи Малфоев, так редко демонстрировавшие искреннюю улыбку, в противовес чуть более полным и розовым губам Нотта, который очень часто улыбался, пусть даже лишь для приличия. Ядовитый и скользкий Малфой хорошо уживался с хладнокровным и дальновидным Теодором. Драко никогда не скрывал своих эмоций. Хотел ненавидеть — ненавидел, хотел любить — любил. Теодор был очень аккуратен в высказываниях, выверяя каждое слово. Недаром репутация его семьи и его самого оказалась почти совсем не запятнена — никто из сторонников Ордена Феникса не слышал, чтобы Теодор хоть как-то высказывался о магглорожденных. Но он вырос в чистокровной семье — Теодор не хотел себе признаваться в том, что грязнокровок ставит ниже себя. Грейнджер закончила размышления на тему отличий слизеринских принцев. Ей нужно было как-то выйти из спальни и попасть на кухню. Но проходить мимо очень странно себя ведущих слизеринцев ей не хотелось. Одевшись и приведя себя в порядок, Гермиона открыла окно. Выглянула, убедилась, что во дворе никого нет. Залезла на подоконник и полной грудью вдохнула свежий утренний воздух. Через несколько секунд из окна спальни старосты девочек выпорхнул маленький жаворонок со странным, отливающим рыжиной, оперением. Когда Нотт, выпроводив друга, вошел на кухню, Грейнджер невозмутимо пила горячий шоколад, принесенный ей одной их хогвартских эльфиек. — Э-э-э… — как-то совсем не аристократично протянул Теодор, — а-а-а… Гермиона подняла бровь в каком-то снисходительном недоумении. — Как ты здесь оказалась? Она непринужденно пожала плечами: — Дезилюминационные чары. — Я не видел, чтобы твоя дверь открывалась. — А ты только на нее и смотрел? — Теодор наклонил голову, признавая правоту собеседницы. Захватив с собой маффинов, Тео уже направился к двери, когда Гермиона, не поднимая взгляда от чашки, негромко произнесла: — Больше никаких посторонних в башне. Теодор поджал губы и скорчил гримасу — благо он стоял к Грейнджер спиной. День пролетел незаметно для обоих. Вечером Гермиона по своему обыкновению направилась в бибилиотеку. Она просидела там достаточно долго, чтобы спина затекла, а глаза начали слипаться. Собрав пергаменты, девушка поднялась из-за стола, когда к ней подошел вчерашний «ухажер». — Вуд, — она кивнула, нацепив слабую улыбку. — Как холодно звучишь, — теперь девушка понимала, о чем говорил Теодор. Гермиона почти никогда не оказывалась в таких ситуациях, но сейчас она нутром чувствовала исходящую от парня опасность. И вожделение. — Я сильно устала. Хочется дойти до спальни и отрубиться. — Понимаю, — снова неприятная улыбка, — девушкам не пристало ходить по ночному замку в одиночку. Я провожу. Сердце застучало быстрее, разгоняя тревогу по всему телу. Отказывать было нельзя — мадам Пинс в библиотеке уже не было, и в случае чего… Дальше размышлять не хотелось. Двое вышли из библиотеки, и лишь чересчур внимательный взгляд мог уловить напряженность в шагах девушки, прижимавшей к себе пергаменты сильнее, чем стоило. Вуд болтал без умолку почти всю дорогу до дортуара. Гермиона считала секунды и старалась поддерживать беседу светскими фразами. Дойдя до апартаментов, Вуд остановился, хищно улыбаясь. «Никогда бы не подумала, что захочу этого так сильно, но… Мерлин, пусть Теодор будет внутри». Медленно открыв дверь, Гермиона повернулась к сопровождающему, вежливо улыбаясь. Она уже успела увидеть темноту внутри башенки, и это означало одно — Теодор не рядом. Стоило ей чуть шире приоткрыть дверь, Вуд вставил ногу в проем, оказавшись между девушкой и проходом в башню. — Гермиона, я пропущу тебя в твою норку, если ты ответишь на пару моих вопросов, — он смотрел на нее сверху вниз так уверенно и самодовольно, что Гермиона практически скривилась в отвращении. — Давай, но побыстрее. Я… — Устала, да. Что у тебя с Ноттом? Вопрос был неожиданным, но Гермиона была готова ко всему. — Ничего. — она приподняла брови, — мы коллеги. Оливер расплылся в широкой улыбке, и Гермиона поняла свою ошибку. — Тогда… — он в мгновение ока схватил ее за руку и втащил в башню. Дверь с треском захлопнулась, а возле нее, на каменный пол, медленно оседали исписанные пергаменты. Теодор задержался у Астории допоздна. Сначала она готовились к проверочной по зельеварению, а после занятие учебой переросло в поцелуи, а потом… Теодор после таких встреч иногда подумывал: «А не начать ли настоящие отношения с Асторией?», но быстро отметал такие мысли. Он хотел найти человека, от вида на которого будет ныть сердце и подкашиваться ноги. Нашел бы он такого? Теодор не знал. Но искренне хотел испытать чувство влюбленности. Уже издалека он завидел нечто странное и нахмурил брови. Возле двери их с Грейнджер (и когда он начал так думать?) апартаментов лежали листы. Подойдя поближе, он присел на корточки и поднял один из них. Сразу узнал почерк Гермионы. В сердце что-то кольнуло, в зрачках Теодора пробежало нечто темное. «Что могло случиться в самом безопасном месте на Земле с умнейшей ведьмой своего столетия?» Решив не пользоваться предоставленным ключом, поднял глаза к портрету над дортуаром и прошептал пароль. Какой-то хилый старичок, изображенный на картине сделал пригласительный жест рукой. Теодор тихо ступил на порог башенки, и черты его лица сразу ожесточились. Гермиона полулежа сидела на темно-зеленом диване, откинув голову назад, а перед ней стоял полуобнаженный Вуд. «Гриффиндорская сучка смела говорить мне что-то о посторонних?!» Он уже хотел подать знак своего присутствия парочке, когда заметил, что что-то не так. Гермиона не двигалась. Присмотревшись, Теодор заметил закрытые глаза и безвольно лежащие руки. Тело попыталось конвульсивно дернуться, когда мозг осознал происходящее. Вмиг вскинув руку с волшебной палочкой в направлении Оливера, Теодор едва слышно прошептал: — Остолбеней… Не успев что-либо понять, Вуд замер в воздухе. Теодор, пытаясь сдержаться, чтобы не сорваться на бег, быстро подошел к Гермионе. Ее бордовая кофточка была расстегнута сверху на пару пуговиц. Дыхание Грейнджер было ровным, но медленным. Нотт облегченно выдохнул. Заклинание, повергающее в глубокий сон. «Вуд не успел…». Отлевитировав Вуда к Дамблдору и вкратце описав ситуацию, Теодор отнес напарницу в Больничное Крыло. В голове пролетела мысль, не остаться ли ему с ней на ночь. Фыркнув от глупости размышлений, Теодор, уходя, кинул тревожный взгляд на Гермиону, возле которой возилась мадам Помфри. «Это уже не мое дело».