head boy

Теодор все так же сидел за круглым столом, но домашняя работа была давно выполнена. Он смотрел на самостоятельно крутящийся изумрудный шар на столе Гермионы. В их спальнях не было места для удобного большого стола для занятий, и Гермиона попросила Макгонагалл поставить их в гостиную. Теперь в двух разных концах комнаты стояли два разных стола. У Теодора — круглый с одной стороны и с более острыми углами с другой. Белый. У Гермионы — идеальный прямоугольник с деревянной лакированной поверхностью. Ни у нее, ни у него никогда не было беспорядка на столе. Только вот в процессе работы Теодор мог завалиться пергаментами, и потом их убрать, а Гермиона даже при огромном количестве предметов умудрялась расставлять их аккуратно, не мешая друг с другом. Единственным аксессуаром на столе Грейнджер был зеленый шарик, крутящийся абсолютно всегда. Теодор вдруг понял, что Гермиона любит зеленый цвет. Любит свои глаза, любит этот шар, а когда колдует что-то материальное — это обычно принимает зеленоватый оттенок. Теодор улыбнулся — он тоже любил зеленый… Привитый с детства слизеринский цвет прочно засел в его голове, но вдобавок к нему Теодор любил еще и белый. Цвет непорочности, святости — того, что не хватает в современном мире. Не хватает в современном мире, где магглорожденных пытают в подвалах неофициальные последователи Темного Лорда, вгоняя под ногти иголки, выкалывая глаза и оставляя темные метки на предплечьях. Часто подобное происходит и с чистокровными — в таких случаях уже со стороны полукровок и грязнокровок. Но они всегда поступают лояльнее — Авады хватает. Чистокровные все же провели детство, слушая нотации от родителей — Пожирателей в большинстве своем. Теодор вздохнул. Гермионы не было больше четырех часов. Что она делает? И действительно ли она с Драко? Входная дверь тихо открылась, и на порог ступила Грейнджер. Теодор обернулся — очень радостная Грейнджер… Тут же перед Тео объявился маленький светящийся дракончик — патронус Драко — и поучительным голос своего хозяина осведомил Нотта о предстоящей встрече друзей в слизеринской спальне мальчиков. Как интересно! Патронус Драко объявился сразу после Грейнджер! Теодор закатил глаза и обернулся к Гермионе: — Привет, — она устало сняла обувь, и Теодор только сейчас заметил целую стопку древних фолиантов у нее в руках. — Здравствуй, — она вдруг встала рядом, все еще удерживая кипу на весу, и вгляделась в Тео, — как ты себя чувствуешь? — Что, прости? — Гермиона в свою очередь приподняла бровь, ожидая ответа. Ее подопытная крыска должна была отчитаться о самочувствии, но вместо этого лишь баловалась. — Я спрашиваю тебя о твоем состоянии. Ничего не болит? У Теодора отвисла челюсть. Они с ней не друзья, чтобы… Гермиона подошла ближе, бесцеремонно свалив свою ношу к нему на стол, и села перед Теодором на корточки. — Вероятно, у тебя болит место солнечного сплетения? — она внимательно смотрела на него, а Теодор терялся в догадках. — Вроде бы нет… — Гермиона растроенно поджала губы, а Тео окончательно потерял суть этого разговора, — Грейнджер, скажи честно, ты все-таки отравила меня тем шоколадом, а теперь пытаешься незаметно уличить симптомы? Как жаль, что у нее почти нет возможности обследовать Теодора полноценным образом… Это было бы просто невероятным опытом в излечении проклятий! Гермиона все так же грустно смотрела на него. Потом серьезно кивнула: — Да. — Встала, собрав книги с его стола, и пошла к своему. Ему показалось, что что-то в ней сильно изменилось. Гермиона явно стала живее. Как можно долго думать о таком? Конечно, она влюбилась! В Драко? В Драко, очевидно. Других вариантов нет. Тео вдруг вспомнилась его первая встреча со старостой девочек. Его вопрос о Малфое, показавшийся ему таким смешным и неуместным. Что если задать его снова? — Гермиона? — она не обернулась, но подняла голову, давая ему понять, что внимательно слушает. — Мне Драко ничего не рассказывает… Как незаметно он подводит к теме! — Вы встречаетесь? О, ну она точно не заметит подвоха в таком вопросе! Гермиона обернулась: — Мне не нравится Драко в роли моего молодого человека. — она оперлась на свой стол, — хочешь поговорить о моей личной жизни? Она смотрела на Тео и думала, многие ли из его окружения видели его таким. Кроме Блейза, Драко и Теодора-старшего. Нотт сидел на мягком стуле в расслабленной позе, а перед ним лежали маггловские сигареты. Гермиона давно заметила это странное пристрастие Теодора к маггловскому алкоголю и сигаретам… Он потянулся к ним, и через несколько секунд по гостиной разлился знакомый терпкий запах — но необычный, а более…приятный, чем исходный. Гермиона подумала, что Тео все-таки добавляет сладких ноток в сигареты — может быть, не нравится обычный запах. Теодор затянулся, глядя на нее. Его рубашка была расстегнута сверху на несколько пуговиц, а слизеринский галстук свободно висел на шее. Гермиона опустила взгляд с лица старосты мальчиков на его ключицы — и да, там тоже были родинки. Немного, но все же были. Тео выпустил дым в потолок и вздохнул: — Нет, я не хочу говорить о твоей личной жизни, Гермиона. Но, может быть, ты расскажешь мне немного о Ван Гоге? Гермиона наклонила голову вправо: — Тебе, кажется, нужно идти. Теодор закатил глаза и откинул голову на спинку стула, открыв вид на шею и ключицы. Снова затянулся: — Я слишком устал, чтобы куда-то идти. Гермиона глянула на свою «домашнюю» одежду, лежащую на диване аккуратной стопочкой: — Мне нужно переодеться. — Переодевайся здесь. — наблюдая за легким удивлением на ее лице, Теодор добавил, — Я отвернусь. И действительно повернулся на стуле спиной к Гермионе. Она постояла неподвижно пару секунд. Потом подошла к дивану, расправила футболку. В голову пришла шальная идея, и прежде, чем Гермиона сообразила что к чему, она выдала: — Не мог бы ты опустить молнию на платье? Гермиона прикрыла глаза, осознавая — он прекрасно понимает, что это можно сделать палочкой. Или даже невербальной магией! Неважно чем, но пальцы Теодора стояли бы в списке последними! Но он встал. Зажал сигарету между зубами и подошел к ней сзади. Чуть наклонился к уху и тихо проговорил: — Конечно. Не прикасаясь к коже спины, медленно опустил маленький посеребренный замочек. До самого конца. Гермиона чувствовала, как дым сигареты ударяется об ее затылок, и наконец поняла, что это за запах — вишня. Теодор уже закончил выполнять ее просьбу, но не отходил. Гермиона тоже не двигалась, ощущая всю неуместность ситуации. Сердце начинало биться быстрее, но она пока этого не замечала. — Собираешься пропитать мои волосы сигаретным дымом? Ей показалось, что Теодор усмехнулся. Возможно, это было лишь в ее воображении. Гермиона решила не ждать, пока он решит уйти, и повернулась, едва не ткнувшись в его галстук. Сжала губы, стараясь не вдыхать сигаретный дым — папа-курильщик всегда говорил держаться от таких, как он, подальше, потому что дым сигарет сильно подрывает здоровье некурящего, но вдыхающего. Мама смеялась, слушая это, и каждый раз приговаривала: — Держись подальше от папочки, дорогая. От папы сейчас хорошо получается, а вот от Теодора… Она приподняла голову. Какие же у него ресницы! Гермиона бы очень такие хотела. Темные, будто завитые — просто прелесть. Такие же темные глаза, но зрачок виден хорошо — почему-то расширенный. Заметила три совсем маленькие родинки под глазом — они шли ровно друг за другом на сантиметр ниже линии самого глаза. Она подумала, что это красиво. А потом подумала, что все в Теодоре было красиво. Гермионе не понравилось то, о чем ей думалось, и она добавила к этим мыслям мысль о том, что это простая объективность — любой зрячий человек на этой планете счел бы Теодора Нотта симпатичным — почему нет? Ведь так и есть. — Было бы славно, если бы ты прекратил выдыхать мне в лицо дым. Теодор сжал губы, улыбаясь. Сзади него снова возник серебристый дракончик и чуть ли не проорал на всю комнату: — Нотт, мы ждем тебя, идиот! Расскажу тебе про поцелуй с Грейнджер! Гермионе очень хотелось закашляться и замахать руками на тупого дракона. Конечно, парни рассказывали друг другу о таком, но не при ней же о таком осведомлять! Жуткое неприличие, надо будет приструнить Малфоя на следующий день. — Прошу простить Драко, — решила встрять она, глядя на дракончика, не собирающегося улетать обратно. Но взглянув на Теодора, Гермиона сочла лучшим решением не продолжать. Брови нахмурены, губы все так же сжаты, но он больше не улыбался. Движением руки прогнав дракона, подошел к столу и подхватил мантию. Задвинул стул, посмотрел на беспорядок на столе, но убирать не захотел. Кивнул Гермионе: — Мне пора. Она не ответила, стоя с расстегнутым платьем возле дивана, и лишь проводила задумчивым взглядом Теодора, который хлопнул входной дверью чуть сильнее, чем обычно.