Искра

В голове заела песня с радио, и как только смартфон пробудился, полез гуглить чарты Германии четырёх-пятилетней давности, но сколько ни искал, всё без толку. Впервые в жизни Адриан жалел, что не выбрал немецкий язык дополнительным в коллеже — с пониманием текста нужный трек нашёлся бы по щелчку пальцев. Оставалось только лежать, глазеть в экран и напевать мотив, пока в сети не встретится что-нибудь поинтереснее. Из транса вывели два уведомления подряд от мессенджера Фейсбука. Маринетт, бывшая одноклассница. Она одна просыпалась достаточно рано, чтобы ближе к восьми быть онлайн. Работа в пекарне позволяла следовать странному расписанию: вставать спозаранку, весь день без устали скидывать мемы и видео, а исчезать из сети только ближе к полуночи. Адриан не имел ни малейшего представления о кондитерском деле, но чувствовал — далеко не о булочках Маринетт печётся. Неудивительно, что она первой узнала о его возвращении и тут же пообещала заскочить после работы с корзинкой, полной круассанов и макарунов. «И ведь забежит. Отговаривать бессмысленно» — он слишком хорошо знал её повадки, чтобы сомневаться. В конце концов, их дружба тянулась через года: с первого класса коллежа; времён, когда Адриан, одинокий и потерянный, не мог найти хоть кого-то, кто не называл себя его фанатом — спасибо рекламе отцовского агентства. Одно время съёмки и фотосессии в перерывах между репетиторами были обычным делом. Собственные глаза смотрели на него с каждого билборда и телеэкрана, а натянутая улыбка убеждала, что всё в порядке, так и должно быть. Возможно, кому-нибудь другому Адриан поверил бы, но только не себе. Когда надежда совсем угасла, Маринетт перевелась в их класс. Скромная и неуклюжая, она казалась девчонкой не от мира сего, словно пожаловала не из параллели, а прямиком с Марса. Пока сверстницы обсуждали уроки, парней и любимые подростковые сериалы, она сидела на задних рядах и увлечённо изрисовывала одну тетрадь за другой, игнорируя весь мир. Наушники в ушах, на лице — довольная ухмылка. Адриан не сразу её приметил; он даже не был на месте, когда мадам Бюстье знакомила класс с новенькой. Их пути пересеклись в столовой спустя неделю или две. Маринетт, как всегда, сидела в гордом одиночестве. Из комплексного обеда — супа, сэндвичей с курицей, пудинга и какао — она притронулась только к десерту. Под рукой, как всегда, блокнот. Из наушников на шее доносился приглушённый синтетический бит и неестественный, искусственно натянутый до нужных нот вокал. Что-то в жанре «бум-бум, автотюн». Ни один человек из класса Адриана (а то и во всём Франсуа-Дюпон) в то время не сознался бы, что слушает нечто подобное — мода на поп-рок и тин-поп из нулевых ещё не умерла. Маринетт была достаточно странной, чтобы привлечь его внимание. — Привет, я подсяду? — вопрос для галочки. Поднос тут же приземлился на стол. Новенькая подняла взгляд и, настороженно осмотревшись, как будто ожидала кого-то ещё, молча кивнула. Адриан сел напротив, но приступать к обеду не спешил. — Это ты к нам недавно перевелась? Маринетт, да? — прокашлявшись, он попытался завязать диалог, но вместо ответа получил только быстрый кивок. На момент ему стало неловко: не привык навязываться, а новенькую, казалось, смущало его присутствие. С полминуты они так и сидели, поджав губы и безмолвно глядя друг на друга, пока она ни с того ни с сего не расхохоталась так громко, что все девочки-старшеклассницы за соседним столом обернулись разом. Одна покрутила пальцем у виска, остальные поморщились и вернулись к еде. Адриан напрягся — загадочность одноклассницы таяла на глазах. Всё это походило не то на безумие, не то на розыгрыш, смысл которого от Адриана ускользал. Неясно, что хуже. — Что?… Что смешного? — Прости, — утирая слёзы и пытаясь отдышаться, заговорила Маринетт, — но ты в этом так похож на Хи-Мена. — На кого? — Погоди, сейчас покажу, — она запустила руку в сумочку и вынула смартфон. Пальцы быстро отплясали по экрану, и перед Адрианом открылось видео: умело смонтированная склейка из старого мультфильма с наложенной поверх глупой, но драйвовой песней. Главный герой, однако, едва ли походил на него: хмурый и коренастый, он выглядел бы угрожающе, если бы не чудный наряд (трусы поверх трико — классика жанра) и постриженные под каре белокурые локоны. «Рубашка с ярко-розовой безрукавкой, вот оно что» — Адриан усмехнулся. Последняя коллекция действительно оставляла желать лучшего. Но разве смешное видео из Интернета переубедит одного из известнейших модельеров в городе? — Брось, я не такой сильный, — парировал он. — Да и совсем петь не умею. Маринетт развела руками. — Ну здесь я тебе не помощница, а вот с одеждой… — она забрала назад девайс и протянула тетрадку. — Погляди сам. На страницах красовались эскизы: шляпы, пиджаки, брюки, капри и свитера — все выверенные по линейке, несколько вспомогательных линий остались нестёрты. В основном, черновые наброски: ни детальной прорисовки узоров, ни пуговиц. Тут и там мелькали сходства с прошлогодней осенней коллекцией от Ikari Gozen, но в общих чертах традиционная азиатская скованность уступала современной американской простоте. Упор на удобство, а не вычурность. Выработать собственный стиль на основе чужого тоже нужно уметь, и Маринетт, похоже, двигалась в правильном направлении. — Ого! Чуть доработать — и можно на подиум, — Адриан пролистал до конца и уже собирался было вернуть тетрадь, но на последнем листе глаз зацепился за полностью чёрный наряд, обозначенный как «Чудесный Кот Нуар». — Так, погоди-ка… Всё прорисовано до мелочей: кожаная куртка на молнии, прилегающие к ней пластины на плечах и локтях, перчатки с заточками-когтями на пальцах, узкие брюки и сапоги без единой застёжки — скорее странно, чем безвкусно. Для чего наравне с классикой имитировать одежду гомосексуальных байкеров из голливудских комедий конца прошлого века? — А это?… — Оу, — в смущении Маринетт поспешила убрать тетрадку в сумку. — Н-неважно. Так, ерунда! — взгляд опустился на запястье. — Сколько времени! Мне пора. Ещё увидимся! Она птицей выпорхнула из столовой, не успел Адриан сказать и слова. Самая курьёзная беседа в его жизни: ни о чём и обо всём одновременно; вгоняющая в замешательство и ведущая к скрытому потенциалу. В размышлениях он не сразу заметил, что новая знакомая, собираясь впопыхах, оставила у брошенного подноса закладку для одной из тетрадей — свёрнутый флаер, зазывающий отведать лучшую выпечку в городе. Адрес и мини-карта прилагались. Название навело на неожиданную мысль: «Может, и вправду заглянуть?». На следующий день, аккурат между коллежем и фехтованием, он решил наведаться в булочную-кондитерскую «Дюпен-Чэн» — небольшую пекарню в восемнадцатом округе, на пересечении улиц Ламарка и Коленкура. Повезло, что академия мсье д’Ажакура находилась всего в квартале оттуда и опоздание исключено. Двадцати минут будет достаточно. Запах свежеиспечённого хлеба встретил у порога, так и норовя смутить рассудок, заставить забыть настоящую причину явиться сюда. Продавец за прилавком, крупный мужчина средних лет, сразу же обратил на него внимание, протёр большим пальцем усы и громогласно спросил: — Вам помочь, молодой человек? — Мне… Да, — пересилив робость, Адриан вынул из кармана свёрнутый флаер, — скажите, пожалуйста, где я могу найти Маринетт Дюпен-Чэн. — Зачем? — мужчина нахмурил густые брови и расправил плечи. Теперь он казался не просто большим, а неестественно огромным, словно великан, сошедший с полотна Франсиско Гойи: проступающие через рубашку грудные мышцы, крепкие, похожие на дубины руки, непропорционально толстая для такой маленькой головы шея — к горлу подступил ком, стоило продавцу сказать слово. — Я её одноклассник. Нам задали совместный проект, и я принёс свою часть, — не впервой пересиливать себя и придумывать отговорки. Адриан ожидал и допрос с пристрастием, и категорический отказ, и ещё множество сценариев разной степени паршивости, но никак не молчаливый кивок с последующим звонком по антикварному дисковому телефону. — Мари, дорогая, к тебе тут гость. Говорит, что твой одноклассник. — Продавец прикрыл трубку ладонью и повернулся к юноше. — Как тебя зовут? — Адриан. — Адриан! Знаешь такого? А-а, вот как. Ну хорошо, ладно,— со звоном трубка вернулась на место. Внимание вновь было приковано к посетителю. Пристальный, подозревающий взгляд никуда не делся. — По лестнице на третий этаж. Дверь одна, не ошибёшься. Откланявшись, Адриан поспешил наверх. Останься он наедине с пекарем-исполином чуть дольше, точно не выдержал бы и отступил: один его грозный вид пробивал в пот, наводил на не самые приятные мысли, заставлял чувствовать фантомную вину просто за то, что пожаловал сюда. Маринетт стояла в дверях, радостная, словно надеялась, что он придёт. В руках графический планшет, за ухом — перо. — А твой отец любит гостей, — Адриан неловко хихикнул. — Он всеми так? — Ой, да не переживай! — Маринетт отмахнулась, — он бы не впустил тебя, если б ты ему не понравился. Или выкинул бы на улицу, но это крайности. Это прозвучало настолько знакомо, близко к дому, что по спине пробежал лёгкий холодок. — Надо же! Намного лучше, — она оценивающе осмотрела гостя с головы до ног, едва он перешагнул порог. — Но, к твоему сведению, бордовая джинса вышла из моды прошлой осенью. Ничего, сейчас поправим. Проходи, садись, — рука указала на тахту рядом с гардеробом. Комната Маринетт оказалась на удивление просторной: помимо двух рабочих столов — для компьютера и ткацкого станка — вдоль белой стены расположились кровать и небольшой журнальный шкафчик; между гардеробом и заклеенной стикерами ширмой нашлось место для солидных размеров аудиосистемы и двух полок с фильмами и музыкой. Вся классика рока собралась на плакатах, соединённых проводом светомузыки. Дверь из цветного стекла вела на балкон. Над кроватью висела доска, заклеенная жёлтыми бумажками-напоминалками. Половина исписана иероглифами; китайский, судя по форме. Остальные — на французском: «Закончить эскиз шляпки», «10/07 - вечеринка!!! Днюха Альи», «09/25 - тест по английскому :(((», «Блядский кот». Последнее обведено в красный кружок. Оно привлекло внимание. Ассоциация с «Чудесным Котом Нуаром» из скетчбука напрашивалась сама собой. Важный, должно быть, проект. — Вот, надевай! — Маринетт появилась из-за ширмы с пирамидкой из одежды на руках: на более объёмном пиджаке выстроились по убыванию бежевые брюки-капри, кремовая формальная сорочка и щегольская шляпа в клетку. Не самое странное сочетание. Достать пару подтяжек — и на подиум. Во Франкфурте-на-Майне вполне сошло бы за классику. Больше удивил побор размера на глаз — всё, кроме длинноватых рукавов рубашки, сидело как влитое. Так удобно, что не терпелось исполнить какой-нибудь номер. Здесь не отцовское агентство — инициатива не наказуема. Пританцовывая, Адриан вышел на свет. У вешалки он не удержался, чтобы не изобразить Джина Келли у фонарного столба, мыча под нос мелодию «Пою под дождём». На очередном обороте рука ухватила зонтик, и парень заголосил:

Пою я под дождём! Пою я под дождём! Что за дивное чувство, И я снова влюблён.

Маринетт, словно маленький ребёнок, захохотала и захлопала в ладоши. Не каждый день в твоей комнате выступает мальчик из рекламы, да ещё и в пошитой тобой сорочке. — Ну вот! Вот. Совсем другое дело, — не было предела девичьей радости. — Ты просто чудо! Не успел Адриан опомниться, как оказался в крепких объятиях. Длинные руки обвили его, словно верёвка, сжали до щелчка где-то на позвоночнике. Не говоря уж о рёбрах… «Кто бы мог подумать, что тихони бывают такими сильными. Или дело в привычке? Всегда было так трудно дышать или только сейчас? Моё лицо. Какого оно цвета?» — за последние пару лет Адриан позабыл, как оно должно ощущаться. Каждый миг в тисках Маринетт был в новинку. Время перестало существовать: опоздание на тренировку, уроки — всё осталось там, в далёком ином измерении. Рядом только новая подруга и бесконечное поле экспериментов. Какая разница, сколько секций и выставок придётся прогулять ради таких встреч. — Знаешь что, носи на здоровье. Тебе идёт. Внезапное предложение выбило из колеи. — Слушай, это всё круто, правда, — начал Адриан, как только освободился из тисков, — но я не смогу это принять. У нас с отцом договор. — Договор? — в глазах читалось искреннее недоумение. — Ты хотел сказать уговор? — Я должен появляться на публике только в одежде определённых брендов. Моё обязательство перед агентством. — Так носи не на публике! В чём проблема? — Маринетт рассмеялась. Она по-прежнему отказывалась воспринимать правила игры всерьёз. Наивность или издевательство, искреннее непонимание или гордое пренебрежение — прочитать её было сложнее, чем книгу на неизвестном иностранном языке. И неочевидность только сильнее притягивала Адриана. На момент он призадумался, где мог бы носить любые наряды, не опасаясь, что об этом узнают, но на ум пришли только родная комната и… комната Маринетт. — Ты не понимаешь. Всё не так просто. — Поверь, — она коснулась его плеча, стряхнула пыльники с рукава, начертила пальцами линию от предплечья до грудной клетки, — однажды всем станет плевать, а это… — с губ сорвался смешок. — Это останется. Годы освободили от договора — уже в старших классах Адриан порвал с отцовским агентством и модельным бизнесом по отцовской же инициативе. «Всю жизнь смазливым подростком не будешь, а на хлеб зарабатывать придётся» — сказал он тогда и впервые за целую вечность предоставил выбор; пообещал вложиться, если увидит целеустремлённость. После долгих ночей зубрёжки, регулярных посещений репетиторов, десятков письменных работ для комиссии и международного экзамена по английскому Адриан выпустился из лицея, полный уверенности, что свернёт горы: покорит журналистские программы Кембриджа или Оксфорда. Свобода позволила расправить крылья, только чтобы их опалило солнце. Неудача на одной приёмной комиссии, отсутствие вакантных мест для иностранцев на другой — путь проб и ошибок вывел на порог факультета журналистики Лондонского городского университета, малоизвестного за пределами Соединённого Королевства. Известность ушла, а подарок от подруги по-прежнему дожидался в шкафу. С нынешними длинными ногами капри на Адриане больше походили на шорты, сорочка после бесчисленных уборок затерялась среди ряда таких же. Шляпе повезло больше — на портрете в дальней части холла на первом этаже она прикрывает растрёпанную копну золотистых волос. Объяснять Натали, откуда взялась корзинка с макарунами, совсем не хотелось, и пальцы с быстротой пианиста отчеканили по клавиатуре на экране. В фиолетовом прямоугольнике сообщения всплыло место встречи — площадь Шатле, ближе к пяти. Расплывчатая формулировка. Специально, чтобы позволить себе отклониться от плана. Нужно же хоть когда-нибудь… Бабах! Внезапный раскатистый взрыв где-то на улице сотряс комнату, заставив книжные шкафы пошатнуться и выплюнуть пару томов Дюма-сына. Одна из картин, абстрактное полотно, едва удержалась, чтобы не рухнуть в разлитый по столу кофе и не стать ещё абстрактнее. Недолго думая, Адриан отбросил телефон и вскочил с кровати. Любопытство сильнее страха — вместо пряток под столом он прилип к окну и увидел то, от чего совсем отвык по ту сторону Ла-Манша. На крыше соседнего дома мелькнули пёстрые костюмы двух хранителей Парижа — верный признак драки поблизости. Хранителями во Франции официально назывались члены древнего ордена, защищающего мирных граждан от всех, с кем не совладает полиция. В последние пару десятков лет, благодаря усилиям прессы и кино, общество всё чаще нарекало их супергероями, но Адриану этот термин никогда не нравился — слишком романтизирован, слишком оторван от реальности. Несмотря на сверхчеловеческие способности, за масками хранителей скрывались такие же люди — смертные, не лишённые слабостей и способные на ошибку. Раз они здесь, в маленьком городке намечается большой переполох. Последующие взрывы отдались короткими хлопками вдалеке, стрельба — едва различимым рокотом. За кем бы ни гнались хранители, проворности ему не занимать. А, может, это они заманивают его подальше от домов, к парку Лак де Сен-Манде; уберегают горожан от пироманьяка. Додумывать дальше помешала Натали, бесцеремонно ворвавшись в комнату. — Ты в порядке, Адриан? — даже тревожные вопросы она умудрялась задавать с удивительным, совершенно непробиваемым спокойствием, словно робот. — Живой и здоровый. В следующий раз постучи хоть, — просьба в пустоту: личная жизнь в этом доме не стоит и цента. — В таком случае можешь спускаться, — она манерно выпрямилась и убрала руки за спину. — Завтрак готов, и мсье Агрест хочет повидаться. Адриан в последний раз бросил взгляд в окно. От присутствия хранителей не осталось и следа, утихли звуки боя. Пора сделать вид, что ничего не случилось, и доложиться отцу — всё, что угодно, лишь бы отметить этот пункт в плане красивой зелёной галочкой и идти дальше.