Парабола (Пропуск)

Но спустя пару часов беспокойного сна, Наратор проснулся. Множество мыслей не давало ему покоя, и вопреки расчётам, прижавшийся рядом Стэнли не делал вещи проще. Даже наоборот, петляя между бесконечных вопросов, мужчина всё время возвращался к одному. "Что я чувствую к Стэнли?" Ещё несколько перезапусков назад, рассказчик мог бы запросто ответить на этот вопрос без колебаний, пусть и не очень честно. Жалость. Ох, этот жалкий офисный клерк, не способный следовать указаниям. Он прямо как маленькая тупая псина, идёт куда надо — уже хорошо. Его ничего не учит, и наблюдать, как он в сотый раз взрывается на куски, как таймер показывает ноль, это как петушиные бои, но только петух сражается со своей же упрямостью. Ну не очаровательно ли? Теперь этот ответ не удовлетворял Наратора, настолько неискренним он был. Это не жалость, нет. По крайней мере не в этой форме, и не только она. Взгляд скользнул на спящего спутника. Жалость ли заставила мужчину отступить от принципа и дать прилечь рядом с собой, в такой близости? Старый рассказчик также мог бы использовать слово "ненависть". Он был почти уверен, что ненавидит Стэнли. Этого безмозглого, бескультурного идиота, который всегда делал всё назло. Куклу, которая возомнила себя кукловодом. Тараканом в банке. Каждый раз, когда Стэн ослушивался, Наратор хотел сломать ему шею. Ну, или в этом он себя убеждал. Теперь этот ответ был слишком далёк от правды. Тут и речи не могло идти про ненависть. Может, иногда лёгкое раздражение, не более. Стэнли пошевелился во сне, и сердце Наратора трепетно замерло. Нельзя будить. Он устал. Тогда, в комнате с кнопкой пропуска, мужчина поймал себя на мысли, которую затем поспешил подавить. Сейчас это становилось сложнее, и он попытался отвлечься другими вопросами. "Что, если бы я мог бросить Стэнли?" Действительно ли ему была важна именно аудитория? Будь ли он спокоен, оставив Стэнли там, променяв его на другого человека? Было бы ли это то же самое? Наратор попытался представить себе эту ситуацию, но задача давалась с трудом. Даже при усилии отвлечь внимание от гипотетически брошенного работника, в голове всплывали отпечатавшиеся кадры из пережитого опыта: Стэнли, один, безвольно нависший над кнопкой пропуска. Может, проблема в том, что рассказчик не может бросить привычный субъект? Да, должно быть, проблема в этом. И всё же, где-то Наратор не был честен с собой. Он не был готов признать некоторые вещи, избегал их. И всё же, что он чувствует к Стэнли? Любовь ли? Я так не думаю. Это ещё не любовь. Влюблённость? Нет, это далеко не то. Мы имеем дело с чем-то глубоким, тайным, скрытным. Чем-то, что было с самого начала, и крепло до сих пор. Стэнли рвано выдохнул во сне. Наратор затаил дыхание. Что-то в его спутнике заставляло его мысли скручиваться в водоворот. Не в самом плохом смысле, но в очень заметном. Симпатия? Да, пожалуй, так можно описать.