2005 г.
Дерек и Лита выезжали со школы на своих велосипедах, и он провожал ее до самого дома. Они об этом не сговаривались, Лита не просила, а Дерек не спрашивал, просто так было правильно. У ее дома они иногда сидели на скамейке во дворе и болтали обо всем и ни о чем одновременно, пока не становилось темно. Тогда Дерек помогал Лите затащить наверх ее велосипед, оставлял два поцелуя — один в губы, другой в нос — на ее лице и укатывал к себе домой. Сегодня все было точно также. После очередной репетиции они помчались наперегонки в сторону литиного дома, и уже у самого подъезда она слезла с велосипеда и повернулась к нему. — Не хочешь зайти? Дерек покосился на окна квартиры, завешанные лиловыми занавесками. Свет не горел, а на стекле прыгали солнечные зайчики заходящего солнца. — А твоя тётя? — Она сегодня на аукционе, — Лита пожала плечами. — Продает картины, чтобы нам было, на что жить. — Пойдем, — Дерек прицепил свой велик к специальной установке и помог дотащить литин до ее квартиры. Она несколько раз постучала в дверь, удостоверившись, что тётя отсутствует, и открыла её своими ключами. Если его дом по масштабу напоминал дом Синтии, то квартира Литы была просто крохотной: ванная, кухня, зал, комната её тёти за закрытой дверью и её собственная. Каждый метр использовался под что-то. Уже в самой прихожей стояла тумбочка, на которой грудились холсты и ватманы. Дереку пришлось изрядно постараться стянуть с себя куртку и повесить её на крючок, чтобы ничего не сбить широкими плечами. Его дом построил ещё его прадед Кристоф. С тех пор в нем изменилась только планировка комнат (Лора на правах старшей забрала себе самую большую и светлую) и к правому крылу пристроили ещё одну подсобку. Внутри же, несмотря на размах, все было практично и функционально. Квартира Литы же напоминала ему творческий беспорядок, на скорую руку приведённый в божеский вид. Все вроде бы было на своих местах, но всего было очень много. А ещё на каждой стене висело по картине. — Подбери челюсть, — Лита ухмыльнулась и прошла сразу на кухню. Дерек услышал, как включилась вода, а потом щёлкнул чайник. — Я даже отсюда вижу твой удивлённый взгляд! — Просто я думал, что иду в гости к тебе, а не в картинную галерею! — крикнул он ей, передвигаясь по коридору чересчур медленно. Его внимание занимали многочисленные холсты (большинство даже без рамок), что висели на стенах. Некоторые из них были яркими и красочными, другие же мрачными настолько, что без включённого света было и не рассмотреть. Дерек вышел из прихожей и наткнулся на картину, висящую над комодом из светлого дерева. На ней в тени были изображены две девочки — обе в голубых платьях, края которых терялись в окружающей обстановке, обе с рыжими косичками и обе с пустыми глазницами. Вместо зрачков и радужек у них было точно по два шара прорицателей — такие же прозрачные с мутными разводами. Девочки стояли бок о бок, а их руки сцеплялись в замок и превращались в одну единую. Дерек поежился. — Нравится? — Лита оказалась рядом, смотря на картину, что разглядывала сотни раз. Она была её любимой. — Не очень, — Дерек дёрнул плечами. — Как-то жутко. — Тётя нарисовала это под впечатлением от наших давних соседей, — сообщила Лита, не поворачивая головы. — У них были две дочери-близняшки. Их одевали в одинаковую одежду, водили на одинаковые секции. Их даже звали как-то одинаково. Лита пощелкала пальцами в воздухе, стараясь вспомнить. — Дженна и Джемма! Дерек нахмурился и наконец перевёл взгляд с картины. Эти пустые глаза словно забирались ему не просто в душу, а куда-то за её пределы. — И в итоге они…? — Слились, да, — Лита вздохнула. — Не в жизни, конечно, на картине. Они потеряли себя. — Это… Это глубоко, — заключил Дерек, и Лита рассмеялась, толкнув его локтем в плечо. — Чай с гречишным мёдом? — Спрашиваешь! Лита довольная удалилась на кухню, и Дерек, быстро скользнув взглядом ещё по нескольким работам литиной тёти, прошел за ней. Сама она уже наливала кипяток по двум огромным чашкам, которые больше напоминали миски для супа, чем кружки. — Вещи в моей квартире, которые для тёти «просто имеют смысл», — Лита махнула рукой вдоль длинного ряда деревянных баночек с крышками разных цветов. — Семь видов сахара. Дерек поднял брови, в удивлении пересчитывая баночки. Все верно — все цвета радуги на крышках. — Свекловичный, тростниковый, пальмовый, кокосовый, — перечисляла Лита по памяти, точно заученный список. — Кленовый, солодовый и… — она постучала по последней фиолетовой крышке. — Виноградный. Дерек прыснул. Лита добавила по ложке гречишного мёда в каждую кружку. — Виноградный сахар? А я считал свою семью странной, — он аккуратно обнял Литу за плечи и прошептал ей почти что на ухо: — Вы тогда вообще извращенцы. — Пойдём кое-что покажу, — Лита потянула Дерека за рукав рубашки, и тот, подхватив две чашки с чаем, покорно пошёл следом. Лита включила свет в ванной комнате и указала в сторону тумбочки. На ней ровной стопкой лежали полотенца: от бледно-лилового до просто лилового. Дерек посчитал их несколько раз, чтобы убедиться, что их ровно десять штук. Десять штук полотенец, каждое из которых на полутон полутона отличается от другого и в конце концов образовывает градиент. — О боже, — выдохнул он. — Мне ещё не поздно бежать? Лита прильнула к его щеке и, закусив губу, покачала головой. — Уже всё. Пути назад нет. — О черт! — театрально застонал Дерек и сделал глоток из кружки, что держал в правой руке. Лита потушила свет и прошла в зал (Дереку пришлось постараться, чтобы пойти за ней и не сбить чего со всех тумбочек и комодов по пути), из которого в две разные стороны шли две двери. Остановилась девушка у высокого книжного шкафа с дверцами из мутного стекла. — А теперь смотри сюда, — Лита распахнула их, и Дерек увидел корешки книг, выстроенные точно по цветовой гамме. Сверху — все томики от синего до голубого и бирюзового, снизу — издания с красными, алыми и розовыми обложками. — Я попал в секту педантов-любителей градиента? — Бери выше, — Лита улыбнулась и распахнула нижний шкафчик. Там по цвету этикеток были расставлены бутылки с алкоголем. Каким-то образом они все образовывали плавные переходы от тёмных пробок и крышек к светлым, от зелёного бутылочного стекла к прозрачному. Дерек, не отрывая взгляда, сделал большой глоток из кружки. Бутылок он насчитал чуть больше пятнадцати. — Тётина комната — вообще отдельный мир, — Лита забрала из его рук свою чашку и обхватила её ладонями. — Туда лучше не соваться. Она прошла до своей комнаты (на бледно-розовой двери был огромный плакат с символом хиппи) и толкнула боком дверь внутрь. Она протиснулась в небольшую комнату с огромным окном. Дерек вошёл следом, отмечая приятные цвета: голубые стены с персиковыми надписями. Полупрозрачные синие занавески колыхал ветер, на стенах висели плакаты с изображением незнакомых Дереку музыкальных групп. Если у него в комнате чаще всего был раздрай и хаос, состоящий из вороха вещей и обуви, а на столе стоял стеклянный баскетбольный мяч, подписанный Леброном Джеймсом, то комната Литы была чистой и приятной. Её кровать стояла у стены рядом с письменным столом из светлого дерева, точно как комод в коридоре. По правую сторону была стойка с одеждой на вешалках и тумбочка со сложенными поверх книгами. Дерек поставил свою кружку на стол и тут резко почувствовал, как что-то ударило в нос. Оно было таким токсичным, что он согнулся, прикрывая рот и нос рукавом рубашки. Что-то с силой ударило ему в голову, запуская процесс обращения. — Чем, чем так пахнет? — прошипел Дерек, сгинаясь почти вдвое. — О чем ты? — Лита нахмурилась и вдруг подлетела к окну. — Наверно, это. Дерек с трудом под локтем рассмотрел вазочку из прозрачного стекла у неё в руке. В ней стояли какие-то сушёные веточки и цветы. — Здесь лаванда, полевая ромашка, — Лита перебирала гербарий. — Васильки и… Аконит, кажется, так. Она приблизилась к Дереку, и тот отпрыгнул так резко, что врезался спиной в дверной косяк. Он сжал зубы, пряча горящие глаза в согнутом локте, и закашлялся. — Кажется, у меня аллергия, — прохрипел он, всеми силами стараясь скрыть когти, что вырывались из ногтей. Аконит отравлял его лёгкие, точно яд, ввинчиваясь куда-то в самое нутро и взывая ко всему животному в нем. Лита опустила чашку с чаем на комод и вылетела из дверей, направляясь в туалет. Она вытащила фиолетовые цветки из букета, что собрала ещё летом, и бросила их в унитаз. Вода закрутилась, унося их с собой. Дерек в литиной комнате опустился на её кровать, принимаясь шумно дышать. Лёгкие распирало, точно их накачали углекислым газом. — Альфа, бета, омега, — зашептал он, когтем рисуя на ладони трискелион, спираль за спиралью. — Альфа, бета… Литины шаги приближались к комнате, а коготь втягивался в палец. Когда она оказалась в дверном проёме, все было как обычно. — Прости за это, — Лита поставила вазочку на подоконник и присела рядом с Дереком на кровать, заправленную пледом в пастельных оттенках. Дерек чмокнул её в макушку, хотя его сердце все ещё громко билось в груди. — Доставай французский. Дерек застонал, но достал из рюкзака учебник. Скоро заканчивался семестр, а его знания пресловутого языка любви оставались на уровне «Je ne comprend pas, pourriez vous répéter, s'il vous plaît? ». Лита ехидно потерла ладони, готовясь к очередным страданиям Дерека, который всеми силами боролся со своим забором из троек, но особо не преуспевал. — Не доверяй языку, в котором девятнадцать времен и у слов есть род! — пробурчал он и залпом осушил свою чашку чая. — С чего они вообще взяли, что стол — это она? По мне, так это полноценный «он». Лита засмеялась, падая лицом в подушку. Дерек плюхнулся рядом с ней, распахивая французскую грамматику (придуманную в Аду, не иначе). Когда Лита поднялась, её волосы топорщились в разные стороны, а щеки были красными от смеха. — Tu es fou, mon chouchou. Дерек улыбнулся с полным безнадёжности лицом. В каждом его зрачке читалось «я понял примерно ничерта». Он поудобнее устроился на литиной кровати, а Лита легла ему на грудь. От её волос приятно пахло ромашкой и липой — Дерек не сомневался, что эта вещь тоже «имела смысл» в её мире. И ему это нравилось. Нравилось, как она хмурила густые брови. Как читала сценарий, закусив губу. Как играла на сцене, отдаваясь роли целиком, что каждый верил ей полностью. Как она нелепо шутила и глупо хихикала. Он понимал, что она ему не просто нравилась — он был влюблен в Литу Леверетт. Девушка поерзала у него на груди, и Дерек наконец вернулся к учебнику, начиная вслух читать отрывок из «Маленького Принца». Он не сразу понял, что Лита сопела с закрытыми глазами и тихо ворочалась, потому что заснула. Дерек решил так, потому что она не исправляла его ошибки и не смеялась, когда он сам поправлял себя в пятый раз (как она обычно это делала, потому что он смешно топорщил брови и ругался на Экзюпери). Лита молча лежала, приложившись ухом к его груди и слушая ритмичное сердцебиение. Её девушкин интерес не позволял шелохнуться, потому что очень хотел узнать, что Дерек сделает. А он убрал учебник и аккуратно заложил прядь литиных волос ей за ухо, стараясь её не разбудить. Почему-то сейчас это было более волнительно, чем когда Лита смотрела на него своими синими глазами и шутила свои шутки. Раньше он и не замечал маленькую родинку на её ухе, а теперь аккуратно провел подушечкой пальца по ней. Устроившись на мягкой подушке, Дерек склонил голову набок, прислушиваясь к шуму машин с улицы. Он понял, что заснул, лишь когда в его сознание ворвались спешные шаги и поворот ключей в скважине двери. За окном уже опустились сумерки, и комната погрузилась в темноту. — Литиция? Я дома. Тётя вошла в прихожую, с грохотом опуская пакет с несколькими холстами на пол. Лита подорвалась с кровати, разлепляя сонные глаза. Ее волосы на левом боку примялись, и, вылетая в зал, она растормошила их, приводя в свое обычное состояние. — Тётя Ливви! — нервно воскликнула она, помогая поднять картины. — Ты сегодня рано. — Да, там было несколько совершенно отвратительных мужлано… О, — тётя осеклась, меняясь в лице. — У нас гости? Дерек выглянул из-за литиного плеча и протянул вперед ладонь, расплываясь в своей голливудской улыбке. — Здравствуйте, мисс Оливия, — он махнул свободной рукой куда-то себе за спину. — Мы виделись в тот день, когда я привез Литу домой. — Точно! — тётушка щелкнула пальцами, совсем как ее племянница, когда пыталась вспомнить имена девочек с картины, и пожала протянутую ладонь. — Дерек Хейл, кажется? Я была знакома с твоей мамой, Талией. Дерек вздернул брови, продолжая улыбаться слишком обворожительно, точно в рекламе отбеливающей зубной пасты. У Литы бы от такого уже давно свело скулы. Она пихнула его в спину, подталкивая к выходу. Дереку пришлось запнуться о ее ноги, вываливаясь в прихожую. — Нам уже пора идти, тётя Ливви, — торопливо сообщила Лита, стараясь, как можно скорее, вылететь из квартиры, пока тётушка не завела свою любимую пластинку при знакомстве с новыми людьми: что ты думаешь о Сальвадоре Дали, Джордже Буше-младшем и глобальном потеплении. — У вас очень красивые картины! — успел крикнуть Дерек из дверного проема, перекидывая рюкзак за спину. Лита захлопнула дверь, прежде чем тётя Ливви успела что-то сказать. Быстрыми шагами она сбежала вниз по лестнице и остановилась только во дворике у единственного фонаря, который освещал тёмную улицу. — У вас красивые картины, — передразнила Лита, щипая руку Дерека. — Спасибо, что не «у вас прекрасная улыбка»! — Литиция? – парировал он, поднимая брови. Лита закатила глаза. — Ещё одна вещь, которая для моей тёти «имеет смысл». Дерек наклонил голову набок и закусил губу, точно вспомнил о каком-то давнем секрете. Лита подалась подбородком вперёд — немой вопрос «что такое?». — А знаешь, что для меня имеет смысл? — он взял девушкины руки в свои и покачал их в стороны. — Зимний бал через две недели. — О боже, — Лита зажмурилась. Зимний бал всецело был любимым мероприятием учеников, относящихся к первому классу в её категории. Во-первых, у них были пары. Во-вторых, они проносили алкоголь в своих сумочках и рюкзаках. В-третьих, для них праздник в школе имел особый шарм, потому что все остальное время они развлекались в своих богатеньких домах. — Прости, у меня флэшбеки с прошлых лет, — Лита улыбнулась. — В том году я ходила с Коди и Одри, и мы притворялись полигамной парой. Даже танцевали втроём. А за год до этого я ходила с Гарретом. — Гарретом? — Дерек удивлённо распахнул рот. — С нашим Гарретом? Лита кивнула, про себя улыбаясь слову «нашему». Было приятно, что труппа становилась для него «своей». — Он съел столько кексов, что больше никому не досталось, а потом в отместку матери залил все это пуншем. Его стошнило прямо мне на ноги. Дерек скривился, и Лита засмеялась. Если из воспоминаний о её школьных годах у неё останется именно это, то так тому быть. Было время, когда она думала, что ничего интереснее Гаррета, который салфетками оттирал туфли её тётушки, с ней уже не случится. А теперь у неё был Дерек Хейл. Он боялся щекотки, прекрасно играл в баскетбол и замечательно держался на сцене. Пил её любимый чай с гречишным мёдом и звал её на Зимний бал. Лита соврала, если бы сказала, что её сердце не трепещет при виде него. — Так что? Ты пойдёшь? Со мной, — Дерек опустил одну руку на затылок. — Обещаю доставить тебя домой в чистоте и красоте. При свете фонаря черты его лица казались чуть жёстче и острее, чем были на самом деле. Лита смотрела в его зелёные глаза, и знала, что она уже заблудилась в этом молодом лесу. Подавшись вперёд, она аккуратно поцеловала его, наплевав даже на то, что её тётя могла наблюдать за ними из окна. — Это значит да? — Дерек сверкнул своей улыбкой, и Лита кивнула. — Это значит «только попробуй не пригласить меня на танец».***
2014 г.
Лита цепляется обеими руками за дверь в лофт и тянет ее в сторону — когда это проворачивает Дерек, все кажется намного проще, чем на самом деле. Та отъезжает со скрипом несмазанных шестеренок, и Лита морщится, проходя в зал. — Дерек? — зовет она и тут же подпрыгивает на месте, когда дверь за ее спиной с грохотом возвращается на место. — Дерек? Со стороны лестницы слышатся шаркающие шаги — такие, что воспроизводят звук, только потому что их обладатель того хочет. — К твоему счастью или сожалению, милая Лита, Дерека здесь нет, — Питер проводит ладонью по перилам и сходит с последней ступеньки. Каждый его шаг в ее сторону воспринимается как наступление, но она не двигается ни на йоту. Даже если Лите придется столкнуться с ним нос к носу, она решает, что только вскинет подбородок и стиснет губы сильнее. — Если ты думаешь, что я не слышу твоего сердцебиения, то, милая Лита, ты ошибаешься, — Питер пропевает каждое слово и останавливается всего в нескольких шагах. В полумраке лофта единственный источник освещения — огни за окном, но даже при таком свете Лита видит усмешку на губах, которая заставляет внутри что-то с грохотом лететь в пятки. Видит, но не двигается с места. — Ты боишься, милая Лита? — Питер вытягивает руку, чтобы коснуться девушкиной щеки, и она отводит голову в сторону. Наклоняет ее так резко, что в какой-то момент кажется, что ее шея хрустнет. — Не буду врать, что это льстит. Он протягивает руку чуть вбок и все-таки касается костяшками литиной скулы. Ее теплое лицо слишком дисгармонирует с его холодными пальцами. — Ты убил Лору, — Лита выплевывает каждое слово и выбрасывает руку так резко, что хватает Питера за запястье — безусловно, только потому что он сам это позволил. — Стайлз рассказал мне. Питер усмехается так едко, что кажется, токсин сейчас полетит из него, как из пульверизатора. На секунду обнажаются даже его белые зубы, и Лита думает, что с секунды на секунду покажутся клыки, но тот быстро дергает губой и берет себя в руки. — Стайлзу следует держать язык за зубами, — сквозь горчащую улыбку выдает Питер. — Если он хочет остаться при них. Лита чувствует, как во рту поднимается комок — такой, что хочется кашлять, и она с трудом давит его за сомкнутыми губами. Ее пальцы сползают с его запястья. Рядом с Питером воздух твердеет. — Если тебе это важно, милая Лита, то я сожалею, — он хмурит брови и засовывает руки в карманы узких джинсов. Врёт автоматически — так, что почти сам в это верит. — Ложь. Питер наклоняет голову набок. Лита отмечает, что его глаза по-прежнему такие же стеклянно-голубые, точно искусственные. — А ты почти не изменилась, милая… — Хватит меня так называть, — слова сами срываются с языка с таким гневом, что сам Питер завидует тому, сколько в них ярости. Будь в нем ее в том же количестве — он был бы непобедим. — Как скажешь, — он кривит губы, отчего челюсть плывет чуть в сторону, и передразнивает. — Лита. Питер чувствует себя более расслабленно: перекатывается с пяток на носки, вытаскивает ладони из карманов и даже отводит взгляд, тогда как Лита в упор смотрит куда-то ему между глаз. — Ты практически не изменилась, — Питер клонит голову, а потом его глаза сверкают электрическим голубым. Несмотря на то, что тот же цвет принадлежит глазам Дерека, эти намного более холодные и хищные. — Разве что, теперь в твоем кармане аконитовый кинжал. Питер делает совсем крохотный шаг вперед — и теперь это точно наступление. Он зажимает ее в ловушку, провоцирует, дергает за ниточки. Лита знает, что тянуться сантиметр за сантиметром к оружию не имеет смысла: реакция Питера слишком хорошая, нечеловеческая. У нее всего один шанс. Сейчас или никогда. Она выбрасывает руку в карман, за долю секунды обнажая кинжал из ножен. Лезвие упирается Питеру в межреберье, тогда как его когти практически входят в ее грудную клетку. Ухмылка растягивает его губы, а она все-таки вскидывает подбородок и сильнее перехватывает ручку кинжала. Сердце бешено колотится навстречу когтям, что так легко могут вспороть ее, как рыбью тушку. — Ты знаешь, Лита, как называют ситуацию, подобную этой? — сладко тянет Питер. Лита не хочет, но кивает. Мысль о том, что старший Хейл чувствует угрозу также четко, как и она, поддерживает ее. — Impasse. Теперь кивает Питер — выглядит он так, точно эта ситуация его забавляет. И он несколько раз повторяет слово «impasse» на разный манер — то тянет, то смакует, то сладко пропевает. — Где Дерек, Питер? — наконец Лита прерывает его. Один ее тон обрубает все канаты и перегрызает все ниточки, что их связывают последние десять минут. Ее рука не дрожит, а его наоборот кончиками когтей проходится под ее правой грудью, впиваясь в футболку. Откуда-то Лита знает: он в отличие от нее поступает несерьезно, для него — это не больше, чем игра в кошки-мышки. — Я не знаю, — Питер пожимает плечами, и тогда Лита хмуро прыскает. — Его не было три дня. Ни звонков любимому дядюшке, ни открыток. Если ты думаешь, милая Лита, что только из-за тебя он сейчас появится не этом пороге, то ты глубоко оши… Не успевает Питер закончить, как со стороны входа сначала слышатся шаги (все благодаря тяжелым берцам, что бьют по полу), а потом дверь со скрипом едет в сторону. — О, да вы издеваетесь, — Питер закатывает глаза. В дверном проеме показывается дерекова фигура — сначала она стоит, опираясь о стену, крепкая и могучая, а потом его колени подгибаются, и он почти летит на пол, как мешок с картошкой. — Дерек! — Лита засовывает кинжал в ножны и бросается к фигуре. Она подхватывает его под руку и проседает почти вдвое — он слишком тяжелый, чтобы тащить его на себе. — Что случилось? Лицо Дерека разбито — порезы затянулись, но кровавые следы тянутся от уголков губ к носу и оставляют мазки на скулах. Бежевая футболка пропитана алым, а от правого рукава остались одни ошметки. — Что случилось? Фигура внезапно легчает — Питер подхватывает ее под другую руку и помогает дотащить до кровати. Дерек падает на покрывало и с трудом устраивается вертикально благодаря подушкам, что Лита подстраивает под спину. — Я в порядке, — хрипит он. — В порядке. Лита присаживается на корточки рядом и отрывает кусок ткани с испорченной футболки. Она сворачивает его втрое и прижимает к тем местам, где крови больше всего — плечам, скулам и ладоням. — Где ты был, Дерек? — Питер хмурится, смотря за тем, как его племянник откидывается спиной на подушки, а затылком — о стену. Его грудь с трудом вздымается и опускается. — Сатоми, — наконец выдыхает он. — Искал Сатоми. — И это она оказала тебе такой теплый прием? Лита протирает кровь с дерековой щеки, отчего он жмурится, прикрывая один глаз. Он разворачивает ладонь и смотрит на оставленные раны на линиях жизни: кое-где они выглядят, как зазубрины, а где-то как следы от игл морского ежа. — Ты не исцеляешься? — Лита аккуратно поднимает его запястье, держит его руку почти как тогда, когда две недели назад они были у него в лофте, на этой самой кровати. — Почему ты не исцеляешься? — Дротики, — Дерек закусывает изнутри щеку; каждая рана отдается острой болью. — Нужно чуть больше времени. Лита приподнимается, отряхивает колени. Бросает пропитанный кровью кусок ткани на стол. Дерек смотрит на нее снизу вверх; в его зеленых глазах плещется усталость и обида — за то, что уехала, за то, что вернулась. — Почему Сатоми это сделала? — Питер хмурится и складывает на груди руки. Лита выпрямляется и практически дублирует его позу. — Двое, а, возможно, и больше, из ее стаи мертвы. Логично, что она хочет обезопасить себя. — Обезопасить? — Питер прыскает и кивает в сторону племянника. Дерек присаживается на край кровати и ставит локти на колени. — Он выглядит так, словно попал в ее самодельную динамитовую бомбу. — Динамит — и есть бомба. Питер уже кривит губы, чтобы что-то добавить, как вдруг раздается короткий болезненный вздох: Дерек пытается подняться, как вдруг что-то точно бьет его в солнечное сплетение, заставляя согнуться вдвое и с трудом уцепиться рукой о столешницу. Лита подхватывает его под руку, но Дерек невзначай сбрасывает ее ладонь. Чувствовать себя беспомощным — последнее, чего он хочет. Он даже не знает, почему позволил ей дотащить себя до кровати. Хватит на сегодня слабости. — Я в порядке, — рычит он. Цепляется двумя руками за столешницу и прикрывает глаза, старается выравнять дыхание. Исцеление проходит быстрее, если дышать три через один. Лита кивает, обхватывает свой корпус руками и отходит чуть дальше. По дерековому профилю невозможно понять, хочет ли он, чтобы она вообще осталась. — Когда ты вернулась? — Утром, — Лита облокачивается поясницей о стол. Дерек крепче упирается ладонями; не нужно быть оборотнем, чтобы услышать хрипы, которыми сопровождается его дыхание. — Надо было решить кое-какие вопросы с шерифом и… Стайлзом. — Стайлзом? — одновременно спрашивают Питер и Дерек; первый удивленно топорщит брови, а второй вскидывает голову. Дереку кажется, что это придает ему сил. Сцепив зубы, он отталкивается ладонями и отрывается от стола. Выпрямляет спину, как если бы проглотил меч, и смотрит таким взглядом, что Лита ощущает холод грудью также материально, как когти Питера не так давно, поэтому коротко и сухо отвечает «да», а потом добавляет: — Он рассказал мне про кицунэ, банши, ногицунэ и других. Дерек кивает поджатыми губами — принимает информацию. Ему хочется знать намного больше, но не здесь, не сейчас и не при Питере. Поэтому он скрещивает руки на груди и отходит к окну. Стоит так какое-то время, а потом стягивает рваную футболку через голову и мнет ее в руках. Если он избавится от всей одежды, что когда-либо была в крови, ему придется выкинуть абсолютно всё. Он подходит к тумбе у кровати и достает что-то темно-зеленое. Встряхивает и набрасывает футболку на голое туловище. Дерек слышит вибрацию литиного телефона за несколько долгих секунд до того, как она засовывает руку в карман своих джинсов и достает его. — Легок на помине, — Лита демонстрирует экран с именем «Стайлз Стилински» и прикладывает его к уху. — Алло? — Лита? Лита, привет! Слушай, есть одна идея, — тут же выдает он, а потом слышится шорох, и Стайлз быстро перебрасывается с кем-то парой фраз, прежде чем вернуться к разговору. — У тебя еще остался аконит? Док сказал, что яд в определенной дозе — лекарство, и если взять аконит в нужной пропорции, то можно предотвратить… — Да, — Лита бросает быстрый взгляд на Питера; ему она бы не доверилась даже под прицелом пистолета. — У меня еще осталось. Встретимся у меня в отеле, я скину тебе адрес. — О, — взвизгивает Стайлз. — Так, так просто? Хорошо, супер! Мы едем. Лита сбрасывает вызов и без разговоров идет в сторону двери из лофта. Прощаться сейчас совсем не хочется: с Питером незачем, а Дереку это сейчас совершенно не нужно. Как вдруг тяжелая и знакомая ладонь падает ей на плечо. — Я поведу. Дерек обгоняет ее и отпирает дверь в лофт. Придерживает одной рукой и совершенно не обращает внимание на Питера — это Лите нравится. — Ты? — она вздергивает брови и останавливается на месте. — Ни на что не намекаю, но еще пять минут назад ты выглядел, как продукт мясорубки. — Я в порядке, — Дерек выдает это между рычанием и констатацией факта. Он показывает взглядом на свою руку, как бы оповещая, что держит дверь еще несколько секунд, а потом она захлопнется за ним. И куда он пойдет, это уже не ее забота. Лита не хочет сдаваться так быстро, поэтому еще какое-то время смотрит в дерековы зеленые глаза, а потом проскальзывает под его рукой в коридор. Они спускаются вниз по ступеням и садятся в машину — в этот самый момент Дерек и замечает, что она оступается, когда заносит ногу. Морщится от боли, но вида не подает: отворачивается к окну. Лита отправляет сообщение Стайлзу с адресом и объявляет его Дереку — тот же отель, где остались картины ее тетушки и ее вещи. Она не говорила об этом, но планировала вернуться в тот же день, когда уехала обратно в Беркли. Они уедут молча. Картины за окном сменяются, и фары прорезают дорогу своим мягким желтым светом. В салоне совсем темно и пахнет мятной вонючкой, что висит на приборной панели, а еще старыми бинтами. Наверное, так ощущается отчаяние и боль, что сочится из них обоих. — Что с ногой? — наконец нарушает тишину Дерек. — А с твоей? — парирует Лита и кивает на его колени. — Десять минут назад они были похожи на фарш. — Я исцелюсь, — он отвечает, не отрываясь от дороги. — Так что с ногой? Лита шумно выдыхает; сначала даже кажется, что воздух с концами покидает ее легкие. Нога тянет и гудит, и для нее нельзя найти комфортное положение. — В той аварии один человек погиб, а двенадцать было тяжело ранено, не знаю, сколько из них выжило. — Ты одна из них? — Дерек наконец отвлекается от дороги и снижает скорость. Ему не хочется встречаться со Стайлзом, Скоттом, остальными членами стаи. Он устал. — Одна из тяжело раненых? Лита кивает, а потом дублирует это вслух. — Врачи сказали, что это чудо, что после всех операций я смогла ходить, — она делает паузу, потому что мимо камаро по ночным дорогам Бэйкон Хиллс проезжает мотоциклист. Тарахтение его мотора разносится так громко, что конец фразы тонет в шуме. — Если очень постараться, то я могу даже перестать хромать. Дерек вспоминает, как Лита резво лезла через забор в городской парк не так давно, как усердно переставляла стопы со ступени на ступень, между завитыми цветочными оградками. Не поведение человека, что выжил в аварии. — Врачи думают, что боль психосоматическая, — словно читая его мысли, делится она; в груди точно лежит глыба. — Таблетки частенько помогают, алкоголь — и подавно. Но вместе они, как ты можешь понять, работают не совсем слаженно. — Что еще они говорят? — Дерек кивает вперед, трет лоб ладонью и оборачивается в половину корпуса. — Врачи. Какие прогнозы? — Если я буду ходить на курсы по гимнастике, основанные центром поддержки людей, попавших в аварию, то эффект может продлиться дольше, прежде чем… Лита осекается, и Дереку приходится развернуться полностью, чтобы заметить, как она опускает взгляд на свои колени, а пальцами теребит кромку футболки. — Прежде чем что? — Я не знаю, Дерек, понятно? — она вскрикивает громче, чем собиралась. — Через год, два, десять лет я могу потерять ногу, обе, могу перестать ходить — да что угодно! Эта авария… Она не пройдет для меня бесследно, это мне ясно дали понять. Он молчит. Каждое литино слово режет без ножа и входит в его плоть, как в сливочное масло. Практически все раны уже затянулись, но тогда почему же так саднит в груди? — Тебе больно? — Лита ничего не отвечает, и тогда он вытягивает ладонь в ее сторону. — Возьми меня за руку. — Зачем это? — Возьми! Лита медленно тянется к его подрагивающим пальцам, а потом быстро убирает свою ладонь. Отдергивает ее так свирепо и резко, что врезается локтем в дверцу. Острый крик боли срывается с ее губ. Она зажмуривается, притягивает руку к груди и убаюкивает ее, точно ребенка. — Ты сможешь забрать мою боль, Дерек, но не сможешь вылечить меня, — Лита шипит; локоть пульсирует, и боль отдается в кончики пальцев. — Ты не сможешь это исправить. Ни это, — она легко трясет ногой, закусывая губу, — ни это, — здоровой рукой она оттягивает ворот футболки, демонстрируя ему шрамы. — Ты ничего не можешь исправить, Дерек. Камаро тормозит у отеля, и Лита, по большей части именно своим плечом, толкает дверцу и вываливается на улицу. Голубой джип уже припаркован у отеля с китайскими фонариками на входе, сами ребята в лице Стайлза, Скотта и Малии стоят рядом. Они подлетают ближе, и Лита без слов указывает им ладонью жест следовать за ней. Девушка на ресепшене, номер которой Дереку пришлось забрать в тот раз, обиженно смотрит за тем, как его фигура удаляется по коридору. Сейчас у него нет ни времени, ни желания играть в дружелюбие. — Полагаю, бесполезно спрашивать, спите ли вы когда-нибудь, — Лита усмехается и поворачивает ключ в номер. Толкает дверь плечом и щелкает выключателем. — Да, — соглашается Стайлз и хмыкает, — да, лучше не стоит. Все ребята проходят в небольшую комнату. Дерек озирается вокруг, отмечая, что практически ничего не изменилось: те же картины, те же полотенца на двери в ванную. Отсюда будто и не съезжали. Скотт присаживается на край заправленной кровати, а Малия опирается одним плечом о стену и внимательно следит за каждым литиным движением. Ее спина напряжена, а мышцы собраны — не доверяет. В любой момент она готова броситься на Литу, если та вытащит аконит и сделает… хоть что-то. Один из законов дикого мира — девушка, что носит кинжал против оборотней, не может быть с тобой заодно. Лита подходит к узкому шкафу и распахивает обе дверцы. На перекладине висят ее рубашки (большинство в полоску), а на полках лежат сложенные вещи. Она приподнимает что-то темно-синее, должно быть, джинсы, и шарит под ними рукой, как вдруг позади нее что-то с грохотом падает. — Стайлз! — Скотт шикает на него и закатывает глаза. Стайлз растягивает губы в неловкой улыбке и что-то бормочет. У его ног валяются разбросанные картины, упавшие с комода. Он быстро наклоняется и водружает их обратно одна на другую, пока одна из них не задерживается у него в руках. Стайлз смотрит на двух рыжих девочек в голубых платьях, чьи косички слились в одну, как и их руки. Каждая деталь, от их пальцев до пустых глазниц, нагоняет страх. Стайлз поднимает картину выше и разворачивает ее к остальным. — Брр, — он морщится. — Какая жуть. Дерек отвешивает ему подзатыльник, отчего Стайлз морщится и тут же прикладывает руку к месту ушиба. — Это искусство, невежда. Лита прыскает и наконец извлекает из-под одежды коробку — чуть меньше той, что она носила с собой раньше. Не храни все яйца в одной коробке, — сетовала тётушка. — Вот, держите, — Лита протягивает коробку Скотту, и тот тут же проводит пальцами по крышке из лунного камня. Хочет приоткрыть ее, но она кладет свои пальцы на его. — Лучше не надо. Скотт благодарно кивает. Приподнимается с места и выпроваживает ребят на выход. Из окна Лита видит, как Стайлз тянется к коробке, чтобы распахнуть ее и наконец узреть аконит собственными глазами, но Малия бьет его по рукам, отчего он начинает прыгать на одной ноге и шипеть. Дерек останавливается у выхода и не спешит уходить — даже наоборот, подставляет ногу в расщелину между дверью и стеной. Смотрит куда-то в пол и распрямляет могучие плечи. Его грудь теперь вздымается ровно, без прерывистых толчков и пульсаций — жить будет. — Как твои раны? — Лита хочет положить руку ему на спину или сжать ладонь, но ничего из этого не делает. — Всё в порядке, — бросает он через плечо. — Я же говорил, что исцелюсь. Раны больше не саднят, зажили даже ладони, но чувствует он себя хуже, чем когда наступил в каждую из ловушек, заготовленных Сатоми. Дерек оборачивается; теперь он не подпирает дверь плечом, и та медленно начинает закрываться. Когда расщелина остается величиной не больше, чтобы увидеть половину литиного лица, он кивает ей, и на мгновение его губы трогает что-то, что даже улыбкой назвать сложно. — Я всё исправлю.